Легенды Наэдара. Блуждающие души

             Полыхнула магия — из врат над подлунным миром в буквальном смысле вывалились двое, разогнав огоньки душ. Двоих раненых и обессиленных — черноволосого демона покрупнее, не справляющегося с перемещением, и существа с непонятным смешанным запахом с длинными светлыми волосами, даже не пытающегося что-либо сделать, — словно ударом отшвырнуло друг от друга.       Несколько капель крови разбилось о выложенную камнем площадь прямо у ног одной кровожадной суккуб. Яркий запах сразу врезался в нос ей и всем присутствующим, заставляя заинтересованно вскинуть головы.       Но не только это представляло интерес.       Демон, рискуя собственной жизнью и не расправляя крылья, бросился ловить светлого. В бешеной свистопляске это ему удалось с третьего раза. Вовремя. Демон едва успел раскрыть крылья, ещё не зажившие, порванные и окровавленные, но этого мгновения хватило, чтобы смягчить их падение. Удалось перевернуться. Демон рухнул на правую лопатку. Хрустнуло. Второй, светлый, упал на него, махом скатился, попытался подняться, глядя на первого, но так же без сил свалился рядом.       Суккуб облизалась, её глаза загорелись.       Золотистые огоньки душ, разлетевшиеся при их появлении, вновь закружились над головами упавших, будто в праздном любопытстве.       Если бы кто-то подумал спросить суккуб, то она могла бы поклясться, что демон ради светлого расшибётся в лепёшку. Слухи об отступнике — демоне, который нехило нарушил равновесие, выкосив огромное количество людей практически за день, — ходили давно.       — Kizasz-ott irle¹, — прошипело-проскрежетало, и тёмный с трудом поднялся на колено, чтобы стоять за светлого до конца, до последней капли жизненной силы. Взглядом он — потом и суккуб — нашёл среди толпы говорившего: демон крупнее его раза в два, с мощной грудной клеткой и тяжёлыми рогами. Такому под стать идти в Высшие. Вокруг рогатого увивались и шипели ловцы, а за спиной переминались изголодавшиеся по плоти твари тьмы послабее.       Против них демон-отступник ничего не мог противопоставить, ему не хватало магии даже сменить собственную ипостась.       Суккуб снова облизала губы. Совсем недавно ей посчастливилось перехватить «пташку» из верхнего мира — исправно выполняющего свою работу ловца душ. Ловец тащил душу, кажется, принадлежавшую совсем молоденькому человечьему мальчишке, только-только умертвлённому и ещё не потерявшему память после очищения. Душу переполняли беспокойства за возлюбленную и друга, но суккубе он был полезен разве что в качестве приятного перекуса. Жаль, не сложилось. Душа оказалась проворной и сбежала.       Но те вести, что демонице удалось вытащить из ловца, махом заставили забыть о мелкой неудаче.       Демоница по имени Рута, оставив своё насиженное гнёздышко в Дуоше и мальчишек-рабов на надёжных демонов, упорхнула вместе с гамадриадой в компании с её давним знакомым Отступником. Тем, о ком уже зарождались легенды. Более того, Рута явно проявляла симпатию к светлому лесному духу и привязанность, даже некоторую преданность, к Отступнику. Что возводило её в ранг такой же отступницы.       Рогатый демон оглядел едва живого, всего израненного отступника и переключил внимание на сомлевшего светлого. Его запах был сладким, с непонятной толикой демонической горечи. Наверное, провонял ирле.       — En mes-ha nem ett-er zuha driada², — продолжил демон, уже поигрывая на кончиках пальцев искорками заклинания. Прибывший, почти обессиленный перемещением и скорее всего битвой, сжал зубы: собирался ему противостоять.       Размышлять было некогда.       Звон цепей и ударившихся друг о друга колец отвлёк рогатого и прибывшего.       — Не думаю, что твоё рвение одобрит Наэдар, Арóн, — грубоватым голосом произнесла суккуб.       Внимание полностью перешло на неё, практически обнажённую девушку, чьи прелести были скрыты лишь кусочками кожи, слабо напоминающими одежду. Запястья её сковывали цепи, обрывающиеся у самой земли, пальцы были связаны между собой лентами. В левой руке суккуб сжимала увешанный кольцами посох с магическим пузырьком вместо набалдашника. Её глаза призывно светились.       Иногда приятно быть перевёртышем, который может принять любую личину, даже кровожадного суккуба. Будь перевёртыш в ином облике, её бы не послушали.       Упоминание Создателя поохладило пыл Арона и остальных. Не дав им поразмыслить, перевёртыш сгустком магии отправила новоприбывших в глубокий сон, а полон отвлёк внимание собравшихся демонов.       Полоны редко поддавались контролю. Вызванные на крови, они выполняли приказы хозяев, но часто нападали на них самих, вселялись в их тела и выжирали изнутри, доводили до самоубийства или мучили долгие годы, питаясь болью и страхом. Не каждый решался завести полона. Чтобы пойти на такое, демону нужно было либо быть в полнейшем отчаянии, либо сумасшедшим. Отчаяние перевёртышу не было знакомо.       Тёмный дух выиграл достаточно времени, чтобы суккуб утащила любопытную пару к себе домой.       Если она ошиблась и они не подопечные Руты — она их просто скормит полону.       Но всё обернулось гораздо интереснее. Гамадриада очнулся первым и сразу безрассудно кинулся защищать демона — одно из тех созданий, которых светлые на дух не переносят. Магия ещё не восстановившемуся телу не подчинилась, и древесный нимфа едва не разрушил перевёртышу дом-шатёр вместе с защитным куполом. Пришлось на время запереть его с помощью амулетов, хотя надо отдать ему должное — лесной мальчишка даже тогда не сдавался, пытаясь вырваться и ругаясь. В какой-то момент перевёртыш, принявший уже вид демона мужского пола, даже не сдержал улыбки. И тут же в голову пришла мысль — а что, если и в демоне ирле гамадриада вызвал те же чувства. Или даже более глубокие. Запрещённые. Которые и толкнули инферно нарушить равновесие.       Не становятся же отступниками просто так.       Это многое бы объясняло, но к общей мозаике не подходил один кусочек: какого дракона этот демон, зная о законах подлунного мира, приволок сюда гамадриаду? Пришлось попросить полона перехватить ловца душ. Ловцы были настолько тесно связаны, что, если что-то где-то происходило, остальные узнавали об этом мгновенно. Правда, стоило перевёртышу на секунду отвернуться, как полон употребил ловца не по назначению, а во благо собственного желудка — попросту сожрал. Упрекнуть его перевёртыш не мог. Всё доверие между ними сводилось к тому, что хозяин позволял ему наедаться от пуза, и только поэтому полон ещё не сожрал его самого. Более того, даже снисходил до любого каприза перевёртыша, послушно исполняя его просьбы. Наэдару такая вопиющая вольность полона вряд ли была по душе, но не потому ли он заковал перевёртыша в эти проклятые цепи? А точнее, по приказу Создателя заковал Ария, попутно лишив перевёртыша всего: магии, свободы, жизни. Оставил только полона, то ли потому что сам не имел на него влияния, то ли надеялся, что полон сожрёт хозяина.       Не сожрал. Видимо, у полона были свои счёты с Арией — ловцов он лопал с особым аппетитом. Зато то, что хотел, Ишет Наама всё же успел узнать. Демон ирле был тем самым отступником, другом Руты, и уже не первый раз рисковал собственной жизнью ради гамадриады. Их появление в подлунном мире не обошлось без помощи Арии. Самым приятным известием оказалось то, что до этого ирле умудрился Арию слегка потрепать.       Когда-то давно перевёртыш жил в верхнем мире, пока Ария не сбросил его снова в нижний. И теперь демона сжигало единственное желание — выбраться отсюда и если не отомстить, то насолить Высшему.       Отступник пошевелился, и перевёртыш затаил дыхание, с интересом уставившись на него. Он в нетерпении ждал пробуждения незнакомца.       А вот Алексису просыпаться не хотелось. Инферно чувствовал себя разбитым на тысячи кусочков, собранных сейчас в одном месте. Тело было тяжёлым и нудно ныло о своём непотребном ещё состоянии. Восстановление проходило медленно, даже несмотря на то что Алексис находился в родном, подлунном мире, полном магии и блуждающих душ. Ария наверняка закинул их сюда в расчёте, что, едва живых, их либо растерзают, либо передадут прямиком в лапы Наэдару.       Но он ещё жив. Они живы. И тканевый купол над головой, пропускающий свет магических кристаллов, не напоминал обиталище Создателя. Иногда мимо, порой даже перед носом пролетали огоньки душ, так похожие на светлячков. Было тихо. О такой тишине Алексис давно уже забыл.       Захотелось узнать, где Дваин. Шея порыву хозяина не обрадовалась — казалось, в позвонки с садистским удовольствием вонзают иглы. Но увидеть Дваина было важнее. Комната или скорее шатёр был наполнен всяким хламом, старой поломанной мебелью и всевозможными магическими безделушками — амулетами, свечами, книгами, шкатулками, травами, склянками. Дваина не было.       — Он в другом месте. — Уже забеспокоившийся Алексис оглянулся и наткнулся взглядом на худощавого мальчишку, восседающего на огромном сундуке и внимательно следящего за инферно. По минимуму одежды, ярким глазам, цепям на запястьях и связанным лентой пальцам ирле узнал давешнюю знакомую. Перевёртыш. Посох был неизменно при нём.       Заметив, что Алексис при малейшем упоминании о дриаде сразу записал его во враги и готов пойти на очевидную глупость, но найти нимфу, перевёртыш поспешно добавил:       — В надёжном. — Помолчав, с немалым интересом спросил: — Любишь его?       — Кто ты? — Вычёркивать перевёртыша из чёрного списка Алексис не торопился. С трудом, но всё же сел. Кости таки успели срастись, по крайней мере демон чувствовал все части своего тела. Очень ярко чувствовал.       — Ишет Наама, — коротко представился хозяин шатра. — А он так точно тебя любит.       Алексис метнул в назойливого парня свирепый взгляд, и тот, быстро подобрав ноги и напрягшись всем телом, удержал расстояние между ними, направив на инферно посох. Перевёртыш начинал догадываться, что гость достаточно опасен, а самоуверенность суккуба исчезла вместе с чужим обликом.       — Вообще-то я сразу должен был тебя сдать Наэдару, но не сдал же, — так же быстро, почти скороговоркой, выпалил Наама.       — Откуда мне знать, что не сдашь сейчас? — чётко разделяя слова, прорычал Алексис.       — Да запер я его, — шумно выдохнул, будто ему довелось общаться с трудным ребёнком, Наама. — Он ни тебе не давал восстановиться, ни се… стой! — Бутыль с жидкостью уткнулась Алексису в грудь, не позволив сорваться с места. — Там, за куполом, ждёт Арон и ещё практически весь подлунный мир. Все знают, что тебя ищет Наэдар: ловцы очень быстро разносят слухи. Гамадриада Создателю не нужен, их вообще не бывает в нашем мире, а вы оба каждым движением выдаёте себя с головой. — Наама многозначительно посмотрел на собеседника, помедлил, убрал посох и вместо него протянул руку. — Теперь мир?       Проигнорировав дружественный жест, Алексис наконец встал и огляделся. Магия витала повсюду, но ключ-печать инферно обнаружил быстро. Подошёл и бесцеремонно отшвырнул амулеты.       — Да… поаккуратней с чужим имуществом-то! — вскочил с сундука Ишет Наама и бросился с отеческой нежностью подбирать магические побрякушки. — Не у каждого же магия бесконечна…       Если демон его и услышал, то никак не отреагировал, откинул полог смежного шатра и не успел ступить внутрь, как принял в объятия налетевшего на него гамадриаду.       — Алексис! — Дваин вжался в дорогое сердцу тело, обхватив здоровой рукой — вторая оказалась сломана. Задержался так ненадолго, а как только мучившая тревога отпустила, посмотрел на перевёртыша — уже высокого мужчину, чьи вьющиеся чёрные волосы едва касались плеч. Подбородок зарос щетиной, глаза впали, а лицо осунулось от истощения и усталости. В точности так же выглядел Алексис, только мужчина рядом был не он — Дваин точно знал. Чувствовал. Алексис был в его объятиях, он ощущал тяжёлую руку на своём затылке. Значит, мужчина рядом — Ишет Наама. Цепи на запястьях и связанные пальцы выдавали его.       — Предлагаю отвлечь их на себя, — Алексис понял: Наама говорил о демонах снаружи, за защитным куполом, которым накрыл их перевёртыш. — Тогда у вас будет хотя бы шанс уйти незамеченными.       — Тебе с этого какая выгода? — холодно спросил Алексис. Во внезапного союзника он по-прежнему не верил. В подлунном мире никто и никогда ничего не делает для других, особенно бескорыстно. Расчётливая ухмылка, появившаяся на лице перевёртыша, подтвердила его догадку.       — Сочтёмся, — заверил Наама.       — У тебя всё равно ничего не выйдет, — буркнул инферно: быть должным какому-то перевёртышу ему не улыбалось. — Ты один, они сразу поймут, что ты фальшивка.       — Я не один, — размеренным голосом произнёс Наама. Только сейчас Алексис обратил внимание на посох перевёртыша. В бутыли была кровь, Алексис догадался, что эта кровь — Наамы. Свою кровь в бутылях носили только хозяева полóнов. Алексис знал немало об этих существах, а потому перевёртыш ему нравился всё меньше и меньше.       — Кто ты? — вопрос дриады разрушил нависшую тишину. Наама с удивлением уставился на него: он уже называл своё имя.       — Перевёртыш, — вместо Наамы ответил Алексис. Не то чтобы он торопился ответить Дваину, скорее под видом ответа хотел напомнить Ишет Нааме его место. — Один из низших тварей тьмы. У перевёртышей нет собственного лица, поэтому они вынуждены носить чужие. Обычно это последний, кого они видели, но при необходимости могут перекинуться в того, кого когда-то встречали. Увы, личина не держится дольше двух часов, потому даже если перевёртышу и понравится в чьей-то шкуре, сохранить её не получится, — Алексис прожёг взглядом свою копию и вернул Нааме холодную ухмылку. — Но преимуществом является то, что вместе с внешностью копируются и запах, и магические способности. Другой ни за что не отличит фальшивку от настоящего и может ничего не заподозрить.       — Но я знаю, что ты — это ты, — возразил Дваин.       — Это знаешь не ты, а моя кровь. — До того смотревший на Алексиса с презрением, Ишет Наама вдруг весь обернулся в слух. — Здесь никому нельзя верить. Вообще никому. А перевёртышам особенно! — Наама незамедлительно оскорбился и фыркнул. Алексис не придал этому ни малейшего значения, договорил: — Но кровь подскажет.       Только теперь инферно задумчиво посмотрел на Ишет Нааму. Подлунный мир был устроен так, что нельзя было вернуться в Наэдар откуда вздумается. Выхода отсюда было всего лишь два: через перерождение или через Костяного дракона. Первый вариант Алексису не нравился совсем, второй был чистой воды самоубийством. Но Наама был прав — мизерный шанс всё же был. Но для этого ему нужны были союзники. Даже если им окажется перевёртыш. Даже несмотря на то, что за это ему, скорее всего, придётся заплатить дорогой ценой.       Наама не обманул — отвлёк охочих до благосклонности Создателя насколько смог. Его нынешний облик и морок, наведённый на полона при помощи амулетов, подарили Алексису и Дваину крупицу времени. Они успели выбраться из Эльзегена — как называли демоны Долину Падших. Дваин, заметив, насколько серьёзен и сосредоточен Алексис, очень старался не задавать лишних вопросов, но его терпение истощалось. Он чувствовал, как беспокоится Алексис. Но у Двина чувство тревоги крепко сжимало рёбра, он не видел ни раскинувшихся вокруг красот, ни новых для него кристаллов, ни населявших Подлунный мир рас вокруг — хотя раньше всё это в совокупности утопило бы дриаду в восторге. Вопросы терзали, и в конце концов Дваин не выдержал, обрушив весь этот шквал на того, кто мог дать ему хоть какие-то ответы.       — Куда мы идём? — Дваин резко остановился. — Почему этот Ария напал на тебя? Что ему от тебя нужно? Где мы? Где Лес?       — Давай не сей…       — А когда? — решительно перебил Дваин, а голос предательски дрогнул. — Ты становишься как дедушка Леший: туда не ходи, никому не доверяй, ничего не спрашивай! — Дваин помолчал немного, чтобы обуздать взвинтившиеся в душе чувства. — Я хочу быть с тобой… — ком голоса упёрся где-то в горле, не желая и дальше превращаться в слова.       — Хочешь знать, кто я такой? — догадался Алексис и получил смущённый кивок. — Это Холд, мой родной дом. Здесь я родился, здесь каждый живёт ради собственной выгоды, каждый убивает и предаёт. Костяной дракон воспитывает из нас беспощадное войско, без чувств, без жалости — идеальная марионетка. С самых первых дней здесь мы выживаем, приобретаем могущество, славу, заставляем более слабых растворяться перед нами в страхе.       — Но ты…       — Ч, — вдруг шикнул на лесного мальчишку Алексис и внимательно прислушался, вглядываясь поверх головы Дваина. Дриаду мгновение спустя охватило тревожное чувство, уже знакомое, испытанное раньше, когда-то давно, когда Дваин впервые встретил Алексиса на Бальме. Острое чувство опасности, леденящее затылок. Вынуждающее медленно, словно под гипнозом, обернуться лицом к смерти.       Но стоило лишь шевельнуться, как Алексис закричал: «Вниз!» — и сильно толкнул. Дваин потерял равновесие и почувствовал, как по макушке скользнуло нечто, огромное, мощное и очень острое. Пронеслось сорванной звездой с неба и загрохотало так, что уши заложило. Грузно приземлилось шагах в тридцати, сбив Алекса с ног и протащив демона по земле. Справившись со звоном в ушах, Дваин приподнялся, обернулся и в оцепенении уставился на сильную, гибкую спину, покрытую чешуёй, на широко расправленные кожистые крылья — дракон.       Он кидался на Алексиса с безумной яростью взбесившегося медведя. Кусал и рвал когтями. Его не остановило даже то, что Алексис брат по крови. Значит, Наэдар был слишком зол.       Зубы впились демону в предплечье, брызнула кровь. Алексис ударил в чешуйчатую морду заклинанием. Выпустив руку, дракон отшатнулся, встряхнул головой и бросился на инферно с новой силой.       — Оставь его! Оставь! — вскочив на ноги, Дваин бросился на дракона, пытаясь помочь Алексису, но его с лёгкостью отшвырнул извивающийся хвост. Боль пронзила спину, дриада свалился на глыбу, оказавшуюся на пути. Поднявшись, Дваин пустил в ход тёрн: ветки обвили передние лапы чешуйчатого, но тот оборвал их, словно нити паутины.       — Уходи, — крикнул Алексис, и освобождённая лапа тут же накрыла его, вдавив в землю. Если Дваин его и услышал, то пропустил наказ мимо ушей. Собравшись с силами, он то и дело оплетал дракона толстыми ветвями, стараясь обездвижить его и оторвать от демона. Тварь не сдавалась и злилась лишь сильнее. А потом прямо над самым ухом древесного нимфы раздался хлопок крыльев, и мощным ударом его отбросило в сторону. На этот раз ударило головой и закрутило в грязи. Заливаясь слезами и пытаясь вытереть глаза, Дваин, шатаясь, приподнялся, но новый удар тяжёлой массой пришиб его к земле.       Алексис ещё пытался сопротивляться, скинуть с себя неподъёмную груду божественного существа. Дракон вцепился в плечо, тряхнул головой, повозив демоном по земле, словно тряпичной куклой, а потом ему на помощь пришли ещё два дракона. Кинулись с рыками, изрыгая пламя. После нового удара сознание померкло.       Свет накатывал тошнотворными волнами. Алексис то видел мир расплывчатым пятном, то снова погружался во тьму. Кровь била где-то в висках, забивала нос и рот. Где-то глубоко, за пределами понимания, Алексис узнал Врата.       Дваин. С ним был Дваин. Они и его тащили, но… круговорот мира вдруг остановился и затошнило ещё сильнее. Вроде он услышал чьи-то смешки. Слова расплывались. Стражи. «У него моя кровь, — пытался сказать Алексис, — в нём часть дракона…»       Челюсть и язык не слушались. Ни одна часть тела его не слушалась. Мир снова закружился и снова померк.       Ещё никогда Ария не чувствовал себя таким униженным.       Леший заметно возрос в силе. Его питал Лес. Лес, его обитатели и застрявшие там души.       И Леший не простил ему Виряву, хотя Ария был тогда милостив и после смерти дал ей лучшую жизнь. К счастью, забыл какую.       Нужно было ещё тогда убить Лешего. Но они всегда были равны по силе. И сейчас ничего не изменилось. Хотя Ария рассчитывал, что если когда-нибудь снова встретит его, то к этому времени Лешак одряхлеет, пропитается ничтожными чувствами, станет таким же мерзким, как люди. И тогда Ария сможет без усилий забрать его душу.       Однако так было даже интереснее. В этой битве они разошлись ничьей, как тогда, тысячи лет назад. Но теперь Ария был намерен ни за что не упустить своего шанса и закончить то, что следовало сделать уже давно. Каждый, кто болен любовью, этой опасной и мерзкой чумой, должен был пройти очищение и забвение.       Рядом суетился Олан. Раны, нанесённые Лешим, были глубокими и постепенно заживали сами, но эльфийский мальчишка не мог сидеть на месте — то и дело промокал рану за раной смоченной в чистой воде тряпицей, а затем прикладывал ладони, исцеляя. Бессмысленная трата магии, но Олану так хотелось.       Ария позволял. Не до мальчишки было. Все мысли занимал Леший и способы заполучить его душу так, чтобы самому Арии остаться непричастным к смерти.       За плотным брезентом их полевой палатки раздались тяжёлые шаги и гневный голос, узнав который Олан ахнул и тут же спрятал торчащие уши под капюшон. Как раз вовремя — в палатку ворвался рассерженный князь, с порога накинувшись на Хранителя:       — Где моя дочь?! Она ваша невеста, и вы обязаны были её вернуть!       Последнее слово Всеволод рявкнул так резко, что получилось буквально выплюнул, брызнув слюной. Северяне всегда славились горячей кровью и глупыми традициями. Но его гнев мог разрешить проблему Арии.       — Боюсь, что Лес поглотил её… — приняв самый опечаленный вид, на который был способен, произнёс Ария. — Я остался без супруги и не менее безутешен, чем вы.       Всеволод побледнел, раскрыл рот и принялся хватать им воздух, подгибая ноги. Олан быстро спохватился и подставил князю чуть кособокий стул. Северянин коротко кивнул и сел. Ария исподлобья оценил его состояние и скосил глаза на лампадку, в которой изящно плясал огонёк. Он напомнил ему о других традициях.       — Огонь прекрасен, не правда ли? — произнёс Правитель, и князь поднял на него стеклянный взгляд: какое ему дело до огня, когда дочь мертва? Правитель продолжил, развивая внезапную мысль: — Великий подарок таким, как мы, людям. Его даже обожествляли. — Неторопливо сняв с лампадки стеклянный колпак, Ария принялся водить над огоньком ладонью, словно лаская, словно поглаживая ручного котёнка. — Я слыхивал, тысячи лет назад существовал народ, который придавал огню огромное значение. Огонь согревал им дома, давал им вкусную пищу и… очищал от скверны. Защищал их, был их крепостью и мощным оружием. Как вы думаете, Лес боится огня?.. — убрав руку от огня, Наримен посмотрел князю прямо в глаза.       На секунду Всеволоду показалось, что радужки его отблеснули золотом, а зрачки вытянулись, как у змеи. «Драконий глаз», — трепыхнулась мысль и тут же затихла. Не существовало больше ничего вокруг. Правитель Наримен был прав — перед огнём Лес не устоит. И князь должен отдать приказ как можно скорее. За любимую дочь.       Всеволод всё так же отрешённо, с широко раскрытыми глазами, кивнул, поднялся и на негнущихся ногах вышел. Ария проводил его взглядом, и по лицу растеклась ухмылка.       — Зачем вы так? — почти шепнул Олан. Хранитель бросил на него короткий взгляд. Когда-то Олан был лесным эльфом и высоко ценил это скопище диких деревьев и болот. Но лес его предал, выкинул, как паразитирующий лишай. Его народ откупным мясом бросил мальчишку демонам. И если бы Ария его не подобрал, то душа эльфа сейчас бы, разорванная на части, томилась в их желудках. Но несмотря на это, Олан по-прежнему тосковал по родному лесу и становился невероятно счастливым, едва оказывался в любом из них. Всё эти проклятые чувства — любовь, привязанность, преданность.       — Это мой долг, Олан, — отозвался Ария и более холодным тоном добавил: — Ещё раз откроешь свои чувства, и я буду вынужден тебя убить.       Олан сжался. Он не боялся смерти. Но боялся оказаться один в темноте, в пустоте. Пройти перерождение и навсегда забыть того, кого он любил. Арию.