Треугольники: Герои-любовники

      Солона Амелл… Имя Героини Ферелдена болью отдавалось в его сердце, царапавшемся об острые края пробитой в душе дыры. Многие годы он носил с собой груз этих воспоминаний, они морским прибоем беспрестанно бились о берег его сознания, когда он засыпал. Воспоминания о его «постыдной страсти, не достойной мундира храмовника», как он сам говорил, бережно хранились в тайнике его сознания и извлекались только лишь для того, чтобы в моменты отчаяния тупым ржавым ножом душевной боли вспороть оголенные вены душевных терзаний и заставить себя пережить это снова.       Солона… Ее образ преследовал его во снах, рисуя сказочные картины будущего… Невозможного будущего… А ведь был момент, когда он хотел вступить в Серые Стражи, чтобы быть рядом с ней и, может быть, когда-нибудь быть вместе с ней. Но рыцарь-командор Грегор отправил его «охолонуть» подальше от ферелденского Круга. «Охолонул» Каллен только в Киркволле, надышавшись горячей пылью и тяжелым пеплом. Амелл отошла на второй план, загнанная туда круговертью событий с одержимыми храмовниками, тогда еще незаметным противостоянием с магами, а тут еще и кунари свои порядки наводят. Молодой рыцарь-капитан засыпал без снов едва лишь добравшись до постели.       Изредка Солона все же являлась к нему во сне, будто напоминая о себе, не отпуская несчастного влюбленного храмовника. Он помнил ее такой жизнерадостной, с озорными искорками в серых глазах, шкодливой улыбкой на тонких губах... Он видел ее позже, когда она, как ангел явилась спасти Круг от засилья демонов. Коротко и неровно обрезанные волосы, слипшиеся от крови, сжатые в узкую полоску и без того тонкие губы, напряженная складка между бровей и глаза… Серьезные, взрослые… жестокие… И серые, как… Стражи.       Но в его снах она была магом Круга и не знала тягот, которые свалились на ее хрупкие плечики вместе с ответственностью старшего Стража. Каким-то непостижимым образом во снах они были вместе, были счастливы, нежно любили друг друга. На утро после таких снов Каллен каждый раз вспоминал их разговор в башне Круга после того, как Солона убила Ульдреда.       - Ты в порядке? – спросил он, преодолевая свою робость.       - Уже да, - улыбается девушка в ответ, стараясь рассмотреть можно ли пришить обратно почти оторванный одержимым рукав мантии так, чтобы было незаметно или уже нет, - Винн постаралась. А ты как?       - Многих мы потеряли, - он старается не отводить глаза, понимая, что это может быть последняя встреча, хочет запомнить ее. – Не скоро Круг оправится от такого потрясения.       - Я очень благодарен тебе… - начинает он после недолгой паузы и хочет взять ее за руку, но в последний момент ее окликает второй Страж, который пришел вместе с ней.       - Мне надо идти, - говорит она, глядя в глаза, но Каллен чувствует, что она смотрит в саму душу. В тот момент ему казалось, что она сейчас разгадает его чувства и ответит на них взаимностью!       - Береги себя, Каллен! – сказала она с такой теплотой и нежностью (или Каллен сам их потом придумал). Амелл ушла вместе с чародейкой Винн, воином кунари и вторым Стражем, который на прощанье кинул недовольно-ревнивый взгляд на храмовника. Тогда Каллен подумал – уж если этот жлоб что-то заподозрил, то неужели она могла не догадаться!?       Их последняя встреча произошла на поле боя между кунари и теми, кто защищал пылающий Киркволл. Он увидел ее в окружении врагов и ринулся к ней, по дороге щедро раздавая удары последователям Кун. Она заметила его, протянула руку, затянутую в тонкую перчатку, взглянула полными тревоги (наверняка за его жизнь) глазами, потянула его к себе так сильно и резко, что ему пришлось обнять ее, чтобы не упасть и ее не уронить и… время будто остановилось. Каллен уже знал, что в следующую секунду он прильнет своими губами к ее губам таким долгожданным поцелуем и ни одна стрела не попадет в них, ни один меч не потревожит, ни одно заклинание не спугнет их несмелый порыв. Но она развернулась к нему спиной, продолжая метать ледяные копья во врагов. А позади Каллена несколько мгновений назад, что он провел обнимая любимую женщину, вырос ледяной частокол, насадивший на себя троих кунари, гнавшихся за храмовником.       Когда бой кончился, Каллен нашел Солону. Девушка узнала его и приветливо улыбнулась. В порыве чувств Каллен хотел опять обнять магичку, но появился второй Страж и собственническим жестом обнял девушку.       - Как вы? – спросил Алистер у Солоны, нежно поглаживая ее по чуть заметному под мантией животу.       - Все хорошо, родной, - ответила Амелл, прижимаясь к мужчине.       - Счастья вам, - только и смог выдавить Каллен и ушел, словно живой мертвец, растоптанный безжалостными железными сапогами собственных иллюзий. Потом он понял, что скорее всего его выражение лица не соответствовало произнесенным словам, но это было уже не важно, да и не своевременно…       После того, как Аришок был убит на дуэли, а остальные кунари покинули Киркволл, Каллен хотел напиться, умереть, забыться или все сразу. Одним словом, сделать хоть что-то, что облегчило бы собственную боль. Тогда он и познакомился с Защитником, который тоже искал утешения в бутылке, пытаясь забыть знойную пиратку, едва не погубившую город. Наверно, Каллен смог бы опуститься до самого дна – бросить храмовничью службу и беспробудно пить, как ему хотелось в тот момент, но внезапно появившийся друг и товарищ по несчастью не позволил ему этого сделать. Теперь, когда Каллен был в увольнении, а Хоук не истреблял бандитов, они могли провести вечер в поместье Хоука за партией в шахматы, бутылкой хорошего вина и чисто мужским разговорами об оружии, боях и подвигах, женском коварстве. Иногда к ним присоединялся Варрик и тогда градус веселья возрастал в геометрической прогрессии.       Лежа в кровати в своей комнате, увитой плющом, с крышей как в доме настоящего романтика, через которую видны звезды, Каллен с легкой улыбкой вспоминал былые времена. Сейчас все было по-другому. Теперь он знал, чего он хочет. Сейчас он хотел быть с Эвелиной Тревелиан, командовать ее войсками, защищать и оберегать ее, стать частью ее жизни. Ему нравилось в ней все – от дурной привычки скакать через ступеньки крепостной стены и до ее широкополой шляпы, которая делала ее похожей на разбойницу. Хотя она и была разбойницей, виртуозно работавшей двумя клинками с невообразимой скоростью. Он тревожился, когда от нее долго не было вестей и, как ребенок, радовался ее возвращению.       Он волновался, когда она впервые позвала его с собой на конную прогулку, во время которой они говорили о всякой чепухе, делились радужными детскими воспоминаниями и просто радовались солнечному дню. Но Эвелина неосторожно затронула тему сердечных привязанностей, наверно надеясь получить от него мужской совет о ее непростых отношениях с Серым Стражем Блэкволлом, но он ответил излишне резко, при этом привычно наморщив нос и став похожим на птицу, как когда-то говорил Хоук. Девушка расстроилась и поспешила сменить тему. Позже Каллен корил себя за несдержанность, но воспоминания об Амелл пробудили в нем тот могильный холод, который не смогли согреть ни палящее солнце Киркволла, ни девушки из «Цветущей Розы», куда Хоук несколько раз все-таки затащил рыцаря-капитана.       Потом была партия в фигуры, осторожные расспросы о его семье, радостные воспоминания, которыми он охотно делился. Вестница слегка флиртовала, заставляя своего командора смущаться, ставила его в неудобное положение перед Серым Стражем. Но вопреки его моральным устоям и мужской солидарности, после таких душевных посиделок что-то теплое поселилось в его груди, что отзывалось приятной истомой при упоминании ее имени. Именно имени, а не титула.       Каллен видел, как Блэкволл терзал девушку, боясь, не решаясь, не доверяя, то отталкивая, то снова позволяя приблизиться. Он то избегал встреч с Вестницей, то настойчиво набивался к ней в передовой отряд. Эвелина грустила, когда метущаяся душа Стража решала оградить девушку от себя, она искала себе компанию, которую хоть ненадолго, но стремился составить Каллен. Через месяц редких, но долгожданных разговоров ни о чем, командор решился перейти последний рубеж, отделяющий его от казавшегося невозможным счастья. Ставка была высока, но или они будут вместе или уже второй Серый Страж уведет у него из-под носа прекрасную девушку.       Когда он коснулся ее манящих нежных губ, все остальное в мире потеряло смысл. Он приблизился к ней резко, чтобы не дать себе и ей возможности опомниться и отступить, но целовал с такой нежностью и осторожностью, что у девушки подогнулись колени. Он подхватил ее и взглянул в большие светло-зеленые глаза, ожидая вердикта.        - Каллен, - удивленно прошептала она, - почему ты остановился?       И еще несколько счастливых минут они целовались на крепостной стене, пока их не прервали его подчиненные.       «Создатель! Как же мало времени ты даешь мне наедине с женщинами!» - раздраженно думал Каллен, возвращаясь в свой кабинет, внезапно показавшийся ему холодным и пустым.       Она уехала почти на три недели в тот же день, и он не успел с ней попрощаться, придя к воротам, когда ее маленький отряд стал уже точкой на горизонте. Он встал рядом с Блэколлом, который, как и он сам, смотрел в след удаляющейся Вестнице Андрасте.       - Она сказала, что в этот раз справится без меня, - тяжело вздохнул Серый Страж. – Это все моя нерешительность. Мои сомнения. Казалось, что из-за такой разницы в возрасте, скверны в моей крови, ее положения и возможной внезапной смерти кого-то из нас, она не будет со мной счастлива.       Каллен молчал в ответ, не находя слов, чтобы поддержать товарища. Он все еще был с ней там – на верхней галерее крепостной стены – чувствовал ее мягкие губы, ее руки на своих плечах, слышал ее сбившееся дыхание и помнил ее раздосадованную улыбку, когда пришло время уходить.       - Вот что я тебе скажу, командор, - сказал Страж на прощание, - встретишь женщину, которая станет тебе дорога, не сомневайся, рискни. Лучше пусть ты окажешься неправым, чем лишним       Блэкволл ушел, а Каллен продолжал смотреть на удаляющуюся точку вдалеке и вспоминать вкус ее губ и блеск ее светло-зеленых, словно молодая трава, глаз.       По Скайхолду быстро поползли слухи о бурной личной жизни Вестницы. И разные рассказчики награждали ее разными возлюбленными. Одни утверждали, что Вестница под покровом ночи по крышам приходила к Блэкволлу (зачем под покровом ночи, если она могла в любой момент прийти к нему днем); другие – что приходила-то она от Каллена (и не важно, что в ту пору, когда через его башню лежал ее маршрут к Блэкволлу, они только военную тактику Инквизиции обсуждали); третьи – что в вылазки она берет с собой Железного Быка (в палатке у которого побывали едва ли не больше половины женщин Скайхолда). Все три версии были Каллену глубоко противны. Ему было проще, если бы никто не лез в ее и его (и он очень надеялся, что вскоре это будет «их») личную жизнь, но, к сожалению, это было невозможно – публичные личности обречены на всеобщее внимание. Пресечь слухи тоже не получилось бы, поэтому оставалось развеять необоснованные, подтвердив один из них.       Эвелина не любила, когда в Скайхолде ее встречает толпа – одна половина жаждет немедленного решения их вопросов, другая требует тут же отметить победы. Вестница предпочитала незаметно проскользнуть в ставку командования, отдать распоряжения, ждущие ее немедленного решения и спрятаться в свои покои, где могла привести себя в порядок с дороги и разобрать документы, которые копились на рабочем столе в ее отсутствие. Но в этот раз ей такой роскоши не позволят, у людей Инквизиции есть повод для гордости и праздника - удалось убить высшего дракона на Штормовом Берегу, о чем немедленно было доложено в крепость. Конечно же ее встречали десятки обитателей Скайхолда, среди которых был и Каллен, выжидающий момента.       Вестница едва успела передать конюхам поводья драколиска, как командор нежным поцелуем обездвижил ее на несколько долгих секунд.       - Каллен, что на тебя нашло? – хитро улыбнулась Эвелина, стараясь сфокусироваться на лице бывшего храмовника после неожиданной ласки.       Каллен снял с нее шляпу и тихо прошептал:       - Я соскучился.       У Эвелины в голове не укладывалось, как этот жесткий командный не терпящий возражений голос, каким Каллен отдает команды подчиненным, становится таким чарующе-бархатистым с завораживающей хрипотцой шепотом, от которой у девушки дрожат колени. Эвелина поспешила обвить руками шею такого надежного и решительного мужчины, который, радуясь своему успеху, посильнее прижал девушку к себе позволил им обоим на минуту забыть о титулах и рангах, Стражах и храмовниках, Корифее и Орлее, а всем остальным дал новый повод для сплетен.       Сквозь негу поцелуя Каллен услышал, как Варрик в полголоса сказал кому-то:       - Давай пять золотых. Я же говорил, что она выберет его.       - Это было очевидно. Я лишь позволил тебе сделать ставку на фаворита исключительно для того, чтобы потешить твое самолюбие, - ответил кто-то с тевинтерским акцентом.       Потом не было объяснений и пылких признаний. Они оба знали, что их чувства вспыхнули в такое время и в таком месте, где «завтра» может и не быть. Но это не мешало им быть вместе. О совместном будущем Каллен задумался уже позже, когда появился настоящий свет надежды на спасение.       Эвелина завозилась под одеялом и высунула наружу узкую ладошку со слабо искрящейся зеленой меткой, которую Каллен тут же накрыл своей широкой и грубой ладонью.       Лежа в кровати в своей комнате, увитой плющом, с крышей как в доме настоящего романтика, через которую были видны звезды, Каллен улыбался, оглядываясь назад, потому что теперь все его любовные терзания казались такими смешными и незначительными. Теперь в его жизни была женщина, которая сама того не зная закрыла его личную Брешь в душе меткой своей любви. Остальное не имело значения – ни отсутствие у него какого-либо дворянского титула; ни то, что он был старше ее на семь лет; ни ее частые вылазки в компании гнома-сказочника, тевинтерского мага, интересующегося мужчинами и кунари активно интересующегося женщинами; ни его кошмары, заставлявшие кричать по ночам; ни сплетни об их личной жизни, распространяемые всеми кому не лень. Имело значение только то, что она каждый раз возвращалась к нему. Возвращалась уставшая, побитая, измотанная, но живая. И засыпая в его объятьях, она шептала слова благодарности Создателю за то, что он ниспослал им друг друга.       - Уже пора? – сонно спрашивает Эвелина, силясь открыть слипающиеся глаза.       - Нет, - мягко отвечает Каллен, - едва минула полночь.       - Давай в следующий раз будем спать у меня? У тебя здесь холодно и ветрено, - шепчет девушка, ласково погладив возлюбленного по слегка колючей щеке.       - Все что угодно, любимая. - Он ловит ее руку и нежно целует каждый пальчик, и она сонно улыбается. – Хоть в пасти у Архидемона, лишь бы с тобой.       Она улыбается, отнимает у него свою руку, обнимает его за шею и засыпает, уткнувшись носом в его мускулистую грудь, пахнущую вощеной кожей командорских доспехов. Он прижимает ее к себе покрепче и засыпает, чувствуя себя абсолютно счастливым.       Солона Амелл… Теперь это лишь имя, вызывающее улыбку на губах командора Инквизиции Каллена Стентона Резерфорда.       Эвелина Тревелиан… Женщина за которую Каллен хотел бы умереть. Но еще больше ему хочется вместе с нею жить, отдавая ей всю свою нерастраченную нежность.