Треугольники: Герои-любовники

      Уже неделю Гаррет Хоук не ночевал дома, чему несказанно был рад дядя Гамлен, который в отсутствие старшего племянника мог вновь чувствовать себя хозяином в своем доме. Гаррету было все равно, он как заколдованный каждый вечер приходил в «Висельник» и дожидался, когда она вернется, а после они вместе поднимались в ее комнату и там предавались любви самозабвенно и неистово. Час за часом соединяясь в этом непрекращающемся желании, засыпая и просыпаясь в объятьях друг друга, а просыпаясь все начиналось заново – поцелуи, ласки, влага, жар, стоны…       Утром она просыпалась раньше и исчезала по своим делам, в известность о которых его не считала нужным ставить. По правде сказать, он вообще мало что знал о ней – ферелденская магичка по имени Солона приехала в Киркволл по каким-то магическим делам, а больше выяснить он не успел. Да и не хотел. Это было не важно. Какой такой страшный секрет может таиться в этих теплых глазах? Ничто в этом прелестном создании не сможет отпугнуть Гаррета, а вот ее в нем… Но и она не задавала вопросов, а он не лез с разговорами.       Он уходил после рассвета, перебивался мелкими незаконными подработками, часть выручки от которых передавал матери, а другую часть тратил на выпивку, поглощаемую в больших количествах в ожидании возвращения Солоны. Казалось, его мир схлопнулся до одной магички, помимо которой, он не видел никого и ничего вокруг – с друзьями он не виделся, дома не появлялся, ни за какие задания, которые могли бы увести его из города дольше, чем на несколько часов, не брался. Его не интересовали вечера, проводимые с Варриком за бутылкой вина и деловой беседой, даже Изабелла, объект его недавнего вожделения, ежевечерне едва ли не вываливающая на стойку перед ним свой бюст, не могла дольше, чем на пять минут завладеть его вниманием.       Каждый вечер Гаррет неотрывно следил за входной дверью, и, едва там появлялся силуэт Солоны, он давал Корфу распоряжение подать ужин в номер через полчаса и еще через час организовать горячую ванну, после чего поднимался вслед за ней в номер.       Солона заходила в комнату, оставляя дверь чуть приоткрытой, скидывала сумку, отставляла посох и блаженно потягивалась. Гаррет закрывал дверь, подхватывал подол ее мантии и медленно стягивал ее, оставляя девушку в сапогах и нижнем белье. И с этого момента они никуда не торопились, дразня друг друга, пока не приносили заказ. Плотно поужинав, она перебиралась к нему на колени и медленные ласки продолжались. Отрываясь друг от друга, чтобы слегка остыть и хлебнуть вина, они дожидались, когда приготовят ванну. Она стыдливо куталась в одеяло, пока работники «Висельника» ведрами таскали воду в принесенную бадью.       Для Гаррета не было ничего соблазнительней, чем блестящие от воды в отблесках свечей, словно восковые плечи Солоны. Ему до сих пор не было понятно, что заставило его в первый вечер, встретившись глазами с этой незнакомкой пойти за ней, бесшумно открыть и закрыть за собой дверь в номер и медленно, словно растягивая удовольствие бесцеремонно стягивать с девушки мантию, не торопясь целовать ее шею и грудь, спускаясь ниже к заветному, уже пульсирующему желанием уголку. Солоне было неизвестно, почему она не испугалась незваного гостя, не закричала, а поддалась ласкам незнакомца.       Это не было похоже на то, что было у него когда-то раньше. Теперь ему казался мерзким и пошлым торопливый секс с Изабеллой в порту в тот единственный раз, когда она подпустила его к себе; казались жалкими неумелые заигрывания Мерилль; он чувствовал себя грязным от воспоминаний о походах в «Цветущую Розу» и все, что было раньше.       Солона будто знала, что так и должно быть, что этот мужчина должен был зайти в ее номер и остаться с ней на ночь. И так каждую ночь ее пребывания в Киркволле. Ей нравилась его немногословность, его загадочность, его нежность и неторопливость, восхищение, с которым он смотрел на нее и спокойная уверенность во взгляде и движениях. Она знала только его имя, но чувствовала себя рядом с ним так, словно знала всю жизнь и безгранично ему доверяла. Но ее дела в Киркволле завершились и ей пришла пора возвращаться в Ферелден, а сердце рвалось из груди от мысли, что пора его покинуть.       - Ты вернешься ко мне? – спросил он, твердо глядя в глаза, а от нее не укрылось, как дрогнул от волнения его голос.       - Вернусь, - тихо ответила она вмиг пересохшими губами.       Он смотрел на нее и улыбался – и губами и глазами – и был такой счастливый, какими бывают разве что дети, которые еще не познали груз потерь. А в следующий миг он решился на то, что хотел сделать на следующий же день после знакомства, но не решался:       - Я хочу познакомить тебя с матерью.       «Представить как невесту», - едва не добавил он.       Дверь в лачугу Гамлена открылась, подняв неискореняемую пыль от разрушающихся досок старого пола, и на пороге появились двое молодых людей.       - Мам, - позвал Гаррет, - я хочу кое с кем тебя познакомить.       - Гаррет, ну наконец-то! – воскликнула мать, обеспокоенная тем, что сегодня ее мальчик не заглянул домой. – Кто это? – Леандре показалось, или ее сын действительно улыбался, чего не было с того самого момента, как они бежали из Лотеринга.       Женщина приблизилась к вошедшим и, поглядев на девушку, радостно всплеснула руками:       - Солона! Солона Амелл! Как ты здесь оказалась?       Гаррет удивленно воззрился на Солону, на внезапно побледневшем лице которой читалось смятение. Страшная догадка парализовала девушку, словно пригвоздила к полу. Она боялась поднять взгляд на Гаррета, жаждущего объяснений. Она знала, что не сможет объяснить, а он не поверит в ее невиновность.       - Бетани, иди, поздоровайся с сестренкой!       - Что? – тихо прошипел Гаррет, наклоняясь к Амелл, чтобы взглянуть ей в глаза. Солона сжалась, готовая к тому, что сейчас последует удар, в который он вложит всю свою боль, негодование и отчаяние.       Бетани вышла из комнатки навстречу гостье и приветливо улыбнулась, заинтересованно разглядывая спутницу брата.       - Бетани, познакомься, это твоя троюродная сестра Солона Амелл, - мать щебетала, а сердце Гаррета, казалось, пропускало за ударом удар. – Гаррет, как вы встретились?       Вместо ответа старший Хоук развернулся на каблуках и вышел из дома, оглушительно хлопнув дверью.       Хоука не видели три дня и уже боялись не увидеть, но он вернулся. Грязный, уставший, местами побитый, с ног до головы в чьей-то крови, злой и очень молчаливый. На все попытки узнать что же случилось, он отвечал агрессией и стремился тут же покинуть компанию, а за настырность оставил выразительную царапину от ножа на шее Изабеллы и чуть не разбил нос Варрику.       Солона Амелл покинула Киркволл в тот же день раздавленная и почти уничтоженная собственным чувством и насмешкой судьбы. Она никогда не забудет своего троюродного брата Гаррета Хоука, которому по глупой случайности оставила свое сердце, но никогда больше с ним не встретится.