Треугольники: Герои-любовники

      Что с тобой, малышка Бет? Что ты повторяешь себе каждое утро, вставая с постели, будь то походное одеяло на еловых лапах в лесу или относительно мягкий матрас в твоей комнате в Амарантайне? Что стало с тобой и с твоими некогда близкими людьми?       Твой голубоглазый недоступный принц в белых доспехах остался далеко в грязном, душном, порочном Киркволле. Его сильные руки сжимают в объятьях… не тебя. Его манящие губы шепчут не твое имя. Его мысли не о тебе… Весь он принадлежит твоей сестре…       Твой самый близкий друг, единственный умевший тебя рассмешить, звавший тебя Солнышком, пишет тебе редко и немного. А может он скрывает вашу переписку от Мариан?       Твой поклонник, что приносил для тебя пыльные, но от этого не менее трогательные, букетики к порогу лачуги дяди Гамлена, забыл о тебе, едва ты покинула пределы его зрения. Говорят, у кошек короткая память. У кошатников, видимо, тоже.       Твоя подруга, капитан-на-суше, смущавшая тебя одним своим видом, пишет часто, но в основном неинтересные тебе подробности о ее непростых отношениях с любовником – беглым тевинтерским рабом.       Раб тебе не пишет. Раб всегда тебя пугал и, кажется, ненавидел за твой природный дар.       От суровой капитана городской стражи иногда приходят короткие записки, больше похожие на рапорты, чем на письма. Она обещает тебе следить за Мариан, но по доходящим до тебя слухам, она не справляется со взятым на себя обещанием.       Эльфийка… Она всегда была тебе чужой. Она была тебе неприятна и пугающа своей нездоровой тяге к магии крови. Но именно от нее, от странной и неприятной долийки пришло письмо, в которое был вложен маленький засохший цветочек маргаритки. Ты не любишь маргаритки, но эту почему-то хранишь… Неужели этот осыпающийся сухоцвет для тебя связь с домом?       Где теперь твой дом?       Ты не любила Киркволл, его пыль и грязь, жестокость и опасность, несправедливость и забытость богом… Ты ферелденка! И всегда гордилась этим, пока в Городе Цепей тебе не стали за это плевать в спину… И не только в спину. Тебя поливали грязью, тебя смешивали с отбросами, тебе посылали проклятья за то, что ты посмела приподнять голову в чужом городе, в чужой стране.       Но ты выстояла! Точнее, почти выстояла… Если бы не скверна в твоей крови, едва не отнявшая жизнь, ты жила бы в Верхнем Городе и тебя бы уважительно называли «мона». И все о чем ты мечтала, к чему стремилась, за что боролась, досталось… не тебе.       А твоей сестре. Той, в чьей тени ты была всю жизнь. Той, что обнимает ночами твоего прекрасного принца. Той, что одинаково легко очаровывает невинностью синих глаз на светских раутах и в грязной подворотне вгоняет нож промеж ребер, если за это достойно заплатили. Она живет и наслаждается своими победами, не ведая жгучей ненависти, сжигающей тебя не меньше скверны.       - Хоук!       Слышишь, это окликнули тебя. Но тебе не нравится, когда тебя зовут по фамилии. Не нравится потому что так называют твою сестру. С самого вашего приезда в Киркволл она была Хоук, а ты всего лишь младшей сестрой всесильной Хоук.       Хоук… Хо-о-оук… Тебя никогда не называли «Хоук» до момента перерождения в «обреченную на смерть во имя жизни других».       Твоя сестра не дала тебе погибнуть, отдав в оскверненные лапы Стражей, которые сделали тебя одной из них. И тебе плевать, что это был единственный шанс выжить.       Ты ненавидишь свое бремя, ты ненавидишь Амарантайн, ты ненавидишь Стража-Командора. Твое нежное сердце чурается скверны, как прежде чуралось бессмысленных убийств в первый год в городе Цепей.       В твоей жизни так много ненависти, что тонкий и слабый лучик света ты поначалу принимаешь за издевку. Но он настойчив, а тебе хочется поверить, как прежде в сказки Варрика, как в заверения в нежном чувстве, сотворенные устами Андерса, как в счастливый конец всех злоключений, обещанный сестрой.       Ты веришь… И теперь в твоей жизни есть он. Он большой и сильный, у него рыжие короткие волосы и смеющиеся серые глаза, у него дерзкая улыбка и дурацкие шутки, к которым надо привыкнуть. Он любит сыр, розы и тебя. У него сильные руки, которые в лунном свете кажутся выточенными из мрамора, и этими руками он легко удерживает тебя от падения в пропасть безумия. У него чарующий голос, которым он околдовывает тебя, шепча твое имя в самое твое ушко, задевая губами темный шелк твоих волос. Его взгляд уверенный, когда он разит мечом порождений тьмы, и безмерно нежный, когда он ищет ответ в твоих глазах. Он старше тебя и по годам, и по опыту рядах Серых. И, если повезет дожить, то он уйдёт на Тропы раньше, чем ты.       За широкими плечами у него трудный жизненный путь от бастарда в храмовники, из храмовников в Серые Стражи, из Стражей в принцы и обратно. Не ставший храмовником, не ставший принцем, оставшийся Стражем и бастардом, он ищет твоей ласки, но боится это признать.       У тебя позади смерть и ненависть. Ты ненавидишь свою жизнь, малышка Бет… Солнышко…       Он не зовет тебя Солнышком. Он не зовет тебя Хоук. Он зовет тебя «мой ястребок», он зовет тебя «моя Бет»…       Тебе все равно? Ты это ненавидишь?       Тогда почему твое сердце замирает, когда его сильные руки смыкаются на твоей талии и прижимают к крепкому тренированному телу? Почему твое дыхание сбивается когда он медленно отодвигает твои волосы и осторожно целует шею? Почему внизу твоего живота разливается сладкая истома, когда он неторопливо расшнуровывает твой корсет?       Почему, когда он резко двигается в тебе, впивается в тебя стальным взглядом и угрожающе рычит: «Моя!», ты извиваешься под ним, подаешься навстречу, хватаешь ртом воздух и рвано выдыхаешь: «Твоя… Твоя… Алистер… Только твоя». И ты не чувствуешь в душе сопротивления?       И почему, когда придет его срок уйти на Тропы, ты не отпустишь его одного?