Мое счастье цвета кровавых фиалок

Дорогие читатели, мне очень приятно, что вам нравится моя работы и вы оставляете такие прекрасные отзывы. Прошу прощения, что не отвечаю всем, просто не могу найти слов, чтобы всем выразить свою благодарность. Спасибо за поддержку, ожидания и такой интерес)) Эта глава ни о чем, но она нужна, и надеюсь вас не разочарует) Приятного прочтения! Ваша Гера) ____________________________________________________________________________ Однако, я опять здесь: в ледяной крепости из Пламени Посмертной Воли. Я теперь знаю, что это мое Пламя Неба обратилось в холод, сковавший мою душу. Потому что лишь этот лед мог спасти меня от самоуничтожения. А те оставшиеся двенадцать замороженных скульптур являются людьми, которые должны быть мне близки, но почему-то попали в список потерянных и обманчивых. Я не знаю, реальность они или вымысел, и пока не разрешу эту загадку, они останутся за ледяным периметром. Мое внимание привлекло растение под ногами, тот самый прекрасный, неземной, охваченный потусторонним огненным светом белоснежный цветок, только теперь он полностью распустился. Он горел так ярко, что свечение от венчика охватывало все пространство вокруг, а прекрасный огонь отражался в ледяных зеркалах, выплясывая замысловатый сказочный танец. Я ошеломленно выдохнул, не в силах сдержать охватившего меня восторга и восхищения этой красотой. Немыслимо, чудесно, совершенно, божественно. Цветок расцвел, а мне казалось, словно с меня спали все оковы, позволяя сущности вырваться на свободу: созидать, разрушать, веселиться, страдать, любить – все что угодно, только теперь самому, без чужой указки, по собственной воле. Я вижу свое отражение. Будто вовсе не мое, но я знаю, что эта величественная омега – я. Она смотрит на меня, хитро сощурив золотисто-огненные омуты, с озорной улыбкой на чуть пухловатых губах. И тут я замечаю, что лед с изображением омеги покрывается трещинами и каплями влаги. Лед, пленивший омегу, тает. Раздается звук разлетающегося на крохотные осколки льда с отражением, будто разрушается ледник, сходит с гор лавина, будто небо сотрясают раскаты грома. Я с замиранием сердца смотрю, как на месте исчезнувшей скалы стоит омега. Юноша откидывает за плечо длинные, карамельные с отголосками пламени, волосы и счастливо улыбается. Он подходит ко мне. А я чувствую легкость, свободу, счастье, абсолютную правильность и естественность происходящего. Наконец-то. ― Я свободен, ― в унисон произносим мы. Омега прикасается к моему лицу, и я раскрываю объятья, чтобы в следующее мгновенье впустить его в себя, слиться воедино. ≈≈*≈≈ Пробуждение было ужасным. Нет, оно было УЖАСНЫМ! Никогда не чувствовал себя так хреново. Думаю, после проезда танковой дивизии по моему тщедушному тельцу и то было бы не так больно. А еще так жарко, словно горю в печи. Я закашлялся, медленно, с немыслимым трудом открывая глаза и морщась от резанувшего зрачки яркого света. Горло жутко пересохло, терзаясь душащей и саднящей болью. Пить. Дайте воды… Даже слова вымолвить не могу, кашляя как туберкулезник. Бляя, что за нах… Люди, где вы? Что это за больница такая, где пациентам даже стакан воды подать не могут?!!! Сволочи! Я подам в суд на Нагато за не оказание помощи нуждающемуся, хиппи доморощенный! А эту шарашку, что лечебницей зовется, пущу на дрова… Я заморгал, недоуменно оглядываясь по сторонам, наконец, осознавая, что окружающий интерьер мало походит на больничный. Хм, но дрова будут определенно более высокого качества, все-таки дерево горит лучше, чем бетон. Кровать была шире, чем больничная койка, и намного удобнее. Комната была пропитана атмосферой леса, то говорили бревенчатые стены, цветы на подоконнике и пение птиц за окном. Окна украшали белые шторы, шкаф с книгами и еще один, скорее всего с одеждой, компьютерный стол и ноутбук соответственно, кресло, светлый ковер, картины с различными пейзажами и погодными явлениями. Я нахмурился, так-так-так, место мне знакомо. Но, что я здесь делаю сейчас? Я повернул голову и несколько секунд смотрел на прикроватную тумбочку, пытаясь сообразить, что я на ней вижу. И обмер, наконец-то сообразив. Нет, стакан (будь светел день того, кто сообразил его поставить сюда) с водой я узнал сразу, а вот пару остальных вещичек видеть было стремно. Что эта секс-шоповская дрянь здесь делает?! Реборн! Я снова закашлялся. Бляяять. Осторожно приподнявшись, несколько минут сидел и поминал всех своих знакомых, причастных к моим внеплановым каникулам, до седьмого колена. Как же плохо. Голова сейчас просто взорвется, на тело уже плевать, оно всего лишь бренная оболочка, ломавшаяся уже бессчетное количество раз, а вот новые мозги никто не предложит. Трясущимися руками взял стакан и с горем пополам смог прижать его к губам, чтобы через миг захлебываться в кайфе от простой водички. О да! ― Кхм-кхм… так-то лучше… Голова кружится. Как же это надоедает, однако. Только вот, кое-что меня беспокоит. Я совершенно не могу вспомнить, почему я в лесном домике, приготовленном для течной омеги вонгольских кровей. Хо-хо-хо, чудно. Хотя. Я аккуратно поднялся на ноги, изо всех сил сдерживая подгибающиеся конечности от падения. Боже, боже. Еле-еле доковылял до зеркала и взглянул в него. Преодоленные два метра показались двумя километрами, поэтому под конец дистанции тяжело и хрипло дышал. ― Ежики пушистые! ― прошептал я, с глубоким шоком смотря на свое отражение, лохматое, как после взрыва электростанции, с черными кругами под мутными дзеновскими глазами и бледной до могильного ужаса кожей. Зомби восстают в полдень. И тут меня скрутило. Не думал, что в моем плачевном состоянии может быть еще хуже. Комната поплыла перед глазами, и я упал. Не знаю, как мне удалось доползти до кровати, потому что ломало так, как, наверное, ломает наркоманов. Я бы заорал от боли, если бы мог вымолвить хоть слово. Сильнее всего болел живот, он был очагом боли, и ниже диафрагмы, будто одно сплошное сплетение оголенных, пылавших нервов. Боже, как же плохо… ― Акх… Боги… Дурманом заволокло мой разум, я ощущал каждой клеткой истязание в миллионы вольт. Где я, что со мной, почему и зачем – ничего не знаю. Знаю лишь безумную боль, выворачивающую кости, мышцы, кровеносные сосуды, раздирающую на атомы систему; жар, выжигающий все мысли и эмоции, оставляющий лишь голые инстинкты: голод, жажду и похоть, - в один миг я уже словно не здесь, разложился на протоны и электроны, растворился, смешался с молекулой кислорода… ≈≈*≈≈ Когда я вновь очнулся, более или менее осознавая реальность, обессиленный от боли и жара, а так же извращенных картин, всплывавших в моем возбужденном разуме, комната была погружена в темноту. Дрожу от возбуждения, уже искусав все губы в кровь, хочется, как же хочется… Тишину разрезал отвратительно громкий басистый, прокуренный голос: «Это я – твой ночной кошмар, твое проклятье и судьба, Я найду тебя, зая моя, залюблю, запытаю, убью, Тебе не скрыться от меня, ведь я – училка твоя…». Через секунду я сообразил, что это рингтон на моем мобильнике, который я обнаружил на тумбочке. Пока дополз, обматерил всех демонов и богов, - шорты были мокрыми, неприятно липли к попе и бедрам, приводя меня в бешенство. Почему?! Течка, если я ничего не путаю, закончилась две недели назад, так почему сейчас… ― Где тебя … носит, зараза?! ― прохрипел я, скрючившись в три погибели. ― И я рад тебя слышать, Тсуночка! ― раздался в трубке до неприличия счастливый голосок. ― Реборн, сволочь, почему я… ах!… ― О-о-о, смотрю у тебя там проблемы? ― Хватит издеваться… я с ума схожу,… почему течка снова… ахах… ― Физиология у тебя такая, омежка, ― ехидно выдала трубка. ― Я утром приеду, все тебе расскажу, если, конечно, ты сможешь адекватно воспринимать информацию. ― Гад,… я тут умираю, а ты…ах, …ммм, ― я несдержанно застонал, но сразу закрыл рот рукой. ― Ну, никто от этого еще не умирал. Почти. ― Омг…, ахах…, ― меня скрутило от боли, живот просто разрывало. И каждую течку омеги переживают такую боль? Это хуже всех избиений, что когда-либо выпадали на мою долю. А желание трахнуть кого-нибудь при этом никуда не делось. Я всхлипнул. Надоело ждать, но иначе нельзя. Моего Истинного Альфу долго еще ждать придется, а ложиться в постель с кем-то другим я не намерен.. ― Хм, Тсуна, может мне тебе Гокудеру привезти? ― обеспокоенно предложил Реборн, а может мне это просто показалось. ― Он тут уже у твоего дома весь порог обил, а так тебе хоть польза от него будет. Только вот противозачаточные… От представленной картины, что Хаято может оказаться сейчас здесь, со мной, меня затрясло от желания. Хочу, хочу, хочу, но… это будет неправильно, … и все же, может все-таки… Нет! Только не так! Мы даже не вместе! А течка не повод, я не стану шлюхой! Я прокусил кулак. ― Я сам справлюсь. ― Ты уверен? Тебе плохо будет. ― Уже… ммм… ― Та-а-ак, Тсуна, я тебе оставил там парочку приспособлений, теорию ты знаешь, так что справишься с ними. Воспользуйся ими, так тебе немножко станет легче. Подавляющие тебе сейчас пить нельзя, так что придется терпеть, если уж ты услугами альфы воспользоваться не хочешь. ― Ладно… ― Я завтра с Кагами приеду. ― Буду ждать… ахах…не могу больше…ммм… ― Тсуна, ты не забудь, что в первый раз больно, поэтому помни про растяжку… Я отключил мобильник и швырнул его на пол, включил торшер. Я должен что-нибудь сделать или сойду с ума. Трясущими руками стянул с себя шорты с нижним бельем и бросил их на пол. ― Ах! Влажная, горячая кожа и обжигающе холодные простыни заставляли испытывать двойственные чувства. Приятно-неприятные. Футболка последовала к остальной одежде. Я и раньше ласкал себя, но сейчас все казалось иначе: ярче, жарче, откровеннее, бесстыднее и острее. Кончиками подрагивающих пальцев провел по груди, останавливая их на чувствительных сосках и жестко вытягивая бледно-розовые ореолы. Меня будто током ударило удовольствие, искрами возбуждения расходясь по телу. Тяжело дышу, закусив губу, и нетерпеливо опускаю руку на пах. Обхватываю плоть в тугое кольцо ладони и медленно провожу вниз по стволу. ― Ах… ммм… Так упоительно хорошо и мучительно мне никогда еще не было. Но сейчас нежность бесполезна, нужен животный трах и только. Поэтому в следующую секунду дико дергаю рукой вниз-вверх, до боли сжимая член, но мне на удивление приятно, я вскрикиваю от импульсов наслаждения разрядами молний проходящих по нервным волокнам. Из ануса беспрерывным потоком вытекает смазка, марая простынь и бедра, мне кажется, что резь и жар в заду никогда не прекратятся, а с каждым движением руки только увеличивают свое тошнотворное влияние. Мышцы заднего прохода сокращаются, я жестко сжимаю яички, потому что хочется кончить до безумия. И это, наконец, происходит. Я протяжно стону, дугой выгибаясь на лопатках. Сперма толчками выплескивается мне на живот, а я тону в дурмане наслаждения. Через пару минут смог снова дышать и более менее соображать. Но недолго, потому что мастурбации, естественно, оказалось недостаточно. Морщась, потянулся к тумбочке, беря в руки самый тонкий вибратор. Всего их было три, и последний был пугающе большим. И плевать, что я еще не восстановился, и у меня болит в организме каждая кость и мышца – возбуждение перекрывало все! Плевать на травмы! Я нервно выдохнул, прикасаясь пальцами к пульсирующему анусу и осторожно проталкивая один в сжатое колечко мышц. ― Ах, черт… Неприятно - значит, ничего не сказать. Было так ужасно туго, а мышцы пронзало неприятной тягуче-режущей болью, что хотелось немедленно избавить проход от инородного предмета. Но знаю, что мне потом будет только хуже. Член снова железно стоит, а живот судорогой болезненного возбуждения сводит. Я полностью протолкнул палец в шелковистое, мокрое нутро, судорожно выдохнув. И как омеги занимаются сексом? Тут от одного пальчика больно, а уж если в зад протолкнется чужой член… Мамочка родная. Но, несмотря на дискомфорт, все равно секса хочется до ослепительных звездочек в глазах, вот блядство-то! Двигаю пальцем, морщась от рези. Двигать им было легко: смазки было предостаточно, и она продолжала вырабатываться дальше. Хоть и противно, но удобно. Через какое-то время я добавил второй палец, зашипев от боли, а на третьем – я матерился, как сапожник. Постепенно стенки кишечника стали поддаваться напору, и я уже свободно двигаю пальцами. Член больно пульсирует, поэтому провожу по изнывающей плоти незанятой рукой. Приятные ощущения в паху сглаживают дискомфорт растяжки. Неуловимо начинаю получать удовольствие от врывающихся в горячую, наполненную смазкой дырочку пальцев. Волны жара окатывают и поглощают мое напряженное, возбужденное тело. Я всхлипываю от странного болезненного наслаждения, и хочу большего. С хлюпающим звуком вытаскиваю пальцы из жаркого нутра. Прозрачная, липкая смазка покрывает их, и я размазываю ее по вибратору. Сил терпеть, больше нет. С каким-то мазохистским предвкушением одним движением, полностью вгоняю секс-штучку в свою дырочку и вскрикиваю от снопа противоречивых ощущений. Вибратор до ужаса холодный, твердый и большой. Кончаю с криком и слезами в глазах, содрогаясь в лавине оргазма. В голове звенящая пустота, а легкие снова учатся наполнять себя кислородом. Желание становиться только сильнее, а член опять твердеет. Проклятье… Осторожно вынимаю вибратор и снова ввожу, чтобы привыкнуть к его толщине, все-таки он достаточно большой, чтобы мне было больно. Неожиданно подумал о Гокудере, и теперь уже представляю, что это он гладит мои соски, трогает член, большим пальцем лаская красную головку. Вожу рукой по члену и продолжаю трахать себя вибратором, постанывая от удовольствия. Еще! Я вытащил вибратор и включил на полную мощность, после чего резко ввел в горячий, сжимающийся анус. ― А-а-а-а-а! Господи, господи, господи! Я с ума сойду! Вожу туда-сюда вибратором, то полностью вынимая, то лихорадочно вгоняя его в горячую, влажную дырку, умирая от вибраций сумасшествия, безумного наслаждения, от электрических разрядов, пронзающих нутро, разум, душу. По телу капельками влаги стекает пот, волосы липнут к спине и лбу, по внутренней стороне бедер стекает смазка. В животе, будто натянутая стрела, кровь горит в венах, а в мозгах сладкий дурман. Как же хорошо, черт подери! Ммм! ― Ооо,… Господи, …. ммм,… ах,… да,… ннн, … Бо-о-же-е-е…. Жадно вожу рукой по стволу и больно нажимаю на головку члена, бешено двигая вибратором в заднице, и захлебываюсь стонами. Неожиданно я что-то задел внутри, отчего у меня из глаз посыпались искры, я закричал от острого наслаждения, извиваясь в пароксизме удовольствия. Член стрельнул спермой, забрызгивая грудь и живот. Конечно, я даже не думал останавливаться, беспощадно долбя пучок нервов внутри себя вибрирующей игрушкой, крича, воя от удовольствия и снова кончая. Но желание не угасает, стараясь насытить голодную омегу. Я заменяю вибратор самым большим, несдержанно проталкивая его в горящий, хлюпающий смазкой проход, тут же заходясь в крике и останавливаясь на середине. Судорожно глотаю воздух, кусая губы до крови, но продолжаю вводить в зад вибратор и достаю до простаты. Импульс наслаждения вышиб из моей дурной головушки последние более или менее разумные мысли. Вынимаю игрушку и включив ее, вновь толкая в жаждущее нутро. ― Ах! Да! Да! Да! ... Ммм… Боже! … Ах… Ннн… Хочу, чтобы рядом был мой альфа, хочу, чтобы он ласкал меня, любил, подчинял, брал снова и снова, жестко и нежно, заставляя кричать от наслаждения срывая голос, сходить с ума от диких оргазмов, умирать и вновь возрождаться… Я вижу, отчего-то, лицо Хибари-сана, ошеломленное, с темным, голодным взглядом, но вместо отвращения от открывшегося озарения и вспомнившейся ситуации, меня скручивает новым витком возбуждения. Я кончаю, но продолжаю сумасшествие. Я пытаюсь выкинуть это явление, но оно упорно стоит перед глазами, будто происходит наяву. Хибари здесь; я вдыхаю его аромат и слышу бархатный, глубокий голос, полный желания; вижу горящие вожделением неземные, жадные глаза; пробую вкус его губ и ощущаю алчущие по моему телу требовательные руки; снова и снова наполняюсь им, чувствуя врывающийся кинжалом в нутро горячий, каменный член. Он берет меня, не дает вырваться, хоть я и пытаюсь. Не отпускает ни разум, ни тело, ни душу. Трахает, трахает, трахает все… Я скулю, больше не в силах кричать, умирая от ошеломительного, божественного наслаждения. Кажется, я окончательно сошел с ума, ощущая лишь Хибари, врывающегося в меня и дарящего рай, а вскоре я увидел и отсасывающего мне Гокудеру, и жестко целующего меня Ямамото. Я переродился в огненном безумии. Развратное тело умерло от переизбытка оргазмов, отключив и извращенное сознание… ≈≈*≈≈ Этот вынос души, через боль и похоть, когда-нибудь прекратится? Я застонал, ощущая разрывающийся на части мозг. Боль, слабость, разбитость, жар и легкое возбуждение – вот, что я чувствовал. В голове блуждала лишь одна разумная мысль: нужно помыться. На мне было столько спермы, будто я искупался в море белесого семени. Фу! Как я добирался до ванной отдельная история. Скажу в одно слово: унизительно. Зад горит, поясница раскалывается, все тело нещадно ноет, живот разрывает, а мозг скоро сварится. На приведение себя в относительно божеский вид ушло где-то три часа. Теперь я не был похож на зомби, скорее на вампира. Я совсем не заморачивался по поводу внешнего вида, главное, сперму с себя смыл, поэтому надел пижаму, всунул тампон в задницу (Гокудера-кун не знает таких матерных слов, какими я наградил эту полезную вещь) и устроился в соседней комнате. Постепенно мной вновь овладевало вожделение, и удерживать ясность ума с каждой минутой становилось сложнее. Печальная судьба омеги. Никогда не думал, что я такой извращенец. Только так просто я сдаваться не собираюсь. У меня зад огнем полыхает, чтобы я туда еще хоть что-нибудь пихал! Гррр! Достало! И где этот малолетний садист со стажем? Как по мановению волшебной палочки в доме хлопнула входная дверь, а снизу раздались голоса. А вот и гости. Я поморщился, самочувствие мое как-то не располагало к приятной беседе. ― Тсуна? ― слышу писклявый голосок. ― Туточки я! ― кричу в ответ. Дверь резко распахнулась, являя мне трех визитеров. Реборн сказал, что придет с Кагами-саном, это я помню. Но что здесь и это недоразумение волосатое делает? Прибиться больше не к кому было? ― Привет, а вот и мы! ― Реборн счастливо распростер руки, запрыгнув ко мне на кровать. ― Соскучился? ― Я надеялся, что ты где-нибудь потеряешься, ― беспечно отозвался я. ― Мне нужен сейчас только Кагами-сан. ― Чудовище! ― наигранно зарыдал мой репетитор, вытащив из кармана брючек носовой платок. ― Я отдал тебе лучшие годы своей жизни, а ты-ы… ― Сволочь неблагодарная, да-да, ― скучающе закивал я головой. ― Может, цель визита озвучишь? Да мне бы очень хотелось узнать, какого хрена происходит? ― Запредельно нежно и вежливо поинтересовался я. ― Здравствуй, Тсунаеши, ― улыбнулся мне Кагами-сан, ставя на стол свой чемоданчик. ― Как себя чувствуешь? ― Здравствуйте, Кагами-сан, ― тяжко вздохнул я. ― А сами-то как думаете, что чувствуют течные омеги? ― Судя по виду, ― ехидно усмехнулся Нагато, окидывая меня внимательным взглядом, ― переживают, по меньшей мере, Третью Мировую Войну. ― Реборн, сколько раз я тебе говорил, не приводи в дом одноклеточных особей с недоразвитым чувством юмора, ― невозмутимо парировал я. Нагато помрачнел. ― Реборн, а ты рассказывал, что твой подопечный зашуганый, скромный мальчик. Я вздернул бровь, глядя на своего малолетнего репетитора. ― Дети так быстро взрослеют в наше время, ― печально вздохнул Аркобалено Солнца. ― Что со мной происходит? ― мне надоело ходить вокруг да около. ― И почему у меня снова течка? Реборн посерьезнел. А врачи обменялись быстрыми взглядами. ― Так-так, вижу дело серьезное, ― подозрительно протянул я. ― Сознавайтесь, что скрывали от меня. ― Мы ничего от тебя не скрывали, Тсунаеши, ― мягко возразил Кагами-сан, доставая из своего чемоданчика шприц. ― Просто у нас не было доказательств нашей догадке, одни предположения. ― Но теперь вы уверены? ― На 95% примерно. Я возьму у тебя анализы и осмотрю, а затем, скажу точно. ― Расскажите мне, что произошло в больнице, ― я нахмурился, задумчиво морщась. ― Гокудера-кун говорил, что мой запах исчез, а потом, ― я сглотнул, нервно смяв плед, ― на меня набросились альфы, только странно вели себя… ― Что странного-то? ― Нагато кинул на меня насмешливый взгляд. ― Все альфы себя так ведут, когда чувствуют аппетитных течных омег. ― Это что, шутка? ― мрачно уставился на него я. ― Тогда у вас весьма убогий юмор. ― Хм, Тсуна, ― Реборн поправил свою шляпу. ― Вообще-то это не шутка и не бред. ― Позвольте, я все объясню мальчику, ― Кагами-сан присел ко мне на кровать, награждая ласково-успокаивающей улыбкой. ― Помнишь, Тсунаеши, я говорил тебе, что все может измениться после первой течки? Так вот, это произошло. Я в начале нашего знакомства не был верен в твоем диагнозе, просмотрев твои анализы, у меня не было на руках видимых причин твоего столь отвратительного запаха. Генетика, обмен веществ, половая система… понимаешь, все было отлично. Передо мной была здоровая омега, зажатая и закрытая наглухо, но здоровая. И я стал подозревать кое-что. Кагами-сан поправил на носу очки. ― В давние времена на свете жили Истинные Омеги, их еще называли «Асфоделями»… ― Истинные Омеги? ― я находился в замешательстве. ― Что это значит? ― Разве ты не задумывался о том, что раз существуют Истинные Альфы, то должны быть и Истинные Омеги? ― «Думать» и Тсуна – вещи не совместимые, ― вставил свои пять копеек Реборн. Я не обратил на его подколку никакого внимания. Не до него сейчас. ― Почему я никогда не встречал этих омег? ― Потому что они считались исчезнувшим подвидом. Зависть других омег и одержимость ими альф сгубили Истинных Омег. ― Пояснил Кагами-сан. ― Уже почти триста лет они не появлялись на свет. ― И что особенного в Истинных Омегах? ― Ну, во-первых, до первой течки они преотвратно пахнут, так что вызывают у всех альф лишь агрессию. Этот запах – защитный механизм, потому что после первой течки у них проявляется их настоящий природный запах – и это второе. Аромат Истинных Омег настолько прекрасный и мощный, что сводит всех альф без исключения с ума и многих бет тоже, ― пояснил Нагато, изучая меня взглядом, будто рассматривая под микроскопом загадочную форму жизни. Я ошарашено заморгал глазами, пытаясь переварить информацию. И через минуту стал понимать, к чему они ведут. ― Вы же не хотите сказать, что… ― Именно, Тсуна, ― торжественно объявил Реборн. ― Ты – «Асфодель», редчайшая, особенная омега. ― Это невозможно, ― к горлу подкатила тошнота. ― Это… ― Правда, Тсунаеши, ― мягко уверял меня Кагами-сан. ― Там, в больнице, твой природный великолепный аромат привлек к тебе альф. Даже мы с Нагато-саном приняли обонятельные блокаторы, чтобы не реагировать на тебя. Я удивлено-недоверчиво смерил докторов взглядом. ―Твой организм долгое время травили блокаторами и различными лекарственными препаратами, поэтому сейчас ты пытаешься приспособиться к перестройкам в теле, к новым изменениям, и происходит это болезненно и пока нерегулярно. Чтобы быть уверенными, да знать, с чем мы столкнемся, ведь «Асфодели» отличаются от обычных омег, мне нужно взять у тебя анализы и осмотреть. Я растерянно смотрел на моего гинеколога, не в силах осознать то, что они пытаются до меня донести. Я не верю. Я - Истинная Омега? Как такое может быть? Смахивает на плохую второсортную мелодраму. Всю жизнь его гнобили и презирали, считая гадким утенком, и вот однажды, в один прекрасный день, случилось чудо: утенок превратился в прекрасного лебедя. Счастливый конец для банальной сказки, которая вдруг оказалась прозой моей жизни. Смешно, честно сказать. Я вспомнил лицо Хибари, когда тот пытался меня изнасиловать; Гокудеру-куна, безумно расцеловывающего меня; взгляд Ямамото и вздрогнул. А ведь что-то действительно изменилось. Сам факт того, что ко мне прикасались, хотели меня, вызывает шок и растерянность. Весь мой образ никчемной, ненужной, уродливой омеги благодаря моим Хранителям трещит по швам. Я раздраженно выдохнул. Динамично-разнообразная у меня жизнь, однако. ― Тсунаеши? ― Да, ― я кашлянул, ― да, Кагами-сан давайте закончим с этим. Пожилой бета кивнул. Я не особо следил за тем, что он делает. Кагами-сан взял у меня кровь из вены, задал пару вопросов с Нагато на пару, отстриг пару волосинок (это-то зачем?), послушал мое дыхание, измерил давление и пульс. Но последнее указание вывело из амебного состояния. ― А теперь нужно взять соскоб. ― Что? ― Я недоуменно уставился на Кагами-сана. ― Тсунаеши, снимай штаны и поворачивайся ко мне, ― терпеливо велел он, беря в руки какую-то металлическую хреновину. Я бросил быстрый взгляд на Нагато и узрел море заинтересованности в голубых глазках. Ну надо же, сколько предвкушения во взгляде. А вот хрен тебе, а не моя задница, безмозглый, похотливый докторишка! ― Только после того, как лишние персонажи покинут сцену, ― заявил я, прожигая соломенноволосого бету взглядом. ― Дечимо, ― начал было Нагато, рассерженно пыхтя, но я помахал рукой. ― Ничего не знаю, пока-пока. ― Реборн, что эта омега себе позволяет? ― Нечего лишнего, просто вежливо прощаюсь с нашим другом-бетой, от которого меня уже порядком тошнит, ― я наглядно поморщился. ― Невоспитанный, взбалмошный, истеричный… ― Нагато-сан, а что это Вы о себе в третьем лице говорите? ― Издевательски захлопал глазками я. ― Тсунаеши, ― кашлянул Кагами-сан. ― Реборн, я не для того приехал в этот захудалый городишко, чтобы какая-то мелочь обливала меня грязью! ― Закипел Нагато. ― Возвращайтесь туда, откуда приехали! ― Ухмыльнулся я. ― Вряд ли кто-то здесь будет скучать по самовлюбленному хиппи-доктору. Реборн издал звук очень похожий на стон отчаяния. ― Глупый ребенок! ― Похотливый докторишка! ― Успокойтесь! ― Призывал нас Кагами-сан. Но куда уж там! ― Самовлюбленный эгоистичный идиот! ― Извращенец с раздутым самомнением и дурным вкусом! ― Ах, ты, ― Нагато покраснел от ярости, ― это кто тут еще извращенец? Это у тебя явный недотрах, вот и срываешься на каждом! ― Реборн, либо он выйдет, либо я спалю его заживо, ― холодно предупредил я, чувствуя, как во мне разгорается нешуточная ярость, щедро подкармливаемая неприязнью и возрастающим возбуждением с головной болью. Доктора внезапно отлетели от меня, смотря широко распахнутыми глазами. Нагато смотрел на меня, как кролик на удава. ― Тсуна, возьми себя в руки, тебе опасно сейчас в гипер-режим входить,― строго сказал Реборн, награждая меня подзатыльником. ― Нагато, выйди для своего же блага, прошу тебя! Прямо чудо, но Нагато без лишнего писка скрылся с моих глаз. Я потер пострадавшую макушку, растерянно хлопая ресницами. ― Мне остаться, или ты уже контролируешь себя? ― Реборн сверлил меня агатовыми глазами. ― Можешь выйти, ― вздохнул я, было противно от того, что я вел себя, как последний идиот. Но что я могу сделать, если этот хиппи бесит меня до скрежета в зубах? Рассерженный репетитор покинул комнату, а я посмотрел на Кагами-сана. ― Что мне делать? Кагами-сан облегченно выдохнул и поправил очки. - Раздевайся и ложись на спину. Пока бета что-то доставал из чемоданчика, я быстро разделся, вытащил пропитанный смазкой тампон, быстро закинул его под кровать и улегся на простыни, раздвинув ноги. ― Так, Тсунаеши, раздвинь ноги пошире и ничего не бойся, я просто возьму немного твоей смазки и посмотрю твой анальный проход. Я кивнул, пофигистично разглядывая стены. У меня снова поднималась температура, болел живот и зудил зад, поэтому смущение не собиралось ко мне приходить. Мне было все равно. Кагами-сану я доверял. Я вздрогнул, ощутив холоднющий предмет у своей дырочки и выматерился, когда он проник внутрь. Больно! Черт, разве должно быть так узко после того, как я развлекался с вибраторами? ― Все хорошо, Тсунаеши, ― Кагами-сан отошел от меня с какой-то баночкой. ― Так, а теперь я кое-что погляжу. Я старался не обращать внимания на манипуляции с моей попой, которые устраивал пожилой бета, но к концу процедуры был уже распален. Это что такое? Не смей вставать! Я кому говорю! Черт, опять это безумие! ― Кагами-сан, вы не подумайте… ― Тсунаеши, успокойся, я все понимаю, ― отмахнулся Кагами-сан, снимая перчатки. ― Ты потрясающе себя контролируешь для течки. Другие омеги с ума сходят от желания, днями бредя и ничего не соображая, а ты – молодец. ― Ага… ― Еще и без альфы так держаться, без секса – это вызывает восхищение, ― одобрительно улыбнулся мне Кагами-сан. ― А для девственника тем более потрясающее самообладание. Я моргнул, натягивая шорты. ― Э, Кагами-сан, я вчера тут игрушками из секс-шопа развлекал свое изголодавшиеся либидо. Кагами-сан растерянно уставился на меня, отчего я почувствовал себя не в своей тарелке. ― Но я же сейчас посмотрел. Ты – девственник, все в норме, прекрасно сформировано, и ни каких внутренних повреждений я не увидел, как бывает после того, когда в анале побывает альфа, или эти самые игрушки. Тебе не было больно, когда я тебя осматривал? ― Было,… но я вчера туда такое пихал, что… ― Не понимаю, ― признался Кагами-сан. ― Но выясню. А пока следуй предписаниям, и я не советовал бы тебе часто пользоваться вибраторами сейчас, учитывая твои травмы, да и пока мы не проведем УЗИ. Для здоровья, конечно, лучше бы с тобой был альфа. ― Хорошо бы, ― согласился я. ― Я больше не буду трогать вибраторы, потерплю. ― Постарайся, Тсунаеши. Я говорил тебе, что у «Асфоделей» есть свои особенности, отличные от обычных омег, поэтому будь внимательнее к себе, если ты хочешь быть здоровым. Если даже нет аппетита, кушай, принимай витамины, прислушивайся к себе. Я кивнул. ― Хорошо, ― Кагами-сан улыбнулся. ― Сейчас мне нужно уйти, но я каждый день буду тебя навещать. Если что, звони. ― Угу. Доктор ушел. А я упал на подушки, морщась от боли и настраиваясь на очень веселые деньки.