13 (рабочее название)

По щекам начинают катиться слёзы. Сколько лет прошло, а я до сих пор помню его. Помню, когда я была маленькая мама сказала, что несмотря на то, что отец ушёл от нас, она продолжает его любить. Я не понимала этого. Почему? Ведь он принёс ей столько боли. Я действительно не понимала, как она может любить того, кого нет рядом, кто больше никогда не вернётся. Мама так и жила одна, у неё не было другого мужа. У неё не было даже любовника, с которым она могла бы проводить вечера. Она любила меня, моего брата, свою мать, своего отца, но её сердце было закрыто для других мужчин. Когда её спрашивали: - Кармен, почему бы тебе не выйти замуж? Она отвечала: - Тим… Тим – вот ключ от её одиночества. Тим – вот, кто сломал всю её жизнь… И несмотря на то, что опыт их брака был неудачным, настолько, что они оба так и не смогли создать новые семьи, она его любила. Каждая их встреча была настоящей пыткой. Дрожащие руки, горящие щёки, слёзы в глазах. Быстро сказав пару слов, она спешила уйти, а он, словно не замечая её боли, говорил: - Ну, что, дружок? В парк или на качели? И я понимала, что для него это просто воскресенье, а для неё день, которого она ждала всю неделю. Он так ни разу и не заметил, что она приходила в платье, в котором была в день их знакомства. В итоге для него их роман был ошибкой, не смотря на то, что этот брак подарил миру двух детей, не смотря на то, что это длилось семь лет. Теперь я провожу параллель со своим браком. В кресле напротив койки дремлет Эрик. Мой муж. Он здесь уже несколько суток, он устал, он толком не есть, не пьёт, не спит… он не ходит на работу и скорее всего взял отпуск без содержания. Но он продолжает сидеть здесь, возле своей больной жены, ждать пока она проснётся, ждать, что бы быть первым, кого она увидит, подойти и поцеловать её в лоб, как он делает это по утрам. Я знаю, что Эрик любит меня. Я знаю, что он любил меня всю жизнь. А я его любила? Нет…Я никогда его не любила. Он как верный пёс, который слишком много скулит и вертится у твоих ног. Мне постоянно хочется закрыть дверь, сменить все замки, уехать в другую страну, пока его нет дома. Мне постоянно хочется уйти от него, навсегда, с концами, не оставив ни строчки на прощание, не дав ни нового адреса, ни телефона. Я знаю, что это жестоко, что это неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Наш брак длится почти шестьдесят лет. Неплохо, правда? Нас часто ставят в пример молодым семьям, молодым людям желают встретить такого человека, что бы прожить с ним в счастливом браке столько же, сколько живут «славные Стивенсы». Только, услышав что-то подобное, я мысленно прошу бога не воспринимать это пожелание всерьёз. Вы бы хотели прожить всю жизнь с человеком, которого никогда не любили? Эрик всегда был добр ко мне. Он действительно меня любит. Иногда я ненавижу себя за то, что не могу ответить ему тем же. Первые годы нашего брака были особенно невыносимы. Эрику хотелось быть со мной каждую минуту, а я мечтала, что он уйдёт хотя бы на час… Он носил меня на руках, постоянно дарил цветы, водил в рестораны, дарил подарки, а я плакала от боли каждую ночь. Закрывшись в ванной комнате, я сползала по двери на пол, закусывая край полотенца, что бы не закричать, или топила слёзы в вине. Он ни о чём не догадывался, я не давала ему и повода усомниться во мне. Всегда милая, приветливая, заботливо гладила рубашки, готовила ужин, ездила к его родителям. У нас была образцовая семья. Я домохозяйка, он успешный бизнесмен… Я помню день нашей свадьбы. Платье казалось омерзительно белым, фата больно цеплялась за волосы, корсет не давай вздохнуть, туфли жали ноги, в букете были ненавистные мне фиалки, в на губах была слишком розовая помада. Всё было не так. Гости, сидящие в зале, музыканты, играющие вальс, торт, купленные для торжества, церковь, в которой мы венчались. Меня раздражало каждое его движение: как он улыбался, пока я шла к алтарю, как надевал кольцо мне на палец, словно наручники на преступника, как говорил священник, эту кошмарная клятва, которую мне пришлось повторять… Я была настолько против всего этого, что скрестив пальца сказала «да», когда священник закончил церемонию словами: «Можете поцеловать невесту», я быстро чмокнула его в губы и быстро ушла к гостям. Моим спасением стала Эмбер. Она родилась через три года, после свадьбы. В первые у меня появилась надежда, что ещё не всё потеряно. Я полностью отдалась воспитанию. Тогда мне было почти тридцать. Эрик был рад, что у нас появились дети. «Наш крепкий и счастливый брак стал ещё крепче и счастливее» - говорил он. «У нашего брака появилось будущее» - думала я. Я понимала, что не будь у меня Эмбер, я бы ушла от мужа. Из меня получилась хорошая мать, наверное, это единственная в чём я преуспела… Девочка росла самостоятельной, умной, красивой. В нашей семье всегда хватало денег, поэтому мы смогли отдать её в лучшую школу города, потом оплатили учёбу в университете Лиги Плюща. Словом, у Эмбер было прекрасное детство, юность. Она удачно вышла замуж, за человека, который безумно любил её и так же сильно ненавидел меня. У них родился сын Френки, как две капли воды похожий на отца. Я была рада, что хотя бы моя дочь счастлива, но я всё равно не видела света. Это как жить в клетке, зная, что за железными прутьями другой мир. Мир, где тепло, сухо, много еды и напитков, где много людей, где есть любовь.. где есть Жизнь… Я хотела жизни. У меня её не было. Я просто существовала. Подъём, завтрак, стирка, уборка, прогулка на заднем дворе, ужин, сон. По четвергам мне удавалось выехать в магазин за продуктами. Да, у меня есть крыша над головой, у меня есть кофе и стопка блинов на завтрак, у меня есть умница дочь, муж, мама… А теперь давайте посмотрим по другому. У меня есть двухэтажный кредит, который оплачивать ещё десяток лет, у меня есть ребёнок, который наведывается в гости только по праздникам, у меня есть человек, с которым я плачу в постели. В итоге остались лишь мама и еда. Скудно, не правда ли? Я помню, как ко мне подошла женщина. Это был один из дней моей жизни, день, который открыл мне глаза на то, как я живу. Я поливала газон, а она проходила мимо, неся стопку газет в руках. - Ты одинока… - Простите? - Ты одинока… - Я не понимаю о чём вы. - Ты понимаешь… Муж, дочь… А сердцем ты одинока. И не пытайся отпираться, я всё вижу. Каждый день ты ровно в три выходишь и поливаешь свой газон. Свет в окне на втором этаже зажигается равно в шесть, там твоя комната, верно? А муж ведь отдельно спит? Не отвечай, знаю, что права. Ты не можешь с ним спать, плачешь сразу. От обиды, от боли плачешь, только боль не физическая. Боль душевная у тебя. Дочь уже не с вами живёт, я её только по праздникам у вас замечала. Заходит на пару часов и домой торопится. Муж её тебя не любит, боится, что ты её домой перетянешь, брак их разрушишь. Работы у тебя нет. И не потому, что дома всю жизнь просидела, а потому что травма у тебя, воспоминания тяжёлые. Боишься ты работать. Знакомых у тебя нет. Были подруга, но ушли. Сами ушли, а ты отпустила. Плакала по ним долго, а они по тебе, но вы не виделись больше. Ещё знаю, что любила ты очень, только не стало любви твоей, но ты до сих пор помнишь. С мужем у тебя поэтому не складывается. А муж у тебя хороший, таких поискать надо. Только тебе он не в радость, ты плачешь лишь от него. В вине своё горе топишь. Не надо… Иначе плохо будет. Я не могла ничего сказать. Эта странная женщина рассказала всё, что было в моей жизни. Она словно знала меня, знала лучше, чем я сама. Каждое её слово было как глухой удар в живот. По щекам катились слёзы, мне не хватало воздуха. Ни разу в жизни я так остро не понимала, как ничтожна моя жизнь. Что в ней было? Любовь, счастье, радость, удача?.. Я потерялась в своих обидах, печалях, боли… Я просто потерялась в жизни. И вроде всё утроила, но счастья-то нет! Вечером Эрик вернулся с работы, поцеловал меня в лоб, мы сели за стол. Он рассказывал что-то про своего начальника, а я жевала безвкусный брокколи. Голова была забита совсем другим. Я не хотела даже вникать в его слова. Почему этим вечером он был мне омерзителен. Вдруг он резко замолк. В эту секунду я поняла, что плачу. Слёзы одна за другой падают в тарелку, превращая лужицу соуса в кроваво красную реку. Дрожащей рукой я потянулась за стаканом. Жадно глотая воду, я пыталась остановить вскипающую истерику. Напрасно… Стакан выпал из рук, из горла вырвались всхлипы и крики. Медленно сползая на пол, я била себя кулаками, потом пол, потом подбежавшего ко мне Эрика. Осколки стекла впивались в ладони, на белоснежный ковёр капала кровь… Я очнулась в больнице. Трубки, капельница, бинты на руках… Эрик так же сидел в кресле у моих ног. Мне было тридцать. Даже сейчас, хоть и прошло много лет, я помню, что не хотела, что бы Эрик открыл глаза и посмотрел на меня. Мне было стыдно и страшно. Я боялась, что он подаст на развод, я боялась, что он простит, я боялась, что он уйдёт, я боялась, что он останется. Понимая, что, что бы он ни сделал, мне всё равно будет страшно, я продолжала лежать, не произнося не слова. Но он проснулся… И сделал то, что доставило мне боль, настолько сильную, что я не смогла сказать ни слова. Он подошёл и молча поцеловал меня в лоб. Это было настолько жестоко с его стороны. Дать мне понять, что то бы не случилось, он всегда со мной. Я боялась, что не вынесу этого. Я хотела, что бы он ушёл, не оставив записок, что бы пропал навсегда. Пусть даже заберёт Эмбер, но больше никогда не появится в моей жизни. Больно было потому, что он любил. Любил так, как я не умела его любить. Он знал это, но был со мной. Он знал, что я с ним только ради дочери. Он знал, но всё равно любил… Наверное, только сейчас я понимаю, что я знала его, как саму себя. Пожалуй, именно это и разрушило наш брак. Это действительно сложно, жить с человеком, о котором знаешь абсолютно всё. В первую очередь – это скучно. Ровно в шесть утра он встаёт после второй трели будильника, откинув одеяло в правую сторону, надевает тапки и идёт в душ. Через пятнадцать минут он заправляет кофеварку, поджаривает тосты, съедает четверть яблока, читает свежий номер утренней газеты. В восемь он выходит из дома, проверяет почтовый ящик и выезжает в офис. Я знаю, что по четвергам в три пятнадцать он спускается в офисный буфет, что бы съесть парочку пончиков с изюмом и орехами. Во вторник после работы, вместе с приятелями, он ходит в бассейн, проплывает двадцать кругов, заходит в душ, едет домой. Каждый раз, когда я спускаюсь на кухню, он говорит: «Моя девочка проголодалась?», и каждый раз у меня подступает рвотный позыв. Нет, это было мило, когда мне было двадцать, тридцать… даже сорок, но когда семидесятилетней старухе говорит «девочка»… Особенно если это сопровождается шуршанием вставной челюсти говорящего… Я знаю, что я эгоистка. По-другому меня не назвать. Я живу с человеком, посвятившим мне свою жизнь. Я никогда ни в чём не нуждалась, всегда получала, что хотела. Но, несмотря на это, я продолжаю жаловаться. Как-то мне сказали: «Если что-то не доставляет радости, с этим нужно завязывать». Желание покончить с браком возникает до сих пор, как минимум раз в месяц. Но я до сих пор не решилась даже озвучить эту идею. Почему? Раньше это был страх остаться совсем одной, страх обидеть его чувства, страх перед судебным процессом, а сейчас это будет глупо. Зачем разводиться, если вы одной ногой в могиле, прожили вместе шестьдесят лет, у вас есть дети и внуки? Мне просто будет стыдно смотреть ему в глаза, если я решусь сказать. Я последний раз смотрю на Эрика, решив больше не поворачивать голову в его сторону. Это может принести мне боль. Нет, я не начала любить его, осознав, что могу больше его не увидеть. Просто мне стыдно оставлять его одного. Мне стыдно, что так много проблем он будет решать один. Скорее всего, он окажется в доме престарелых, потому что останется совсем один. Эмбер всегда была слишком занята, что бы приглядывать за родителями. Возможно, у него разовьётся какое-нибудь заболевание, и вся его пенсия будет уходить на оплату лекарств. У него может начаться депрессия, развиться склероз… С ним может случиться что угодно, но что бы не случилось, в этом буду виновата я. Прошла вторая секунда, мысли проносятся в голове, начинает рябить в глазах. Вдруг, среди картинок из моего детства, юности, старости, я выбираю ту, на которой изображены две женщины. Они молоды, красивы, на лицах улыбки. Фото сделано в офисном здании. Справа копировальный аппарат, слева большой стол и кофеварка. Я начинаю вспоминать её имя, события, связанные с ней. Криста. Вот о ком я думаю следующую секунду.