***
Вершинин стоял в очереди, слушая музыку в наушниках, и не сразу услышал голос, окликнувший его. — Паша, верно? — женщина встала рядом с ним. — Да, а… — Я мама Леры. Где она? — Здравствуйте. С ней всё хорошо. — Она же любит тебя, как дура. — А с чего вы взяли, что я её не люблю? — Паш, я знаю твоих родителей. Твой отец не позволит тебе быть с ней, мы не из вашего общества. — Никакого общества нет, что вы говорите вообще? Это моя жизнь, и я без отца решу, с кем мне быть, — Вершинин даже растерялся. Они ведь не в девятнадцатом веке живут, что за классовая дискриминация? — Ты просто не понимаешь. — А вы понимаете? — Не хами. — А вот тут я с вами согласен. Не нужно хамить будущей тёще. Извините, меня Лера ждёт, — забрав сдачу, парень вышел из магазина.***
Она думала о ссоре с мамой и неприятном осадке в душе. Выходя из ванны в полотенце, она налила себе кружку чая, открыв ноутбук. Вбив короткий пароль, открыла свою страницу в ВК. Заявка в друзья… Белла Вито. Двенадцать общих друзей. Лера пролистала профиль — на многих фотографиях Белла была одна, но в жутких местах: заброшенные стройки, густой лес, задний двор школы, который выглядел не менее жутко. Фотографии были довольно качественные и поражали красотой и изящностью. Щёлкнув клавишу «Добавить в друзья», Белова отлайкала фото и вышла со своей страницы. Переодевшись в нежно-голубые джинсы и чёрный свитшот с белыми надписями, она подошла к окну, смотря на вихри ещё зелёных листьев и лужи. Она обожала смотреть на дворы и улицы с высоты — квартира Вершинина располагалась на девятом этаже, в то время как её — на пятом. Входная дверь открылась, и Лера вышла в коридор, улыбнувшись: — Привет, — убирая пакет к стене, она обняла парня, от которого пахло дождём, осенью и одеколоном. Губы и языки слились в поцелуе. Сначала в медленном и почти невесомом, плавно переходящем в более требовательный и напористый. Его пальцы ласково вплетаются в растрёпанные волосы, её руки гладят спину и шею. Почти задыхаясь, она отрывается от его губ, продолжая обнимать, а он нежно целует в шею, не давая отойти. Лёжа в обнимку и слушая шум дождя по металлическому подоконнику, негромкий рок из колонок, он ощущал частое биение её сердца, эхом отдававшееся в нём. — Паш… — тихо начала она. — Да? — Можно я у тебя несколько дней поживу… Я просто не готова ещё пойти извиняться перед мамой, мне нужно время, что ли… — Ты и так живёшь у меня, — улыбнулся он, убирая с её лица выбившуюся прядь. — Спасибо, — накрывая его губы своими, шепнула она.***
Белла медленно шла по улице, не обращая внимания на колючие капли дождя. Она обожала такую погоду, особенно в те моменты, когда ей было плохо. Например, сейчас. Тебе вот так кажется, что у тебя есть охрененные подруги, парень, да и вообще всё прекрасно. Прекрасно, пока этот же парень не изменит тебе с лучшей подругой. А у других — свои проблемы, дела. Никому нет дела до твоих жалких переживаний, твоей боли, а знаешь почему? Да потому, что все эгоисты, иллюзия друзей, обман. И ты такая же. Думаешь, не заслужила? Заслужила. А теперь идёшь под дождём и думаешь обо всём этом. Тебе даже некому рассказать — у тебя нет искренних друзей. И чего ты добилась? Репутации «крутой» девчонки в классе? А если крутая, значит — одиночка? Значит, справишься. А с чего тогда рыдать хочется? От крутости? Мир не идеален, и никогда таковым не станет. Он такой, какой есть, и мотивирующие цитатки о том, что всё зависит от нас — ложь. Не от тебя зависит, как поведут себя те или иные люди. И от тебя тоже, и не от тебя… Иногда мозг ломается от таких рассуждений, а потом вспоминаешь, что ломаться нечему. Свернув на знакомую дорожку, она увидела тёмные очертания полуразрушенного здания. Заброшенная стройка. Вито, оглянувшись, чтобы её не увидели люди, зашла в серое здание. Знакомая сырость и запах гнили. Её место. Тут её никто не найдёт. Белла поднялась по лестнице, садясь на проем, где должно было быть окно, и свесила ноги вниз. Пустота под ногами. Приятно. Она вытащила камеру и сделала несколько снимков — оживлённой дороги Москвы, неба, своей руки на фоне обшарпанной стены. Белла всегда мечтала стать профессиональным фотографом. Она обожала делать фотографии. Они — как воспоминания, только материальные. Ты умрёшь. А твои мысли и чувства останутся. Всё не вечно — люди, любовь, наушники. К чему — просто они сломались с утра. Наушники, в смысле.***
— Да не вру я, Насть! Предки реально уехали, и меня дома закрыли! — орал в трубку Горелов. — Да не ори ты, я не глухая! — Зато тупая! — ну а чё она? Он же говорит, закрыли, значит, закрыли! Ему тоже невесело тут сидеть. Настя бросила трубку. — Вот овца, а, — набирая номер девушки, он уже представлял, как будет извиняться в тысячный раз. Настя не брала. Горелов совсем не хотел потерять девушку, он любил её, пусть часто обижал, но любил. «Трудное детство» — типичная отговорка, но так оно и есть. Он рос без отца, так как тот сидел в тюрьме, с мамой и бабушкой. Бабушка недавно умерла, а мать привела отчима. Конфликтов у парня с ним не было, проблема только в том, что и с ним отношений не было вообще. Единственное, ради чего он жил — Настя и друзья. Надев толстовку, джинсы и кеды, Горелов открыл окно и посмотрел вниз. Второй этаж — невысоко. Сев на уличный подоконник, он немного забоялся, но тут же прыгнул. Приземлившись на обе ноги, которые теперь немного болели, он бегом направился к цветочному ларьку. Купив букет ромашек, — розы были не по карману, — он кинулся к дому Насти. На её двери глазок, и она ему точно не откроет. Встав на носки белых кед, он постучал в окно. Когда то открылось, Горелов улыбнулся во все тридцать два и, протянув букет Насте, сказал: — Простишь идиота? — Тебя же дома закрыли? — с улыбкой забирая букет, спросила та. — Ради тебя со второго этажа спрыгнул! — Врёшь, — усмехнулась рыжая. — Отвечаю. Запустишь? — Заходи, — отходя от окна, сказала она. Лёха быстро побежал к двери.