Доброе утро

"Как ярко лучатся яркие звезды, им даже не тренькает снег, - думал обкуренный Канда, ночью пробираясь темными коридорами Черного Ордена в свою комнату. - Так, поворот... поворо-от, я сказал... ладно, сверну на следующем перекрестке, главное, чтобы там не было дилижансов". Какие он ожидал встретить дилижансы - неясно, но с Канды сейчас были взятки гладки: после полутора часов в компании Линали, Лави и кальяна он мало что соображал, а те мысли, которые все же возникали в его голове, мучая образностью, совершенством формы и содержания не блистали и представляли ценность разве что для психиатра. Канду в библиотеку, где протекал процесс раскуривания, заманили на "слабо". Ну, и на любопытстве сыграли - мол, большой уже мальчик, а с индийской экзотикой с такой точки зрения не знаком. Канда, надо отдать ему должное, мужественно отнекивался, параллельно пытаясь отчекрыжить одному ушлому ученику Книжника лишние части тела, но потом проявилась Линали и спросила: "Ты что, боишься?" После этого гордость Канды просто не позволила ему уйти, и он двинулся за гадами-товарищами в пыльную глубь библиотечных закутков. Конечно, надо было иметь мозг, чтобы устроиться с такой целью посреди легковоспламеняющегося книжного царства... Аллена на сей акт идиотизма не позвали, сказав, что он маленький, и Канда, пока был в адеквате, дал себе обещание отомстить ему за это везение. Неизвестно, что за травки подмешал в кальян рыжий поганец, но крышу от них срывало быстро, и становилось так весело! В конце концов Канда, чувствуя, что еще чуть-чуть - и он начнет исполнять индийские народные танцы на столе, покинул находящихся в еще "лучшем" состоянии Лави и Линали и начал долгий, мучительный поиск пути в собственную конурку с лотосом. Но то ли в Ордене за это время поменяли планировку, то ли Канда заплутал, то ли это были злокозненные проделки Ноев - в общем, комнату найти не получалось. - Тупой кроль! - рыкнул Канда, старательно удерживаясь от того, чтобы не продолжить такой долгий и трудный путь на четвереньках, потому как знал, что в этом случае далеко не уйдет, а приляжет спать у ближайшей стенки. Потом найдет кто-то утром - обрадуется. - Линали, мать ее... - Канда подбадривал себя ругательствами в адрес виновников того, что ныне он в прекрасном состоянии. - О, окно-о... Снег все еще не тренькал звездам, но Канда не терял надежды это увидеть и присел на подоконник, героически борясь с желанием прилечь и тут же уснуть. От поэтичных мыслей, навеянных созерцанием затянутого облаками ночного неба, его отвлекли чьи-то шаги, но он решил не обращать на них внимания и продолжать следить за проглядывающими кое-где звездами: мало ли, отвернется - сбегут, гоняйся потом за ними с Мугеном, убеждай вернуться... Они ведь такие коварные. - Канда? - произнес над ухом смутно знакомый голос. - Ты что тут делаешь? - Жду, когда тренькнет. - Чего?! Ты башкой нигде не ударился? - нагло поинтересовался голос. Канда медленно повернул голову к источнику раздражающего звука и с трудом опознал его как Уолкера. Было темно, слабый свет луны, пробивающийся сквозь облака, выхватывал из мрака коридора очертания мальчишеской фигуры и удивленное лицо. А может, там никого не было, и это просто галлюцинация? Ладно, какая разница. Чтоб Лави себе шею сломал, травовед хренов. - Стручок, - сказал Канда, просто чтобы что-то сказать. Почему-то сейчас его неудержимо тянуло говорить слова - все равно какие, лишь бы звенели, перекрывая тишину. - Я Аллен! Ты что, пьяный? - чудное видение нахмурилось, подходя ближе. - Я не пьяный. Я Канда. - А ну, дыхни, - сурово потребовал Уолкер, опрометчиво наклоняясь к лицу Юу. Тот тупо моргнул, а потом подцепил пальцами ленточку на шее мелкого и дернул на себя. От неожиданности Аллен пошатнулся, но устоял, опершись руками по обе стороны от Канды, свесившего ноги с подоконника и накручивавшего ленточку на палец. - Да что с тобой? - Уолкер попытался выпрямиться, но был схвачен и усажен на бедра Канде, который сам поразился тому, что сотворил, однако потом подумал, что так надо. Неясно только кому. Но, поскольку тяжесть теплого тела на коленях была приятной, он решил, что ему самому. - БаКанда?.. - тихо спросил Аллен, не пытаясь вырваться и, видно, пребывая совсем в шоке. Юу задумчиво провел ладонью по его плечу, внимательно рассматривая попавшее ему в руки существо и находя его вполне привлекательным. Вот только этот странный шрам... - Пусти меня, придурок! - завопил Уолкер, когда Канда языком снизу вверх очертил красную линию отметины на его щеке, а потом прижался губами к звезде на лбу. - Извращенец чертов! Сам говорил, что противно прикасаться к проклятому, а теперь что учудил!!! Канда не отпустил брыкающегося Аллена, а только прижал к себе крепче и легко поцеловал в скулу, с удовольствием вдыхая запах волос - мыло и еще что-то непонятное, но нравящееся Юу. Он пропустил седые пряди между пальцев - мягкие. Жаль, что короткие. Канда дотронулся до стриженного затылка, чуть надавил на хрупкие позвонки шеи, прощупывая их один за другим, нырнул ладонью под воротник рубашки, а потом получил по морде от Уолкера, чему поразился, потому что искренне считал его своей добычей. А добыче полагается сложить лапки и не махать ими так воинственно. Удар был несильным, Аллен, несмотря на полное замешательство, не хотел свернуть Канде челюсть. Юу перехватил его руку, потом - для надежности - и другую, потянул вверх, разглядывая запястья: на правой руке между рукавом и перчаткой виднелась тонкая полосочка светлой кожи, под которой чуть уловимым голубоватым узором проступали вены. Канде это показалось красивым, и ему захотелось содрать дурацкую ткань с чужих ладоней, однако начать решил не со здоровой, на которую засмотрелся секундой ранее. - Не трогай... - запротестовал Аллен, когда Канда потянул левую перчатку, но его возражения остались неуслышанными. Юу осторожно дотронулся до грубой темно-красной кожи, потом притронулся к тыльной стороне кисти губами, чувствуя, как испуганно Уолкер замер, кажется, забывая дышать. Канда поцеловал его запястье и перешел выше, на предплечье. Было странно и непривычно ощущать шершавую, неровную почти что чешую, ласкать ее мягкими касаниями, пробовать на вкус, видя, что глупый шпендель смутился окончательно, и глаза зажмурил, теперь луна серебрит седые ресницы, от которых на щеках угольно-черные тени. Этот всегда несносный мальчишка был сейчас таким невинно-беззащитным, что в душе Канды возникали совершенно несвойственные ему чувства и порывы, его затопляло нежностью и чем-то невероятно мирным, спокойным, которое заставляло быть как можно аккуратнее с Алленом, чтобы тот не вздумал убегать, чтобы разомлел в чужих объятиях и позволил изучить себя. Ведь так интересно медленно ощупывать субтильное тельце, под рубашкой чувствуя каждую косточку, гладя гибкую спину, пробираясь пальцами под ткань и совсем теряя голову от гладкости шелковистой горячей кожи, от того, как невольно расслабляются под прикосновениями напряженные мышцы. Зачем враждовать, когда можно заключить в объятия, можно жадно припасть ртом к белой нежной шее, нечаянно оставив там алую отметину? Хмелея от того, что делает, Канда, приподняв подбородок Аллена, запрокинул его голову и поцеловал: прижался к дрогнувшим мягким губам и скользнул между них языком, проведя его кончиком по краю резцов и надавив на небо, теряясь в удовольствии и пропустив момент, когда Уолкер уперся ладонями ему в грудь, отталкивая и пытаясь вывернуться. Вернул в реальность Канду довольно сильный укус, однако он все еще не собирался отпускать такую притягательную мелочь. - Сидеть, - велел Канда, удерживая Аллена, перехватывая тонкие запястья, но Уолкер резко вырвал обе руки и отпрыгнул от него, вжавшись в стену и смотря диким взглядом загнанного зверя, которого, вместо того чтобы убивать, погладили. Канда недовольно фыркнул, лишившись восхитительных ощущений, которые секунду назад дарил ему находившийся совсем близко шпендель, и соскользнул на пол, шагая к Аллену. Тот двинулся по стеночке влево, наивно надеясь разминуться с новоявленным сексуальным маньяком, но Канда был быстрее, и Уолкер оказался прижат им к холодному камню. Юу, глянув на "жертву" голодными глазами, до боли сдавил Алленовы ребра, Аллен полузадушенно пискнул, после чего, ошалело моргнув, крикнул: - Королевский Пояс! Белые ленты обездвижили смутно понимающего, что это за хрень, Канду, и пока тот тупил, Уолкер рванул прочь. Ленты размотались почти сразу, но Канда не спешил бежать следом, до него постепенно доходило, что он натворил что-то не то. Подумав над этим пару минут и решив, что разберется со всем завтра, он двинулся куда глаза глядят и вскоре вышел к своей комнате. Лотос приветственно сиял в темноте, а кровать манила нерасправленностью, и Канда рухнул в нее, засыпая практически в полете. Ему ничего не снилось. Утро не было добрым, оно было мутным и противным. Мерзко шелестел дождь за окном, покалывало в затекшей от неудобной позы руке, неприятно резал глаза дневной свет, пусть и приглушенный шторами. Голова была тяжелой, в ней раздавались какие-то лишние шумы и казалось, что стоит склонить ее набок - и содержимое черепной коробки вытечет через ухо, плюхнувшись неаппетитной массой на пол. Канда со второй попытки - в первый раз предательски подогнулась отлежанная рука - сел в кровати, с трудом осознавая, на каком он свете и что тут делает. Запустив пальцы в растрепанные волосы, с которых куда-то пропал шнурок, он стал вспоминать, что было вчера. Так, библиотека, кальян, кроль, Линали... звезды, подоконник... шпендель... Шпендель. Канда похолодел, восстанавливая в памяти происходящее и отказываясь верить самому себе. Он приставал к Уолкеру? Какой позор. Причем не просто ведь приставал, с целью подраться или обматерить, а целовал, обнимал да еще и кайфовал от этого - зашибись трава. Подумать только: лапать шпенделя! Накурился до потери характера. - Твою мать! Убью!!! - неизвестно, кого собрался карать Канда, но привычное слово помогло ему немного отойти от воспоминаний. В связи с намечающимся убийством он подумал о Мугене, и сердце екнуло: а ну как забыл в библиотеке или вовсе потерял по дороге? К счастью, жуткие предположения не подтвердились - зачехленная катана валялась возле кровати, укоряя владельца всем своим видом за небрежное обращение. Канда поднял оружие и завалился с ним обратно в кровать, принявшись разглядывать потолок и думать, что теперь делать. Итак, факты: идя по коридору в состоянии полной веселухи, он наткнулся на полуночничающего Уолкера и стал его обжимать. А тот в какой-то момент, кажется, был не против. Придя к этому умозаключению, Канда нахмурился, вспоминая тот дебильный эпизод на миссии, с шуточкой Чистой Силы. Это могло ничего не значить, но было вероятно и то, что у шпенделя к Канде какой-то нездоровый интерес. Или же нездоров здесь сам Канда, раз всерьез об этом размышляет. Черт с ним, надо идти завтракать... но в столовой наверняка ошивается Уолкер, а сталкиваться с ним после вчерашнего не хотелось бы. Лучше - вообще никогда. Злясь на себя и ненавидя мелкого недоделыша, Канда просидел в своей комнате до обеда, а потом плюнул на все и вышел - не хватало еще из-за этого полудурка остаться голодным. Он столкнулся с Уолкером нос к носу за одним из поворотов. Шпендель странно глянул на него, а потом, пробормотав: "Смотри, куда идешь, БаКанда", - поспешно слинял. Канда отстраненно отметил, что рубашка у Аллена застегнута на все пуговицы, а обычно он одну-две расстегивает. Канда это знал наверняка: слишком часто приходилось сгребать шпенделя за грудки, и он тогда еще смешно трепыхался, а в вырезе воротника были видны проступающие под бледной кожей ключицы. Теперь же он явно прятал под белоснежной тканью рубашки следы вчерашнего безумия Канды. В последующие дни Аллен ни полусловом не напоминал о том ночном происшествии. А Канде думалось, что они теперь квиты и как бы не гомики. Потому что он сам иногда - все чаще - видел в снах Такое (в Таком участвовал Уолкер), из-за чего по утрам долго мерз под холодным душем, зарабатывая простуду. Волнения сделали его еще раздражительнее, чем раньше, и теперь в глазах окружающих он стал конченым психом. Если у кого-то оставались сомнения, то теперь для них не было повода. На подколки Уолкера он отвечал еще злее, тот не уступал, они дрались по нескольку раз за день, Комуи вызывал их к себе, пытаясь выяснить причины постоянных разногласий, но не преуспел. Это было катастрофично, особенно когда Канда ловил себя на мысли, что разглядывает шпенделя исподтишка, когда тот этого не видит. Что наблюдает за его выражением лица, ревниво отмечая, кому из Ордена мелкий улыбается более открыто, до кого дотрагивается при разговоре - руки бы поотрубать! Канде совершенно все это не нравилось, но он ничего не мог с собой поделать.