Время собирать камни

Алан с утра встал достаточно быстро, но в этот раз это далось ему с трудом. Ночевка в подобных условиях здоровья не прибавляла, к тому же ночью в бараке явно была драка, пусть и тихая. После предупреждения Шерлеца это не позволило Алану выспаться. На утренней перекличке к нему действительно "прицепился" охранник, придравшись к недостаточно прямой спине и громкому голосу. Было видно, что это исключительно придирки от скуки и от желания достать новичка. - Как отвечаешь, ты? Свинца захотел? - Я отвечаю вполне нормально, - ответил Алан, тем же спокойным тоном, который использовал здесь всегда. - Просто у меня горло болит. - Сейчас еще заболит, - ему довольно чувствительно врезали по шее. Но все же не так сильно, как могло бы быть. - Отстань от него, Петер! - крикнул второй охранник. - Что ты привязался? - Я хочу, чтобы эта контра, которая спит и видит, как новую власть задушить, поняла, что кончилось ее время, - отрезал Петер. А потом схватил Алана за шиворот и вытолкал из строя. - Вперед марш! Обойдешься без завтрака. "Вот и познакомились" - спокойно констатировал Алан про себя. Подавив инстинктивное желание ответить, он молча вышел из строя. Демонстративно отвернувшись. Завтрак было не слишком жалко, но ведь ужин будет гораздо менее сытный. Но и эту неприятность в общем-то можно было пережить. Петер притащил его в барак охраны, что располагался чуть дальше комендатуры. Там было пусто, и гораздо теплее, чем в третьем. На койках - серые военные одеяла и постельное белье. - Садись, - сказал он, словно и не собирался только что "давить эту контру". Алан сел, глядя, как тот плотно прикрывает дверь. - Меня зовут Петер. Или Петр, по-вашему. Есть будешь? У нас примерно полчаса до пересменки. - Да, хорошо бы. Только сначала ударь меня в скулу. Вот сюда. Раз у нас конспирация. Сможешь точно? Алан показал пальцем, куда. Синяк должен был остаться заметный, но без серьезных повреждений. - О, с понятием мужик, - с уважением сказал Петер. - Я тебе потом врежу, перед выходом. А то есть будет неудобно. Он достал окорок и круг серого хлеба, выложил их на стол и начал нарезать их ножом. Запах мяса вызвал сильное слюноотделение. Оказалось, что Алан успел совершенно забыть как это - есть нормально. Он ел не торопясь, тщательно прожевывая, заранее отмерив норму. Чтобы не переборщить. Он пока не столько голодал, чтобы это было опасным, но рисковать не стоило, тем более наедаясь жирным холодным мясом. - Я вообще это... почти коллега, - сказал Петер, наливая ему кофе. Кофе был цикориевый, но настоящего Алан и дома давно не видел. - Тоже врач? - Не... – махнул рукой Петер. - Пытался вытащить Альберга этого куда надо из лагеря. Меня сперва наняли для этого дела. Но не вышло. - Почему не вышло? - Послал он меня нахрен. Сказал, что сотрудничать с Ривией или на кого я там работаю, не станет. Ну, или побоялся, что подстава это... вроде как он побежит, а я же его и шлепну за попытку. - Понятно. Давно это было? - Три месяца назад. А что? У тебя как, подвижки есть? Вот он зыркал, когда я с тобой шутил сегодня. - Есть. Я думаю, у меня получится его увести. Но я не представляю, что я ему скажу на вопрос, куда мы бежим... пока не представляю. - Скажешь, что место есть. Оно же есть. Что можно там пожить, поправить здоровье и потом попытаться уехать - не в Ривию, конечно, он туда не поедет. Документы поддельные можно сделать. - А мы не сразу в Ривию, да? - Сперва до деревни Малевка. Там день-два ждете, пока не прибудет связной. Он привезет документы, одежду и железнодорожные билеты. Выходите в Тол-Герне, перед границей. Ну а там вас ждать будут, можно ему ничего уже не объяснять. - Ясно. Ты с нами пойдешь или мы сами? - Я не пойду. Мне еще жить хочется. Но прикрою, конечно, как договаривались. Я еще это... должен обеспечить, как ее... мотивацию внешнюю, - с трудом выговорил Петер. - Ему? Интересно, как это будет выглядеть после того, как ты же ему бежать предлагал... - задумчиво сказал Алан, делая последний глоток. - Не волнуйся, это не я буду делать. Только вот когда? А то ведь пришибут его слишком, тяжело ходить будет. Нельзя накануне. Четыре дня осталось. - Не позже чем завтра. Он и так простывший, не так много сил. Я, кстати, могу вмешаться? Если рядом буду? - Можешь, если думаешь, что на пользу. Только аккуратнее. Это же не я буду - а Рик может и зашибить. На счет тебя я ему не смогу сказать. - Посмотрим. Буду действовать по обстоятельствам, - кивнул Алан. - У меня будет карта? Как до этой деревни добираться? - Запишешься сегодня днем на работу - группу отправят на заготовку дров для бани и бараков. Я поеду охранять - и покажу тебе дорогу и ориентир. - Хорошо. - Алан кивнул. Аккуратно собрал крошки, ссыпал в рот. Прожевал и встал. - Ну что, пора? Он повернулся нужным боком и показал, куда бить. Петер ухмыльнулся и без малейших колебаний или сожалений ударил. В глазах на мгновение вспыхнули искры, зубы неприятно стукнули друг о друга. - Ну, как? Живой? - Вполне, - Алан потер щеку, уже наливающуюся неприятной горячей тяжестью. Кивнул Петеру и направился к дверям. Он отчаянно жалел, что нельзя прихватить с собой немного еды, но ее появление он бы объяснить не смог. Первое, что он увидел, выйдя за забор, разделяющий лагерь для охранников и остальную часть - это был Мориц. Он стоял, сунув руки в карманы и смотрел то на здание комендатуры, то на лес, который начинался за вышками. - Доброе утро, - слегка невнятно поздоровался Алан, словно ожидал его увидеть. - Я вижу с вами все более-менее в порядке, - кивнул Мориц, выдерживая прохладно-вежливый тон. - Это хорошо. Могло кончиться холодным карцером, это неприятно, поверьте мне. - Вы можете считать меня малодушным, но я вместо карцера иду сегодня работать. Только сегодня, но, тем не менее... осуждаете? - он пытливо заглянул в глаза Морицу. - Нет, - тот пожал плечами. - Каждый выбирает по себе. Я знаю, скоро группа идет на заготовку дров. Плохо... - он неожиданно невесело улыбнулся. - Хотел вас пригласить вечером на чай, а теперь это будет звучать, словно я набиваюсь разделить ваш вечерний паек "рабочего". - Не говорите ерунды, это я заранее набиваюсь к вам на чай. Я пойду, пожалуй... записываться. Нужно проверить кое-что. Хочу оглядеться за пределами лагеря. Пока есть силы и здоровье. - Приходите после ужина, - кивнул Мориц. - Если вы действительно этого хотите. Чаю вам, возможно, и так нальют. Придете? - Обязательно. Вернулись они, почти опоздав на ужин. Во всяком случае, некоторые из их небольшого отряда заметно волновались. Они шли за телегой, груженной бревнами и обсуждали, как и кому не хочется остаться без супа. - Закрыли пасти! - лениво крикнул Петер. - Тоже мне... проблема. Покормят вас... хотя я бы - повесил. Выгоднее. Алан шел в середине колонны, пытаясь уговорить усталый организм потерпеть еще чуть-чуть, проблема супа его тоже волновала, но не слишком. По крайней мере, обсуждать этот вопрос ему не хотелось. Но все-таки надежда узнать, в чем отличие рабочего пайка от обычного, имелась. Отличие оказалось в приличном, в четверть краюхи, ломте хлеба с парой небольших кусочков соленого и явно старого сала и заварке для чая. Заварку все предпочитали получить "в карман", а не сразу в кружку. Алан тоже забрал сухую заварку и со своей долей добычи направился во второй барак, рассчитывая найти там Морица. Там было тепло натоплено, вход завешен одеялом - от ветра. У печки кругом - кто на нарах, кто на чурбачке или скамейке, сидели люди и тихо пели. Гитары или чего-то подобного у них не было, но это, похоже, никому не мешало. На его появление несколько человек обернулось, один из них оказался Мориц, он махнул рукой и потом приложил ее к губам. Алан тихо постоял у двери, раздумывая, что ему делать. Он рассчитывал разделить хлеб с Морицем, но тому, похоже сейчас было не до этого. А сам Алан откладывать и без того поздний ужин не хотел. После целого дня, наполненного тяжелым физическим трудом, нужно было восполнить силы. Подумав, он отщипнул кусочек хлеба, положил его на язык - растворяться. И подошел ближе, собираясь занять свободное место. Альберг посмотрел на него, потом поднялся, сказав своему соседу: - Клаус, я помню про обещание, скоро вернусь. Отошел в сторону от поющих, к своей кровати. Вместе с Аланом. - Ты, наверное, пить хочешь? Мы кипятим там воду, но это еще не очень скоро. - Да нет, не очень. Я подожду. А это тебе - держи. Он выдал Морицу один из двух кусков сала и щедро отломил хлеба. Несколько отстранено отметил секундный укол жадности, и решил что слишком быстро с него сползает все человеческое в подобных условиях. Оставалось надеятся, что это секундное сомнение осталось незаметным для фон Альберга, а то тот мог и не взять. Но Мориц ничего не заметил. Он сперва улыбнулся, услышав, что Алан не против перехода на "ты", а потом улыбка сползла, превратившись в выражение полного недоумения. Он настороженно смотрел на протянутый ему хлеб. - Уверен? - и, дождавшись, пока Алан кивнет, быстро взял. Видно было, что Мориц старается сохранить лицо и не есть слишком быстро, но руки у него дрожали. Алан отвернулся и занялся своим куском. Сало - это хорошо, это энергия. Жалко, что кусочки такие маленькие. Потом Мориц сходил и принес две кружки кипятка, заварил чаю - своего. И протянул Алану кусок сахара на ладони - тоже принес с собой от печки. - Это, конечно, не равноценная замена салу... - А я люблю сладкое, - Алан улыбнулся. - Так что вполне. Ты как себя чувствуешь сегодня? Кашлял? - Да, - тот поморщился. - Но это нестрашно, тут все кашляют, все простывшие. Конечно, кроме тех, у кого чахотка, - он засмеялся. - Я тебя еще сегодня разотру. У меня спирт остался. - Спирт лучше на это не тратить, - заметил Мориц. - Это ценная штука. Особенно здесь. Ты меня можешь шерстяной варежкой растереть. - Шерстяная варежка здесь, должно быть, вещь гораздо более мифическая, чем спирт, - улыбнулся Алан, потом обернулся. - Тебя зовут. - Пойдем со мной. Хотя лучше бы тебе, конечно не ходить и вообще оглохнуть на время, но это же невозможно. Они вернулись к печурке. Люди сдвинулись, освобождая место. Альберг перекинулся парой слов с сидящими, сказал, что у него совсем нет голоса. Ему протянули чашку с горячей водой. Потом он вздохнул и тихо, иногда оглядываясь на завешенную дверь, запел. Это было что-то из послевоенных песен, во всяком случае, там были слова о том, что победу вырвали и растоптали у обеих сторон, что новые короли жмут руки над могилами его товарищей, и так далее. Стихи были не самые хорошие, хоть местами и очень жестоко-правильные и отчаянные. Но зато у фон Альберга был голос. Высокий, звонкий, чистый, только местами с чуть заметно подступающей простудной хрипотцой, как будто тот не кавалерийским отрядом командовал, а выступал на сцене до того, как попал сюда. Алан слушал. Песня пробрала и его, он даже отметил появление совсем не свойственных ему горьких мыслей о несправедливости судьбы, всего. Снова вспомнился фон Шерлец. Снова накатила ослепительно-белая ярость. Алан смотрел на лица сидящих рядом и думал, что такими песнями можно поднять на восстание. При желании. Потом кто-то пнул Морица по ноге и тот, почти не меняя тона, быстро перестроился на что-то патриотическое. В двери заглянул охранник, прислушался. Альберг пел про "свободную страну, отмытую от крови" с таким энтузиазмом, словно это была его любимая песня. Охранник вышел. Мориц замолчал, глотнул еще воды. Собравшиеся затянули что-то новое, на этот раз хором и намного тише. Алан не пытался возобновить разговор, думал о своем, поглядывая на Морица. Тот понял его по-своему, хмыкнул: - Я же предупреждал... Это они просят, им нравится. - Ты красиво поешь. Мне тоже нравится. Пойдем, поговорим? Тот глотнул еще воды и поднялся. - Все, парни... я пас на сегодня. Горло болит. Сидевшие у печки сомкнули ряд, занимая освободившееся место и продолжили петь. Когда они снова устроились на кровати нарах, и Мориц закрепил одеяло, Алан негромко сказал: - Я собираюсь бежать. Как только будет подходящий случай. Сегодня я посмотрел дорогу. В принципе, может получиться... мне здесь все равно ничего не светит. И если заберут – то, скорее всего стрелять. Врачи, судя по Шерлицу, новой стране не нужны, а больше я из себя ничего не представляю. - Удачи, - Мориц пожал плечами, и заговорил тихо и зло. - Когда вас застрелят - не говорите, что я не предупреждал. Я вам помогать не стану, меня тут уже отучили от лишнего героизма. - Меня не застрелят, - Алан пожал плечами, - Мориц, я не смогу жить вот так. Вы - человек сильный. Уже полгода здесь, а по вам почти не видно. Вот только кашель. А по мне будет видно уже через месяц, если я смирюсь. Мне бы этого не хотелось. Если моя судьба умереть - пусть. Но я буду себя уважать. Мне это важно. - Ну что ж, - вздохнул Мориц. - Жаль. Но вы извините, Алан... я с вами нюансы побега обсуждать не стану. Себе дороже. Он снова перешел на "вы". - Здесь чертова куча провокаторов. Я очень надеюсь, что это не ваш случай... но вас могут просто использовать втемную. Доносить я не стану - и это уже нарушение правил. - Я знаю, что вы не донесете, - пожал плечами Алан, - я разбираюсь в людях. И подставлять вас излишними обсуждениями я не собираюсь. Вам лучше ничего не знать. Я говорю не для этого. - Я понял. Мне жаль... в любом случае - наши разговоры прекратятся. Если вас застрелят или вам удастся уйти, во что я мало верю. Жаль. - Мориц... я сказал вам все это, потому что мое решение не оставляет мне много времени. Поэтому... я не хочу терять то, что есть, - Алан видел, что уговаривать барона бежать вместе бессмысленно, он знал такой решительный тон. Мориц поднял на него глаза, помолчал пару секунд. - Я тоже не хочу, - сказал он. Резко подался вперед, обнимая Алана за шею, как в прошлый раз и поцеловал. Но не в губы, словно в последний момент передумал, а в угол рта, потом в висок. Дыхание у него было жарким. Алан не отстранился, ему даже не пришлось делать над собой усилие. Было немножко гадко, но дело было не в поцелуе, и вовсе не в бароне, а в мысли, как он, Алан, себя бы вел, не будь у него задания. Если бы все было по-настоящему. Он поднял руки и обнял Морица так, чтобы захоти тот отстраниться, у него бы не вышло. Тот замер, словно удостоверяясь, правильно ли все понял, покосился на одеяло, отгораживающее их от остального помещения. В углу царила темнота, сквозь дырки и протертую ткань было видно отблески огня. И после небольшой заминки Мориц снова начал целовать, уже гораздо более уверенно, но все так же торопливо. Как будто боялся, что кто-то может помешать. Алан чуть сменил позу так, чтобы его руки могли пробраться под куртку фон Альберга. Погладил по спине, чувствуя тепло сквозь рубашку. Горячечное, такое откровенное желание Морица вдруг резко напомнило, что у самого Алана секса не было очень давно - его жизнь последнее время состояла из изматывающих дежурств, лечения тети и сна, тут не до романов. Мориц оторвался от него, посмотрел шальными, лихорадочно блестевшими глазами. Вид у него был почти безумный - Я так и знал, - прошептал он. - Я понял, почувствовал. Алан молча смотрел на него. Предоставив тому самому делать выводы и предположения. Потом сам наклонился, чтобы прижаться губами к шее Морица. Тот откинул голову, так, что натянулась кожа. Потом снова поцеловал в губы - настойчиво, почти больно. Рука у него сунулась в складки одежды Алана, под полы куртки, к завязкам штанов. - Сейчас передумаешь бежать... - прошептал он и нервно улыбнулся. - Спорим? - Нет. Рука Алана легла поверх руки барона, принуждая остановиться. Он пытливо заглянул Морицу в глаза: - Ты что... пытаешься таким образом... изменить мое решение? - Конечно, нет... просто хочу взять свое, пока ты здесь. Я хочу тебя, еще вчера это понял. А ты меня дразнил, весь вечер дразнил. Я почти спать не мог ночью, - Мориц говорил быстро, и задыхался, как будто от бега. - Убери руку... ты не пожалеешь. Алан моргнул раз, другой. Мозги отказывались думать, в голове обитала гулкая пустота, а в крови тяжелыми толчками зарождалось желание. Он нисколько не забыл того факта, что Альберг был мужчиной, но то, что происходило сейчас не вызывало отторжения, оставаясь с одной стороны нереальным, а с другой наоборот, заставляя чувствовать себя живым и настоящим. Алан почти забыл, как это бывает. Мориц понял его молчание, как согласие и быстро распутал завязки. Одежда и белье у них были одинаковые, трудностей это не представляло. Он сунул руку глубже, освобождая полунапряженный член, судорожно вздохнул, проведя ладонью вверх вниз. - С ума сойти... мне сон снится, наверное, - прошептал он. А потом как-то резко сполз вниз, опираясь локтями на колени Алана, и медленно обвел языком головку. - Ты смотри там... чтобы никто не пошел сюда. Алан дернулся. Ситуация вышла из под контроля, а в голове по прежнему не было ни единой мысли. Он просто весь обратился в комок нервов и чувств. Он крепко сцепил зубы, чтобы не издать ни малейшего звука и попытался через дырочку в одеяле оценить ситуацию. Не смог, плюнул на это, решил, что услышит, если что. Мориц оставил все проблемы по наблюдению и сохранению тишины на нем, а сам сосредоточился на процессе. Было полное ощущение, что он тоже получает удовольствие, едва ли не такое же, как Алан. Единственное что, он не давал проскользнуть члену глубоко в горло, зато компенсировал это губами и языком. Его затылок с торчащей на макушке прядью волос ритмично опускался и поднимался над расстегнутыми штанами Алана - отблесков от огня, пробивавшихся сквозь дыры в одеяле, было достаточно, чтобы это видеть. Надолго Алана не хватило, он рукой остановил Морица за пару мгновений до того как потерял бы окончательный контроль. Все так же, не издавая ни звука. Мориц понял, чуть отстранился и закончил все рукой -тоже достаточно умело. Пока Алан беззвучно вздрагивал, Мориц покосился в сторону печки - но там по-прежнему пели и, кажется, разливали кипяток по кружкам. Едва придя в себя, Алан жестко взял Морица за предплечье и потянул к себе. Поцеловал в губы, уже не беспокоясь никакими сторонними мыслями. Все его существо в этот миг переполняла безмолвная благодарность. Целовал с напором, почти грубо, а потом все нежнее, почти проваливаясь в эту собственную нежность. Фон Альберг навалился сверху, заставляя Алана улечься на полку. Сжал в объятиях, поцеловал куда-то в ухо. Потом прижался плотнее - Алан теперь мог почувствовать, что и у Морица стоит - и чуть заметно толкаясь бедрами, начал тереться о его бедро. Алан просунул между их телами руку, чтобы усилить трение. Сейчас возбуждение схлынуло, но брезгливости ни к себе, ни к процессу, Алан так и не ощутил. Отношение к происходящему изменилось, теперь он действовал, словно бы осуществляя необходимую медицинскую процедуру. Через минуту Мориц тихо затрясся и ткнулся лбом ему в плечо. Некоторое время лежал неподвижно, тяжело дыша, потом перевернулся на спину и сел. На Алана он не смотрел. Алан сел тоже, притянул барона к себе. Молча. - Только не нужно говорить о том, что подобает, а что нет дворянину и офицеру, - тихо сказал Мориц. - Мне не шестнадцать лет, я сам все знаю. - Я похож на того, кто говорит подобное? Перестань. Мы оба - взрослые люди. - На всякий случай сказал, - поморщился тот. - Потому что... по-разному бывает. - Я другое тебе скажу... - Ну, скажи, - хмыкнул Мориц, чуть повернув голову. Алан помедлил, подбирая слова. Над ним снова висело задание, но при этом хотелось быть искренним: - Спасибо... я, наверное, не решился бы. Слишком все... неоднозначно. - Неоднозначно все было дома, - задумчиво сказал Альберг. - Потом часть списала война. Каждый день могут убить, куда тут разводить церемонии. А плен - стер оставшееся. В конце концов я такой, какой есть, и странно делать вид, что это не так. Все становится предельно просто. - Расскажи о себе? - Алан сдвинулся, окончательно привел в порядок одежду, потом сел обратно, нашел его руку, переплел пальцы. - Что именно? Автобиографию, как для канцелярии? - улыбнулся Мориц. - Нет. И парадного портрета не нужно. Просто расскажи. Хочу тебя запомнить. Не только твои синие глаза и шрам, всего тебя. Тот вздохнул. - Ну, если не парадный... Знаешь, я когда был маленьким, очень хотел стать военным. Как отец. Он - генерал в отставке был, умер, когда мне было четырнадцать. И вот в шестнадцать я уехал из дома - красивый, в форме. Все провожали, брат рядом с поездом бежал, пока платформа не кончилась. А пока я учился, Ривия перешла в наступление. Имение оказалось за линией фронта, все сожгли. У нас были вишневые деревья и яблони. Много... когда осенью девушки из деревни их собирали, мы помогали - нужно было успеть убрать урожай. Все сожгли. Я даже в отпуск не поехал - сразу на фронт. Дома-то нет. - А родные? Альберг дернул плечом. - Мать жива осталась, и сестра, младшая. А Лоренс, говорят, из охотничьего ружья застрелил кого-то из солдат. - Понятно... - где они сейчас, Алан спрашивать не стал. - А я на войну случайно попал. Только-только вернулся домой - я в Императорском Университете учился, у вас - как отправили обратно, но уже на фронт. Но, общем-то, какая разница, где людей спасать? Так что я и не противился. Практика, опять же. А потом оказалось столько практики... никогда бы не подумал. Особенно в конце... иногда даже спать не мог - закроешь глаза, а все равно видишь чьи-то кишки, кровь, открытые раны... ты, кстати, не первый имперец, которого я тогда оперировал. Одного санитары притащили, перепутали. Там столько крови было – не разберешь чей... выжил... - Я тоже выжил, - задумчиво сказал Мориц. - Интересно, если бы Гилберт не... настаивал так, как все кончилось бы. - Скорее всего, он спас тебе жизнь. Там счет на часы шел, если не на минуты. А я бы пока не закончил с той операцией, тобой бы не занялся, - честно ответил Алан. - Даже глядя в мои прекрасные голубые глаза? И на мое... как ты сказал там... красивое тело? - Я твое тело и глаза разглядел, когда тебя на стол положили, - хмыкнул Алан. - Сначала глаза, потом тело. Когда раздели. - Чертов барак, - пробормотал Мориц. - И толпа народу. А то бы я сейчас разделся... специально для тебя. Алан сжал его пальцы чуть сильнее. - Мне тоже - жаль... если завтра снова будет работа вне барака, я, скорее всего пойду, а там... посмотрим. - Иди, - после произошедшего Мориц был куда более миролюбив. - Тем более к тебе Петер придирается. Может, перестанет. Чего вы не поделили? - Не важно. Ты не понял... я не просто так уйду, не из-за пайка. Возможно, я не вернусь... понимаешь? - Алан себя почти ненавидел в этот момент. С фон Альбергом хотелось быть настоящим и искренним, а он принуждал себя лгать. Потому что так было нужно. В конце-концов пришлось напомнить, что его действия, по сути, предназначены для спасения жизни, а может, чего-то большего чем жизнь. - Понимаю, - Мориц пожал плечами. - Отговорить нереально, правильно? - Я тебе уже объяснял. Я не смогу здесь долго. В любом случае. Мне сложно держать себя в руках, - Алан потер синяк на скуле, - мне сложно удержаться между самоубийственной наглостью и попыткой не прогнуться. - Надеюсь, мне не придется смотреть, как тебя повесят, - буркнул Мориц. - Не самое приятное зрелище. Он зевнул, прикрывая рот ладонью, потом потер глаза. - Давай, я тебя разотру и пойду. Ты уже спишь совсем. Мориц кивнул. Снял куртку и задрал рубашку. Сейчас он казался расслабленным и довольным. Алан потратил еще немного спирта. Остатков могло хватить еще на одну подобную процедуру, не больше. Аккуратно растер, прежде чем поправить одежду, мягкой лаской прошелся ладонью по телу Морица. Затем накрыл его курткой, а после, снятым одеялом. - Спокойной ночи. Не вставай, Альберг, я хочу, чтобы лечение подействовало. - Там хоть немного осталось? - спросил Мориц. - Дай глотнуть? Меня это прекрасно согреет. - Там на один глоток, не больше...- Алан с сомнением посмотрел на него, потом все-таки достал склянку. - Я половинку, - Мориц чуть пригубил спирт, закашлялся, прижимая руки к груди, но пузырек не разлил, протянул Алану. – Вот, теперь у меня в голове генеральное сражение за Доргат началось. - Победы вам, - пожелал Алан и пошел к выходу.