Огонёк

Даин ввалился в комнату, сияя, будто начищенный медный котел. С радостным ревом сгреб Торина в охапку: — Брат! Мы ждали тебя в Зале Королей! — и добавил на ухо: — Вставай, держу… Судя по отсутствию удивления, Кили успел шепнуть родичу новости. В одном на Даина можно положиться: нового не придумает, с неожиданным не справится, но дай ему дело — сдохнет, а дела не бросит. Вот и теперь Даин ловко помог Торину подняться на ноги, продолжая изображать братские объятия. Вообще-то правильно: следовало и оказать почет гостям, встав им навстречу, и не подтверждать свою слабость извинениями за нее. По лицу Барда было невозможно понять, удивился он или обрадовался, когда увидел Короля-под-Горой живым и здоровым. Поклонился он сдержанно, руку держал на поясе почти с вызовом. Неудивительно, что Лучник настороже: их последняя встреча оставила мало приятных впечатлений, да и сюда он явился с не самого спокойного собрания. Лицо Трандуила выразило лишь бесстрастную вежливость, хотя в первый момент остроухий едва не споткнулся на пороге. — Надеюсь, вы простите мне и мое отсутствие в Зале Королей, и такой прием, — с улыбкой повинился Торин. Трандуил склонил голову: — Мы рады, что тебе лучше. Пришлось постоять еще немного, дожидаясь, пока гости рассядутся. — Владыка эльфов недоволен, — объявил Даин, плюхнувшись в кресло и вынимая трубку. — Его целители здорово промахнулись с лечением кхазад. Король эльфов ответил взглядом, которого достойна разве что куча помета. Но с ответом все-таки не нашелся, и ухмыляющийся Даин подмигнул Торину, с трудом подавившему смешок. О состязаниях в острословии между этими двоими он слыхал многое, но увидел впервые. Действительно, забавно… Бард потупился, тоже скрывая улыбку. Посмотрел некоторое время на свои сцепленные пальцы, потом все-таки заговорил: — Я рад приветствовать тебя, Торин, сын Траина… Понимаю, что мы тебя беспокоим не ко времени, но есть дела, которые надо уладить как можно скорее. Торин вспомнил Гириона. Бард очень походил на своего давнего предка внешне, но его невозмутимого достоинства пока не обрел и в новой роли чувствовал себя явно неуютно. — Ты вернул Сердце Горы без всяких условий. Я признателен. Слушаю тебя, Бард Лучник. В глазах Даина промелькнуло осуждение. Пожалуй, правильное: этот щелчок по носу был излишним мальчишеством… Пришлось помочь смешавшемуся наследнику Гириона: — Расскажи, зачем тебе золото? Трандуил сощурился, покачивая пальцами в воздухе. Кажется, он предвкушал интересное представление. Бард же удивленно поднял голову: — Что значит «зачем»? — Не беспокойся, я от своих обещаний не отказываюсь. Просто хочу знать, зачем оно тебе. — Дейл и Эсгарот, — возмущенно отрубил Бард. — У людей нет крыш над головой, нет самого необходимого… — Ты знаешь, что такое четырнадцатая часть сокровищ Эребора? — Торин усилием воли подавил желание рассмеяться. — Помнится, я обещал тебе именно ее. — Минувшей зимой у нас были поводы усомниться, что ты об этом не забыл, — заметил Трандуил. Бард вдруг круто развернулся к нему: — Прошу тебя, Владыка! Я услышал подтверждение обещания. К чему твои резкие слова? По крайней мере, переменами настроения по указке союзников Бард точно не страдал — а значит, что уверенности в себе ему на королевский трон хватит… Трандуил усмехнулся: — Очень может быть, что и к чему-нибудь. Но это может подождать, да, сын Траина? Под ледяным взглядом Трандуила можно было хранить мясо летом, но Торину причудился в глазах эльфа едва заметный вопрос. Он кивнул в ответ: — Понимаю, о чем ты, но это может подождать. Я многого не знаю о делах минувшей зимы, а того меньше знаю о ваших мыслях. Говори же, Бард! — Тебе наверняка рассказали, что я хочу восстановить Дейл? — Да, я слыхал. Но я знаю только прежний Дейл. Ты намерен восстанавливать именно его? — Не могу ответить на твой вопрос, потому что я-то не знаю прежнего Дейла. Но зато я хорошо знаю Эсгарот и его беды, и хотел бы избежать их в Дейле новом. — Если ты о бедности, то ее не будет, как только откроется торговля. — Золотые реки… — Бард нахмурился, помялся, будто собираясь признаться в чем-то сокровенном. — Неужели ты не знаешь, как несправедливо порой они прокладывают русла? Торин кивнул: он достаточно долго прожил среди людей, чтобы знать. Да и сказано хорошо! Бард продолжил: — За эту зиму я многое узнал об устройстве ваших королевств и много думал о том, почему у вас и у Перворожденных меньше притеснений и несправедливости. Надеюсь, ты меня понимаешь… — Устройство наших королевств держится на обычаях, установленных волей Махала. Но вы, люди, совсем другие. И я не получил ответа, что ты собираешься делать со своим золотом. — Для начала я не считаю его только своим. Оно будет принадлежать всем жителям Дейла и заложит основы процветания Счастливого города. Торин покосился на Даина и Трандуила. Оба кивнули, показывая, что одобряют сказанное. Но прямого ответа Лучник все-таки не дал. — Если я правильно тебя понял, ты собираешься распределить золото по справедливости. В чем для тебя состоит справедливость? — В свободе, — Бард гордо вскинул голову. — В равенстве. — В свободе от чего и в равенстве перед чем? — В свободе от притеснений. В равенстве перед законом… — В Эсгароте люди не равны по закону? Или законы мешали им притеснять друг друга? Ты намерен заменить саму природу людей, притесняющих друг друга ради выгоды? Бард загорячился: — Ты сам сказал, что ваши нравы основаны на обычаях, так что плохи не люди по сравнению с гномами, а наши придуманные обычаи — по сравнению с законами, данными Валар иным расам. Я надеюсь сделать притеснения просто невыгодными. Со временем это должно войти в обычай, и тогда Дейл станет истинно Счастливым городом. А что до природы людей — минувшая зима показала, что наша природа не так плоха, как кажется другим народам. Многие доказали, что хотят лучшей жизни и готовы трудиться сообща, чтобы достичь ее… Торин остановил его речь: — Хорошо. Так что ты намерен делать с золотом? — Отдать часть на восстановление Эсгарота. Выплатить долги Лесному народу. Отстроить Дейл и между теми, кто станет помогать его строить, разделить имущество города. — Имущество — или золото? — Ты думаешь, я хуже тебя понимаю, что просто разделить золото — бессмысленно? Неожиданное заявление… Вопрос у Торина сорвался раньше, чем он успел решить, стоит ли спрашивать: — Когда тебе принесли Аркенстон, ты сразу подумал о Дейле? Бард прищурился недобро: — Конечно, нет. О наследии Гириона я подумал уже потом, после битвы… После всего. Тогда я думал лишь о том, что важнее — удержаться от крови или пережить зиму. Ты даже не знаешь, сколько человек погибло в Эсгароте, Торин Оукеншильд! — Не знаю, — тихо согласился Торин. — Но поверь, я помню, сколько кхазад погибло при падении Эребора. Бард чуть смутился, но взгляд не опустил. Торин хлопнул ладонью по подлокотнику и сказал коротко: — Я дам тебе золото. Столько, сколько понадобится. Может, даже больше обещанного. Я дам старые планы Дейла и своды его законов, их уже разыскали по моему приказу. Как только придет караван из Синих гор, я дам мастеров из своего народа, а как только пустим плавильни — будет металл и инструменты. Лучник долго молчал, потом протянул руку: — Я рад, что ты жив, Торин, сын Траина. Прости меня… Я… — Не проси прощения, я тебя хорошо понимаю. Мне тоже довелось пережить крушение мира вместе со своим народом. И я готов помочь тебе, если ты примешь мои советы. — С радостью приму и советы, и помощь. Трандуил фыркнул, коснулся плеча Даина: — Прекрасно. Ты не ошибся, король Даин, и я напрасно сомневался в твоем брате. — Смотри, еще взвоешь от их союза, — буркнул Даин настолько ехидно, что никто не сумел удержаться от смеха. Скрипнула дверь. Торин обернулся — на пороге замерла Наис. Он успел начисто забыть, что послал ее за трубкой, но теперь было поздно: эльф и человек во все глаза смотрели на девушку народа кхазад в женской подгорной одежде. — Ой… Узбад… Я… — Выйди! — рявкнул Даин так, что девчонка едва трубку не выронила с перепугу. — Тише, брат, — остановил его Торин, увидев округлившиеся глаза Наис. — Это я виноват. Наис, заходи. Ей следовало отдать должное: вошла она спокойно, учтиво поклонилась гостям и передала трубку Торину. Впрочем, на Даина она старалась не глядеть, да и от Торина глаза старательно прятала. — Не бойся, — мягко сказал Торин на кхуздуле, поймав ее руку вместе с трубкой и заставив наклониться. — Это я нарушил обычай, позвав чужаков под Гору. Твоей вины нет. Взглядом попросил набравшего в грудь воздуха Даина заткнуться и подтолкнул Наис к двери. Кивнул гостям, стараясь улыбаться как можно дружелюбнее: — Да, это женщина нашего народа. Я доверяю вам. — Значит, слухи не лгали, Король-под-Горой? — подал голос Трандуил. — У тебя и в самом деле есть невеста? Даин поперхнулся. Наис обернулась на эльфа, в глазах у нее был ужас, а румянец стремительно залил щеки. Торин сумел сохранить улыбку, хотя ему это дорого стоило: — Твои целители, конечно, ошиблись, Владыка Трандуил, но не настолько же сильно, чтобы я мог думать о женитьбе, а не о выздоровлении. Это помощница нашего лекаря. В некотором роде, моя спасительница. А что до слухов — я бы попросил вас и ваши народы учесть, что кхазад слишком уважают женщин, чтобы сплетни о них были безопасны для остальных рас, — и будничным тоном бросил Наис, чтобы отвлечь от нее внимание: — Прошу тебя, принеси вина гостям. В свете свечей ему почудились слезы в ее глазах. Бедная девочка, как она перепугалась! Но этим-то чужакам действительно можно доверять: пресечь слухи и не довести до столкновений — в их интересах. Так что Наис ничего не угрожает. Да и кто и зачем тронет тихую помощницу целителя в безопасном подгорье? *** Наис стало почти нечего делать в покоях Короля-под-Горой. После запредельного усилия воли, поднявшего его на ноги в нужный момент, он проспал два дня кряду. А на третье утро встал. Окончательно и бесповоротно. Оин после долгого спора с величайшим трудом сумел заставить узбада согласиться на жесткий распорядок, включающий дневной сон и все утренние и вечерние упражнения. Торин хоть и согласился исполнять эти требования, сидеть в покоях отказался наотрез. Наис его понимала: наверняка он на эти стены смотреть уже без дрожи не мог. Целителю удалось выговорить единственную уступку: Торин пообещал не соваться в шахты без сопровождения кого-то из родни и ближайших друзей, у кого хватило бы храбрости вовремя остановить его и не позволить надорваться. Уговор про шахты мог бы показаться безумным, когда у Торина едва хватало сил перейти комнату, но старый лекарь хорошо знал узбада. Тот и в самом деле уже через неделю сумел договориться с Кили и Бофуром (точнее, попросту им приказать), чтобы они проводили его на целый день куда-то в глубины выработок. Против ожидания, вернулся он оттуда своими ногами да еще и половину вечера вместе с Фили проверял смету на восстановление Дейла, а после ухода племянника взялся за обещанные Барду чертежи. Наис тихо сидела у стола с книжкой, когда Торин вдруг окликнул ее: — Что ты читаешь? — Руководство. По людским заразным болезням… — А что это ты заложила? — Те места, которые я не поняла. Я все-таки не очень хорошо читаю на староэльфийском. — Покажи-ка… Вот это слово означает «их общая воля». — Ерунда получается, — пожаловалась Наис. — Какая общая воля у крови и печени? — Это ты у Оина спрашивай, — хмыкнул Торин и снова уткнулся в свой чертеж. Наис смотрела, как Торин с трудом выводит круг дрожащим в пальцах инструментом. Писать ему пока было очень тяжело, поэтому он ограничивался простыми значками. Наис теперь тоже знала эти значки: Кили выучил ее основам черчения и некоторым премудростям строительных пересчетов, чтобы она могла вести для Торина записи. И теперь, когда она понимала смысл действий Торина, она часами могла смотреть, как под его руками в изломах линий и пометках возникает будущий город… — Печень очищает кровь, может быть? — вдруг бросил Торин, не отрываясь от чертежа. — Что? — Да вспомнил просто. Что-то такое говорил при мне человеческий лекарь, когда мы в молодости нажрались какой-то отравы в кабаке, еще в Дунланде. Нам-то ничего, а вот людям плохо пришлось… — он потянулся, со вкусом, до хруста в суставах, окинул комнату усталым взглядом. — Скоро переселимся в более удобные покои. Рада выбраться из этой комнаты? — Рада, — соврала Наис и тут же добавила то, о чем давно хотела поговорить. — Торин… Раз тебе больше не нужна моя помощь, мне, наверное, лучше будет поселиться пока у Оина, возле лечебницы? А как придет караван, я уеду. — Это ты про слухи вспомнила, что «лучше будет»? — Торин насмешливо улыбнулся. — Не волнуйся, я объяснил Барду, почему людям стоит прекратить сплетничать о женщинах народа кхазад. Больше глупостей болтать не станут. Хотя у Оина тебе, конечно, будет удобнее. Что же до остального — ты действительно собираешься уехать? Наис повесила голову: меньше всего на свете ей хотелось уезжать… — Дед меня ждет. Соскучился, наверное. — А кто твой дед? Ты никогда мне о своей семье не рассказывала. — Рудознатец, один из лучших в Железных холмах, — похвасталась Наис и вдруг с пронзительной тоской вспомнила ласковые глаза деда и его руку на своем плече. — А больше у меня и нет никого. Торин помолчал, потом сказал небрежно: — Думаю, лучшему рудознатцу Железных холмов будет интересно посмотреть на здешние руды. С Даином я договорюсь. У Наис сердце ухнуло куда-то от радости: он что, хочет, чтобы она осталась здесь? — Разве среди синегорцев мало хороших рудознатцев? Торин улыбнулся мечтательно, не то вспоминая оставленный дом, не то думая о доме нынешнем. Тряхнул головой, отбросив с лица выбившиеся волосы. Жест этот Наис всегда казался ужасно забавным. — В Синих горах поганая руда, так что синегорцы добьются отличного выхода плавок. А вот выбрать из хороших лучшую — надо уметь… — Мне написать деду? — робко поинтересовалась Наис. Он воззрился на нее в неподдельном удивлении и, кажется, негодовании: — Ты до сих пор этого не сделала?! — А… как? Не могла же я послать ворона… — Дуреха! — рявкнул Торин. — Дед там с ума сходит, а ты!.. Сказать мне не могла?! Она испугалась и устыдилась: действительно, чего проще — надо было только попросить. — Пиши! — Торин толкнул к ней чернильницу. — Сейчас же пиши! Вот бестолковая-то… Наис торопливо набросала приветствия и замялась. Что писать? Жива-здорова… Сообщить, что она ждет здесь Двалина, давшего обещание разузнать о судьбе ее отца, — только смертельно обидеть деда, у которого наверняка были свои причины оставить ее в неведении. А о том, что наполняло сейчас ее душу, в короткой записке не расскажешь. Да и в глаза деду она бы не сказала, что выбрала того, кто никогда не будет принадлежать ей… Добавила несколько слов о том, как скучает по деду и мечтает о возвращении. Подписалась, остро завидуя письму, которое скоро окажется в родных руках… Торин глянул на готовую записку. Она протянула ее незапечатанной, позволяя ему прочесть. — Что ж не рассказываешь, что сделала для нас? — тихо спросил он, пробежав взглядом руны. — И почему так странно подписалась? — Огонек? — Наис улыбнулась почти против воли, чувствуя, до чего же она соскучилась по деду. — Он меня так в детстве звал. — Подходит, — вдруг сказал Торин и посмотрел долгим, странным взглядом на свечку, потом на Наис. — Ты огонек и есть. Огонек в темноте. По крайней мере, для меня — точно. Он приписал к записке несколько слов, сложил бумагу и потянулся за воском и печаткой. Наис сидела, оцепенев от его неожиданного признания. Пожалуй, впервые в ней самой шевельнулась надежда… Слабенькая, дрожащая, как язычок пламени на свечке. А может быть, все еще возможно? Письмо Торин действительно отправил с вороном в Железные холмы следующим же утром. Проследил взглядом за исчезающей в небе тенью и кивнул Наис: — Пойдем. Ты просила научить тебя драться? Я не забыл, что обещал. Она ждала, что Торин будет учить ее сам, но в тренировочном зале он сразу подозвал Фили. Золотоволосый наследник престола озадаченно поглядел на нож Наис: — Торин, ты что, предлагаешь учить ее с этим? Им рыбу чистить хорошо, а сражаться… — Ей не нужно уметь сражаться, — спокойно возразил Торин. — Ей нужно уметь защитить себя при необходимости. Оружие должно быть привычным, помнишь? Фили снова повертел в руках несчастный ножик и вдруг улыбнулся Наис: — Ты всегда носишь его с собой? — Да, — она ужасно смутилась, думая, что выглядит смешно. Но Торин уже отошел от них к Кили, и теперь оба перебирали тренировочные мечи и не обращали на Наис никакого внимания, а Фили улыбнулся очень приветливо: — Отлично. Тогда запомни первый урок: твое оружие — это не только нож. Все может быть оружием… Торин опустил меч и повернулся к ним: — Фили! Я сказал — не сражаться, а защититься, — он глянул на Наис непривычно тяжелым взглядом. — Первый урок, который нужно запомнить, очень прост. Если тебе пришлось бить, убивай сразу. Фили рассмеялся: — Дядя! Я все-таки надеюсь, что ей никогда не понадобится этот урок, пока живы мужчины нашего народа! Да и сможет ли она вообще кого-то убить? Она же целительница… Наис серьезно задумалась. Вспомнила ощущение лезвия в руке, режущего живую плоть. Вспомнила орков и Гилфи. — Смогла спасти, смогу и убить, — вырвалось у нее. Кили покосился через плечо с уважением и хмыкнул: — Пожалуй, сможет, ага. Помнишь, брат, как она Даина с Балином гоняла? Фили ответил смехом и хлопнул Наис по плечу: — Ладно, даст Махал — не понадобится, но отчего бы не поучиться? Для начала — где ты его носишь?.. В сапоге? Хорошо. Будем учиться его вынимать. С этого дня она ежедневно приходила в тренировочный зал. Племянники узбада откровенно веселились, обучая девушку драться кухонным ножом. Но учили на совесть, по очереди вставая с ней в пару и заставляя прыгать, падать, кувыркаться и отрабатывать приемы с оружием и без него. На поверхности было уже совсем по-летнему жарко, дыхание зноя проникало в верхние залы подгорья, и Наис взмокла, как мышь, швыряя Кили через себя на каменный пол. Он предложил отдохнуть, и они уселись у стены, наблюдая за Фили и Торином, которые кружились по залу, медленно выводя по очереди удары и защиты. Кили толкнул Наис в бок: — Ты чего в последнее время такая грустная, а? — Я? Я вовсе не грустная, — Наис постаралась отвести глаза от Короля-под-Горой, которого и видела теперь только на этих утренних тренировках да еще по вечерам, когда приходила в его покои с прописанными Оином лекарствами. — Брось, я ж вижу, — Кили смотрел ласково. — Скучаешь по кому-то? — Да. По деду. — Ага… Я тоже скучаю. По маме, — он вздохнул и передал ей фляжку с водой. — Караван совсем рядом… Вот-вот должны быть тут. Наис прополоскала рот водой. Она уже закручивала крышечку фляги, когда Фили вдруг восторженно ахнул, а Торин рявкнул на весь зал: — Двалин!!! Увидев в дверях знакомую фигуру могучего лысого кхузда, Наис с радостью подумала, что вот теперь, наверное, она сможет закончить свое дело, разузнав об отце. Но теперь она вовсе не была уверена, что уедет после этого в Железные холмы… *** Двалин нехорошо сощурился: — Встал, значит? Торин озадаченно тряхнул головой: — Ну да. А что? — Встал, да? Заговорил? — Двалин… Ты чего? Король-под-Горой насторожился не зря: через миг он только чудом ушел назад от удара кулаком в живот. Двалин надвигался, торопливо поправлял кастеты: — Встал, сволочь?! Болтаешь?! А нам сказал? О нас подумал? Торин отходил, зорко наблюдая за его движениями, но шаг его был неуверенным, точно он пробовал пол под ногами. Фили, пряча улыбку, бочком выбрался из зала, сделав знак брату оставаться пока на месте. Наис, смертельно испуганная неожиданной схваткой, шагнула вперед: — Двалин… — Р-разойдись! Кили сгреб Наис в охапку, заломил ей руку за спину: — Тише ты! Глянь! Двое кружили по залу, обменивались стремительными ударами, уклонялись и наступали. — Они считают? — догадалась Наис, прекратив вырываться. — Двалин считает, — у Кили глаза горели от восторга. — Нечасто увидишь. Ух ты! В ближний бой не лез ни один. Удар — уход, удар — скользящий блок. Торин шагнул назад, Двалин прыжком настиг, ударил. Торин нырнул под руку и швырнул его в сторону, заставив перекувырнуться. Перевел дух, пока Двалин поднимался, одобрительно ухмыляясь. Двалин снова встал в стойку, поднял сжатые кулаки: — Трудно было нам написать?! Торин принял удар на блок — и словил кастет в запястье. На миг зашатался, хватаясь за руку. Двалин замер: — Цел? — С-сволочь! — прошипел в ответ Торин, врезал локтем, промазал. — Некогда было! — Некогда?! Следующий удар пошел ему в голову, прямой в челюсть, способный свалить варга — но не дошел на ладонь. Торин фыркнул, точно оценил великодушие, и в ответ нацелился в ухо, да так быстро, что Двалин едва успел подставить руку. Кулак соскользнул, не проломив защиту: удар был только обозначен. Двалин довольно осклабился: — Остановил? Хорошо… — и тут же шарахнулся, вскидывая ладони. — Может, хватит? — Хватит… И так… Торин загнанно хватал воздух ртом, рухнув на колено и подставив руку. Двалин встал перед ним, поглядел очень серьезно: — Перестарался я? Слишком быстро? — Н-нет. В самый раз… — Левая как? Торин поднял голову, потер свежую ссадину на запястье: — Теперь не очень… Двалин протянул ему руку, деловито, будто это была ежедневная тренировка: — Ладно, неплохо. Встанешь? — Хвост тебе в глотку, — беззлобно огрызнулся Торин, хватаясь за наруч. Двалин рывком поднял его на ноги. Придирчиво оглядел вблизи отросшую бороду, жгут волос на виске, перехваченный шнурком, и смеющиеся помолодевшие глаза. — Красиво вернулся, — Торин положил руку на плечо друга. Они долго кривились, пытаясь сохранить серьезность, но не выдержали и одновременно расхохотались. Кили выпустил Наис, разулыбался солнечно, шагнул к Двалину. И едва не споткнулся, увидев в дверях Фили, который вел под руку Дис. Принцесса слепо выпустила старшего сына, бросилась навстречу младшему — и неожиданно пребольно ухватила его за ухо. Кили взвизгнул, согнувшись в три погибели: — Ма-ам! Дис трепанула пойманное ухо и набрала воздуха в грудь… — Сестра! — крикнул Торин, пытаясь откашляться и заходясь в новом приступе хохота. — Не позорь моего советника! И с удивлением глянул на отступившего перед принцессой Двалина, который его веселье поддержал очень кривой улыбкой. — Твоего советника? — бросив сопящего Кили, Дис развернулась, грозно сложила руки на груди. — Так это он тебе… насоветовал нам не писать?! Она окинула Торина возмущенным взглядом, но тут же сменила гнев на милость, подбежала. С жалостью провела ладонью по щеке брата, запустила пальцы под волосы, ощупывая шрам. И вдруг упала ему на шею и расплакалась. Фили приблизился, тихо обнял мать. Кили влез под руку дяди, ткнулся Дис в плечо головой. Двалин встретился взглядом с Наис. Она стояла у стены, поправляя застиранное платье под защитным кожаным колетом. И тоже смотрела на Торина, обнимавшего сестру и племянников. Дис оторвалась от брата, нетерпеливо вытерла щеки. Ухватила сыновей за рукава: — Там караван. Кто-нибудь поможет Балину? — Брат сказал, сам справится, — тихо сказал Двалин. Принцесса вздрогнула от его голоса и ответила бесцветно: — Хорошо, спасибо ему. Повернулась. И увидела Наис. Двалин успел первым: подхватил Дис, не дав удариться затылком о каменный пол. Торин шагнул к сестре, потом опомнился и махнул замершей Наис, подзывая ее на помощь. Быстро спросил Двалина: — Ты не сказал ей про девчонку? Двалин только головой мотнул в ответ. — Плохо… Наис подбежала, наклонилась, слушая дыхание. — Что с ней? Переволновалась? — Понятия не имею, — признался Кили, подавая ей фляжку с водой. Торин и Двалин разом отвели глаза. Фили перехватил мать у Двалина, уложил на лавку, поддерживая ей голову, чтобы Наис было удобнее поить ее. Ресницы Дис вздрогнули, она с трудом приоткрыла глаза — и тут же села рывком, схватив Наис за плечо: — Кто ты? Откуда ты взялась?!