13 (рабочее название)

Это случилось через две недели после очередной реанимации. Врачи сказали, что сидение дома может привести к затяжной депрессии, именно поэтому я пошла работать. Я окончила Экономический университет в Огайо, но никогда не работала по специальности. Эрик зарабатывал деньги, я создавала семейный уют, растила дочь. Мы жили в сорока минутах езды от Нью-Йорка, поэтому решили, что работать в большом городе будет полезнее, чем сидеть где-нибудь в каморке супермаркета, подсчитывая навар от продаж. Каждое утро я садилась в свой новенький минивен и мчалась по шоссе навстречу Статуе Свободы. Работа в офисе была чем-то вроде развлечение, как поход в кино, или прогулка в парке. Устав сидеть в четырёх стенах, я была рада смене обстановки и занятий. Бумаги, отчёты, подсчёты, доклады, конференции, собрания, съезды… Жизнь бизнес леди увлекала меня, я быстро продвигалась по службе. Всего за каких-то восемь месяцев я стала заместителем начальника отдела. Мои коллеги любили меня, а я любила их. У нас был дружный коллектив. Но я всегда выделяла Кристу. Криста работала в отделе рекламы. Часто, во время обеденного перерыва, мы шли перекусить в маленькое кафе напротив офисного здания. Там подавали лучший экспрессо и круассаны. После работы мы ходили по магазинам, выбирали одежду, обувь… Нам обеим было за тридцать, у нас были маленькие дети, мужья, с которыми было невыносимо жить, и мечты о лучшем будущем. Мы были подругами, мы любили друг друга. Криста была первой, кому я рассказала о своей жизни, к кому я могла просто прийти поплакать в жилетку. Она часто бывала у нас дома. Приходила на ужин, оставалась на ночь, если муж устраивал потасовки, забегала сказать «привет» и показать новую юбку. Красивая, белокурая, стройная… На неё обращали внимание мужчины, женщины ей завидовали. Она стала бы прекрасной бабушкой… Она была одним из тех людей, с которыми можно быть собой. Ты не должен быть богатым или бедным, красивым или уродливым, счастливым или печальным, что бы с ней было уютно. Криста могла поддержать любую беседу, о чём бы она ни была. У неё всегда находилось пару историй и шуток на случай напряжённого молчания. Рядом с ней можно было забыть обо всём, время летело незаметно. Она умела жить настоящим. Она не знала, что будет с ней через пять минут, и никогда не стремилась узнать, она редко вспоминала прошлое, но всегда серьёзно относилась в настоящему. Когда мы выезжали на природу, я всё время говорила: «Здесь замечательно! Нужно обязательно приехать сюда на следующей недели!» или «Я проведу здесь свой отпуск!», а она постоянно ворчала: «Ты уже здесь.. Насладись моментом, не спеши, кто знает, что будет завтра? Может конец света, или ты уедешь в другую страну… Живи сейчас, а не на потом!» Сейчас я понимаю, что моя подруга была чертовски права. Как-то раз мы решили, что после работы заедем ко мне, возьмём купальники, оставим детей с моей матерью и поедем в пригороды, на пляж. Городок, куда мы собирались отправиться, находился в трёх часах езды от Нью-Йорка. Там жили родители Кристы, поэтому ночь мы тоже хотели провести там. Было около пяти часов вечера, и мы, сев в машину, покатили по шоссе. Примерно через полтора часа из под капота повалил густой дым, я не справилась с управлением, и мы вылетели на обочину. Две девушки с дымом из машины, которая застряла в кустах, без запаса еды и воды, посреди безлюдной, полу заброшенной трасы, без намёка на связь. Спустя сорок минут, стало ясно, что нужно дойти до ближайшей заправки, что бы вызвать эвакуатор. По расчётам Кристы, на машине этот путь занял бы около сорока минут, при хорошей скорости, но мы остались без колес, под палящим солнцем. Идти решили вместе, я боялась сидеть в машине, к тому же только подруга знала дорогу до заправки. Казалось, что это никогда не кончится. Мы хотели пить, есть, у нас болели ноги, нам было невыносимо жарко. Несколько раз мы поочередно тащили друг друга на спине. В общем, две растрёпанные, грязные, пахнущие, как стадо буйволов, девицы доползли до заправки за три часа. К родителям Кристы мы уже не поехали, решили вернуться домой. Теперь этот случай стал самым ярким воспоминанием о Кристе… Вернее, не приносящим боли. Криста прожила со своим мужем шесть лет. В один прекрасный день он пришёл домой и сказал: «Я встретил другую, мы любим друг друга. Давай подадим на развод» Моя подруга лишь села на диван и сказала: «Если ты любишь её настолько сильно, что готов разрушить наш брак и уйти от своего ребёнка, мы сделаем это. Но если ты хоть на сотую долю сомневаешься в этом, давай сохраним нашу любовь». В итоге они развелись, Мелодии, их дочь, осталась с мамой, а Крег, теперь уже бывший муж, навещал дочурку по выходным. Я думала, что подруга будет ходить в трауре, постоянно плакать, впадет в депрессию, но этого не произошло. Когда я спросила её о причине, она просто сказала: «Мы все ждём настоящую любовь, но не знаем, когда она придёт. Мы может расстаться с человеком, но мы никогда не расстанемся с любовью. В нашей жизни есть посланники и послания. Посланники всегда ошибаются и уходят, послания же приходят один раз и навсегда. Если от тебя ушли, значит это был посланник, который доставил до тебя что-то, что будет деталькой мозаики. Я не говорю, что я не любила Крега. Я до сих пор его люблю. Но я понимаю, что на место этого человека придёт другой, с которым я, возможно, буду счастлива до конца своих дней». Некоторым из вас, это может показаться циничным, жестоким, глупым, каким угодно, но я знаю, что Криста была права. Всё в её жизни подвергалось этому принципу. Кто знает, может быть, именно это позиция и помогала ей жить. У меня сохранилось несколько снимков с моего юбилея. Я бирюзовом топе с колпачком «35» на голове, а рядом Криста в красном платье и галстуком «люблю именинницу». Я запомнила её именно такой. Это был её последний день. В тот день мы были в офисе. Вокруг море коллег, каждый сыпет поздравлениями. На столе совсем не было алкоголя, только соки и содовая. Музыка, смех, игры. У нас был очень дружный коллектив. Через два часа у нас кончились пончики. Все понимали, что и без них у нас море еды, но я захотела сходить в кондитерскую, в которой мы часто пили кофе после работы. Я помню только, что Криста осталась в офисе, а я поспешила на улицу. Выходя из здания, я бросила взгляд на цифровое табло: «11 сентября». Дальше все было как в тумане. Через пятнадцать минут раздался глухой хлопок, заложило уши. Стекло на витринах кондитерской разлетелось тысячами осколков на полу и асфальте. Люди начали кричать, куда-то бежать, раздался оглушающий вой серены. Я не понимала, что происходит. В панике выбежав на улицу, я завернула за угол… Здание нашего офиса находилось в одной из башен близнецов. 11 сентября 2001 года группа террористов совершила теракт. Самолёт со смертником на борту врезался в офисное здание. Я не могла стоять, сидеть, лежать, смотреть, слушать, говорить.. но молчать я тоже не могла. Слёзы лились из глаз, сердце готово вырваться из груди. Я не понимала, какое чувство испытываю. Начал трезвонить мобильный, но я не могла взять трубку. Спустя три часа, меня допрашивала полиция, осматривали доктора. Мне наложили семь швов на руку и три на лоб. Из меня вытащили около десяти осколков стекла. Но я не пострадала… совсем. В отличие от всех, кто был в офисе, или хотя бы около него. Меня спасло, что я была довольно далеко, несколько домов смягчили ударную волну. Я не могла пойти домой, я не могла поехать в больницу или полицейский участок. Я так и стояла недалеко от места трагедии, плакала и кричала. Вместе со мной там было около сотни людей. Родственники, друзья, коллеги погибших. Криста не выжила… этаж, на котором находилась наша компания, был слишком высоко. Мне не дали её тело… его не нашли… Но она была там. Возможно, она сгорела дотла или что-то ещё. Её родители не перенесли горя. Отец пережил сердечный приступ, а мать сошла с ума. Я часто навещала её в психиатрической клинике. Мелодии переехала к отцу. Я понимала, что Кристу надо похоронить, но хоронить было нечего. Я приехала в её дом, нашла юбку, фото и пакет ирисок. Это были самые любимые вещи подруги. Их я и хоронила у себя на заднем дворе. Мы с Эмбер нарисовали табличку «11 сентября 2001 года. Криста Джонсон. Навсегда в наших сердцах». Я хоронила юбку. Это всё, что осталось от моей подруги. Не дай бог кому-то из вас узнать, что такое потерять человека. Потерять полностью, без намёка на какую-то связь. Она словно растворилась в воздухе. Какие-то минуты и её больше нет. Я стояла около ямки, складывая в коробку вещи, принадлежавшие Кристе. Ириски «Дольче вита», фото, сделанное два месяца назад во время пляжной вечеринки, и юбка, которую я подарила ей полгода назад. На подкладке было маленькое пятно от острого соуса. Я прижала юбку к себе, вдохнула её запах. Слёзы капали, заливая ткань, стирая капельки соуса и запах подруги. В тот момент я не понимала, что со мной происходит. Я говорила юбке, что всё будет хорошо, что Криста скоро придёт, что я не хочу её терять. Я кричала на юбку за то, что она не уберегла хозяйку, я целовала и гладила её. Несколько раз я пыталась порвать её, думая, что именно она виновата в трагедии… Прошло более четырёх часов, прежде чем я смогла сложить все вещи в коробку и закапать её. Ночь я провела около «могилы». Я плакала, засыпала, просыпалась, снова плакала, снова засыпала. Никто из родных не решался подойти ко мне. Я начинала кричать, если ко мне подходили ближе, чем на два метра. Я была не в себе. Долгое время я просыпалась ночью в холодном поту от собственного крика. Мне снилось, как я хороню юбку.