О несносных мальчишках, «Вдовьих слезах» и яблочном ликере

Рокэ появился в замке поздним вечером. На правах гостя занял отведенные ему покои, куда его препроводил слуга, и даже не соизволил пожелать своему эру спокойных снов, как делал это, неугомонный, в Кабитэле каждый вечер. Ричард, никак не прокомментировавший происходящее в разговоре с сестрой следующим утром, только чуть улыбался уголками губ, наблюдая за тем, как оруженосец пытается сделать что-то со своими внутренними демонами. Алану было восемь, и у него была сестра-погодка Виктория, будущая юная герцогиня Окделл, оставшаяся в замке Валентина ввиду того, что оказалась поражена той же болезнью, что и ее тетушка Айрис. Ричард любил своих детей, но должного внимания из-за специфики своей профессии им уделять не мог, как не мог с одинаковой частотой и посещать собственное герцогство. Неудивительно, что юному Алве он о своих детях говорить не стал – они не мешали процессу обучения оруженосца и могли вообще не всплывать в разговорах, как не всплывала тема, к примеру, ученичества Ричарда у Алваро Алвы или юношества Рокэ в Кэналлоа. Это было что-то вроде табу, только куда действеннее – как можно беседовать о том, о чем не имеешь понятия? Теперь же Ричард отчасти боялся, что Рокэ… что? Не примет его сына? Чушь какая! Рокэ был его учеником и оруженосцем, клятва которого падет через пару лет с небольшим, Ричард даже не думал о том, чтобы подружить Алана с несносным Алвой. Не то чтобы это как-то плохо повлияет на его сына – скорее, даже наоборот, – однако это действительно просто-напросто не приходило ему в голову. Ричард прошелся по коридорам замка, навестил свой кабинет, в его отсутствие обычно запертый на ключ, дубликата которого не существовало даже у пожилой герцогини, и спустился в конюшни, собираясь седлать свою кобылу. И – вот сюрприз – в конюшнях наткнулся на сына и Рокэ, увлеченно повествующего мальчику о способах разведения морисков. Завидев Ричарда, юный Алва тут же выпрямился – как палку проглотил – и хотел, очевидно, попрощаться с Аланом, но герцог Окделл просто не дал ему шанса это сделать. Ему было чрезвычайно интересно понаблюдать, что будет делать отпрыск его эра, если загнать его в ловушку. Однако, к чести Рокэ надо будет сказать, юноша без колебания согласился на предложенную маршалом конную прогулку. Правда, вышла она весьма напряженной. Алан с удовольствием устроился на кобыле отца, облокотившись на него спиной, и с интересом расспрашивал едущего рядом Рокэ обо всем, о чем только мог спросить красивого, умного, взрослого юношу ребенок, которого этот юноша чрезвычайно заинтересовал. - А ты был с папой на войне? А он разрешал тебе воевать со всеми? А ты его порученец? – мальчик разве что не подпрыгивал от восторга. Ричард молчал, стараясь не улыбаться слишком явно. – А мне папа сказал, что я еще маленький! А сколько тебе лет? - Мне семнадцать, - безмятежно улыбнулся Рокэ и согласно кивнул. – И меня монсеньор тоже считает маленьким, что, я думаю, просто возмутительно. Как несносному Алве удавалось держать марку в разговоре с восьмилетним мальчишкой, герцог Окделл просто не представлял. К счастью, далеко от замка уехать они не успели, когда их догнал конюх и сказал, что «эрэа Айрис просит юного господина Окделла к себе». Сын сначала хотел закапризничать – Ричард точно видел, как хитро сузились его глаза, – но этого ему, очевидно, не дало сделать присутствие постороннего человека, на которого он хотел произвести приятное впечатление. Именно поэтому Алан чинно попрощался с отцом и его спутником и пересел на приведенную конюхом лошадь, которую парень повел под уздцы обратно в замок. Дальнейшую прогулку Ричард и Рокэ некоторое время продолжали в молчании, но, так как долго выдерживать этого гнетущей тишины, которую юный Алва создавал словно бы специально, демонстративно показывая, что присутствует здесь только по обязанности, Первый Маршал Талигойи не умел, он заговорил сам. - Я вижу, вы весьма приглянулись моему сыну, Рокэ. - С каких это пор вы соизволили обращаться ко мне на «вы»? – вместо ответа отозвался юноша, упорно глядя куда угодно, но только не на собеседника и головы ни в коем случае не склоняя. Оскорбленная невинность, южная мятежность. Мальчишеская гордыня. Или обида? - А вам больше по вкусу панибратство? – не остался в долгу Ричард. В эту игру можно было играть вдвоем. - Да, - вдруг совершенно честно отозвался мальчишка и повернул голову, разглядывая своего эра. – Я думал, что являюсь вам кем-то более близким, чем оруженосец хотя бы в силу того, что я напрямую связан с вашим монсеньором… Мне жаль, что я ошибся. - Ты удивительно бесхитростен, - Ричард покачал головой, бросая попытку как-либо косвенно пристыдить юного Алву за глупости – намеки всегда давались мужчине тяжело. Конечно, на самом-то деле мальчишка был удивительно талантлив, а не бесхитростен. Потому что – подумать только! – сейчас Первый Маршал Талигойи собирался извиниться перед собственным оруженосцем! - Я не бесхитростен! – тут же вскинулся Рокэ. – Я просто не люблю лгать. - Тогда учись недоговаривать, - посоветовал ему мужчина. И – протянул руку, отпустив поводья. – Мир? Мальчишка смерил герцога удивленным взглядом, а потом недоверчиво улыбнулся уголком губ и протянул руку в ответ. *** Престарелая герцогиня Окделл за ужином усиленно не замечала отрока Алваро Алвы и все свое материнское внимание сосредоточила на сыне, всеми силами старающемся держать лицо. К приезду сиятельного владельца замка повара наготовили немало лакомств, а слуги расчехлили вечно скрываемую в его отсутствие из-за Мирабеллы мебель, так что в целом Ричард был доволен, однако разговоры матушки все же существенно портили его весьма приятное, на первый взгляд, времяпрепровождение. - Не пора ли вам задуматься о супруге, Ричард? – эрэа Мирабелла держалась холодно – в своих стереотипных идеалах она была тверда, следовало это признать, – однако о женитьбе, очевидно, не заговорить все-таки не смогла. В который раз. - Не пора, матушка, - нейтрально отозвался мужчина, сосредоточенно нарезая у себя в тарелке свиную отбивную. Эта тема затрагивалась матерью тоже не единожды, не дважды и даже не трижды – почему-то Мирабелла Окделл считала, что ее сын обязательно должен иметь жену. Потому, может, что так прописывал уже давно обновленный со времен ее добровольного затворничества в фамильном замке придворный этикет, или потому, что это соответствовало не менее устаревшим морально-этическим нормам самой герцогини. Вот только Гипатия умерла при родах семь лет назад, и с того момента Ричард даже не помышлял о женитьбе. Не потому, что любил жену и собирался хранить ей верность до гроба – аристократы, особенно имеющие непосредственное отношение к королевской династии, как это было с Повелителями, вообще очень редко женились по любви. Если честно, Ричард припоминал только Рамиро и Октавию Алва да Алана и Женевьев Окделл, и то – в отношении Женевьев любовь эта была односторонней. Ну, и еще были Валентин и Айрис, но это совершенно другая история. Нет, Ричард, вне сомнения, уважал свою жену и питал к ней симпатию, но Гипатия была ему другом и никем больше. Да, у них были общие дети, но продолжение рода – это их прямая обязанность, иначе ради чего они заключали брак? Если ты не преследуешь какую-то определенную цель, зачем заставлять себя быть с человеком, с которым не найдешь счастья? Ричард находил покой в объятиях Гипатии, но и только. Любви между ними не было, и скорбел мужчина о жене исключительно как о близком друге и о матери своих детей. Вот только матушка, очевидно, считала иначе. - Ох, Ричард! Я надеюсь, вы не приняли целибат? Ричард услышал, как стукнул вилкой по тарелке сидящий рядом Рокэ, и поднял злые глаза на мать. Он увидел, как помертвела Айрис и как сжал губы Валентин. Эту тему он обсуждал с сестрой и другом неоднократно, и в конце концов, они пришли к выводу о том, что Дик – взрослый человек, который сам властен над своей судьбой. Именно поэтому эта сцена сейчас, затеянная будто специально, хоть и с весьма туманными целями, была совершенно не к месту. - А вам не кажется, матушка, что вы переходите границы дозволенного? – герцог Окделл резко поднялся из-за стола и направился к выходу, не дожидаясь ответа. - Я ваша мать, - ледяным тоном ответствовала Мирабелла. – Я имею полное право говорить с вами об этом и всего лишь волнуюсь за ваше благополучие. Ричард, уже почти дошедший до дверей, где столкнулся нос к носу с поваром, несущим на огромном подносе блюда с десертом, обернулся. - Свое беспокойство обо мне вам следует высказывать при личном разговоре, но никак не за обеденным столом, матушка. Он слышал, как вскинулась с его уходом Айрис, как отослал Валентин из трапезной Рокэ и Алана и как повар сетовал на то, что десерт останется несъеденным. Слышал – и только махнул на все это рукой, приказав проходившему мимо слуге принести в свои покои ликер постарше и бутылку «Вдовьей слезы». Привычку пить, когда дела идут ужасно, он тоже перенял у Алваро Алвы. *** Рокэ проскользнул в его покои без приглашения, но Ричарду было сейчас совершенно плевать на это. Он еще не был пьян, но не был уже и трезв, потому способен был лишь без особого желания задаваться вопросом о том, что подумает теперь о нем его оруженосец после всех этих глупостей. Право, Ричард понимал, что повел себя как ребенок, но как иначе пресечь этот поток яда из уст и впрямь давно перешедшей границы дозволенного матери? Запирать ее, разумеется, не выход – она все же таки его мать, какой бы они ни была, и это осложняло дело, пожалуй, больше всего остального. Человек Чести он или нет? А подобное было бы бесчестно. Никакого существенного вреда Мирабелла Окделл принести замку и герцогству не могла, потому что обитатели Надорэа слушались только своего действующего герцога и управляющего, говорящего от его имени, однако досаждала эта женщина изрядно. Оруженосец пристроился в ногах у Первого Маршала Талигойи и налил себе так полюбившего ликера, тут же пригубив его и блаженно прикрыв глаза. - А ваша мать и впрямь та еще змея, - немного погодя выразил сочувствие он, заставив Ричарда сыто хмыкнуть и сделать еще глоток «Вдовьей слезы». Как и к «Черной крови», к ликеру он, в отличие от оруженосца, особой слабости не питал, а принести его велел как раз на случай, если Рокэ все же решит посетить его. И не прогадал. Удивительно, но подобное было приятно. - Она не змея, нет, - покачал головой Ричард, сдувая с лица упавшую на лоб пшеничную прядь. – Она истинный вепрь – прет сразу и напролом, никакого спасения от нее нет. - А что случилось с вашей женой, монсеньор? – неожиданно резко перевел стрелки Рокэ, вскидывая голову и всматриваясь в полумраке свечного света в лицо Ричарда. Герцогу вдруг мучительно захотелось погладить устроившегося у его ног мальчишку по острой скуле, очерчивая точеный овал лица, но он с усилием отвел взгляд и негромко усмехнулся. - Умерла она, что с ней случилось. Гипатия была слаба здоровьем уже после рождения Алана, поэтому еще одного ребенка она выносила ценой своей жизни. - Значит, - мальчишка сдвинул черные брови, - у вас двое детей? - Верно, - Ричард снова кивнул. – Алан Маркус Окделл и Виктория Мария Окделл. Виктории семь, она на год младше Алана, и она осталась в Васспарде. - Почему? – Рокэ продолжал упрямо всматриваться в его лицо. Что он пытался найти там – Ричард не знал. Он, не сдержавшись, в очередной раз взъерошил ему волосы, разметавшиеся по плечам, и сам поразился тому, как нуждается в тактильном контакте с этим мальчишкой. - Я болен, - повел плечами герцог. – И Айрис больна. Это… это давняя болезнь, которую мы с сестрой между собой называем детской. Хотя она не совсем детская. Я бы сказал даже, что совсем не детская. У Айрис она прогрессировала больше, чем у меня, но эту болезнь переняли мои дети. У Алана я пока этого не замечал, но Мари при посещении Надорэа часто мучили приступы, поэтому мы решили, что лучше ей здесь не появляться. - И что же это за болезнь? – принялся въедливо допытываться юный Алва, даже не попытавшийся вывернуться из-под ладони мужчины. Только смотрел, сверкая в полумраке своими проницательными синими глазищами, определенно ожидая очередной откровенности. Ну да Ричард не видел в уже сказанном никакого страшного секрета. - Эта болезнь прогрессирует в зоне повышенной влажности, в холоде и при волнениях. А в Надорэа, как раз, подобный неблагоприятный климат. В раннем детстве я здесь задыхался, - поведал мужчина. – Айрис тоже здесь задыхалась, - помолчав немного, зачем-то добавил он. - Почему вы мне не сказали? – опять эти бесконечные, такие по-детски серьезные «Почему?». Как же Ричард сегодня от них устал. – В смысле… о детях. И о болезни – тоже. Ричард скривил на мгновенье губы и вновь пригубил вино. - Повода не было. Рокэ вскинул брови и с какой-то насмешкой хмыкнул. - А для этого нужен повод? С каких это пор? - А что могло дать тебе это знание? – Ричард даже развеселился. Этот разговор казался ему чрезвычайно странным – складывалось такое ощущение, что юный Алва упорно от него чего-то ждет, а не дожидаясь, разочаровывается. Это было и очаровательно, и наивно. Так… Так по-юношески. - Право на неограниченные действия? – между тем, вопросом на вопрос отозвался Рокэ, по-прежнему не отрывая от Первого Маршала Талигойи проницательного взгляда. Теперь вопросительно вскинул брови уже Повелитель Скал. - Что, прости? О чем ты? Однако мальчишка только зябко повел плечами и покачал головой, наконец отводя взгляд куда-то в сторону и опираясь узкой спиной на боковину кресла своего монсеньора. - Нет, ни о чем… Забудьте. Кажется, он снова в чем-то разочаровался. Ричард в некотором замешательстве подумал о том, что все его мысли по этому поводу определенно появляются неспроста, и сделал еще глоток вина, в данный момент, однако, совершенно довольный воцарившимся его покоях молчанием. Завтра. Он обязательно разберется во всем этом завтра.