Расслабься, это же я

      Ты облокотился о стену, твое лицо, оно… Ссадины на скулах, распухшие исцарапанные губы, красные из-за лопнувших сосудов глаза, весь твой потрепанный вид говорил сам за себя.       — Ты сказал, что если понадобится что-то, я могу прийти, — твой бесцветный тихий голос дрожал. — Я уже долго здесь. Все жду, пока ты откроешь, я знаю, ты не один, и давно бы ушел, просто нет сил выйти из здания.       — Я убью его! — Я забежал в квартиру и начал быстро одеваться.       — Колин, успокойся! — Ты пытался остановить меня, но я не помнил себя от бешенства. Я лишь отмахнулся от твоих рук, ища ключи от машины.       Из гостиной раздался смех, я совсем забыл про шлюх, с которыми несколько часов подряд пытался не думать о тебе.       Ты намерено не смотришь в сторону, откуда слышны голоса беззаботно-вульгарной радости.       — Вон! Пошли все вон!       Голоса затихли.       — Девочки! На выход! Вечеринка окончена!       Они собирались быстро. Ты натянул капюшон и отошел в сторону, чтоб никто случайно не узнал тебя, но сам успел рассмотреть гостей.       Мы остались вдвоем.       — Ты останешься здесь или поедешь со мной? — Спросил я, до боли сжимая ключи от машины.       — Я не пущу тебя! — Ты перекрыл выход, упираясь руками мне в грудь.       — Так больше не может продолжаться, кто-то должен ему сказать, и если ты не можешь, это сделаю я!       — Колин, перестань!       — Он за все ответит!       Ты намертво вцепился в мою куртку, я видел, как побелели костяшки пальцев.       — Пожалуйста, успокойся, останься со мной, я не могу быть сейчас один! — В твоих глазах застыли слезы, до одури больно видеть тебя таким.       Не выдержав, я сжал ладонями твое лицо:       — Как он может поступать с тобой так? За что?       Я прижал тебя к двери и начал целовать каждую ссадину, каждый синяк, разбитые губы, вымученные глаза. Ты накрыл ладонями мои руки, и я почувствовал, как твое тело бьет мелкая дрожь. Мы сползли вниз по стене. Дыхание сбилось, злые слезы обожгли глаза. В затылке ломило от осознания собственного бессилия. Посреди этого психоделического ада, я сжал тебя в своих руках, качая как ребенка, в то время пока твой разум пытался найти компромисс с реальностью, которая так жестоко обошлась с тобой.       — Почему ты не даешь защитить тебя?       — Все намного сложнее, чем кажется, — ты отстранился, вытирая слезы.       — Я знал, что есть еще что-то, просто чувствовал, что ты не договариваешь.       — Да, есть, — ты встал, и было видно, что тебя одолевают сомнения, но вот ты замер, решился. — Это касается тебя и, поэтому, ты должен знать.       Я закурил, продолжая сидеть на полу.       — Это все из-за тебя, — неуверенно признался ты.       — Я не понимаю, объясни.       — Он такой из-за тебя, точнее из-за нас. Вся история с болезнью началась еще во время «Александра». Он узнал про нас, точнее я сам рассказал ему, что встречаюсь с парнем, что влюбился в тебя. Я ждал его поддержки, но он не понял меня. Точнее вообще отрицал факт нашего разговора, как будто забыл о нем. Были такие глупые ситуации уже после того, как я рассказал о тебе, он мог знакомить меня со своими подругами, или говорил, что после Камерон у меня давно нет отношений, и нужно это исправлять. Сначала я старался не заострять на этом внимание, но потом у него начались эти фазы, как у нашего отца. Депрессия сменялась идиотской воодушевленностью, после приступов оптимизма он мог лежать в постели по три дня, не вставая, и я не знал, что делать. Но были дни, когда он вспоминал о тебе и о том разговоре, и тогда он зверел по-настоящему. Он оскорблял меня, унижал, грозился предать это огласке. Я понимал, в нем говорила нездоровая ревность. Это были первые признаки начинающегося безумия. В итоге он поставил ультиматум: либо я с тобой расстаюсь, либо он уходит из группы. Этого нельзя было допустить, мы только начинали, концертный график был расписан уже тогда на два года, а он барабанщик. Все держалось на нас. Искать кого-то, переучивать, не было выходом, потому что без него развалилась бы концепция самой группы. И я принял решение…       — Ты решил порвать со мной… — В голове гулко запульсировала кровь. Непонимание, отрицание, гнев…       — Да, я решил, что так надо…       — Десять лет я ломал голову, почему ты ушел, десять гребаных лет… — как ослепленный, я встал с пола. Было нечем дышать. Я быстро подошел к окну и открыл его. Порыв ветра ворвался в комнату, как рыба, выброшенная на берег, я хватал ртом воздух.       — Колин… — Ты подошел сзади.       — Не нужно сейчас со мной разговорить, — я оттолкнул твои руки. — Не трогай меня.       Ты был рядом, просто ждал, когда я снова смогу дышать. Но каждый вдох, каждое движение, даже просто мысль отзывались болью. Ты любил меня, с самого начала ты меня любил, но отказался от всего. Мы могли быть вместе все это время, но ты хладнокровно предпочел оставить меня наедине со всеми этими вопросами, на которые я мучительно долго не находил ответы.       — Ты мог сказать мне, Джей, ты мог назвать причины.       — Я не мог.       — Ты просто не хотел, ты посчитал ненужным что-либо объяснять мне, проще было оставить все как есть.       — Я думал, ты не поймешь. Слишком многое было поставлено на карту, я не мог допустить, чтобы мои отношения разрушили больше, чем просто карьеру, это была мечта, наша с братом детская мечта. Мне нужно было сохранить группу любой ценной, мы только начинали.       — Это так цинично. Просто какой-то человек, я был для тебя просто парнем, который все переживет. Но как же ты? Что насчет твоих чувств? Ты же сам любил!       — Я надеялся, что со временем все пройдет.       — И как? Прошло?       Ты улыбнулся лишь уголками губ.       — Ну, ты же видишь, я до сих пор один. После тебя все выгорело внутри, я так и не смог больше влюбиться. К тому же, когда однажды уже приходилось выдирать с корнями то, что питало твою душу, начинаешь бояться привязанности.       — Ты мог рассказать, мы бы что-нибудь придумали. Я бы принял все от тебя, любое решение, мы бы могли скрывать… Ты ведь не только свою жизнь разрушил.       — Прости меня. Я только сейчас понимаю, что натворил. Я избегал встреч, потому что было ужасно мучительно каждый раз видеть тебя и понимать, что сам все испортил.       — Но почему ты пришел ко мне, тогда?       — То что произошло, надломило меня, и решение пришло само. Не знаю, это как инстинкт самосохранения, ведь только с тобой я забывал обо всем.       — Твой брат украл у нас десять лет. Неужели ты не понимаешь?       — Я причиняю тебе боль снова и снова. Видимо такова моя роль в твоей жизни. Если тебя гнетет мое присутствие, мне лучше уйти.       Я сжал твое запястье.       — Ты дурак, если думаешь, что я тебя отпущу.       — Я просто не хочу быть причиной твоей боли.       — Так было всегда, пора бы смириться. Или ты думаешь, что теперь, когда я знаю, как ты цинично распорядился моей жизнью, я спокойно смогу все забыть?       — Я предпочту не дышать, если ты сможешь забыть.       Я поцеловал раскрытые, саднящие губы, твои губы:       — Я люблю тебя. Все это время тебя люблю.       Пары марихуаны клубились в воздухе. Я пошел в гостиную, чтоб включить кондиционер. Когда я повернулся, ты уже стоял рядом, потерянно уставившись на белый кожаный диван со следами сегодняшнего безумия.       — Все-таки, я совсем не вовремя, — в твоем голосе звучала горечь обиды.       — Джей… — я развернул тебя и прижал к себе. — Это все пустое, мне жаль, что ты это увидел.       — Да ничего, знаешь, это не самое страшное, что сегодня со мной произошло.       Мы сидели на полу, прислонившись спиной к спине, по очереди передавая друг другу косяк. Ты отказался садиться на этот диван, я не удивился.       — Что он сделал? — Под кайфом стало легче задать этот вопрос.       — Избил меня.       — Почему?       — Он узнал тебя, когда ты выезжал из ворот моего дома три дня назад, он просто выжидал, чтобы отыграться на мне. Первые два дня с нами были Эмма и Томо, и я молился, чтобы работа в студии шла медленнее. Эмма уехала еще позавчера, Томо сегодня утром поехал домой к жене. А Шеннон лишь этого и ждал.       — В этот раз снова снимал?       — Я не успел заметить.       — Он изнасиловал тебя? — Голос предательски дрогнул.       — Нет, но сегодня он был ближе к своей цели, чем когда-либо. Я вырубил его, а потом уже не помню, как свалил из дома, как добрался сюда. Я ничего не чувствую, абсолютный ноль.       — Это стресс, — я накрыл маленькую, худую руку своей. — Скоро он пройдет, и ты почувствуешь, как на самом деле болит тело.       — Я на какое-то время останусь здесь.       — Глупо думать, что я позволю тебе вернуться туда, во всяком случае, пока мы что-нибудь не придумаем.       — Если честно, я уже принял решение. Я думаю о тебе постоянно после той ночи. Только тебе я могу доверять, только с тобой чувствую себя счастливым по-настоящему. Я хочу перестать бежать, остаться здесь с тобой, если ты не прогонишь, — ты убираешь волосы с моего лица, нежно смотришь в глаза. — Я люблю тебя слишком сильно, чтобы снова потерять.       — Джей… Иди ко мне, — я снова осторожно целую твое измученное лицо. — Не верится, что все это говоришь ты.       — Я знаю, я умею скрывать свои чувства, но чтобы ты не думал, знай, марокканская пустыня мне снится до сих пор.       — И ты готов пожертвовать группой из-за меня?       — Теперь я точно знаю ответ на этот вопрос — «да», я могу пожертвовать всем ради тебя, только этого больше не потребуется. Все и так разваливается. Мы уже долго заменяем на концертах барабанные партиями студийными записями, Шеннон игнорирует выступления, и это жутко бесит фэнов. Он срывает работу, я уже отменил гастроли на ближайшие два месяца. Сейчас я в тупике, и не вижу смысла больше жертвовать чем-либо, тем более тобой.       — Его нужно лечить Джей, иначе тебе все время будет грозить опасность. Не факт, что все не станет еще хуже, и тогда пострадает еще кто-нибудь.       — Я не знаю, как это сделать. Я даже не представляю, как смогу заговорить с ним на эту тему.       — Покажи запись.       — Но ее больше нет, — твои глаза озаряются пониманием. — Ты не удалил ее, ведь так?       — Я чувствовал, что она еще пригодится.       Ты пытаешься что-то сказать, но я лишь закрываю твои губы поцелуем:       — Давай поговорим об этом завтра. Сейчас я хочу, чтобы ты пришел в себя.