Треугольники: Герои-любовники

      - Ты слышал? Леди Вестница все же выбрала юного командора, а не покрывающегося плесенью Стража! – радостно сообщил Дориан Варрику, коротавшему время в таверне в компании кружки эля и отчетов своих шпионов. Откинувшись на спинку стула и закинув ноги на соседний стул, Тетрас перечитывал последний отчет, содержание которого его не очень радовало.       Варрик поднял заинтересованный взгляд на нахально улыбающегося тевинтерца, усевшегося напротив.       - Сам видел, как леди Травелиан только что целовалась с командором на крепостной стене, - победоносно улыбаясь, добавил Дориан и гордо расправил плечи, будто близкие отношения между Вестницей и Калленом были его личной заслугой.       - С душком твоя новость, - отмахнулся Варрик безрадостным отчетом, - уж три дня, как их там периодически наблюдаю.       - Что ж ты мне не сказал? – недовольно барабаня пальцами по столу спросил Павус.       - Я же не сплетник, о чужой личной жизни распространяться, - пожал плечами Тетрас и сделал большой глоток эля, а промочив горло, добавил: – Да и что, я дурак, генералом Инквизиции пополнять ряды своих врагов? Слыхал, он не очень-то любит, когда о его амурных делах шушукаются. Это я у него еще в Киркволле заметил.       - Что же тогда он с тобой сделает за очередную главу «Спасительной Страсти»? – хитро прищурив глаза, спросил маг.       - Надеюсь, что я никогда этого не узнаю, - вздохнул Тетрас. – Иначе, мои преданные читатели не дождутся финала.       Варрик Тетрас хоть и был редкостным плутом, но он очень дорожил дружбой. А дружбой, проверенной временем и кровавыми переделками, в особенности. Поэтому очень аккуратно, как никогда прежде, он описывал нежную привязанность командора Каллена Резерфорда к Эвелине Тревелиан.       Их еще только зарождающиеся отношения, словно одинокая паутинка между двумя веточками – тонкая, хрупкая – может в любой момент порваться. Но они оба хватаются за нее в слепой надежде на спасение, мечтая сделать ее крепче каната. В условиях войны и всемирной истерии оборванные неотложным делом поцелуи, недосказанные впопыхах признания и откровения, мимолетные касания и составляют тот маленький островок жизни, за который они оба держатся, как тонущий за хлипкую ветку дерева в стремительной реке безумия.       Однажды он вошел в ее покои увидел кровь, тугими тягучими струйками стекающую по ступеням. Оскальзываясь, он помчался вверх по лестнице. Весь пол ее комнаты был покрыт рубиновыми кляксами, стены забрызганы кровью и какими-то сгустками, о происхождении которых Каллен боялся задуматься. И из этих сгустков уже начал прорастать красный лириум, к смраду которого примешивались медный солоноватый запах крови и горечь животного безысходного ужаса. В центре комнаты в дорожке серебристо-белого лунного света стоял ухмыляющийся Корифей, держа выше запястья отмеченную руку Тревелиан, согнувшуюся у его ног в три погибели. Его глаза горели торжеством победы, триумфом, в безмерно презрительной усмешке искривлены его губы, он знает, что Инквизиция проиграла эту войну.       Девушка обернулась на шаги бывшего храмовника. Каллен успел поймать ее взгляд – тоскливый, полный безысходности, отчаяния, боли и сожаления. Ее тело изранено и изломано, на окровавленном лице видны две дорожки слез, она тихо скулит и, кажется, молит о смерти. А в следующий момент Корифей легко встряхивает руку Эвелины и она с легкостью отделяется от тела. Тевинтерский магистр отступает и с упоением наблюдает, как Инквизитор выгибается, открыв рот в беззвучном крике, а затем, словно сломанная кукла распадается на несколько частей, которые спустя мгновение превращаются в кровавую слизь. Бросив победный взгляд на командора, Корифей неспешно направляется к балкону. Каллен обнажает меч и бросается следом, но его движения замедлены, он понимает, что не успеет… Поскользнувшись на кровавой луже, он падает и видит, как Корифей улетает на своем драконе, зажав руку Тревелиан, искрящейся зеленым меткой, в своей когтистой лапе.       Больше нет надежды… Нет Инквизиции… И самое страшное, что нет милой его сердцу Эвелины Тревелиан…Резерфорд оборачивается внутрь комнаты, видит что осталось от Инквизитора и хочет закричать, но ужас сдавливает его горло ледяными тисками.       Задыхаясь от страха, он просыпается в своей кровати в комнате над собственным кабинетом. Его трясет и колотит озноб, по лбу, груди и спине струится холодный пот, дыхание такое шумное, что, кажется, его слышит весь Скайхолд, а бешено бьющееся сердце грозит проломить ребра.       Ему требуется целая минута, чтобы привести в порядок дыхание и сердцебиение. «Все в порядке. Просто очередной кошмар» – успокаивает он себя, но ощущение тревоги не проходит. Он должен убедиться, что с ней все в порядке.       Быстрый спуск – почти прыжок – по лестнице в свой кабинет, быстрый, но тихий бег по мосту в главное здание, через кабинет Соласа в главный зал. Его дыхание сбилось, когда он увидел смятые простыни на пустой залитой ярким лунным светом кровати, открытые двери балкона… но не увидел ее. В комнате еще витал запах фиалок и свежепотухших восковых свечей – фиалки он сам подарил ей вчера, а над огарком свечи, стоявшей на столе, еще парила тонкая струйка дыма.       - Инквизитор? – взволнованно позвал командор.       - Я думала, наши отношения уже позволяют называть друг друга по имени. Разве нет, Каллен? – раздалось с балкона.       Накинув на плечи легкую шерстяную курточку, Эвелина сидела на перилах, свесив ноги наружу и болтая ими над пропастью. Одной рукой она держала миску с крупными спелыми вишнями, а другой рукой отправляла их в рот, доставала косточки и стреляла ими в луну, выдавливая снаряд между большим и указательными пальцами и следя за полетом косточки, пока та не скрывалась в темноте.       - Никак не могу в нее попасть, чтобы не светила мне в глаза, - усмехнулась Эвелина, хитро глядя на вошедшего мужчину.       Каллен вздохнул с облегчением, никаких кровоподтеков в комнате, никаких порождений тьмы, лириума или тевинтерских магистров. Только она – милая, хрупкая, близкая, желанная и такая красивая.       Зачерпнув горсть вишен из предложенной миски, Резерфорд присел на перила рядом с девушкой, откровенно любуясь ее профилем в лунном свете. Каллен много раз спрашивал себя - что же он испытывает к этой девушке? И не мог найти ответа. Это не страсть и не желание обладать ею, не похоть (упаси Создатель!) и не жалость. Просто при воспоминании о ней в груди расцветало что-то теплое и всеобъемлющее, от чего хотелось улыбнуться. Ему хотелось быть с ней рядом, защищать ее, держать за руку и вдыхать запах ее волос, обнимая, хотелось знать ее привычки и вкусы, хотелось…       - Ты что-то хотел? – после недолгого молчания спросила Эвелина.       - Мне… - командор вынырнул из своих мыслей о сидящей рядом девушке и вздохнул, не находя слов, чтобы высказать весь шторм эмоций, что бушевал в душе, - Я… Эм…       - Кошмары? – догадалась девушка, участливо глядя в глаза.       Каллен кивнул. Она опустила взгляд, не зная, что ответить, ее угнетало собственное бессилие, невозможность помочь грызла ее как червь яблоко, отравляя каждый день. Она просила Соласа помочь, но Каллен отказался и даже рассердился из-за того, что она выдала его секрет эльфу.       - А ты почему не спишь? – спросил он в свою очередь. Он знал, что по возвращении из похода Тревелиан стремится хотя бы раз выспаться. Выспаться впрок, как она это называла, чтобы потом снова не спать сутки напролет, успевая помимо дел Инквизиции решать проблемы своих друзей, подчиненных и простых людей.       - Насмотрелась всякого… Вот и снятся то храмовники, то архидемон, то будущее… - Она тяжело вздохнула и вся как-будто уменьшилась.       Каллен один из немногих, кто понимал, что она пережила в том страшном будущем, и видел, что каждый раз при упоминании этого Эвелина едва заметно вздрагивает – то ли от омерзения, то ли от страха. Он ссыпал оставшиеся вишни обратно в миску, придвинулся к девушке вплотную и крепко обнял ее, нежно целуя в висок. Ему самому сразу стало спокойнее, может от того, что Эвелина больше не висела над пропастью без страховки, может от того, что почувствовал себя не таким одиноким.       - Не бойся, ты не одна, - шепнул он, озвучивая то, что успокоило его самого.       - Останься сегодня, - тихо попросила она, чувствуя, как уверенное спокойствие передается ей от командора.       - Так быстро? Я… Я… - Каллен замялся, разволновавшись. Эвелина услышала, как его сердце стало биться чаще. – Я хочу этого, но… не хочу торопиться. – Даже в свете луны было видно, что щеки командора покраснели.       - Я не об этом, - ответила она, скрывая за улыбкой смущение, – Останься сегодня спать рядом со мной.       - Если так тебе будет спокойнее, - нежно прошептал он, чувствуя одновременно облегчение и разочарование.       - Рядом с тобой мне всегда спокойно, - ответила она, проводя указательным пальцем по тонкому шраму над верхней губой.       Она уснула на его плече, натянув одеяло повыше, чтобы не смущать его видом своих обнаженных плеч. Он спал поверх покрывала, не снимая штанов и рубашки, обняв Вестницу за плечи. Оба уснули спокойным сном без видений. И им не помешала луна, пробивающаяся через плотные шторы, словно заглядывающая в спальню влюбленных, их не тревожили кошмары, стрекочущими лапами насекомых заползающие во сны, даже гомон пробуждающегося Скайхолда не вернул их из Тени. Они спали, убаюканные ровным дыханием друг друга.       Так и повелось - когда дела Инквизиции позволяли ей находиться в крепости, он ночевал в ее комнате, игнорируя слухи и многозначительные взгляды подчиненных. Это было удивительно, но его перестали мучить кошмары и это одновременно и радовало его и огорчало, потому что он становился зависим от присутствия Вестницы. Он понимал, что настало время следующего шага, но делать его было страшно. Подпустить ее к себе еще ближе, значило окончательно потерять голову, разделить себя надвое и навсегда отдать половинку ей, не ожидая ничего взамен, но отчаянно надеясь получить. Он боялся ошибиться… вновь…       - Мне не стоит привыкать спать здесь. Ведь скоро ты надолго поедешь в Краствуд, а я не смогу поехать с тобой, - Каллен смотрел в глаза девушки и отчаянно желал, чтобы она поняла его. – Мне надо научиться самостоятельно справляться с кошмарами.       - Неужели ты считаешь, что это я влияю на их отсутствие? – улыбнувшись, спросила Тревелиан.       - Если это так, то ты или демон, или создание истинного света, - рассмеялся Каллен. – Мне просто хорошо с тобой. И, да, когда ты рядом, кошмары отступают.       Он улыбнулся мягко, поцеловал нежно и смотрел в глаза с такой надеждой на понимание.       Она поняла и отпустила, но стоило ему вернуться в свою комнату, как все пошло по накатанной: Башня Круга, его собственная клетка, Амелл, одержимые, Киркволл, кунари, снова Амелл, Мередит, лириум, Брешь, Корифей с рукой Тревелиан.       Проснувшись третий раз за ночь, мучимый кошмарами он оделся и отправился спать к Эвелине, рассудив, что несколько ночей спокойного сна ему не помешают, а лишь пойдут на пользу. Направляясь в покои Инквизитора, он все же вынужден был признаться самому себе, что обнимать спящую Вестницу ему приятно не только из-за отсутствия кошмаров. Леди Тревелиан не заперла дверь на ночь и восприняла его возвращение спокойно, нежно поцеловала в щеку, сонно промахнувшись мимо губ, и теплым сопящим комочком уснула под боком у командора, так и не решающегося спать с ней под одним одеялом, чтобы не позволить себе лишнего.       Собрав последние донесения разведчиков и проработав карту маршрута, Эвелина столкнулась с выбором: уехать на месяц и успеть завершить дела в Краствуде, Внутренних землях и на Штормовом берегу и тогда вернуться в аккурат к балу или отправить во Внутренние земли Блэкволла, Кассандру, Сэру и Соласа, а самой поехать в Крествуд и на Штормовой берег с Быком, Дорианом и Варриком, и вернуться на полторы недели раньше. Во Внутренних землях все разрывы закрыты и там могли справиться без нее, а вот Краствуд кишел тварями из-за завесы, поэтому ее присутствие было необходимо. Ее роман с командором набирал обороты, и ей чертовски не хотелось покидать его даже на две недели.       Вопреки царящему вокруг хаосу, подстегивающему к пылким признаниям, они не торопились произносить те самые слова, после которых жизнь окрашивается только яркими красками, и отступают все невзгоды, или же осознание собственной ошибки будет безмерно мучительным; не торопились сделать шаг, после которого те самые слова будут уже не нужны; не торопились рухнуть в бездну так необходимых им обоим чувств; осторожничали и медленно тянулись друг к другу. Для них обоих близость была рубежом абсолютно нового, их совместного мира, где уже не будет только его кошмаров и только ее тайн, где все будет на двоих. Оба хотели любить, но боялись, что завтра любимого может не стать и тогда выживший уже не сможет бороться, а это будет означать крах Инквизиции, потому что никто не заменит заботливую, внимательную ко всем без исключения спасительницу Вестницу и некому встать на место уверенного, решительного, принципиального, волевого командора Инквизиции.       Душевная привязанность и рациональный подход почти склонили Инквизитора ко второму варианту, когда Лелиана сообщила о прибытии следующим утром нежданного гостя - Героини Ферелдена.       - Солона Амелл? – удивилась Тревелиан, одновременно радуясь тому, что ей будет оказана честь познакомиться с легендарной женщиной, а с другой досадуя, что только что выстроенный план может сместиться на неопределенный срок ввиду пребывания гостьи в Скайхолде. -       Ее путь пролегает недалеко от нас, и она заедет на несколько дней, поделится информацией, - отрапортовала Лелиана изо всех сил стараясь скрыть улыбку.       - Будет полезно, - улыбнулась Вестница, списывая внезапную бледность Каллена на последствия недосыпа. – Мой отъезд придется отложить.       Она ворвалась во двор замка с рассветом, когда солнце еще только начинало окрашивать далекие облака в оранжевый цвет. Верхом на резвом гнедом коне, вставшем, как вкопанный, по ее приказу, она качнула косичками темных волос на висках, сверкнула сталью серых глаз, улыбнулась слегка уставшей улыбкой. Маленькая и хрупкая, она съехала по крутому боку коня и бесцеремонно обняла Лелиану, с которой ее связывали годы дружбы. Жозефина с присущей только ей грацией и тактом отцепила Героиню от Лелианы и проводила в приготовленные покои.       Каллен, глядя во двор из окна своей башни, хмурым взглядом проводил тонкую девичью фигурку в главное здание. Она здесь и рвущие душу воспоминания выползают из закоулков памяти, словно тени, угрожая терзать его сердце многие месяцы после ее отъезда. Нет! Он не должен это вспоминать те времена!       Я хочу забыть навсегда, но память коварна. И, как будто вновь проживая, я снова вижу все это…       … как ты стреляешь глазками и неумело флиртуешь, прося снять пыльный фолиант с верхней полки в библиотеке Ферелденского Круга магов…       … как, стесняясь и краснея, просишь проводить тебя до спальни, потому что боишься внимания молодого мага, который непременно будет ждать тебя у комнат…       … как, стыдливо потупив глаза, ты просишь прийти меня в один редко посещаемый уголок башни, а когда я прихожу ты целуешь меня так страстно, так искренне, что я не могу сопротивляться и отвечаю…       … как несколько дней спустя ты вновь назначаешь мне встречу. А я уже жду ее, с нетерпением считая минуты. Я уже пал. Уже погряз. Уже сдался тебе… В жаре страстных поцелуев ты шепчешь «люблю» и мое сердце готово выпрыгнуть из груди от счастья, но ты убегаешь, испугавшись своих слов…       … как следующее свиданье назначаю тебе я и на нем отвечаю на твое признание. Ты так воодушевлена, что хочешь пойти дальше поцелуев, но я останавливаю – не в этот раз. Не все сразу. Но следующего раза не будет...       … как тебя забрал Серый Страж. И никто не видел, как я содрал в кровь руки о каменную стену нашей комнаты свиданий, выплескивая дикую ярость и боль несправедливости…       … как ты вернулась в компании короля Ферелдена – а тогда еще простого Стража – Алистера, который не спускал с тебя влюбленных глаз…       …как после победы над Ульдредом ты вновь заманила меня в тот же редко посещаемый уголок, непринужденно смеясь, отдалась мне и я с головой нырнул в запретное чувство, впервые познав сладость близости с любимой женщиной…       …как застал тебя следующим утром целующейся с Алистером в библиотеке, и от этого зрелища глаза заволокло алой пеленой…       … как от боли и отчаяния чуть не кинулся на вас с мечом, но отступил в тень коридора, оставив изменницу ее совести. Это больно – быть чьей-то игрушкой…       … как ты ушла на следующий день, а я смотрел на тебя в окно со смесью горечи разлуки и пакостного отвращения к себе и к тебе…       … как я любил тебя…       … как я пытался тебя забыть…       Годы притупили боль измены - ядом разъедавшей мою душу, оставив только тупую обиду на тебя – за то, что предпочла меня другому; на себя – за то, что поверил в твою любовь.       И было еще одно чувство, в котором командор себе не признавался – страх. Страх, отдающийся сладостью в кончике языка. Страх того, что снова поддастся чарующей магии ее серых глаз.       Через час был назначен совет в ставке командования. Ровно в назначенное время Эвелина вошла в отведенную под совет залу и с порога отметила отсутствие единственного мужчины. Ощущение какой-то сиротливости тут же накрыло ее с головой. Бывает так, когда один человек становится очень-очень важен, и в его отсутствие даже в кругу ближайших друзей чувствуешь себя одиноким.       - Где командор? – недовольно спросила леди Инквизитор.       - Каллен просил его извинить и передал, что присоединится позже. Неотложные дела, - миролюбиво ответила Жозефина, безошибочно распознававшая настроение Вестницы.       - Каллен Стентон Резерфорд? – расплываясь в какой-то странной улыбке, спросила магесса. – Он здесь?       - Он командующий войск Инквизиции, дорогая, - мягко ответила Лелиана. – Я совсем забыла, что вы знакомы.       - О, да, знакомы… - хмыкнула Солона, утверждаясь в подозрении Инквизитора в том, что ее тайный канцлер, который ничего и никогда не забывает, о чем-то не посчитала должным ей сообщить. Возможно, о чем-то важном.       Оставив Инквизитора и ее советников обсуждать переданную информацию о Стражах и готовиться к поездке леди Тревелиан на Штормовой Берег, Солона отправилась к своему старому знакомому, который при ее появлении закопался в бумаги еще сильнее.       - Здравствуй, Каллен, - мягко произнесла магесса, вплывая в его кабинет, - ты не вышел меня встречать, не был на совете, неужели, ты мне не рад?       - Амелл! – воскликнул Каллен, делая вид, что не заметил ее присутствия, и резко вскочил, едва не опрокинув стул. - Какой приятный сюрприз!       - Каллен Стентон Резерфорд, ты так и не научился врать, - улыбнулась Героиня Ферелдена, обвивая руками шею бывшего храмовника и прижимаясь к нему всем телом.       «Только не снова…», - грустно подумал Каллен, прогоняя воспоминания давно минувшего прошлого. Он сдержанно похлопал Амелл между лопатками, отстранился через приличествующее объятию старых знакомых время и вежливо спросил:       - Какими судьбами к нам?       - Ищу то же, что и вы – остальных Стражей, - Героиня Ферелдена мгновенно посерьезнела, - Две недели назад получила от Лелианы письмо, решила заехать и обменяться информацией. А тут ты. Приятный сюрприз! – ее голос с серьезного скатился на игриво-кокетливый.       - Амелл, прости, я по уши в работе, - как можно более деликатно постарался отделаться от гостьи командор. Нет, он был рад ее видеть. Даже слишком рад, именно это его и настораживало.       - Не волнуйся, я не задержу тебя надолго, - улыбнулась она, отходя к шкафу и скользя пальцем по корешкам книг. – Я только зашла поздороваться и попросить провести коротенькую экскурсию по замку, раз уж Лелиана занята.       - Я выделю тебе людей для сопровождения, - ответил Каллен, делая вид, что углубился в чтение какого-то рапорта.       Его увлекательнейшее занятие беспардонно прервала излишне навязчивая магесса, буквально вырвав бумагу из его рук.       - Каллен, неужели трудно понять, что я хочу, чтобы Скайхолд мне показал старый друг!? – воскликнула она и, совладав со своими чувствами, добавила: - Я не займу у тебя много времени.       - О, Создатель! – тяжело вздохнул командор. – Хорошо. Я покажу тебе Скайхолд, но быстро.       «Двадцати минут, чтобы спешно показать замок – хватит», думал командор, увлекаемый магессой прочь из своего кабинета.       - Я распоряжусь, чтобы все это доставили в Вал Руайо, - кивнула головой Жозефина и удалилась, оставив Лелиану под пристальным и неприкрыто-недовольным взглядом леди Тревелиан.       - Инквизитор, вы что-то хотите у меня спросить? – не снимая непроницаемую маску спокойствия, спросила тайный канцлер.       - Что было между Амелл и Резерфордом? – без предисловий и в лоб спросила Эвелина.       - Ах, это? – слегка улыбнулась Лелиана, - Мимолетный роман или юношеская влюбленность, называйте как хотите. Ничего достойного вашего внимания.       - Это уж позволь решать мне, - холодно произнесла Тревелиан. – И впредь, о подобных вещах, касающихся моего мужчины, прошу мне сообщать.       - Может быть, я лезу не в свое дело… - начала Соловей.       - Да! Не в свое, - резко прервала Эвелина и направилась к выходу.       - Он не хотел, чтобы ты знала! – Тихие слова шпионки прозвучали, как удар колокола в ночной тишине, заставив Вестницу вздрогнуть всем телом. Тревелиан замерла, протянув руку к дверной ручке. – Никто не хотел, чтобы ты знала. Это его прошлое, которого он стыдится, хоть и не признает этого. Но от этого никуда не денешься, не спрячешься, не убежишь. Мне видится, что если бы это было для него важно, он бы тебе рассказал. А раз умолчал – значит, это не имеет никакого значения. Значит, хотел огородить тебя хотя бы от этого.       Эвелина молча повернулась к собеседнице, растерянно глядя на свою только что отчитанную подчиненную, которая яростно защищала былые чувства генерала.       - В его прошлом было много боли, страданий, предательств, он многое пережил и благодаря своему пути он сейчас такой, каким приглянулся тебе, - Лелиана умолкла, решая – сказать Инквизитору все, что она думает или оставить при себе. – Так позволь этому прошлому быть. Прими тот факт, что когда-то он жил, не зная тебя. А теперь он очень дорожит тобой. Дорожит, как никем прежде. Цени это, такие чувства нынче редкость.       Когда тайный канцлер прошла мимо удивленно замершей Тревелиан, то сумела различить тихое «спасибо», слетевшее с пересохших губ Инквизитора.       Непродолжительная экскурсия с Амелл затянулась на целый день и Каллен, кажется, этого даже не заметил. Он провел ее по крепостной стене, показал зал главного здания, угостил завтраком в таверне, выиграл несколько партий в «фигуры» в саду, накормил обедом, похвастался верховыми животными в конюшне. Она все это время так увлекательно рассказывала о том, как боролась с Мором и сажала Алистера на престол, как стала Стражем-Командором в Башне Бдения и по совместительству эрлессой Амарантайна, как победила разумных порождений тьмы, как жила каждый день борясь со смертью. Каллен заметил, что она ни разу не упомянула о близком мужчине, который, несомненно, был в ее жизни - ведь у такой красивой женщины не может не быть любящего ее мужчины. Но предпочел эту тему сам не поднимать – мало ли что стряслось за эти годы, всего ведь не расскажешь.       Сам Каллен очень неохотно поделился воспоминаниями о Киркволле, куда его направили сразу после Мора. Понимая, что разговор зашел в тупик, а возвращаться к работе еще не хочется, бывший храмовник отвел Солону в кузню к Дагне и смотрел, как бойкая гномка не дает магессе и слова сказать, делясь восторгами о работе в Инквизиции. Каллен познакомил Амелл с Варриком, в компании которого они просидели до вечера. Незаметно к ним подсел Дориан послушать истории и поспорить с гномом, за ним и «Быки» втянулись в беседу, а вместе с наемниками на столе появилось спиртное, которым щедро поили каждого. Амелл незаметно и органично вписалась в эту разношерстную компанию, словно была с ними с самого начала. Командор удивился тому, как быстро Амелл нашла общий язык с Железным Быком и как уверенно говорила с ним о своем несогласии с положениями Кун – откуда только их знала? С Варриком они вспоминали общего знакомого, которого помянули недобрым словом, за которого выпили не чокаясь. Веселые разговоры и выпивка быстрым потоком уносили вдаль от невзгод и обязанностей. А он не сводил взгляда с Героини Ферелдена и загадочно улыбался.       Если б ты только знала, сколько писем я тебе написал… Каждое, как исповедь. И сжигал… так и не решаясь отправить. Сколько ночей, стоя в карауле, думал о тебе, мечтал, грезил. Первое время я ловил каждый новый слух, что ходил о тебе в народе, старался узнать о тебе больше. Это было, как наркотик, как глоток свежего воздуха, получив который я мог жить дальше какое-то время. Я жаждал встречи с тобой, как голодный жаждет пищи. Мне казалось, я люблю… Но теперь я вижу – я был одержим тобой, словно маг демоном. Но разве такое возможно? Ты была моей болезнью, убивающей не тело, а душу. Что же ты для меня сейчас, Солона Амелл?       И к моменту, когда Каллен понял, что он слегка задержался в обществе магессы, за окнами было уже темно. Командор понял, что, скорее всего ему разбирать донесения и рапорты придется добрую половину ночи и виной тому темноволосая сероглазая магесса из его далекой прошлой жизни, но он нисколько не жалел о проведенном с ней дне.       Обещав проводить Амелл утром, Каллен как можно менее заметно вышел из-за стола и покинул таверну. Выйдя на улицу, он остановился, наслаждаясь ночной свежестью, и ждал, пока глаза привыкнут к темноте. Мягкий, бархатный, ласкающий слух голос, окликнул его:       - Я везде искала тебя, - с нежной грустью в голосе сказала Эвелина, - соскучилась.       - Я показывал Амелл Скайхолд, - ответил командор, обнимая подошедшую Вестницу.       - А разве это не мог сделать кто-то другой? – недовольно спросила девушка, зарываясь носом в мех его плаща.       - Ревнуешь? – хитро улыбнувшись, спросил командор, дивясь тому, что ему приятна ее ревность. Значит, он ей дорог.       - Нет, но у тебя столько работы и всегда так мало времени, чтобы уделить его себе… или мне… - обиженно пробурчала Вестница.       - Ревнуешь, - улыбаясь еще шире, он прижал ее к себе, поцеловал в макушку и почувствовал, как внутри пьянящим нектаром разливается умиротворение.       - Нет, - упрямо буркнула она из глубин мехового воротника. – Пойдем спать.       - Я приду, - тяжело вздохнул он, - но позже. Разберу самое важное и приду.       Он нехотя выпустил ее из объятий, нежно коснулся губ легким поцелуем и поспешно отстранился, боясь увлечься и вновь потерять счет времени.       - Оставь дверь открытой, - прошептал он напоследок, - для меня.       - Для тебя она всегда открыта, - тихо ответила она, когда разомкнулись пальцы их вытянутых рук.       Он пришел за час до рассвета, залез в одежде под одеяло и забылся чутким сном, едва успев обнять теплые обнаженные плечи Тревелиан.       Амелл стояла, опершись о косяк двери, ведущей на галерею, связывающую его башенку с главным зданием. Ее бровь была иронично изогнута, губы растянуты в улыбку, но холод серых глаз выдавал ее недовольство, а скрещенные на груди руки – раздражение. Она испытующе смотрела на Каллена, который то ли погрузившись в чтение отчета, то ли намеренно не замечал присутствие девушки. Даже поднявшийся и не стихающий из-за приоткрытой двери сквозняк не отвлекал сосредоточенного командора. Солона внимательно разглядывала это серьезное лицо – сведенные на переносице брови, между которыми пролегли две глубокие морщинки, недовольно раздувающиеся ноздри изящного, совсем не типичного для простого крестьянина, носа, раздраженно сжатые, пересеченные росчерком шрама губы, когда-то бывшее таким желанными. Магесса подумала, что этот шрам над губой чертовски идет командору, добавляет изюминку в его и без того не тривиальную внешность. Насмотревшись вдоволь, девушка, наконец, решила прервать Каллена, занятого, безусловно, инквизитороугодным делами:       - Ну, и как после этого верить мужчинам? – философски спросила она, – Обещал проводить и не пришел.       Судя по тому, как Каллен вздрогнул и рефлекторно потянулся к мечу - чтобы не мешал - прислоненному к столу, он действительно ее не заметил.       - О, Создатель! – воскликнул застигнутый врасплох командор и тут же мысленно отругал себя за потерю бдительности.        Он привык чувствовать себя в Скайхолде в безопасности и мог с головой уйти в работу, не отвлекаясь на внешние факторы, мог ходить по замку, оставив меч в кабинете. «Привычка не достойная бдительного храмовника, пусть даже и бывшего» - презрительно подумал он.        - Амелл, это ты, - выдохнул он, поспешно поднимаясь навстречу гостье, - прости, я заработался. Пойдем, я провожу тебя, - командор обогнул стол и направился к двери, но девушка преградила ему путь, внезапно оказавшись слишком близко.       - Со-ло-на, - медленно произнесла она по слогам, тонким пальчиком толкая его в скрытую нагрудником грудь, - так ты называл меня раньше. Помнишь?       - Хорошо, Солона, - согласился командор, отступая на шаг. Его небогатый опыт общения с противоположным полом подсказывал, что не стоит отказывать женщине в подобных мелочах, иначе она потребует уступок в большем.       - А помнишь, как еще ты меня называл? – интимным шепотом спросила она, делая шаг к нему. – Своей звездой, своим искушением?       Солона положила руки на плечи Каллена, запустив пальцы в мех накидки, и придвинувшись еще ближе к командору. Каллен снова отступил назад и наткнулся на свой собственный стол, служивший ему столько времени верой и правдой, а теперь так подло его подставивший, оказавшись на пути к бегству.       - Ты стал настоящим львом, Каллен, - продолжала магесса, шепча так сладко, что у Каллена от наслаждения закатывались глаза, и поглаживая тонкими чуткими пальчиками его шею, вызывая горячую дрожь по телу.       Отрезав мужчине путь к бегству и прижав его к столу, Солона уперлась коленом в столешницу, готовая в любой момент опрокинуть бывшего храмовника на стол и самой забраться сверху. Но, желала она, чтобы рыцарь-капитан разбитого ордена храмовников Киркволла сам в порыве страсти подхватил ее, повалил на стол и овладел ею среди донесений и рапортов.       – За таким мужчиной я готова бежать на край света. Такому мужчине, как ты, хочется принадлежать, хочется отдаваться. И я хочу этого… - Последние слова девушка почти простонала ему в самое ухо.       Солона уже ощущала его поцелуй. Будет ли он таким же, как много лет назад в пыльной давно забытой спальне Круга магов в Ферелдене или это будет что-то другое, разительно отличающееся от всего, что было раньше?       У Каллена перед почти закрывшимися в предвкушении поцелуя, глазами пронеслись последние двенадцать лет его жизни – от начала Мора и по сегодняшний день. <tab>Столько лет прошло. Я так долго боролся с этим, выжигающим изнутри, чувством к тебе, что не помню, сколько это длилось на самом деле. Время стерло гадкий осадок обиды, боль измены и пыль безысходности из моей памяти, оставив только твой светлый образ. Все те годы я стыдился своей страсти, тех встреч, тех объятий и поцелуев, что были нашей маленькой тайной и действовали, словно лучик света в непрекращающейся рутине однотипных событий. Ты, моя запретная любовь, была моей отдушиной и моим карающим бичом.       А сейчас, когда все барьеры и рамки сметены, когда не существует кругов магов и ордена храмовников, когда мир погряз в хаосе происходящего, Создатель исполняет мою самую заветную несбыточную невозможную юношескую мечту. Вот она ты - Солона Амелл - руку протяни и станешь моей. Ты сама предлагаешь, искушаешь, желаешь, манишь. Теперь мы можем быть вместе, не боясь гонений закона, имея будущее, можем сбежать и жить, как хотим. Создатель, как долго я мечтал об этом…       Леди Тревелиан проснулась как обычно – через час после рассвета – и в очередной раз огорчилась, не обнаружив своего героя рядом. Она знала, что у него всегда много работы, что он встает с рассветом, ложится за полночь, да еще и эти кошмары… Но, несмотря на все негативные факторы, он умудрялся сохранить ясность рассудка в принятии решений, спокойствие и уверенность при командовании войсками и нежность для нее.       Приведя себя в порядок и смыв остатки сна, девушка направилась проведать рыцаря ее сердца. Идя по верхней галерее от главного здания к башне командора, Тревелиан отметила, что дверь в кабинет приоткрыта. Подойдя ближе и протянув руку, чтобы открыть дверь, Инквизитор была остановлена долетевшими до чуткого разбойничьего слуха, словами, сказанными сексуальным женским голосом: «…такому мужчине, как ты, хочется принадлежать, хочется отдаваться. И я хочу этого». А в щель неплотно прикрытой двери был виден командор, облокотившийся на стол, к которому его прижимала тянущаяся к нему Амелл. К чести командора, Эвелина отметила, что его руки покоятся на столе, избегая соприкосновения с различными частями тела магессы, но их губы почти соприкоснулись. По его лицу было видно, что он хочет этого, он тянется к ее губам.       По всему телу Эвелина прошел электрический разряд, парализовавший ее конечности. Она уже чувствовала, как защипали в носу подступающие слезы обиды.       Неужели это так просто? Так просто всколыхнуть в тебе былые чувства? Так легко забрать тебя у меня? Призраки прошлого сильнее меня? Я думала… я верила, что у нас все по-настоящему. А ты… Ты…лгал мне? Лгал все это время?       Как же так, Каллен?       Не передать словами как ты мне дорог, но я не смогу быть рядом, зная, что в твоем сердце до сих пор сильна любовь к этой магессе.       Что же я сделала не так? Где я ошиблась?       Ведь я жила тобой! С твоим именем на устах я просыпалась! Каждый мой вздох был наполнен любовью к тебе! Я каждый раз возвращалась в твои объятья! А ты… Ты больше не мой… Или никогда моим и не был…       Буря эмоций захлестнула ее, предательски задрожали губы и руки. Захотелось упасть на колени и завыть, выплескивая боль предательства.       А мне уже не надо… Ведь все тот же коварный Создатель только-только преподнес мне мое маленькое счастье в этом безумном, катящемся в пропасть, мире. И только рядом с этим счастьем у меня внутри спокойно, и отступают ночные кошмары, и меркнет грядущая катастрофа, стоит ей только взглянуть на меня небесной синью своих глаз, улыбнуться и обнять, зарывшись в мех накидки. Прости, Солона, ты опоздала!       - Ну что же ты медлишь? – прошептала Солона в самые губы Каллена.       - Нет… Я не могу, - выдохнул Каллен и отвернулся, давая понять, что не намерен целовать магессу. – Нет, Солона, слишком поздно.       - Каллен, ничего не поздно, - улыбнулась Амелл, стараясь поймать ускользающий момент единения. – Просто поцелуй меня.       - Солона, я сказал: нет! Я люблю другую, – рыкнул Каллен, легонько отталкивая от себя девушку, но, несмотря на это, Амелл едва удержалась на ногах. Никто из них не знал и не слышал, как неслышной и легкой походкой, вытирая слезы едва не состоявшейся трагедии, удалялась от башни командора счастливая леди Тревелиан, чей мужчина только что отверг ее соперницу и отрекся от чувства, точившего его душу многие лета.       - Я думала у нас настоящие чувства, - раздраженно фыркуна Солона, одергивая кольчугу. – Думала, ты любил меня.       Каллен предпочел отгородиться от Амелл столом, прежде чем гневно ответить:       - Я любил тебя, а ты играла со мной тогда и продолжаешь играть сейчас! – взъярился командор, упершись кулаками в столешницу, сминая отчеты и рапорты, и в упор глядя на объект былой страсти, - Я старался тебя забыть долгих десть лет!       - Я не играла с тобой, - ласково сказала она, но видя, что он ей не верит, в отчаянии воскликнула: - Я любила тебя, Алистер!       Звенящая тишина повисла в кабинете. Каллен замер над бумагами, сильнее сжимая кулаки и стискивая зубы, чтобы не сорваться и не накричать, выплескивая всколыхнувшуюся, но уже не имеющую значения боль в душе, не сказать то, что сейчас было бы неуместно. Солона печально опустила голову, испугавшись своей ошибки. Несколько долгих минут тишину в кабинете прерывало только гневное дыхание Каллена и тихие прерывистые всхлипы Амелл.       - Я до сих пор его люблю… А он… - она отвернулась, стараясь сдержать подступающие слезы, сжала губы, чтобы не позволить себе окончательно расплакаться. – А он сидит на своем троне… Самодовольный дурак! Так ничего и не понял…       Солона медленно прошла к окну, встав за спиной командора, застывшего каменной статуей, и невидяще уставилась в панораму заснеженных гор. Слезы застили глаза, превращая искрящиеся на солнце снежные вершины и плывущие над ними по ярко-голубому небу нежно-розовые облака в одно сплошное белое пятно.       - Я вижу, как ты смотришь на Тревелиан, я не слепая. Не повторяй его ошибку – не смотри на титулы и звания. - Она помолчала, выравнивая дыханье и сдерживая слезы. - Не повторяй мою ошибку - не бойся терять, не откладывай до «после победы», живи сейчас и будь счастлив сегодня. Чтобы потом не искать смерти в каждом бою… потому что с вырванным сердцем жить невозможно.       Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и направилась к выходу. Героиня Ферелдена из сильной могущественной независимой воительницы в мгновение ока превратилась в простую несчастную нелюбимую смертную женщину. Задержавшись на пороге, она негромко призналась:       - Я тобой никогда не играла, Каллен. Ты мне тогда, и правда, нравился. Может, даже больше…       Она ушла, погруженная в бездну правды, которую скрывала даже от себя, потому что она как незаживающая рана – болит и гноится, но не проходит. Ее можно только потолще перебинтовать, но стоит задеть, и боль возвращается десятикратно.       А Каллен так и стоял, уставившись в одну точку, пытаясь осознать произошедшее. Ему одновременно было горько от подтверждения его сомнений о многолетней ненужности любимой женщине, а с другой - легко чувствовать, как прошлое отпускает, расставляя все события и терзания прожитых лет по местам. Он словно расправлял крылья, с каждым вдохом чувствуя себя все более живым и свободным. Образ идеальной женщины – Героини Ферелдена – который он сам создал в своей памяти и который любил все эти годы, таял, как утренний снег под первыми лучами солнца, теряя флер сказочности. Солона Амелл вновь становилась в его глазах земной, порочной, смертной, бледнея на фоне прекрасной, легкой, доброй леди-Инквизитора Эвелины Тревелиан.       Каллен понял, что именно сейчас ему жизненно необходимо увидеть Тревелиан, обнять, ощутить тепло ее рук, удостовериться, что она настоящая и живая, что она такая на самом деле, и он все это не выдумал в своем кошмаре. Чтобы удостовериться, что она и вправду принадлежит ему…       Он бросился из своего кабинета на мост, ведущий к главному зданию, и почти сразу увидел ее на противоположном конце моста, она спешила ему навстречу. Они встретились посередине и на мгновенье застыли в нерешительности. Каллен шагнул первым, сжав Эвелину в объятьях крепко и нежно, будто они не виделись месяц. Он жадно вдыхал запах ее волос, стараясь надышаться, силясь поверить, что она не сон. Она уткнулась холодным носом в обнаженный участок его шеи и счастливо приникла к его груди.       «Мой! Мой! Только мой!» - набатом звучало в ее голове.       Они замерли, сжимая друг друга в объятьях, не требуя объяснений, признаний и откровений, просто наслаждаясь моментом.       - Не уезжай сегодня, - негромко попросил он, нежно целуя ее пухлые губы, - отложи поездку до завтра.       - Отложу, - прошептала она, согласная на все, что он предложит.       - Я закончу работать, и проведем эту ночь вместе, - прошептал он, останавливая переходящие границу между нежностью и страстью поцелуи, прислоняясь своим лбом к ее и глядя в улыбающиеся синие глаза, в которых искрилось счастье.       - Оставлю дверь открытой, - улыбнулась она.       - Нет, - покачал он головой, с интересом наблюдая, как на смену счастью на ее лице приходит недоумение, а затем разочарование, - останься ты у меня.       Командор не умел говорить долго и цветасто, как Варрик Тетрас, но зато он умел не менее красноречиво молчать. А его взгляд говорил Эвелине так о многом…       Наполни мою комнату собой, оставь на подушках свой запах, скомкай простыни, как только ты умеешь, заглуши вой сквозняка своим смехом и своими стонами. Сделай одинокую и сиротскую келью бывшего храмовника нашим домом, возвращаясь в который по ночам в твое отсутствие, я буду вспоминать эту ночь и ждать твоего возвращения сильнее, чем когда-либо прежде. Останься со мной, любимая, в моей башне и в моем сердце на эту ночь и все последующие, где бы ты ни была.       - Каллен, я… Ты же не хотел торопиться, – девушка удивленно смотрела на бывшего храмовника, ошарашенная неожиданным признанием.       - Просто соглашайся и приходи вечером, - прошептал он. – С остальным как-нибудь разберемся потом.       - Согласна, - выдохнула она, закрыв глаза, словно прыгала со скалы в ледяное озеро на поверку оказавшимся таким же теплым, как янтарь взгляда Каллена. Сердце замерло и все внутри сжалось, она даже перестала дышать, и вздохнула снова лишь почувствовав его поцелуй на своих губах. Этот поцелуй был иным, чем все предыдущие – свежий, манящий, обещающий и такой сладкий.       Солона Амелл, уже сидя верхом, обвела взглядом внутренний двор крепости, скользнув по знамени Инквизиции над входом в главное здание, по таверне и кузне, по башне генерала Инквизиции бывшего храмовника Ферелденского и рыцаря-капитана Киркволльско Кругов магов Каллена Стентона Резерфорда. Заметила силуэт двоих людей обнявшихся на верхней галерее, соединяющей кабинет командора и главное здание – один повыше в плаще с меховым воротником, а вторая в простом костюме без отличительных знаков. Только одна женщина носила в Скайхолде такой костюм – леди-Инквизитор.       Прости меня, Каллен.       Прости за то, что намеренно похитив твое сердце, я выбросила его в ближайшую сточную канаву.       Прости за то, что полюбила другого, едва став Серым Стражем и любила его все эти годы. За то, что сравнила тебя с Алистером и выбрала его.       Прости за то, что увидев тебя вновь, я возомнила, что смогу с тобой забыть его и едва не разрушила твою новую любовь.       Прости за любовь или за ее отсутствие…       Наверно, где-то в глубине души я действительно люблю тебя, но говорить об этом уже нет смысла. Пусть мои слова навсегда останутся невысказанными, но я буду помнить тебя, лев Каллен Стентон Резерфорд.       - Будь счастлив, храмовник, - с легкой грустью сказала Амелл и ударила коня каблуками, навсегда покидая стены Скайхолда.       - Ты заметил, что Тедас спасают женщины? – спросил Дориан, глядя в след Солоне, и продолжил не услышав ожидаемого вопроса,       - Амелл – Героиня Фередлена, Хоук – Защитница Киркволла, Тревелиан – Инквизитор. А где же мужчины?       - А мужчины прикрывали их спины, не давали помереть, - усмехнулся Бык – Делали всю грязную работу, одним словом.       - Кто, например? - фыркнул Дориан, недовольный такой несправедливостью.       - У Амелл был Алистер до того, как она посадила его на трон, - ответил за кунари Варрик, - У леди Инквизитора – Кудряш. – Гном махнул рукой себе за спину, обращая внимание кунари и тевинтерца на целующихся на мосту между башней командора и главным зданием, Эвелину и Каллена и, при этом, переводя тему с героинь последнего десятилетия на одну конкретную, за которой с довольной улыбкой в этот момент и наблюдали Дориан и Железный Бык.       - А у Хоук? – спросил минуту спустя дотошный тевинтерец, испытующе глядя на гнома.       - Ты что, книгу не читал? - пробасил Железный Бык, - Принц Старкхэвена. Вэль Себастьян.       А Варрик молчал и улыбался, незаметно нащупав последнее письмо Хоук, лежавшее в левом внутреннем кармане куртки, прямо у сердца.       Р. S. Эвелина сладко потянулась, позволив руке Каллена соскользнуть с плеча на ее обнаженную грудь, откуда командор неспешно и задумчиво начал пальцем вырисовывать одному ему известные узоры на теле Вестницы.       - Ну, что, злая колдунья уехала, оставив в покое моего прекрасного принца? – улыбнулась девушка, довольно щурясь под ласками любовника.             - Она не злая, она несчастная, - отозвался Каллен, садясь на край кровати. - И я не принц, я всего лишь сын крестьянина.       - Нет, сын крестьянина не может быть таким принципиальным, решительным, не может так уверенно вести за собой войска, - обнимая мужчину со спины, прошептала Эвелина.       - Может. Я же бывший рыцарь-капитан, - чуть вздрогнув от прикосновения прохладных пальцев девушки к его обнаженной еще разгоряченной коже на груди, возразил командор, - для меня не впервой командовать.        - Крестьяне не бывают такими красивыми, - промурлыкала Тревелиан, покусывая мочку его уха, - и львами они тоже не бывают.       - Я тебе сейчас покажу льва, - засмеялся Каллен и, развернувшись, опрокинул девушку на кровать, придавил ее своим телом и слегка прикусывая кожу на ее шее, плечах, руках. Инквизитор визжала, смеялась и притворно отбивалась, наслаждаясь отсутствием каких-либо границ и запретов между ними.       До рассвета еще оставалось несколько часов, которых все равно было ничтожно мало для двоих влюбленных. А с рассветом я уеду… Но обязательно вернусь к тебе, в нашу спальню, чтобы снова быть покусанной светлогривым львом Инквизиции.