Время собирать камни

Спал он не очень хорошо - один из его соседей ухитрялся храпеть так, что тряслись стены. Если бы Алан не выспался в дороге, он заснул бы и под грохот орудий, как это не раз приходилось делать на фронте, но не теперь. Под утро ему удалось задремать, но почти сразу его разбудил сигнал горна, который звонко и чисто проиграл четыре ноты. В бараке началась возня - люди спешно собирались, кто-то обувался, кто-то спал прямо в ботинках и сейчас торопился к выходу. У всех Алан заметил в руках жестяные миски. Обулся он быстро, но миски у него не было. А это, по-видимому, означало, что завтрак для него отменялся. Оставалась возможность попросить у кого-либо, но знакомых у него, кроме Морица не было, а просить капитана казалось неразумным. Алан встал и направился вслед за остальными, на ходу окликнул Тома, спросил про миску. Можно ли как-то ее найти, если не сейчас, то хотя бы к вечеру. - А тебе не дали? - спросил Том. - Пойдешь к коменданту, и попросишь. Только знаешь... я б на твоем месте ее так достал. Позаимствуй у кого-нибудь. Возни будет меньше. - А как - так? Отобрать что ли у кого-то? - Алан посмотрел удивленно. Решил спросить и это у Морица, все равно нужно налаживать контакт. Но не сейчас. Есть почему-то хотелось не сильно: Алан знал за собой такое - на нервах мог вообще не чувствовать голода. Но силы-то были нужны. - Ну да. Выживает сильнейший, - сказал Том. - Ты только что снаружи, крепкий должен быть и здоровый. Тебе будет несложно. Алан подавил брезгливость, стараясь сохранить на лице равнодушное спокойстиве. Рассвет был туманным, так, что вышки едва угадывались в молочно-белой дымке. Сырость и утренний холод пробирались под куртку, застегнуться плотнее не получалось - не хватало пуговиц. Военнопленные и заключенные, так же как и Алан, ежась от холода, выстраивались в шеренги, по числу бараков. Хмурый невыспавшийся охранник выкликивал фамилии, помечая у себя крестом отозвавшихся. После переклички объявили сбор добровольцев на пошив мешков. Многие сделали шаг вперед, и сейчас Алан мог разглядеть тех, кто остался в шеренге. Белая кость, голубая кровь. Со стороны проходной заключенные выкатили на тележке три чана с чем-то съестным - над раскрытыми крышками поднимался пар. Тут же начала выстраиваться очередь из тех, кто уже отметился на работу. Алан тоже остался в строю, не проявляя желания шить мешки. Где-то внутри ему было даже смешно: чтобы получить миску, логично было бы сейчас пойти работать, но чтобы получить Морица - работать было ни в коем случае нельзя. Вилка. Чем-то надо жертвовать. Еще можно было жертвовать самоуважением, отобрав миску у кого-нибудь из доходяг - его наметанный взгляд быстро вычленил несколько возможных кандидатов, но пригорошня кое-как приготовленной каши не стоила таких жертв. Убедившись, что его отметили и строй окончательно распался, он подошел к Морицу. Тот стоял с независимым видом, сложив руки за спиной. Миска у него была, но держать ее на виду он то ли считал ниже своего достоинства, то ли на этот счет тоже были правила. Сейчас, на свету, Алан смог его разглядеть. Выгоревшие на солнце русые волосы, тусклые и словно припорошенные пылью, бледные веснушки на щеках и носу - тоже скорее всего, воздействие солнца, потому что лицо обветрено и загорело. Голубые глаза - их Алан запомнил еще в прошлый раз. В свободной и бесформенной одежде сложно было что-то понять, но казалось, Альберг не слишком похудел и потерял физическую форму. Он посмотрел на Алана вопросительно, похоже было, что не узнал. - Доброе утро, капитан. Вижу, не узнали, - Алан приветливо, но слегка отстраненно кивнул, не желая переборщить в любезностях. - В благодарность за матрас и вчерашнюю помощь, я хочу оказать вам ответную услугу. Видите того парня - худого, того, что сейчас в очереди пятым? Он же из вашего барака? Мориц чуть расслабившись, кивнул, отвечая на приветствие, но продолжал смотреть на лицо Алана так внимательно, что даже не сразу ответил на вопрос. - Кто? Тесс? Да, из нашего. - Держитесь от него подальше. И тех, кто вам близок, предупредите. У него, похоже, туберкулез. Открытая форма. - Что? - теперь Мориц вышел из ступора, и уже по-другому взглянул на Алана. - Ах, да, вы же врач. Скверно... очень гадкая болезнь. У меня брат умер от туберкулеза, еще до войны. Долго лечился, последние два года прожил в горах, в санатории - внизу дышать уже не мог, сразу начиналось кровотечение. Потом умер - сгорел за две недели, когда началось ухудшение. Это очень заразно? Насколько я знаю, в условиях недоедания и вообще плохого содержания, заразиться проще? - Именно. Парню в подобных условиях, - Алан демонстративно огляделся, - осталось совсем не много. К сожалению. И сейчас он заразен, будьте осторожнее. - Спасибо, - сказал Мориц, о чем-то думая. Потом встряхнулся, словно отбрасывая лишние мысли. - Сейчас покормят привилегированный класс, и будет наша очередь. - Моей не будет, - пожал плечами Алан, - мне вчера не выдали посуду. А сейчас ее бессмысленно просить. - Они это специально сделали, - сказал Мориц и сжал зубы так, что на челюсти проступили желваки. - Я точно знаю. Вам теперь нужно будет идти туда, унижаться, просить - какое-никакое развлечение. Подождите здесь. Он двинулся в сторону поредевшей уже очереди, на ходу вытирая свою миску краем рукава. Алан остался стоять. Так как он не собирался задерживаться в этом лагере и встраиваться в его структуру, предстоящая необходимость выпрашивать миску или чашку, никак его не задевала. Как никогда не беспокоил зловонный запах, часто сопровождавший операции. Ранения в живот, гной, гангрена - это просто часть работы, ничего личного. Эту ситуацию он воспринимал так же. Но то, что Мориц явно решил поучаствовать в его судьбе - делу только на пользу. Тот вернулся через некоторое время, осторожно держа железную миску на весу - она была полна почти до краев. - На раздаче стоит Мишель, я его убедил, что здесь на две порции. Ложка запасная у меня есть, - он улыбался, явно довольный тем, что может сделать "широкий жест". - Спасибо, - Алан искренне улыбнулся в ответ. Они отошли в сторону и присели на бревно у барака. Альберг достал запасную ложку из кармана куртки и зачем-то вытер ее о ткань куртки. - Все свое лучше носите с собой. Здесь... не так много ценностей. Россини кивнул. Взял ложку, повертел в пальцах. Он вполне мог есть из одной тарелки - полевая жизнь многому его научила, особенно в конце войны, но как к этому отнесется Мориц? - Ешьте, что вы сидите? - тот поставил миску на одно колено так, чтобы Алану было удобнее. - Я ничем не болен... ничем таким, во всяком случае, чем не болеют тут все поголовно. Так что для вас это непринципиальный момент. Алан не стал заставлять себя упрашивать дважды. - Знаете, Мориц,- сказал он, когда их ложки столкнулись на дне и оба вежливо посторонились, давая другому зачерпнуть остатки каши, - ваше лицо мне кажется очень знакомым. Тот вздрогнул, поднял глаза. - Я уже, наверное, с полчаса думаю о том же самом. Если вы врач, то наверняка были на фронте. Скажите мне где, возможно, я вспомню. - Я подданный Истландского княжества и работал в одном из полевых госпиталей, - пожал плечами Алан. Потом снова, не скрываясь, вгляделся в лицо Морица, конечно не для того чтобы вспомнить то, что он и так прекрасно знал, а для того, чтобы поймать реакцию. Все эти шпионские игрища его порядком утомляли, и проще было подтолкнуть к ответу самого капитана, чем изображать озарение. Тот поморщился, видимо, упоминание бывшего противника было не слишком приятно. Потом прикусил губу, напряженно глядя на Алана. Отставил тарелку, и вдруг сполз спиной по бревну, так, чтобы почти лежать на земле. Куртка у него задралась и, наверное, голая спина проехалась по коре и сучкам, но Мориц не обратил внимания. - Нагнитесь-ка надо мной? - попросил он. - С вами все в порядке? - Алан склонился над ним, прекрасно понимая, что именно тот ищет. Но быстро разогнулся и сел обратно. - Вставайте, на земле холодно. Тут легко застудиться. - Не все со мной в порядке, - пробормотал Мориц. - Совсем не все. Он поднял пустую миску и начал задумчиво оттирать ее пучком травы. Потом резко поменял тему: - Сегодня банный день. Лучше идти первыми, там чище и теплее. Если вы пойдете и займете там очередь на двоих, буду очень благодарен. А мне нужно... кое-что сделать еще. - Прямо сейчас идти? - Ну... вообще да. Они скоро начнут запускать. Хотите мыться среди толпы? Поближе к народу? Или у вас какие-то планы и насыщенный день? - Нет. Я просто уточняю здешние порядки. В какую сторону идти? - Я покажу. Мориц поднялся, одернул мешковатую куртку и, не оглядываясь, пошел вперед. Доведя Алана до нескольких одноэтажных каменных построек, он ткнул рукой в одну из дверей. Потом помедлил, присматриваясь. - Предложение отменяется, они уже протопили. Значит нужно идти прямо сейчас, пока остальные не опомнились. В принципе, никто не настаивает, хочешь - моешься, хочешь - нет. Так что это личное дело каждого, пользоваться возможностью. - Идемте. - Алан пошел первым. В принципе, мыться особой необходимости не было, но раз следующий раз будет только через неделю, терять возможность было глупо. Внутри сидел тощий, пожилой дед. Он записывал фамилии, потом, в обмен на отданное ему белье, выдавал кусок тряпки и мыло. Мориц раздевался медленно, и Алан видел, как тот незаметно сунул какой-то сверток поглубже во внутренний карман куртки. - Белье обеззараживают, - тихо объяснил он Алану, пользуясь тем, что кастелян был явно глуховат. - Чтобы не было... проблем. Так что ценные вещи лучше прибрать с собой, но вообще это запрещено. - Ясно. Когда они разделись, Алан бросил взгляд на живот Морица, его интересовали операционные шрамы. Раненого он видел последний раз наутро после операции и за процессом выздоровления проследить не мог. Оно тогда и казалось почти невозможным, это выздоровление. Шов был хорош, ровный, белесый, не расходился и явно зажил быстро. Еще два, от дренажных трубок, выглядели, конечно, уже не так хорошо, но тут Алан ничего не мог сделать, даже если бы находился рядом. ТО, что все вообще получилось, было само по себе чудом и Алан удовлетворенно кивнул. Своей работой он мог по праву гордиться. Буквально выдернул капитана из лап смерти. Но говорить ничего не стал, прошел через раздевалку и потянул на себя дверь в баню. Его обдало паром, запахом едкого мыла и хлорки. Мориц вошел за ним. В помывочной было всего несколько человек, большинство же грелось в парной и там места не было совсем. Мориц посмотрел, махнул рукой и они вернулись обратно к столам и шайкам. Капитан тронул Алана за локоть, сказал, показывая в сторону: - Вон там можно взять таз. Вот тут горячая вода, в баке, а там холодная. Он посмотрел Алану в глаза, о чем-то напряженно думая - кажется, так и не оставил попыток вспомнить, где же они могли видеться. Набрав в таз воды, Алан некоторое время молча мылся, иногда поглядывая на Альберга, а потом подошел, дождавшись, когда тот смоет мыло с лица. То, что Алан принял за загар, оказалось въевшейся пылью. - Окажите любезность. - Он вручил тряпку, заменявшую здесь мочалку и повернулся спиной. Мориц некоторое время не двигался и молчал. Выражения его лица Алан видеть не мог. Но через пару секунд тот все-таки намылил мочалку и начал аккуратно тереть ему спину. Откуда-то со стороны послышался тихий присвист, но Альберг только нажал сильнее. - Я опять что-то нарушаю? - спросил Алан равнодушно, - вам спину потереть? - Ничего, - буркнул Альберг. - Просто не обращайте внимания. Вы новый здесь, вас проверяют... на прочность. Он отдал "мочалку" Алану и повернулся спиной, уперся руками в стену. - Трахни его, парень... он это любит! - крикнул кто-то из дальнего угла. Мориц даже не повернулся. - Уголовники, что ли? - тихо, но довольно брезгливо спросил Россини, уверено действуя мочалкой. Закончив, остатки мыльной пены согнал ладонью. Потом облил Морица водой. - Вроде того. Я же говорю, мы здесь стремительно теряем человеческий облик, - тот по-прежнему стоял лицом к стене, разглядывая что-то у себя на ногте большого пальца. - Окатить вас еще раз водой? - Холодной, если не сложно, - судя по голосу, он улыбался. - Закаляетесь? Алан выполнил требование. Мелькнула мысль, не пытался ли так Мориц справиться с возбуждением. Мысль никак не покоробила. Но и радости не вызвала. - Да, вроде того. Ох... черт! - Для любителя закалки тот отреагировал слишком бурно. Охнул, зашипел. Потом, сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, повернулся. - Благодарю. Пойду я в парную погреюсь. Люблю, знаете ли, чередовать температуры. - Я с вами, - Алан решил не оставлять его в компании уголовников, пусть Мориц и мог за себя и сам постоять. Но вдвоем это делать проще. Альберг посмотрел на него так, словно хотел возразить, но промолчал. - Как хотите. В парной народу меньше не стало, но на их удачу, трое только что покинули свои места, и они смогли встать у стены. Те, кто комментировал их действия только что, тоже были здесь, но сейчас молчали. Мориц их тоже игнорировал - видимо, этот вопрос был давно решен. Алан откинулся спиной на стену, не пытаясь ни приблизиться, ни отстраниться. Вдыхал теплый жаркий воздух, думал о том, что делать дальше. Через некоторое время выпрямился. - Не забудьте забрать свою одежду, - Мориц и не собирался уходить. - Вам должны отдать чистое белье. Иногда они шутят... - Спасибо. Мориц появился через полчаса, распаренный, румяный. Промокшей насквозь тряпкой он вытирал волосы, но толку от этого было уже не слишком много. Увидев Алана, он замер, нахмурился, а потом вдруг улыбнулся, словно придуманное объяснение его обрадовало. Пока Мориц сдавал тряпку и обмылок и получал белье, он то и дело оглядывался на уже одетого Алана, проверяя, не собирается ли тот уходить. Когда они вышли, Алан негромко сказал: - Я на вас все время пялился, извините. Мориц едва не споткнулся, бросил взгляд на Алана. - А... я понял. Из-за шрама, да? Ну, у нашего поколения шрамы - дело обычное. Война катком прошла по всем, кто не вовремя родился. Пойдемте в барак, тут ветер, не хочу снова заболеть. - Вы меня не вспомнили, да? Ваш шрам мне лично знаком. Как родной. - Вспомнил, но мне кажется, это невозможно, - подумав, сказал Мориц. Он направился к своему бараку, Алан пользуясь тем, что разговор не закончен, просто пошел вместе с ним. В углу потрескивала печка, нагоняя тепло, царил полумрак - свет проникал только через узкие окошки под потолком. Сев на свою полку, Мориц сделал приглашающий жест. - Я тоже не сразу поверил... но... вы, наверное, кляли тогда доктора последними словами, да? Шрам некрасивый, но... тогда нельзя было сделать лучше. Жалко было... тело красивое... - Я не клял доктора, - медленно сказал Мориц. - Это шли вторые сутки... Гилберт нашел телегу, и вы не представляете, какой это был ад. Ее трясло, и я чувствовал каждый камень. Мне казалось, у меня в животе кто-то крутит раскаленный штырь, и от каждого толчка тот вбивается глубже. Зато это было быстрее. Когда... когда стало понятно, что до госпиталя мы не доберемся, он пообещал мне, что найдет врача. Поехали напрямик, носилки между двух лошадей. Это еще хуже, чем телега. Он держал меня за руку и клялся, что все сейчас решит и найдет врача. А я рыдал и просил, чтобы он дал мне пистолет. И знаете... что я помню лучше всего? Этот тот момент, когда вы мне дали морфий, но я еще не заснул. Я большего наслаждения не испытывал в своей жизни. - Если бы вас привезли тогда на час или два позже, сейчас бы нас с вами здесь не было. Ни вас... ни меня, скорее всего. Ваш друг слишком решительный был. - Он застрелил кого-то на столе, так? Или мне показалось? - спросил Мориц, глядя ему в глаза. - Да, - Алан выдержал взгляд спокойно. - Вы должны к этому как-то более эмоционально относится. Раз уж вы меня вспомнили. - Там почти не было надежды. И вообще тогда на моих руках слишком многие умирали. У меня не осталось ни гнева, ни жалости. - Тем не менее. Я приношу извинения, - судя по тону и выражению лица, делать ему это приходилось нечасто. - За моего друга Гилберта Сина, тем более, что сам он этого сделать уже не сможет. Так что, возвращаясь к шраму, его красота было последнее, что меня тогда беспокоило. Мне показалось, напротив, достаточно ювелирно, тем более для вашего возраста и опыта. И швы не разошлись, несмотря на то, в каких условиях мне пришлось ехать потом. - У меня к тому времени было уже слишком много опыта, - вздохнул Алан, - но я не про то время. А уже потом, когда вы оправились окончательно. Все-таки, достаточно большой шрам. С другой стороны шрамы мужчину не портят. - Иногда даже украшают, - кивнул Мориц. - Судя по тому, что он вызвал такое пристальное ваше внимание в бане. Или это профессиональный интерес? - В бане был профессиональный. Я... оскорбил вас? - Н-нет, - медленно сказал Мориц. Глаза его странно блестели в полумраке. - Сказали бы, я бы вам его показал там. Могу и сейчас, но нас не так поймут - он кивнул на тех, кто грелся возле печурки. Они, правда, не обращали на Морица и Алана никакого внимания. - А покажите, - Алан вдруг поймал кураж. Ему захотелось посмотреть на дело рук своих. Ну и если ему сейчас это позволят, это будет означать определенную степень близости. Мориц молча расстегнул куртку, задрал рубашку и лег на матрас, так, чтобы падало больше света. При этом он смотрел на Алана таким взглядом, словно тот собирался его оперировать еще раз. Алан наклонился, пальцы пробежались по шрамам. Очертили контур. - Я горжусь своей работой, - сказал он отстраненно, сам возвращая на место рубашку, и ровно тем же голосом продолжил: - у вас глаза совсем не изменились. Я еще тогда заметил, на столе. Цвет такой яркий. Красиво. Мориц сглотнул, потом резко выпрямился и начал заправлять рубашку в штаны. На Алана он смотреть избегал, полностью сосредоточившись на приведении одежды в порядок. - Знаете, капитан, - негромко сказал Алан, поднимаясь, - вы здесь по сути, единственный мой знакомый. Даже, как мы выяснили, давний знакомый. Поэтому, я боюсь, что могу злоупотреблять вашим обществом. - Приходите вечером, - подумав, предложил Мориц. - Поговорим. У меня вы не единственный здесь знакомый, но я могу составить компанию. Сейчас у меня дела... нужно переговорить кое с кем. А вечером буду рад видеть. - Договорились. Алан кивнул и направился к двери. Ему еще нужно было в комендатуру.