Skies Get Rough

Сколько времени пролежал в постели Джастин не знает, потому что заснуть никак не получалось. Он думал о парне. Он доверяет ему? Почему он позвонил именно ему? А Моника? Она лежала под одеялом, с трясущимися руками и плакала. Он бросил все свои дела и поехал к ней? Самому не верилось в это. Поправляет подушку, взглянув на небольшие электронные часы у кровати. Тишина давит. Серые обои давят. И тяжесть в висках давит на него. Как можно сосредоточиться? Совершенно непривычно. Странные ощущения. Будто не его кровать, не его подушка, не его одеяло и не его тело. Лежит на левом боку, жмурясь и вглядываясь в сторону окна. Открытая форточка должна была проветрить комнату и охладить воздух. Но ему жарко. А все потому, что он не ночевал дома уже очень давно. А вообще, можно ли назвать это место домом?.. Место, где тебя никто не держит, и ты ни к кому не привязан, кроме одного человека? Место, которое ты проклинаешь уже несколько лет, с презрением минуешь длинный коридор, запираясь в комнате? Уж точно нет. Во время одной из попыток заснуть Бибер слышит тихий стук в дверь. Скрип половиц. Кто-то топчется за дверью, переступая с ноги на ногу. И парень знает, кто это. Отбрасывает одеяло в сторону, становясь ногами на холодный пол. Направляется к деревянной двери, нащупывая пальцами щеколду. От резких движений слегка рябит в глазах. Открывает. Алекса стоит в трех шагах от комнаты Джастина, обнимая себя за плечи, медленно потирая. На ней тонкая хлопковая белая майка и желтые штаны. Босая. Смотрит испуганными глазами, готовая расплакаться. Парень поднимает девочку на руки, целуя в макушку, и несет в комнату. Опускает рядом с кроватью, а сам идет к окну, закрывая форточку. Свежо. Стоит минуту, думает. Но потом не медлит, оказываясь у кровати, где русоволосая уже закуталась в одеяло, зажмуря глаза. Он ложится рядом, одной рукой обнимая сестру, дышит в ее затылок. Волосы пахнут яблоками. - Опять он? - задает вопрос, после чего поджимает губы, ведь знает ответ. - Мне страшно, - Алекса шепчет. - Не молчи, пожалуйста, Джастин. И он вздрагивает. Жмурится. В голове в еще тот день, когда его всхлипы и мольбы отстать от него становились все тише и тише. До тех пор, пока он и вовсе не позабывал, что значит говорить. Не молчи, пожалуйста, Джастин. Flashback. - Как ты себя чувствуешь, Джастин? - спрашивает мужчина в белом халате, на котором аккуратно вышито его имя - Мистер Нотмар. Мальчик растерянно качает головой, и стоит лишь догадываться, значило ли это: плохо или же он не желает говорить с ним. - Ты хочешь поделиться с кем-то? - вновь вопрос, на который следует лишь легкий кивок. - Расскажешь мне? - отрицательный ответ. Он не расскажет. Он не может. Не хочет. Не желает. Он уже ненавидит тебя. Он ненавидит родную мать. Ненавидит себя. И каждого, кто хоть чем-то хочет и пытается помочь ему, точнее думает, что может это сделать. - Сколько ты уже не ходишь в школу? - снова вопрос. Снова тишина. Безразличный взгляд в его сторону. Джастин пожимает плечами. Мужчина вздыхает, незаметно качая головой медсестре, которая что-то записывает на белом листе бумаги. - Четыре месяца, - тихо произносит Нотмар, сам отвечая на свой вопрос. - Не молчи, пожалуйста, Джастин. Сколько раз он уже слышал это за эти полгода? Явно несколько сотен раз: в палате, сидя на кровати, когда медсестры приходили рассказать ему о приходе его мамы, а после и она повторяла ему это на протяжении всех полутора часов возле его постели, даже когда он засыпал; врачи, отчаявшиеся, что когда-то услышат хоть слово от него. А он помнил лишь, как игла пронизывала его кожу, и как холодное успокоительное разливалось по его венам в момент прилившего гнева. Они сделали из него того, кем он является. Они заставили его помнить все с большей точностью и ненавистью. И он хочет проснуться. Но не может. Это не сон. End Of Flashback. Начинает чувствовать слабость, словно все повторяется. И сейчас, его тело было по-прежнему в этой комнате, но его разум давно отключился. Он будто перенеся в то время. Сначала слабость, потом конечности перестают слушаться тебя, до боли сводит скулы, веки прикрываются. Но ты не засыпаешь. Тебя словно парализует. Лишь спустя десять минут боль уходит, а вместо этого ты проваливаешься в сон, как в самую глубокую яму, ударяясь всем телом о твердую землю. И так спишь до тех пор, пока тебя будто не окатит ледяной водой, заставляя проснуться. И снова боль во всем теле. И снова не чувствуешь собственное тело. И сейчас он засыпает. И ему снится это. Снова и снова. Пока он резко не открывает глаза, чувствуя тяжесть в легких. Этот ком воспоминаний стоит в горле. Замечает рядом девочку, она закуталась в одеяло. Ресницы подрагивали, а на лбу появлялась складка. Уже утро. Небо за окном было ясным, а за забором в саду соседка уже высаживала тюльпаны. Что он чувствует? То же, что и тогда. Ведь тогда она делала это же. - Алекса, - немного наклонившись в сторону сестры, шепчет. - Пора вставать, соня. Она приоткрывает глаза, поморщившись в очередной раз. Достала одну руку из-под одеяло, трет глаза. - Меня мама не искала? - тихо спрашивает. - Если тебя нет в комнате, значит ты у меня. Она уже привыкла. Иди умываться. Я могу тебя отвезти. - Сегодня папа дома, - она уже встала с постели, направляясь к двери. - Пока. И снова спасибо. Она улыбается уголками губ, как делала это всегда. И громко топая, вышла в коридор. "Папа", - Джастин закатил глаза, непроизвольно сжав кулаки.

***

- Блейк? - Моника роняет телефон на кафель ванной, громко выругавшись. - Блейк. - Я жду тебя, - слышит в трубке, приподняв бровь. - Сегодня суббота, парень, - усмехается. Свободной рукой открывает дверцу ящика на стене, ища таблетки, которые ей прописали. - Спасибо, я знаю, - смеется в ответ, протягивая телефон Рэйчел. - Скажи ей. - Грей, ты сейчас же поднимаешь свою задницу с кровати и несешь ее в машину. Я не шучу, - выдает та на одном дыхании, выглядывая в окно. - Фишер, если я после пожалею об этом, то тебе не сдобровать. Находит баночку с капсулами, доставая. Крутит ее в руках, задумавшись. Моника берет две таблетки, кладя в рот, подходит к раковине, включая воду и запивая. Вытирает рот тыльной стороной руки, закрывая кран. Минует дверь, узкий коридор и выходит на улицу, видя перед собой серый автомобиль. - Ладно, - говорит, когда садится в него. - Теперь можно рассказать мне, куда мы едем? - Индиана ждет нас, - широко улыбаясь, говорит Блейк, постукивая по рулю. - Я бы на твоем месте прихватил куртку, Грей. Ночи в Саут-Бенд холодные. А если мы и остановимся в гостинице, то вернемся туда уже довольно поздно. Моника удивленно смотрит на подругу, собирая мысли в кучу. Потирает колени ладонями, которые безостановочно потеют, заставляя ее нервничать еще сильнее. - Я банкрот, сигареты в магазинах бесплатно не раздают, - вздыхает, - к сожалению. Так вопрос, откуда у нас деньги на Индиану, гостиницу и прочее? - Я оплачиваю эту поездку. Я же уеду через несколько месяцев, колледж. Вы тоже разъедитесь. Должны же мы запомнить друг друга, а поездка в Индиану неплохой вариант сделать это как можно лучше. Блейк заметно помрачнел, но это не смогла убрать улыбку с его лица. Рэйчел положила руку на его плечо, иногда сжимая. Брюнетка хмыкает, понимая, что единственная не планирует никуда уезжать. В ее планы никак не вписывался переезд, хотя уехать от матери, которая в каждым днем все больше отдаляется от нее, - неплохой вариант. - Едем? - спрашивает Крамер, извлекая ее из собственных раздумий, которые затянулись. Вообще она сегодня сама не своя. - Едем! - выкрикивает Фишер, немного приподнявшись. - Жми на газ, парень. Автомобиль срывается с места, а Моника с облегчением выдыхает. Немного душно, но поток воздуха из открытых окон освежает, помогает не скатиться с сидения, потерявшись в пространстве. Ее ждет пара часов в компании, наверное, самых близких для нее людей, что не может хоть немного сделать этот день лучше. - Почему Индиана? Почему Саут-Бенд? Где ты был вчера? - слишком много вопросов крутились в голове девушки, которые начали волновать ее только сейчас. Буквально вчера ночью она забыла обо всем, но стоило ей открыть наутро глаза, как головная боль вернулась, старые мысли вернулись, лишь приятный холодок бежал по телу, когда она вспоминала аккуратные прикосновения парня на своем запястье. - Потому что я был с папой там еще в детстве. Поэтому я хочу показать вам те места, которые когда-то произвели на меня большое впечатление. Вчера я был с бабушкой. Ее только выписали из больницы. Мама не смогла уехать с работы пораньше, так до трех ночи я был с ней, - спустя небольшую паузу, будто обдумывая ответ, заговорил Блейк. Снова наступила тишина. Рэйчел молчала, поглядывая в окно. А Моника думала. Есть еще кое-что, что ее интересовало. - Это я позвонил Биберу. Словно прочитал ее мысли. Блондинка удивленно подняла взгляд на друзей. Грей все еще молчала. Теперь эта тишина не была успокаивающей. Давит на виски. - Какого черта, Крамер? - не выдерживает Фишер. - Я же просила. Она продолжает кричать на парня. Что случилось? Понимали лишь они вдвоем. - Он отвез меня в ту закусочную у озера, - говорит брюнетка, смотря в окно. - Я поцеловала его.. или он меня. Я уже не помню. Рэйчел, помнишь ту песню.. черт.. мы слушали ее на твой день рождения? Старая. Я даже не могу напеть. Так вот, это неважно, но она играла там. И снова наступила тишина. Блейк вел машину, посматривая в зеркало заднего вида. Рэйчел смотрела на подругу, которая тихо напевала какую-то мелодию. Знакомую. Сбивалась. Ругалась. Начинала сначала. - Не помню, - выдает спустя пять минут попыток повторить ту песню. - Тебе нравится Бибер? - задает очередной вопрос блондинка, получая отрицательный ответ довольно быстро, будто Моника и вовсе не обдумывала его. Но она и не соврала. Ее "нет" было абсолютно честным. Ей не нравился Бибер, ее не привлекал Бибер. Все было намного проще. Ей нравилось его отношение к ней, ее привлекало его поведение. Руки. Она смотрит на них и вспоминает историю каждого ее шрама. Буквально несколько дней назад она сидела на балконе в комнате ее мамы, которой не было дома сутки, и тихо, мучительно тихо говорила сама с собой. Она говорила с отцом. Она вспоминала его, освежая свою память самыми ужасными подробностями его смерти. Она думала, что лучше бы отец поделился с ней тем, что скоро умрет, чем однажды утром она обнаружила бы его умирающим в своей постели, когда в один момент на нее обрушилась вся эта боль, которая не угасает до сих пор. Думала, что лучше знать, готовить себя к этому, деля ее на порции, чем так. Ведь лучше попасть под осколки от бомбы, чем оказаться в эпицентре взрыва, верно? Flashback. - Я бы не хотела, чтобы ты видел меня такой. Я бы не хотела, чтобы ты видел это, - произносит, пробегая взглядом по своей левой руке, вспоминая о том, когда был сделан первый порез. - А вот этот, - она указывает на самый глубокий шрам, где-то ближе к запястью. - Ему всего пару недель. И, вот черт, я надеялась, что он приведет меня к тебе, а вместо этого всего лишь в больницу. Моника затушила сигарету о перила, еще раз окинув взглядом небо. Она подняла голову максимально высоко, дабы не дать слезам взять над ней власть. Но это случилось. И она уже сидела здесь, в темном углу балкона, тихо всхлипывая, и могла поклясться, что ее сердце просто разорвалось на части от того, что она чувствовала. И тот алкоголь, находившийся в ее в крови, словно испарился. Она отрезвела от боли. Боли в голове, боли в горле, боли в сердце. И чертов шрам на руке непривычно ныл, будто прося, чтоб она довела дело до конца. Просто хотела закричать, как можно громче. Чтобы кто-то, хоть кто-то услышал, как ей больно. Чтобы кто-то понял ее. Но она не нуждалась в жалости. Просто хотела быть понятой. Хотела, чтобы кто-то сказал: "Грей, я знаю какого это". Чтобы не спрашивал, в порядке ли она, не говорил этих пустых слов о том, что время лечит, что нужно быть, черт возьми, сильной. Ей нужны были не слова. Она та, кто не верит в них. Слова - это лишь звуки. Глупо, до ужаса глупо, считать, что твое "все будет хорошо" и правда что-то изменит. Ни черта не изменит! Однажды все эти порезы будут просто шрамами. Вся ее боль будет просто старым, не очень красивым, но давно зажившим шрамом. End Of Flashback. - Эй, - задумчиво произносит Блейк. - Мы уже на пол пути. И я ждал этого. Знаете, что я чувствую? Это трепет в моем сердце или где-то там, в груди. И мне нравится это. Потому что он немного заставляет меня забыть обо всем на свете. Все, о чем я сейчас думаю, так это о ближайших двух днях. Я планировал эту поездку с начала прошлого года. Я сказал своему папе: "Эй, я хочу свозить Монику и Рэйчел в Индиану, потому что это место, где мы все сможет забыть о наших проблемах, побыть вместе, не спать всю ночь, смотреть на звездное небо в кругу друг друга, чтобы когда нас в далеком будущем попросили рассказать про своих друзей, мы сказали, что это те люди, которыми я очень дорожу, они подарили мне лучшие воспоминания, с ними я наблюдал лучший звездопад в моей гребанной жизни." И знаете, что еще? Вы значите для меня так много, что я не могу злиться на вас в случае, если эта поездка будет испорчена к чертям собачьим. Я все равно назову ее лучшей. Так позвольте мне провести эти выходные с вами, повеселиться и забыть о том, что всех нас жизнь, мать ее, наградила неприятностями, ладно? - Эти выходные твои, приятель, - шепчет Фишер, смягчившись. Она улыбается уголками губ и снова поглаживает плечо Крамера. - Эта поездка, Блейк, она же особенная для тебя, да? - Моника растягивает губы в улыбке, сложив руки на груди. - Так что не сомневайся, что мы сделаем ее таковой. - Спасибо. Правда, - шепчет парень. - Я так чертовски взволнован. Я люблю вас. - Мы любим тебя больше. И не спорь. Эти выходные будут лучшими, обещаем, - Рэйчел прислоняется лбом к лопатке Блейка, поглядывая на брюнетку. Та кивает, падая подруге на плечо.