Легенды Наэдара. Блуждающие души

                    Самым сложным было не смотреть.       Самым непонятным — что он вообще здесь делает?       Бездумно поковырявшись кинжалом Пшемисла в земле, Илбрин снова оглянулся на реку, нашёл девчачий силуэт в воде, задержался взглядом на изгибе спины, на молодой, набухающей груди и с неохотой отвернулся. Полушёпотом выругался. И какого шиша он носится за Леславой, как свиноматка за выводком?       В Гильдии их приняли без вопросов, едва ли не с распростёртыми объятиями. Леславе, как девчонке, хоть грязной и в рваном платье, обрадовались больше. Выдали одежду попроще, но чистую и наперебой стали звать «прогуляться» и «познакомиться поближе». Илбрин бросился на них с кулаками, сам себя не помня. Наговорил такого, что не удивился бы, если бы выставили за дверь. Но гильдийцы притихли, не обиделись и пообещали, «раз уж такое дело», вести себя с девушкой поаккуратнее.       Доверия всё равно не вызвали, и первую ночь Илбрин провёл под дверью выделенной княжне комнаты. Слышал, как она полночи прорыдала. Следующие тоже. Только сегодня она немного ожила: почувствовала наконец вкус еды, вспомнила, что не мылась уже долгое время, и впервые за это время снова заговорила. Предупредила Илбрина, что сходит на реку.       Здесь он её и нашёл. Точнее, даже не искал. Просто пошёл следом, опасаясь, что кто-то из гильдийцев увидит её одну, беззащитную, голую.       Ну вот, увидел. Он же. И смотрел, забыв о совести.       Даже самому себе доверять нельзя. Не зря Пшемисл защищал её от него.       Тяжело выдохнув и откинув голову на толстый ствол дерева, Илбрин понимал — он сейчас хочет её больше всего на свете. Проклятая похоть, которой невозможно сопротивляться. Пожалуй, нужно ещё раз убедиться, что с Леславой всё в порядке, а в ближайших кустах не засел ещё кто досужий до девчачьих прелестей — и возвращаться в гильдию. Если княжна увидит его здесь, то вряд ли обрадуется. Выглянув из-за ствола, Илбрин осмотрел просторы журчащей речки и… не нашёл подругу. Вскочив на колени и обнаружив себя полностью, Илбрин огляделся ещё раз. Её не было. Леслава пропала!       Метнувшись за забытым в земле кинжалом, мальчишка едва не врезался лбом в лоб присевшей рядом княжны и, подавив взорвавшийся в груди крик, врезался спиной и затылком в ствол. Ещё мокрая, но уже одетая в просторную льняную рубаху и штаны (платья Леслава, к досаде гильдийцев, наотрез не признавала), девушка с любопытством следила за всеми действиями Илбрина. Подождала, когда тот переведёт дух, и поинтересовалась:       — Что ты здесь делаешь?       — Да… — махнул рукой куда-то в сторону Илбрин, судорожно подбирая слова. — …Зайца… ловил. Убежал, зараза!       Леслава понимающе кивнула. Она не чувствовала никакой обиды или злости, Илбрин был у неё один, совсем родной среди чужаков, поэтому княжна решила, что совершенно его не стесняется. В те дни, что она провела в одиночестве в незнакомой комнате, ей сильно его не хватало. Хотя бы за руку подержать, пока она не заснёт. Леслава так сильно привязалась к ним, привыкла, что Илбрин, Пшемисл и Гавел Дворжак всегда рядом. До них можно дотронуться и ощутить их поддержку, стоит только руку протянуть. А сейчас у неё остался только он, Илбрин. Из-за всего произошедшего Леслава особенно остро ощущала, как мальчишка ей дорог. Каждую ночь ей очень хотелось, чтобы он пришёл. Прижаться к нему, ощутить, что он рядом, живой, тёплый, дышит, — и спокойно заснуть. Но Илбрин не приходил, и Леславе казалось, что она забыта. Из-за чего душу постоянно терзали боль и холод.       Увидев его здесь, явно подорвавшегося не за зайцем, она едва не кинулась задушить его в объятиях — так сильно внутри вспыхнула радость. И всё равно было, что скорее всего он видел её в том виде, в каком не должен был. Главное, что он был здесь. Ради неё.       — Я решила, что это будет лук, — уверенно сказала Леслава. Заметив вопросительный изгиб брови друга, уточнила: — Я буду учиться стрельбе из лука. Это удобно. Я не увижу предсмертных судорог шиша, а он не увидит меня.       Целеустремлённость Леславы становилась немного пугающей. В ней словно кипела кровь прирождённой охотницы, в то время как она должна была мечтать о красивых платьях и каком-нибудь красивом и очень богатом принце. Но это же Илбрину в ней и нравилось, вызывало необъяснимое чувство гордости.       — А ты научи меня… — Леслава схватила кинжал, выдернула из земли и вскочила на ноги, но оборвалась на полуфразе. Уставилась куда-то вдаль.       — Что там? — Илбрин тоже поднялся и последовал её примеру. Где-то далеко от земли тянулось несколько тонких струек дыма. Там что-то происходило. Что-то, что обеспокоило не только Леславу, но и Илбрина.       — Это в Вёселке? — дрогнувшим голосом спросила княжна.       — Скорее… в Дремучем лесу, — чуть погодя ответил Илбрин.       Энты вышвыривали рвущихся в Лес деревенских за его пределы: кто после неудачного полёта ломал себе кости — больше не возвращался. Более проворные наёмники нападали на дриад с мечами. Раны нимф быстро затягивались, не оставляя и следа, и дуошцы терпели поражение. Нимфы нападали стаями и обжигали глаза, кусали и царапали, лесные серые волки впивались мёртвой хваткой в ноги. Наяды околдовывали и заманивали в реку, над которой позже взлетали огоньки душ. Даже деревья стояли ощетинившейся стеной, не пропуская чужаков дальше кромки Леса, казалось, выпустили корни, затрудняя движение. Земля принимала в объятия всё больше мёртвых тел.       За жалким сражением с дальнего и безопасного расстояния равнодушно наблюдал Наримен, рядом с ним неизменно тёрся его мелкий спутник, прячась под капюшоном. Справа нервно ёрзал в седле князь Всеволод, слева с интересом всматривался в битву Сар-Джарин. Торговец Войтек проникновенно рассказывал князю и заинтересовавшемуся переполохом повелителю Изенны о том, что «шиши её за волосы и в лес, опутали вместе с тем деревенским мальчишкой, выручать надоть». Сражения людей Арию интересовали мало, но князь тут же настоял, что, как суженый его дочери, «Наримен» обязан доказать свою любовь славной битвой с «прóклятыми тварями». Ария знал, что битва будет бесславной и бессмысленной, но изображать оскорблённого жениха стало ещё проще, и Высший демон отжалел князю пару дюжин своих бесов. Исключительно, правда, чтобы те вынюхали отступника. Но Всеволоду об этом никто не сказал.       — Бессмысленное сражение, расход людей, — поделился мнением Наримен. — Вам не взять победу.       — Но там моя дочь! — Наримен на него не смотрел, но Всеволод знал, что правитель обратился к нему. Князь обернулся к будущему зятю, недоумевая, почему тот медлит и не прикажет своему войску идти в наступление, вызволять невесту. Но вслух упрекнуть не решался, лишь в очередной раз напомнил: — И ваша невеста!       Взгляд наткнулся на хрупкого спутника Наримена: за все эти дни он не проронил ни слова, Всеволод ни разу не увидел лица и не имел ни малейшего представления, по какой причине он всё время увивается возле правителя, а тот позволяет ему находиться рядом. Тонкостанное тело под плащом заметно напряглось, из темноты капюшона едва показались черты лица, блеснули белки глаз. Мальчишка? Сын? Или, как это принято в южных странах, наложница?       — …Если Ваше Превосходство, конечно, ещё намерено скрепить договор и не связал свою судьбу с другой, — добавил князь, сурово воззрившись на правителя.       — М? — отвлёкшись, глянул на человека Наримен, скользнул глазами по своему спутнику. Вспомнил, что северный народ осуждает многожёнство южных стран и свято верит в брачный союз, благословлённый богом. Чуть качнул головой и слегка махнул рукой. — Нет-нет, что вы. Олан всего лишь мой преданный слуга.       Вспылив от этой явной лжи, князь решительно потянулся к капюшону занервничавшего и отпрянувшего спутника:       — Тогда что же он, подобно женщине, прячет лицо…       — А кто и когда может увидеть его лицо, — оборвал Всеволод Наримен, ровным и уверенным движением опустив ладонь на голову спутника, не позволяя князю даже прикоснуться к нему, — я решу сам, князь.       Голос Наримена был настолько холоден, лицо — непроницаемым, а взгляд — пронзающим, что Всеволоду на миг показалось, будто перед ним не человек вовсе, а сама смерть наклонила чашу его жизни и вот-вот опрокинет. Онемев, Всеволод не своей волей опустил руку и отвернулся. Не произнёс больше ни слова. Точно марионетка, показалось Сар-Джарину.       Слуга под защитой господина, чувствуя на макушке его руку, быстро успокоился и расслабился. Но тут же вскинул голову, услышав предупредительный свист беса. Ария не дрогнул, но руку опустил, вглядываясь в дебри Леса. Сжал узду навострившей уши лошади. Среди зелени показался Леший, гостям не обрадовался и смёл весь кинувшийся на него строй, как сор в избе. Бесы ловко обогнули его, и… ветки вздрогнули. Ария уловил глазом демона и стегнул сорвавшуюся с места лошадь. Олан последовал примеру хозяина.       Оставшиеся Сар-Джарин и князь обменялись взглядами, они не рассчитывали вступать в бой самостоятельно. И если у северных народов ещё принято было вдохновлять солдат собственным примером, то правители южных стран всегда держались в стороне. Наверное, там, откуда родом Наримен, правящие семьи вступают в сражение наравне с армией. Прослыл же он самым могущественным правителем на весь мир.       Бесы далеко в Лес проникнуть не успели. Клюка рассерженного Лешего настигла их почти сразу, а трупы с переломленными хребтами хозяин вышвырнул прочь из своих владений. Шишиги — низшие твари тьмы — никогда не приходят одни. Ищейки Высших, они преследуют жертву до тех пор, пока намертво не вцепятся ей в глотку. К людям их появление в Лесу вряд ли относится, да и бесы эти — падальщики, предпочитают человеческое мясо в качестве еды. Нетрудно было догадаться, кого искали шишиги. А за бесами всегда приходит Высший. И эти повадки Лешему были знакомы. Очень знакомы.       Ария предусмотрительно отправился в обход, но Алексиса из виду не упускал. Ирле сорвался с места сразу же, едва понял, что попался. Надеялся скрыться в лесу. Но настигал Высший быстрее, чем Алексис успевал прорваться через заросли деревьев.       За руку Алексис тянул за собой Дваина. Гамадриада едва ноги переставлять успевал, но Алексис и не думал остановиться. Слишком опасно. Близко. Страшно. Ловцы видели Дваина, могли сообщить Высшему. А тот спрашивать не станет, просто убьёт. Алексис крепче сжал ладонь лесного нимфы. Никогда. Никогда он не позволит!       В ушах грохотало, одежда прилипла к телу, ноги путались в ветках и корнях и ступни, кажется, саднили. Незначительно. Само пройдёт. Главное, уйти. Вырваться из его зоны чувствительности. Запутать след. Не удавалось, Высший лишь приближался с каждой секундой. Мог бы быстрее, но не торопится. Почему? Пытается выгнать на открытую местность, поймать на Бальме? Нет, раньше!       Высший ворвался в Лес, не меняя скорости, словно на пути не было никаких препятствий. Слишком быстро. Не уйти! Ловцов не видно. Высший один, скорее всего наэдаровский прихвостень. Наверняка сильнее Алексиса, но не хитрее. Шансы выстоять практически нулевые, но они есть. Но только один на один.       — Алексис, что ты де… — демон остановился и обернулся так резко, что Дваина едва не расплющило по его груди. Гамадриада чуть ли не задыхался, всё тело горело. Легче передвигаться по деревьям, но он не успевал сказать об этом Алексису. Демон бросился бежать, не предупредив. Схватил, до боли сжал руку и не отпускал. А сейчас его взгляд — пронзающий и настолько сосредоточенный, будто ему на пятки наступал полк демонов, — пугал.       — Как ты справился? — вдруг спросил Алексис. — Ты же помнишь своё состояние. Почему ты выжил?       Дваин вздрогнул, смутился, чуть покраснел — понял, о чём речь, но чувствовал, что Алексису сейчас очень нужен быстрый и честный ответ.       — Я слышал твой голос… — ответил он тихо, стараясь не отводить глаз. — Было очень больно, но я хотел быть с тобой. Ты же ждал меня…       Алексис приник к губам Дваина, поцеловал так, будто вот-вот случится что-то страшное, будто они больше никогда не увидятся. И прежде чем гамадриада успел что-то понять, демон сжал его предплечья и с силой отшвырнул от себя. До Дваина дошло — позади находился ров. Смазанное пятно — последнее, что он увидел, прежде чем провалиться в глубину.       Ария приложил Алексиса так, что отхаркнулось кровью, а ствол дерева переломился, оно со скрипом и хрустом рухнуло на траву, собирая на пути попавшиеся ветки. Алексис придержался за оставшийся обломок, чтобы не упасть. Высший помог, магией сдавило и расплющило, захрустели рёбра. Алексис не сдержался — вскрикнул. Высший смотрел равнодушно, лишь на секунду его взгляд скользнул за спину демона ирле. От упавшего ствола поднялся золотистый огонёк и неторопливо подлетел к Высшему, лёг на подставленную ладонь.       — Прости, — спокойно произнёс Высший, обратившись к душе. — Обещаю, ты быстро переродишься.       Бросив огонёк души спутнику (почему Алексис его не почувствовал? Эльф? Светлый?), он снова посмотрел на Алексиса. Сильный. Сильнее, чем предполагал Алексис. Ему даже заклинание читать не нужно, стоит только подумать. А человеческую внешность себе подобрал такую смазливую, что никогда не догадаешься, что худощавый мальчишка перед тобой одной мыслью способен растереть тебя в пыль. Зачем Высшему человеческая внешность? Живёт среди людей?       — К сожалению, у меня мало времени, — произнёс Высший, довольно неторопливо для торопившегося. — Леший уже идёт сюда. Где гамадриада?       Алексис не ответил, лишь скрипнул зубами. Взгляд наполнился всей ненавистью, на которую он только был способен. Обычно демоны смотрят на Арию иначе, даже те, кто нарушил равновесие. Примерно такой же взгляд Высший видел лишь однажды, очень давно, у Лешего, когда он вынужден был прервать жизнь пробудившей в нём любовь девушки. Может ли быть, что и у этого ирле к тому гамадриаде есть какой-то интерес?       — Надеюсь, это был не он? — кивнул на мёртвое дерево Ария. Ирле не среагировал, взгляд не изменился. Значит, не он. — Ты же знаешь, что я его всё равно найду. — Никакого ответа. Ирле оказался даже более решительным, чем Рута. Арии самому стало жутко любопытно взглянуть на того древесного нимфу, ради которого два превосходных демона, имевших все шансы однажды стать Высшими, шли против своей природы. — Ладно, придётся…       Светловолосый мальчишка выскочил как из-под земли, с диким воплем разбежался и со всей силой врезал растерявшемуся Арии толстенным суком по лицу. Вспугнутая лошадь встала на дыбы, едва не скинув седока.       — Господин! — пискнул эльф.       На секунду Алексис похолодел — никто ещё никогда не догадывался треснуть Высшему демону дубиной по лицу. И только лишь потом осознал, что заклинание больше не держит его, а Дваин стоит напротив, совершенно беззащитный против Высшего.       — Прибью! — коротко пообещал Алексис нимфе, прежде чем Высший успел усмирить лошадь и, разъярённый, обернулся к лесному мальчишке. Кожу на щеке содрало, она повисла клочками, а рана темнела забившейся в неё грязью.       Высший отмахнулся от своего спутника в плаще, и Дваин вдруг почувствовал, как сдавило грудь, словно из него вытягивали душу. Но быстро отпустило. Высший зашипел — Алексис использовал на нём самое мощное заклинание мгновенной смерти, а врага лишь царапнуло. Любое промедление после такого покушения, и мгновенная смерть ждёт его самого. Схватив Арию за ногу, Алексис вырвал его из седла и запустил в недолгий полёт. Эльф издал какой-то страдающе-хлюпающий звук. Алексис его почти не услышал, предприняв тактику Дваина, и набросился на приземлившегося в траву Высшего с кулаками. На заклинания не было времени, Высший бы его перехватил и наверняка убил одним ударом. А получить по морде с правой он никак не ожидал — не привык, слишком зависим от заклинаний. Сломанные рёбра заточенным копьём вонзились в живот где-то внутри. Из носа потянулась струйка крови.       — Господин Ария! — соскочив со своего коня, выпустив душу и потеряв капюшон, бросился к Высшему эльф. Совсем молодой, немногим старше Дваина. Волосы льняные, почти белые, коротко стриженные против обыкновения. Глаза зелёные, как молодые, только что выбившиеся из почек листочки. И уши — длиннее и острее, чем у Дваина. В левом — два кольца-серёжки.       Всё произошло мгновенно.       Услышав имя Высшего, Алексис обернулся на эльфа. Ария?! Второй после Наэдара? Почти бог?!       — Не лезь! — в приступе гнева Высший магией отбросил эльфёнка, да с такой силой, что, если бы перед Перворождённым не скользнул тёрн, ушибами бы эльф не отделался.       Алексис среагировать не успел. Тело скрутило, причинив ещё большую боль, и вдавило в землю. Перед глазами навис разъярённый Высший демон, зрачки в глазах вытянулись и дико пульсировали. От Арии веяло жестокостью, беспощадностью и смертью.       — Я убью вас обоих, — низким голосом хрипло прошипел он. — Совсем. Без права перерожден…       От Алексиса Высшего отшвырнуло тёрном, шипами царапнуло кожу, порвав одежду. Но на этот раз Ария не растерялся, перехватил ветки, не обратив внимания на впившиеся в ладонь иглы, и, применив магию, сжал, сломав тёрн. Кости хрустнули. Дваин вскрикнул, пошатнувшись и рухнув в листву.       — Дваин! — голос сорвался, в голове забила тупая, дикая ярость. Себя не помня, Алексис бросился на Арию, собирая в руках сразу несколько заклинаний, но Ария перехватил, магия рванула шаровой неуправляемой молнией, Алексиса бросило в сторону, здорово приложив затылком о камень. Тело онемело от боли. Шатаясь, он попытался подняться, но в живот пришёлся мощный удар острым носком сапога. Затем его подхватила магия и снова швырнула в деревья. В глазах плыли цветные пятна, голова гудела, лицо заливала кровь. Всё вокруг кружилось. Кажется, земля. Слабое, едва пробивающееся сквозь боль ощущение чего-то мягкого, питающего жизнью. Нужно встать. Он не может уступить Высшему, кем бы тот ни был. Иначе Дваин…       В шею врезался каблук, перекрыв доступ к воздуху и вдавив обратно в траву. Последние ранки на теле Арии быстро затянулись, о них напоминала только порванная одежда.       — Жаль, — произнёс Высший, постепенно надавливая с большей силой и вслушиваясь в хрипы. — Наэдар хотел видеть тебя живым.       Наверное, в следующий момент шейные позвонки бы хрустнули, но удар трости и негодование Лешего почувствовали все. С рыком, брызгая слюной, в Арию со всех сторон вцепились здоровые волки, оттеснив его от демона ирле. Удержали на месте, пока не показался хозяин леса. Их с Арией взгляды встретились, они узнали друг друга, узнали ещё задолго до того, как увиделись. И ни один не был рад этой встрече.       — Кхак смл ты с-да пр-ти? — огрызнулся на незваного гостя Лешак. Глянул на едва живого Алексиса, на Дваина. Ударил тростью о землю и гаркнул на обоих: — В-н из Л-са!       Алексис понял, что ждать Леший не станет, если не уйдут — им перепадёт наравне с Арией. Попытался встать, упал. Попытался снова, смог добраться до Дваина. Подтянул к себе, размазав кровавые пятна по коже и одежде. Почувствовал, как сжались на нём пальцы мальчишки. Сил хватало только на одно заклинание.       Ария рванул внезапно, несколько волков магией разорвало на куски. Лишь повис в воздухе жалобный скулёж. Леший перехватил Высшего, повязав его ветвями и корнями, но Ария уже успел ударить. Успел помешать заклинанию. Алексису ничего не оставалось, кроме как сжать Дваина, потеряв магическую нить, приняв на себя удар Высшего, попытавшись защититься от его заклятья.       Их куда-то швырнуло.       Главное, не потерять Дваина…       Холодный воздух безжалостно бил в лицо, в ушах, щипая, свистел ветер. Глаза слепило от бескрайнего белого снега, волосы трепало, спутывало, терзая причёску. Холод пробирал до костей, изнутри колотило. Идти было тяжело. После стольких лет жаркого, нежного южного солнца, тёплых ночей и букетов горячих мальчиков, юношей, мужчин… Рута понимала, как ненавидит зиму. Ненавидит это проклятое яйцо. Ненавидит Арию!       Почему она смолчала? Почему не рассказала о Дваине? Сейчас бы купалась себе в роскоши, в шелках и золоте, обучала избранных красавцев искусству любви, как это было всегда. Теперь она больше никогда не увидит родного Дуоша. Не насладится его дневными и ночными запахами. Не услышит интересных историй, не сплетёт интриг. Не поторгуется с щедрым, заезжим господином…       А лошади хоть бы что! Идёт следом, ушами прядёт…       Рута охнула, почувствовав живую душу. Охнула и незнакомка, с интересом вглядывающаяся в суккуб. Она стояла в нескольких десятков шагов от Руты, статная, изящная, грациозная. Почти такая же белая, как снег. Кожа прозрачная, как мрамор. Глаза — словно льдинки. Ресницы пушистые, тоже белые. А губы серебряные, манящие. Шея и пальцы — тонкие, длинные. Грудь — полная, бёдра — круглые. Едва прикрыты платьем. Ноги длинные, ровные, босиком в снегу.       Нимфа.       Ореада.       Хозяйка горы Бальмы.