Огонёк

Утречко в подгорье выдалось поздним. И хмурым… После вчерашнего праздника все собравшиеся в Зале Королей кхазад выглядели немного потрепанными. Даин постарался устроить голову на руке так, чтобы было похоже на размышления, а не на похмелье. Кили отчаянно зевал, Фили болезненно щурился на свет. Один Торин был возмутительно свеж, точно вчера и не пил. Хотя узбад Одинокой горы действительно пил мало — кажется, без Двалина у локтя он вовсе не был уверен, что сумеет сохранить приличествующий его положению вид. Даин же накануне нарезался так, что теперь скрежет мыслей в голове должен был быть слышен аж на другом конце Зала Королей. С самого пробуждения он пытался вспомнить, о чем же они вчера говорили, когда заканчивали праздник крепкой брагой в Ториновых покоях, где с утра благополучно и нашли себя. Кажется, они спорили о законах… Кажется, Даин доказывал брату, что тот был неправ, когда решился торговать с людьми. Кажется, Торин даже с ним согласился, и Даин после этого вывалил на него все свое восхищение его успехами… Глупо получилось. Но Торин только расхохотался — и предложил Даину не восхищаться, а останавливать его, если он размахнется куда-нибудь не туда теперь, после возвращения древнего королевства. Кажется, при всем этом безобразии присутствовал Фили, пока его брат где-то бродил с эльфами. И Даин столковался с Торином, что Фили-то стоит за обычай, а потому и без Даина будет кому остановить Торина, если он не туда размахнется. И про Даинову племяшку они тоже поговорили… Кажется! Вспомнить бы ясно все от первого и до последнего слова, а то — «кажется»! Во рту было сухо и мерзко, будто он наглотался пережженного угля. Смотреть на свет не хотелось вовсе, а еще очень хотелось прилечь и всхрапнуть часиков десять. Но пришлось взяться за неотложные дела: томно ведь было не только властителям, но и мастерам поголовно. Утро после пирушки — такое время, когда теряются самые нужные инструменты, ломаются самые безотказные устройства, а самые легкие дела вдруг начинают требовать небывалых умений. С утра пораньше отказала пущенная три дня назад для пробы дробилка в золотоплавильне. Лоток забило неизмельченным шлихом, и рабочий пуск пришлось отложить на неопределенный срок. С выплавкой железа тоже едва не приключилась большая неприятность — Судри из Синих гор лишь чудом успел остановить подмастерьев, едва не загрузивших в печь передельную чушку… Железо пока было нужнее золота, и еще не хватало выстудить печь и заполнить ее наглухо застывшим металлом. Обошлось. Были и мелкие досадные неурядицы. Несколько пьяных ссор, не закончившихся вчера примирением над кружками, с утра потребовали вмешательства Торина и Даина, но докопаться до сути споров, когда обе стороны с трудом припоминают события, оказалось не так-то просто. Одна из поварих недоуменно пожаловалась на исчезновение бочки, стоявшей у входа в пиршественный зал. С последним, правда, разобрались быстро: вызвали вчерашних стражей ворот, и те охотно рассказали про двух пьяных гостей из числа людей, которых оказалось проще выпустить из Горы вместе с бочкой, чем объяснить им, почему поход за добавкой в Лихолесье успехом не увенчается… Торин посмеялся, а Даин мысленно посочувствовал бедолагам, у которых оказались столь слабые головы. Однако события вчерашнего вечера постоянно крутились в мыслях, причем почему-то именно мирные беседы с Торином, а вовсе не безобразный скандал вокруг бургомистра, который, как раз, помнился отчетливо. Что-то было в этих беседах, что теперь никак не вспоминалось. Что-то важное… Фили. Племяшка. Обычаи… Трон Одинокой горы? Даину показалось, что он почти вспомнил, но тут в залу вошел человек. Похожий на худую носатую птицу, дергающийся от каждого взгляда, но с очень нахальным выражением на лице… Кажется, вчера он сидел неподалеку от бургомистра, но рожу тогда делал попроще. — Приветствую тебя от имени бывшего бургомистра Эсгарота, Король-под-Горой! Торин, который в этот момент слушал Балина, повернулся изумленно: — Бургомистр уже бывший? Быстро! А про золото Эсгарота у бывшего бургомистра есть новости? Человек осклабился: — Быть может, тебе будут интересны новости про что-нибудь другое? — Например? — Торин уже не скрывал брезгливую усмешку. — Про твою невесту, — громко сказал человек, и Даин еще успел подумать, что нечасто можно услышать, как взрывается гулом и сразу затихает толпа кхазад, очень занятая своими делами… Потом до него дошло. Фили дернулся рядом, Кили шагнул из-за спины к посланцу, сжав руку на клинке… Торин медленно привстал: — Говори. — Ты спрашивал про золото Эсгарота. Если ты хочешь увидеть свою невесту, Король-под-Горой, ты заплатишь еще вдвое за вчерашнее оскорбление. В тишине особенно ясно грохнуло железо, когда кто-то из воинов опустил на пол рукоять топора. Женщина народа кхазад неприкосновенна. Никто не смеет тронуть женщину. Никакая сволочь не смеет угрожать женщине! Даин моргнул, чтобы прогнать кровавую пелену с глаз. Вдохнул поглубже и разжал руку на мече. Чужаки не должны даже видеть женщин кхазад. Торин, Торин, зачем ты нарушил обычай? Посланец ухмылялся мерзко. Так бы и вдарил по морде, чтобы впредь… — Я не понимаю, кого ты имеешь в виду, — неожиданно ровным голосом сказал Торин. Кхазад к полу приросли от этих слов. Посланец тоже дрогнул: — Ты не знаешь, кто твоя невеста? — У меня ее нет. Я не знаю, о ком ты говоришь. Даин мысленно охнул: уж больно удивленно смотрели на Торина все собравшиеся… Сам он и не осмелился глянуть на брата — боялся убить. Неслыханно, небывало. Сам отказался? Сам?! Да он рехнулся! Человек сразу не сдался: — Говорят, гномы дорого ценят своих женщин, Король-под-Горой. Неужели такая небольшая сумма для тебя ценнее жизни женщины, которая согревала тебе постель? — В третий раз говорю тебе: я не знаю, о ком ты говоришь. Даин все-таки рискнул бросить взгляд на брата, пребывая в полном обалдении. Лицо у Торина было белым, как известняк. Но — с виду спокойным. А еще он поглядывал за спину посланца… Человек вконец растерялся: — Значит, ты отказываешься? Даин отвел от него глаза и успел заметить, как Кили торопливо сложил на иглишмеке: «За ним след в след». Видимо, Торин ему что-то ответил, потому что мальчишка кивнул и исчез. У Даина разом полегчало на сердце: все они в здравом рассудке. Вот только что теперь делать с посланцем? Торин встал, и голос его раскатился под сводами Зала Королей прорвавшимся гневом: — Я не стану повторять еще раз. Передай бургомистру, чтобы проспался хорошенько! А теперь убирайся со всеми грязными сплетнями! Быстро! — Ты пожалеешь! — прошипел человек. — Верно говорят, что вы жадные… Торин шевельнул рукой — на человека двинулись с топорами. Он отступил к выходу и все-таки крикнул от самых дверей Зала: — А она надеялась на тебя! — Торин… — почти проскулил Фили рядом. — Молчать! Нет времени! — узбад Одинокой горы рывком развернулся к Даину. — Ври что хочешь, брат, только задержи всех здесь! Сгреб Фили за локоть и вылетел из Зала, точно за ним Проклятье Дурина гналось. Даин обреченно подумал, что он снова бросится выручать брата, не зная толком, что же тот задумал… Но как защитить того, кто во всеуслышание отказался от женщины, которую называли его невестой? — Они все равно убьют ее, если она вообще еще жива, — скорбно сказал Балин над ухом. — Понимают ведь, что мы их разорвем на части, как только она будет с нами… Толпа взволнованно загудела, и Даин враз сообразил, что объяснения теперь будут бесполезны. — Закрыть все выходы! — рявкнул он, заставляя всех заткнуться. — Не шевелиться без приказа! — и прибавил потише, уговаривая изумленную толпу: — Если мы их спугнем, они не остановятся перед убийством. — А… — нерешительно начал кто-то из синегорцев. — А остальное — дело узбада, — твердо сказал Даин. — Ну да, — нерешительно согласились в толпе. — Она же его невеста… И Даин мысленно хлопнул себя по лбу. Если Наис еще жива, Торин ему потом спасибо за такую помощь точно не скажет. *** Посланник бургомистра, эсгаротский вор, так и не вернулся. Бургомистр ушел, оставив при Наис своего второго подручного. Поднимающееся солнце освещало сквозь провалы крыши каморку в развалинах на самом краю Дейла, куда еще не добрались строители. Маленькая гномка, казавшаяся еще меньше рядом со своим огромным сторожем, съежилась в уголке, обхватив руками колени. Накануне она не танцевала, и теперь ее пальцы то нервно ощупывали голенища каждодневных сапожек, то натягивали на колени разорванную шерстяную юбку, покрытую винными пятнами. Громила изредка косился на пленницу с нехорошей усмешкой, потом отводил глаза. К полудню бургомистр вернулся. Сел на прежнее место, вновь устроил на коленях самострел и небрежно обратился к Наис: — Ну что? Не хочешь передать весточку Королю-под-Горой? Или снова скажешь, что ты не его невеста? — Я не его невеста. — Возможно, — бургомистр пожевал губами и с сомнением глянул на нее. — Но в Дейле и в Эреборе все знают другое. — В Эреборе ошибаются, а в Дейле меня считают чуть ли не его любовницей. Благодаря вам, наверное? — Возможно, — повторил бургомистр. — А ты утверждаешь, что это неправда? — Это неправда, но какое это имеет значение? — Наис подняла голову и вызывающе сощурилась. — Главное, что вам за меня никто не заплатит. Но если народ кхазад узнает о том, что вы похитили меня… Бургомистр снова пожевал губами: — Возможно. Веришь ли, именно об этом я и думаю. Точнее, думаю, как проверить твои слова. Согласись, было бы глупо поверить тебе на слово и убить сразу, отказавшись от возможности на тебе заработать… Наис разобрал нервный смех: — Наверное, глупо! Но хоть проверяйте, хоть нет — я сказала правду. — Значит, предлагаешь не просить за тебя выкуп, а убить немедленно? Она испуганно умолкла, глядя на него во все глаза. — Ну как же, — охотно пояснил чрезвычайно довольный бургомистр, — ты говоришь, что король за тебя ничего не заплатит, а гномы будут мстить за то, что мы тебя украли. Сама подумай, разве я могу тебя просто отпустить? — Н-нет. — Так ты говоришь, нам не стоит проверять, заплатит ли за тебя подгорный король? Бургомистр подал знак, и громила деловито поднялся с места. Направился к пленнице, на ходу свивая в петлю крепкую веревку. — Ну что? — участливо спросил бургомистр, глядя на отползающую в ужасе Наис. — Может, все-таки передашь весточку Королю-под-Горой? — Это бесполезно, — всхлипнула она. — Я уже говорила, что он не станет защищать меня… Бургомистр сочувственно вздохнул: — Это верно. Видишь ли, было бы глупо не проверить… Но ты была со мной честна: Король-под-Горой от тебя при всех отказался. Громила протянул руку к ее косам. Она подняла на него залитое горькими слезами лицо и вдруг сказала тихонько очень жалобным голосом: — Знаешь, тот, кого я люблю, сказал мне как-то… — Что? — полюбопытствовал бургомистр, жестом останавливая своего подручного. — Если уж бьешь — бей, чтобы убить! Она стремительно кувырнулась назад. Громила дернулся, но схватить не успел. Бургомистр всплеснул руками и уронил с колен самострел. Пока он поднимал оружие, Наис успела вскочить. Крепкий кулак врезался громиле в пах. Человек взвыл, сгибаясь, и второй рукой Наис всадила в него нож. Бургомистр спустил тетиву. За миг до того Наис с визгом упала, покатилась кувырком. Болт лязгнул о камень стены. Вскочив у самого выхода, пленница вылетела наружу. Громила отнял руки от живота, тупо посмотрел на окровавленные ладони и упал прямо на нож. Булькнул, напоровшись еще глубже, дернулся и затих. Бургомистр выругался и вскочил, озираясь на ходу пытаясь вложить новый болт в самострел. Наис убежала совсем недалеко. Сразу за дверью коридор поворачивал, и за углом она едва не напоролась на выставленный клинок. Торин только чудом успел отдернуть Оркрист, когда она влетела в него и снова взвизгнула, ушибившись о металл кольчуги. — Так, — спокойно сказал Двалин. — Без нас справилась? — Чуть не убилась, — огрызнулся Торин, торопливо отодвигая ее от себя. — Смотри, куда бежишь! Она только заскулила в ответ. Вывернулась и повисла у него на шее, неразборчиво всхлипывая и задыхаясь в меховом воротнике: — Это только он! Это не люди! Не надо войны, люди не виноваты! — Никто людей не обвиняет! — рявкнул Торин, пытаясь отстранить ее. — Да отцепись ты, уйдет же! Двалин покачал головой и фыркнул себе под нос: — Видел бы ее отец, как она людей защищает! — Двалин, — с упреком заметил Фили. Тот смутился: — Прости… Ладно, где эта сволочь? Он шагнул за поворот, и сразу выкрикнул что-то неразборчивое, оборванное свистом и ударом. Торин стряхнул с себя Наис и бросился за другом. Фили дернулся к упавшей Наис, потом за Торином — и не успел. Из-за угла долетел короткий звон железа, дикий вопль бургомистра, потом придушенный хрип, и наступила тишина. Наис попыталась приподняться на локтях, тупо рассматривая зеленые травинки в трещинах камня, покачивающиеся от ее дыхания. Фили торопливо поставил ее на ноги, прислонил к стене: — Стой тут. Дождись Кили. — Сюда! — долетел голос Торина, и Фили с Наис почти одновременно оказались за углом, в той самой комнате, откуда она только что вырвалась. Двалин полулежал у стены, запрокинув голову. В плече торчал пробивший кольчугу болт из самострела. Торин стоял перед другом на коленях. Бургомистр валялся, как дохлая рыба, голова у него была свернута набок. Тело громилы лежало неловким безжизненным комком в углу. — Ну даешь, девка, — сказал Двалин и подмигнул Наис. — Сама ухлопала? — Помочь было некому, — фыркнул Торин. — Сделай милость, заткнись и наклонись вперед. — Не могу. Кольчуга к стенке пришпилена. Быстрый, тварь, оказался… — Или ты отяжелел? — Торин усмехнулся, осматривая стрелу. — Вот тебя прибило, хоть ломиком отдирай! — Я тебе отдеру, — проворчал Двалин. — Режь стрелу, больно висеть. Наис торопливо упала на колени рядом, принялась ощупывать пробитое плечо. Двалин поморщился: — Ерунда. Царапина и дырка в кольчуге. — Заткнись, — посоветовал Торин. — Наис, перерублю стрелу — выдергивай. Пока они в четыре руки освобождали Двалина, Фили задумчиво обошел тела людей. Потом все-таки сказал: — Может, их спрятать? Торин взглянул на племянника озадаченно: — А что еще с ними можно сделать? — Выдать людям, — Фили пожал плечами. — Вот только люди похитили девушку из нашего народа, а мы убили нескольких людей… — Люди сами друг друга поубивали, — возразил ему мрачный Кили, появляясь в дверном проеме и оставляя за собой лужи воды. — Утопила эта сволочь своего посланца все-таки, поздно я его вытащил. Наис тихонько ахнула: — Он добрый был! — Добрый, ага, — Кили невесело усмехнулся. — Кажется, он меня заметил, когда я за ним шел… Только у бургомистра разговор короткий — по темечку и в воду! — И что ты сделал? — поморщился Фили, подавая Наис рукав от собственной рубашки. — Откачать пробовал, не вышло, — Кили развел руками и вдруг озабоченно повернулся к Торину: — Это что ж выходит? Теперь никто не знает, где золото бургомистра? Торин встал и помог подняться Двалину: — Фили дело говорит — свидетелей похищения теперь одна Наис. Давай-ка их всех в мешки и в ту же речку, да чтоб не всплыли. Выйдет, что сбежал наш любезный бургомистр и золото с собой уволок, а куда — неизвестно. Не прочесывать же ради такой безделицы все окрестности, можно подумать, у нас золота мало! Кили подошел к телу мрачного сторожа, брезгливо перевернул его. Выдернул глубоко застрявший нож и протер об одежду убитого, очищая лезвие от крови. Фыркнул, подмигнув Фили: — Не зря мы Наис учили! Ножичком для рыбы такого здоровяка уложила! Торин усмехнулся, разглядывая все еще сидевшую на полу Наис. Двалин хлопнул его по плечу и язвительно заметил: — Мало, что ты сам сперва бьешь, потом думаешь, теперь еще за этой твоей убирать… Кили прыснул. Наис сглотнула и жалобно посмотрела на Торина снизу вверх. Смутилась и торопливо запахнула ошметки изорванного и забрызганного кровью подола юбки, прикрывая колени. Торин отвел глаза, шагнул поближе к Двалину, которого заметно пошатывало. Тот поморщился: — Все в порядке, не свалюсь, — и прибавил задумчиво: — Барду-то что скажем? — Барду скажем правду, — Торин остался невозмутимым. — Бард порадуется. А вот всем остальным… Наис, что с тобой случилось? Она немного подумала: — Ничего? Просто ходила в Дейл, наверное? — Правильно. Двалин расхохотался, Фили улыбнулся. Кили присел рядом с Наис у стены, возвращая нож. Пригляделся внимательно: — У тебя кровь на затылке. Ударили? — Все в порядке, — бодро ответила Наис, встала — и рухнула вперед. Торин успел подставить руки. — Убил бы его еще раз, сволочь, — буркнул он, перехватывая Наис под колени. — Заканчивайте тут побыстрее, пока люди не набежали. Фили, уже потащив тело бургомистра, осторожно спросил: — Торин… Ты ведь на ней женишься теперь? Двалин внимательно посмотрел, как Король-под-Горой прижимает к плечу голову Наис, почти сердито нащупывая биение сердца на шее, и ответил вместо него: — У него нет выбора. Иначе выйдет, что первым отказался. Он попытался оторваться от стены, охнул, и Кили тотчас рванулся к нему: — Сядь ты, а то тоже свалишься! Покосился на брата и спросил с деланным безразличием: — А с Одинокой горой что? Фили замер, а Торин, не отрывая взгляда от лица Наис, тихо усмехнулся: — С Одинокой горой тебе задачка на сообразительность, советник Кили. Наис вам кто? — Сестра, — недоуменно ответил тот. — Допустим, я ее уговорю выйти за меня замуж, — безразлично продолжил Торин. — Допустим, у меня будет сын… Кем он придется Фили? Кили вдруг прыснул в кулак: — Племянником же! — И кто будет старшим в роду? — Не нужно… — начал Фили, но Торин перебил его: — Не тебе решать! Фили замолчал, и Торин прибавил куда мягче: — Пока я решаю, Фили, что будет лучше для Одинокой горы. Ты лучше сестру уговори уже согласиться. — Нет уж, — очень серьезно ответил Фили. — Если ты так решил про Гору, то Наис сам уговаривай. — Ага, это твое личное дело, — вдруг съязвил Кили и тут же перешел на серьезный тон. — Вы поезжайте домой поскорее, Двалину и Наис нужен лекарь. А мы уж тут… закончим. — Дело говорят, — буркнул Двалин, морщась и касаясь раненого плеча. Возле брошенных пони их поджидал Бард вдвоем с мальчишкой-подростком. Завидев Торина, который нес на руках Наис, теперь закутанную в его плащ, Бард дернулся навстречу: — Жива?! — Жива. А вот бургомистр — не очень. Мальчишка зло сверкнул замокревшими глазами: — Туда ему и дорога! За маму! — Тихо, сынок, — остановил его Бард. — Лучше выведи наших друзей из Дейла так, чтобы их не приметили. Торин осторожно устроил Наис поперек седла. Она тихо застонала сквозь зубы, и он поторопился сесть верхом. Двалин тоже взобрался на пони, зыркнув на попытавшегося помочь ему Барда недобрым взглядом. Наследник Гириона удержал пони Торина за поводья: — Кто его убил? — Я. — Да… Спасибо тебе… — Жалеешь, что не ты? — небрежно полюбопытствовал Торин. Бард ответил с гримасой отвращения: — Жалею, да. И это противно! Мальчишка торопливо утерся рукавом и положил руку отцу на локоть: — Отец… Ты ведь говорил, что мы теперь еще больше должны соблюдать законы, ради мамы… Лучник взъерошил сыну волосы: — Верно. Но… — Но все-таки я рад, что они его убили, — торжествующе закончил мальчишка и кивнул гномам, шагая вперед. — Сюда, здесь будет быстрее. По дороге сын Барда все-таки затеял разговор с Двалином, и когда они распрощались на окраине Дейла, тот окликнул Короля-под-Горой: — Слышишь? Железнохолмцы пришли! — Значит, мне сейчас с дедом Наис объясняться, — буркнул Торин на кхуздуле и покрепче прижал Наис к себе. — Как это мы его огонек не уберегли… Двалин придержал пони и тоже перешел на кхуздул: — Думаешь, он будет возражать, если она станет королевой? — Королевой? — Торин фыркнул. — И не мечтай! Я без Дис обходиться не привык и менять ничего не собираюсь! — Так и я никуда от тебя не денусь, — буркнул Двалин. — А как объяснить… — Да никто не спросит, все привыкли, — отмахнулся Торин, поднимая своего пони в ровную иноходь. — Едем скорее! Не нравится мне, что она так долго в обмороке. Двалин вздохнул и ухмыльнулся, но тоже толкнул пони вперед. *** Наис проснулась. Дурман от сон-травы все еще плавал у нее в голове, но она начала различать потолок и стены маленькой комнаты в покоях при лечебнице… Вот высокие, стрельчатые своды верхних пещер под Горой. Вот черное отверстие световой штольни, значит, снаружи ночь, причем безлунная ночь… Вот стены, чуть выше роста гладкие, а ниже — в причудливых узорах резных панелей. Теплый отсвет то ли свечи, то ли лампы ложился на резьбу, рисуя черными тенями загадочные картины. Она повернула голову, желая посмотреть на свет. И обомлела: в кресле у стола, под свечой, сидел Торин Оукеншильд и что-то сосредоточенно чертил, приложив к бумаге угольник. Должно быть, он услышал ее движение, потому что резко отбросил угольник и повернулся: — Очнулась? — Что… ты тут делаешь? — голос у Наис охрип совсем, и Торин встал, прихватив чашку с водой. — Оин велел посидеть с тобой ночью, — пояснил, усаживаясь рядом на постель. — Пить хочешь? — Велел… тебе? — Нет, я сам вызвался. Еще одна ночь в одной комнате нам с тобой уже не повредит. Наис едва не провалилась снова в беспамятство, когда сильная рука подняла ее под плечи. Он был рядом. Слишком близко. И улыбался. — Между прочим, пришел караван из Железных холмов, — небрежно заметил Торин, подавая ей отвар от головной боли. — Дед твой приехал. Я ему все объяснил и сказал, что нам с тобой надо поговорить. Она стукнулась зубами о край чашки, подавилась водой, закашлялась. Широкая ладонь погладила ее волосы, прядки запутались в перстнях — стало больно, когда она дернулась, чтобы высвободиться. — О чем поговорить? Торин насмешливо прищурился: — Так что ты теперь скажешь на мое предложение? Похоже, я был прав. — В чем? — обиделась Наис. — В том, что из-за тебя я попала в эту историю? — Что-о? — он задохнулся и надолго утратил дар речи. — Из-за… меня?! — Конечно! Если бы не ты, узбад, кому бы я была нужна? И тут же прикусила язык, испугавшись собственной дерзости. Но Торин посмотрел на нее с некоторым изумлением, а потом расхохотался: — Скромность — твой главный недостаток! Не знаю, кому ты нужна без меня, но мне точно нужна. Наис беспомощно трепыхнулась. Он был очень близко: до смерти хотелось снова сунуться ему в воротник и расплакаться. Но это было невозможно — а оттого больно… — Почему ты отказываешься, Наис? Она замотала головой и не сразу поняла, что он уперся рукой в подушку возле ее головы и наклонился еще ближе. Она зажмурилась, пытаясь отвернуться, и он крепко взял ее за подбородок: — Наис… Посмотри на меня! Она медленно открыла глаза. Ее колотило. Торин не выпускал, поворачивал ее голову, будто стараясь разглядеть что-то в лице. — Наис… Ты не хотела выходить за меня потому, что я считал тебя просто сестрой Фили и Кили, так? Дурочка! Если я ошибался, разве это была непоправимая беда? Наис все-таки попыталась стряхнуть его руку: — Ты убил моего отца! — Твой дед меня не осудил, потому что твой отец заслужил смерть по всем законам. И это был честный поединок, Наис. — Какая разница, как ты его убил, если ты его убил? От него веяло теплом через всю ткань и металл… И рука, державшая ее за подбородок, была такой привычно-жесткой, что об нее хотелось потереться щекой. Рука, на которой была кровь ее отца… — Хорошо, — Торин вдруг разжал пальцы и отодвинулся. — Пусть будет по-твоему. Я задолжал тебе. Я готов вернуть тебе долг, и если ты хочешь в уплату мою жизнь — да будет так. Наис едва переводила дыхание и не сразу поняла его слова: — Я… твою жизнь? — От остального ты отказалась. Но я признателен тебе, что ты мне дала возможность умереть в честном поединке, а не когда я был беспомощен… — В поединке?.. Торин! Во имя Махала, о чем ты?! — Я разрушил твое доброе имя и не смог это исправить, — спокойно объяснил он. — У тебя есть братья. По всем законам они имеют право убить меня. Он решительно помешался! — Торин! Фили и Кили не… — Ты прекрасно понимаешь, что я не смогу от них защищаться. Да даже если смогу — они моложе. И их двое. — Они никогда не поднимут против тебя оружие, — сказала Наис, до сих пор не веря, что он говорит всерьез. — Возможно. Но если они откажутся, то есть еще муж их матери… Могут передать это право ему. — Двалин?! — Конечно. А он мне кое-что обещал. Гора перевернулась корнями кверху. Двалин обещал — Двалин сделает, стоит Торину только попросить! — Ты подумал, что с ним потом сделают? Торин отмахнулся: — Ничего не сделают, когда узнают о вашем родстве. — Не делай этого! — взмолилась перепуганная Наис, хватая его за плечо. — Торин, не надо, я прошу тебя! Он вздрогнул и сгреб ее в охапку. Прижал к себе и навалился так, что она только пискнуть сумела, упав на подушку. — Я не… Он заткнул ей рот поцелуем. Наис млела и таяла, цепляясь за его руки. Она столько об этом мечтала… — Дай согласие, — шепнул он и прикусил ее за ухо. — Дай, или… Не знаю, что я сделаю! Тело окатило жаром, она выгнулась, прижимаясь к нему, и с удивлением поняла, что трется о его бороду щекой… — Еще немного, и Двалину будет за что меня убить, слышишь? — голос у него дрогнул. — Скажи «да»! Немедленно! Она потерялась в мире. Не понимала, о чем он говорит. Но она принадлежала ему — здесь и сейчас, так же, как и он — ей… — Да, — всхлипнула она. С трудом удержалась от разочарованного стона, когда он резко отстранился: — Не будем оправдывать сплетню, — и натянул ей одеяло до шеи. — Прикройся. Наис вспыхнула от смущения и обиды: — Тебя так беспокоят сплетни? Торин усмехнулся в ответ: — Меня беспокоит, что ты по голове получила, и Оин велел тебе лежать. Пересел в изголовье, опершись спиной на кровать, и притянул к себе Наис вместе с одеялом. — Почему ты молчала и собиралась уехать? — Какая из меня королева, — тихо сказала она, утыкаясь носом ему в шею. Ей было хорошо, рассудок туманился и от остатков сонного зелья, и от этого тихого, уютного тепла, и от сильной руки на плечах… Он провел ей ладонью по спине, взял за талию под тонкой рубашкой и прижал еще крепче. Одеяло легло ему на колено, и он задумчиво разгладил складки: — Действительно, какая из тебя королева? Ты, конечно, умеешь работать, но слишком мало знаешь. — Тогда зачем я тебе? Торин усмехнулся: — Затем, что с тобой не соскучишься. Особенно с твоим даром попадать в неприятности! Наис прикусила язык, чтобы удержаться от язвительного замечания, и отвернулась. Но Торин, наверное, заметил, потому что снова погладил ее по волосам: — Обиделась? Наис мотнула головой, и он тут же сжал ее затылок пальцами, заставив повернуться к нему лицом: — А еще ты меня терпишь. И веришь мне. Никогда еще она не видела у него такого взгляда: ясного, доверчивого, без тени гнева или страдания. Жесткая ладонь, гладившая ее волосы, была такой теплой, что у нее сердце зашлось… — Я тебя люблю. Он не стал отвечать словами — просто согласно прикрыл глаза. И поцеловал ее.