Белова не спала, и будильник не будил её. Выключив его, она продолжала лежать на кровати в холоде комнаты. В сто шестнадцатый, по номеру журнала в телефоне, раз она набрала номер Паши, услышав привычную фразу, уже не отреагировала. Звонок. Белла.
— Да, Белл, я не порезала вены, не повешалась, всё норм, могла и не звонить.
— А чё тогда вчера бред несла? В школе скажу, что ты заболела, если спросят, ок? — Белла говорила спокойно и чётко, в отличие от самой Беловой. Она вспомнила, что вчера и правда говорила о суициде.
— Ок… — в принципе, ей было неважно, что скажут в школе.
— Давай, зайду после школы.
— Ок… — состояние словарного запаса Леры сейчас было, мягко говоря, не очень. Голова раскалывалась. Она села на кровати, смотря в одну точку. Как в фильмах, проносились воспоминания, каждый день с ним, и в Москве, и в Чернобыле… Она никогда ни к кому не привязывалась, а он стал наркотиком.
Лучше, наверное, курить — дым заполнит разум и ничто тебя не волнует.
Девушка стояла под ледяным душем, пока тело покрывалось мурашками. Тело уже немело, руки противно покалывало. Не вытираясь, быстро натянув одежду, она вышла на улицу, заколов мокрые волосы в высокий хвост. Холодный ветер дул в лицо, она не чувствовала пальцев от холода. Именно этого она и добивалась. Она пошла к дому Вершинина.
Поднявшись по лестнице, она вытащила из кармана ключи. Дрожащими от холода руками попыталась открыть дверь. Не получается, ключ заело. Толкнув дверь плечом, которое моментально отдалось дикой болью, она вошла внутрь. Всё было как раньше — вещи лежали на прежних местах, общие тетради в прихожей, плед на диване в гостиной. Белова пошла в спальню, ища глазами хотя бы какую-то вещь, которая могла сказать, что он вернётся. На столе лежала пачка сигарет. Лера не придала никакого значения, пока не поняла, что он не курит. Не курил. Она думала, что прекрасно его знает, но сейчас всё доказывало обратное. Открыв пачку, она вытащила одну, беря зажигалку, лежащую рядом. В пачке недоставало всего трёх, хотя сейчас уже четырёх. Она подожгла, втягивая едкий дым. Подавившись, она закашлялась, лёгкие обожгло изнутри, не давая возможности дышать нормально. Резко затошнило, и она, быстро потушив сигарету в пепельнице, побежала на кухню. Хватая кружку и наливая воды, она ощутила вкус ещё похуже прежнего. Всё ещё кашляя, она легла на кровать, закрываясь с головой одеялом. Слёзы текли по щекам, впитываясь в подушку и простынь, которую она до боли сжимала в руках. Она дрожала от холода, её тошнило от сигаретного дыма, а в горле застрял ком. Она уснула.
Девушку разбудил звонок в дверь, она поняла, что в его квартире. Тихо вышла в коридор, и, выглянув в глазок, увидела Беллу. Лера открыла дверь.
— Откуда ты знаешь, что я здесь? — её трясло.
— А где тебе ещё быть? — Вито зашла в квартиру, посмотрев на Белову. Красные глаза, сигаретный дым в квартире.
— Он не появился, да? — она знала ответ, просто хотела причинить себе боль ещё раз.
— Нет, Лер, — Вито не стала её упрекать в курении, хотя была уверенна, что она курила; в приходе сюда, ни в чём. Это очень сложно, потерять человека, к которому был привязан, она знает по себе. Но одно дело, когда человек ушёл из жизни в её случае, и другое — когда бросил тебя вот так, не сказав ничего. А с другой стороны, у вас есть все шансы увидеться, быть вместе, а Белла никогда не увидит его, даже на фотографиях — их просто нет. Всё случилось тогда слишком быстро.
— Пошли отсюда, — Лера положила ключи на стол, и вышла, захлопнув дверь. Теперь она уже не вернётся.
— Откуда у тебя ключи от его квартиры? — Белла шла рядом с девушкой, готовой снова разрыдаться.
— Он… Паша дал, когда мы с мамой ругались… Я хотела их вернуть, а он их мне оставил…
— Лер, приедет он и помиритесь, он всё объяснит, вот увидишь. Он же любит тебя, это видно, — в глазах снова заблестели слёзы, и она не ответила.
Белла листала ленту в ВК, пока Белова слушала истеричные песни в наушниках, лёжа под одеялом. Она до сих пор дрожала.
— Слушай, где у тебя градусник?
— В шкафу, на полке… — смотря в одну точку, пробормотала она.
— На, — подавая Лере градусник, Белла понимала её так, как не мог понять никто. Человек понимает лишь когда испытал такие же чувства.
Белова безучастно взяла термометр, прикрывая глаза. Она знала, что температура у неё есть. Холодный ветер и ледяной душ должны были подействовать. Никто не запретит ей делать то, что она хочет, никто не наорёт.
Она не будет видеть тупые рожи одноклассников, спрашивающих тебя о человеке, о котором ты, оказывается, не знаешь ничего. Может, он вовсе тебя не любил, а ты — наивная дура. Ты изменилась, ради чего? Всё могло быть хорошо, но, конечно, не с тобой.
— Твою мать, Лер, да у тебя почти сорок! — ошарашено сказала Белла. — Я в скорую звоню! — вставая и убегая за телефоном, крикнула Вито. Белова снова никак не отреагировала. В больнице она не сможет возвращаться к его квартире и видеть его в толпе. Она добивалась именно этого. — Через пятнадцать минут будут. Лер, тебе всё равно? — Белла села рядом, положив телефон на стол.
— Да, мне всё равно. Правильнее было бы меня в дурку сдать, — Белла только с сожалением посмотрела на подругу, которая стала ей очень дорога. Когда у Беллы были какие-то проблемы в жизни, с ней не было никого рядом, кроме мамы, но она не поймёт всё так, как это понимает она. Важно иметь такого человека. Белова быстро сложила необходимые вещи в рюкзак, ожидая скорую. Она была уверена, что её заберут в больницу. Казалось, что прошла уже вечность без него.
***
Он безучастно шёл к такси, держа в руках сумку с вещами. Уснув в самолёте на несколько часов, он не видел снов, хотя безумно хотел увидеть её хотя бы там. Телефон по-прежнему разряжен. Лондонская серость не вдохновляла его, как многих людей, узкие улицы не вызывали интереса, потому что ему было всё равно. Люди смахивали на зомби из дешёвого ужастика — шли вереницами по тротуарам, иногда говоря что-то друг другу, некоторые курили или смотрели в экраны телефонов, словно ожидая чего-то. Наверное классно, когда есть, чего ожидать — чего-то необычного, нежданного. Казалось, что прошла уже вечность без неё.
***
Она смотрела в потолок. Светлые стены больницы действительно были похожи на психушку. Иголка и тонкая трубочка, выходящая из неё, в руке почти не чувствовались. Пневмония с возможными осложнениями. Беллу попросили уйти, и девушка осталась одна наедине с воспоминаниями и мыслями — последним, что у неё осталось. Она боялась уснуть, потому что знала, что ей приснится. Лучше ничего не чувствовать, чем так страдать.
