Милашка

Не следует бегать от родительской заботы. От неё всё равно не спастись. © Никита Ставрида       Вечером Шершень не вернулся. Я искусала все ногти и пыталась под шумок сгрызть и пальцы, но Нинка мне не давала этого сделать. Позвонив Лехе и убедившись, что абонент не доступен, Пчела погнала меня спать, уверяя, что сосед вернётся утром. Но и утром его не было. Я откровенно занервничала и уже собралась звонить в ОМОН, но, получив профилактический пинок, отложила панику и пошла на уроки. Ну, как пошла... — Хер тебе, крылатая маньяка! — прошептала я, крадясь к комнате Олега. Вот она со своим «Не лезь, Шершень сам разберётся. Не впервой.» спокойно попивает чаёк и читает какой-то странный фолиант, а меня убивает фантазия. А если Лёха отлюбил Ливанского до смерти и сейчас где-нибудь за городом труп закапывает? Или Олег мутировал в Халка и разорвал бедного Шершня на кучу маленьких Лёх? От этого мне стало дурно, и я, приложившись ухом к двери, прислушалась. — Ну, чего ты так стесняешься, сладенький? — с теплотой в голосе басил Шмель, — тебе ведь понравилось!       Слава богу, вариант с Халком отпал сам по себе. Лёха всё-таки жив и, кажется, вполне неплохо провёл ночь. Вот только с кем, если Олежку он прикопал? «А прикопал ли?» — ехидно спросил внутренний голос: «Уже забыла, дура, у чей комнаты уши греешь?» Я напряглась. Надеюсь, он не прав. — Я... мне... да, понравилось, — еле слышно сказал Ливанский, и я еле задержала дыхание чтобы не заржать. — Я бы повторил.       Жопой чую, что он покраснел. Блять, я должна это увидеть. — Так за чем дело встало? — спросил Лёха, и я услышала хактерный стон.       Если не войду сейчас – рискую быть изнасилованной. Эх, моё детское любопытство когда-нибудь приведёт меня на кладбище.       Замахнулась ногой и ударила по двери со всей дури. Не выдержав такого напора, дверка слетела с петель и упала на пол, а я, не удержав равновесие, рухнула вслед за ней. — Милашка? — ели слышно прошептал Олег, краснея, аки мак на конопляном поле. — Оса, мать твою ты что вытворяешь? — заорал Шмель. — Привет, мудак, — поприветствовала я Олежку, лёжа на двери. Святые барабанные палочки Поручика и труселя Ренегата! Передо мной восседали два самых красивых парня общаги в полном неглиже. Ебать мои шаринганы! Они охуенно смотрятся вместе. Шкафоподобный Лёха, у которого, оказывается, член пропорционален телу. Ну, нереально огромный. И хрупкий, по сравнению с тем же самым Шершнем, изящный Олежка. — Хоть бы прикрылись для приличия, тут, между прочим, дети!       Шершень зарычал и порывисто накрыл Олега простынёй. — Сьебни отсюда, будущий фарш! — махнул на меня рукой Лёха. А я завороженно смотрела на его агрегат. Походу, он нехило так возбудился, что его «дружок» стоит на двенадцать часов по полудню. Надеюсь, у него не на меня встал. Я вспыхнула, как томатик. — Ого! — восхитилась я. — Мать твоей матери, Металова, свали! — заорал Шершень, а меня пробил электрошок. Вот нахрен он вспомнил бабушку? — Ты сам хоть понял, что только что подписал всем нам смертный приговор? — заорала я. Объясняю, бабушку мою нельзя вспоминать ни при каких обстоятельствах, ибо она имеет волшебную способность появляться после этого. — Тупой кусок перекаченного мяса! Боров пидарастичный! Бля, что делать, что делать? Нам не спастись! — Ты чего, Оса? — тупо хлопая глазами, спросил Лёха, наблюдая, как я пытаюсь поставить дверь на место и ногами передвинуть шкаф, чтобы забаррикадировать вход. — Сегодня пятница, — прохрипел Олег замурованный в простыню, — родительский день. — Вот, и бабушка не в курсе, что мы с этой жертвой вагинального извержения расстались. Спорим, что она уже в школе, и когда она увидит, что меня там нет, в первую очередь придёт сюда! — орала я на вмиг побледневшего Лёшу. — Что делать, что делать? — теперь по комнате метались мы с Шершнем, на пару пытаясь скрыть последствия бурной ночи этих двух голубей. — Эй, школота, вы не в курсе, где тут Олег Ливанский проживает? — раздался пронзительный вопль. Я аж похолодела. — Госпади, спаси и сохрани наши грешные души! — взмолилась я, возведя руки к потолку. — Ты же атеистка? — уточнил Олег. Послышался топот ног недалеко от двери. — Нам крышка.       Шершень кивнул, и вдруг его лицо озарила идея. Мне стало страшно. В ту же секунду Лёха сгрёб меня и Олега в охапку и поволок к окну. — Придётся полетать, — не дав мне и слова вякнуть, швырнул нас в открытое окно, — как только приземлитесь, бегите быстрее ветра. Я её задержку, — крикнул он нам вслед.       Лететь со второго этажа не так и далеко, но я все-равно вцепилась в Ливанского мёртвой хваткой и пыталась спланировать на его простыне. Через секунду мы приземлились в кустах. Я без обуви, а мудачок в чём мать родила. Исцарапался он знатно. Я, не дав ему и слова вымолвить, схватила его за руку и протрусила в сторону нашего блока. Вдогонку нам донёсся отчаянный крик Шершня: — Анна Михайловна, только не по голове!       Крик Лехи подстегнул не хуже кнута и я, взяв Олега на буксир, скрылась в общаге.