Улицы Страмина полны неожиданностей

      В чём заключаются главные беды Белории? Любой здравомыслящий житель нашей страны ответит, что они заключены в дорогах, дураках и короле Науме. Однако мало кто из них подозревает о наличии ещё одной затаенной пока ещё опасности - королевы. Читали ли вы “Брак, благословенный Небесами” Никешы Гонибеса – придворного поэта короля? Как известно, в опусе нашего рифмоплёта описывается история знакомства и неземная любовь Наума и Дианы. Конечно же, я понимаю, что читать высокопарный бред Гонибеса, а тем более верить ему – себя не уважать, но что поделаешь сказка – ложь, за правду – в тюрьму попадешь. Впрочем, в тюрьме я бываю периодически – именно к данному дворцовому ведомству и относится мой рабочий подвальчик – так что, пока королева мечтательно бредёт по парку, позвольте поведать вам правдивую историю Рифмы–С–Плёткой.       Начну, пожалуй, издалека – пять лет назад наш Наум развёлся со своей четвертой женой - урождённой графиней Хильдегардой Вольменской. Вот как обычно поступают с надоевшими женами истинные короли? Все верно – обвиняют в совершенной когда-либо действительной или мнимой гадости, а дальше – по обстоятельствам. Либо развод без выходного пособия и ссылка в глушь, как в случае с королевой Вероникой, либо, если посмотреть на королеву Медею, – голову с плеч. Увы и ах, в данном случае, оба этих варианта могли стоить Науму трона, а то и головы. Дело в том, что отец Хильды – граф Розенгрюншен (он же дядя Хрюша, он же тетя Груша) был не последней шишкой в Палате Господ вольменского фолькстага*.Поднявшийся в былые годы на торговле пивом и по ходу дела прикупивший себе сначала баронский, а затем и графский титул, вельможный торгаш мог выставить против Белории довольно внушительную наёмную армию. И пускай у Груши было полно влиятельных врагов, существовали у графа и не менее влиятельные друзья, которые не отказались бы войти к нему в долю, если бы речь зашла о прикарманивании себе куска-другого нашего королевства. Адекватного силового ответа Наум дать не мог – завершившаяся незадолго до этого победоносная война против Винессы и Элгара, в которой я сам принял непосредственное участие, надорвала белорскую экономику. Казна четвёртый год подряд благополучно показывала дно, а когда все узнали как тогдашний канцлер Шамок «расплатился» с наёмниками, желающих служить Науму практически не осталось. Понимая всё это, наш король принял трудное, но единственно верное решение – разводится по контракту. Увы, но брачный договор, состряпанный за немалую мзду покойным Шамком, был составлен таким образом, что в случае развода по инициативе мужа, к жене отходила чуть ли не половина лучших земель Белории, оставляя короля фактически без королевства. Допустить такого Наум не мог.       С отчаянья, он задумал было подпоить свою каргу–супружницу, видимо намереваясь застать её бухое величество в кроватке с каким-нибудь поваром или кучером. Задумка была в общем-то неплохой, однако король не учёл одного – его супруга была вольменкой. А вольменцы пьют как… нет не как лошади. Лошадки, если бы они действительно потребляли выпивку в таком количестве, просто-напросто откинули бы копыта. В общем, из наумовой затеи ничего не вышло - королева Хильда благополучно споила своих незадачливых ухажеров.       Стиснув зубы, наш самодержец повёл долгий дипломатический торг с Грушей, сопровождаемый бряцаньем оружия, грозными посланиями, избиением вестовых и прочими атрибутами такого важного и серьезного дела. Вся эта канитель длилась около полугода, после чего стороны наконец-то пришли к мирному соглашению. Не стану утомлять вас обильным цитированием – это займёт слишком много времени – выделю лишь несколько наиболее важных пунктов. •В качестве компенсации за солидное денежное приданное дочери, Тётя Груша, к вящей злобе пивоваров Варокчи, получал право в течение десяти лет беспошлинно торговать выпивкой на всей территории Белории. •Также, Груша мог в течение пяти лет не нести расходов за пользование Элгарский портом. •За Хильдегардой сохранялся титул принцессы Белорской с прибавкой возлюбленной сестры короля. •Ей же, в качестве будущей резиденции, передавался недостроенный замок Васиздассен, находившийся в нескольких верстах от Стармина.        Со своей стороны, Груша и Хильда отказывались от всех земель, которые полагались им по брачному контракту, а также от любой денежной неустойки. Договор, на мой неискушенный взгляд казавшийся вполне приемлемым для страдающей от безденежья казны, содержал в себе большущий подводный камень, которой показал мне старший следователь Порохня. Единственный раз в жизни я видел нашего вежливого Всеслава пьяным и матерящимся, и случилось это именно в день подписания того злосчастного договора. За примерно десятой кружкой пива, мой знакомый разъяснил мне, что теперь Хильда стала как бы младшей сестрёнкой Наума и, по факту, неофициальной наследницей престола. Поэтому, едва только наш коронованный дурачок отправится к мракобесам, вольменская дурочка, за неимением у короля иных братьев и сестер, вновь окажется на престоле, а Груша тут же наложит свою жадную лапу на Белорию. И станет править нами через свою марионетку–дочку. . В тот день я пытался успокоить следователя, мол всё путем, родится у короля ребенок и титулованного купца ничего не выйдет. Пустые слова, теперь-то я это понимаю. Возраст Наума, разменявшего в этом году седьмой десяток, оставлял ему всё меньше шансов стать отцом. Завершая наш разговор, Порохня резюмировал: «А о тех, кто составил сию бумаженцию, могу сказать одно из двух – либо они идиоты, либо… одно из двух».       Однако всё это было печалью дня грядущего. Главным же событием того года стал отъезд бывшей уже королевы. Тихий солнечный и ясный денёк, когда Хильдегарду выселяли из монаршей резиденции, жители Стармина обсуждали еще долго. Бедная женщина всё это время решительно не замечавшая как муж с отцом за её спиной ведут торг о разводе, не догадывалась зачем это лакеи грузят её вещи. «Я не понимать? Майн бюбхен не желать делать своей КурАчке робин-бобин?! Где ты Ум-Ум?!!» - кричала Хильда, отбиваясь от полдюжины крепких гвардейцев, старавшихся запихнуть её в отцовскую карету. Многие из горожан сочувственно качали головой, видя как глупая дородная женщина пыталась вырваться из экипажа и убедить бывшего мужа, что произошла какая-то нелепая ошибка, однако никто так и не вмешался.       Карета Хильды едва успела покинуть Стармин, а перед королём встала задача поиска очередной кандидатки на королевский трон и постель. К сожалению, последствием неудачного четвертого брака, оказалось то, что Наум принялся чудить больше обычного. Перво-наперво он стал абсолютным трезвенником – ибо именно после того как Шамок и Груша опоили его, король оказался скручен брачными узами. Во-вторых, наш самодержец полностью отказался от курятины – любое напоминание о бывшей «КурАчке» с её робин-бобином вызывали у него нервную икоту. Однако самым паршивым моментом во всей этой истории стало то, что Наум окончательно разочаровался в женском поле, находя и поныне утешение в кампании молодых симпатичных пажей. Ну и как после такого лезть под венец? Король так и заявил своим советникам: - Надоело! Меня уже четыре раза женили!! Какого мракобеса вам еще нужно?! - Но Ваше Величество, - возражали придворные. – Белории нужен наследник. Без него наша страна… - Белория жила до меня, проживёт и после. И переживет хоть потоп, хоть пожар, хоть орочье нашествие.       Подобные разговоры быстро надоедали Науму и он, не придумав ничего лучшего, принялся нарезать круги по стране. Едва до его ушей доходил, какой-либо слух, пускай даже самый нелепый, король тут же посылал советников к Коврюжей маме и отправлялся в путь. Мол, что вы мне всё о мелочах талдычите? Важные вещи происходят где? В Хабках! Там корова двуглавого теленка родила, причем одна из голов похожа на пастуха Вершула, а другая – на бондаря Вавилу. Пойду как я погляжу на это, а вы мне отчёт накропайте – с чего такое чудо да в Хабках случилось, а не в Брасе.        За последующую пару лет, коронованный путешественник изъездил страну вдоль и поперёк, лишь бы его оставили в покое. Но однажды случилось прямо-таки таинственная история, объявленная у нас государственным секретом. Впрочем то, что объявляется секретом зачастую перестает быть тайной. По обмолвкам королевского камердинера, видевшего всё своими глазами, дело было так. Будучи проездом в Озерках – селении довольно бедном и ничем не примечательном - Наум остановился в доме барона Андраша Цапеня. Скрепя сердцем, прижимистый дворянин велел своей дочери попотчевать высокого гостя самыми изысканными блюдами, какие только мог себе позволить домашний бюджет. И за таким вот роскошным по баронским меркам обедом произошел конфуз. Хозяйская дочка просто-напросто перепутала приправы, добавив в чай – соль, в суп – сахар, а медовые пряники посыпала черным перцем, вместо белой пудры. Представляю себе какова была реакция коронованного путешественника. «Караул! Травят!! Голову с плеч!!!». Так бы и остался бедный барон без головы и без дома, если бы не его дочь. О нет, девочка отнюдь не стала ползать на коленях и молить о снисхождении для своего батюшки. Королю предстояло выслушать длиннющий монолог с четким ритмом и бешеным напором. Наум узнал о пользе солёного чая и перченых пряников и о том раз он такой привереда, то не видать ему угощений как собственных ушей. С этими словами, отроковица стала на глазах белорского монарха поедать его обед. Правда долго попировать ей не удалось. Молодой организм просто отказался выносить такие издевательства и… Дальше версии разнятся, но несомненно только, то что Наум, вместо того чтобы казнить барона, вынужден был спасать его дочь. Позднее Диана - именно так звали юную хозяюшку - призналась, что всю сцену с солением, перчением и обличительной речью придумала она сама, дабы доказать отцу, что у неё есть сценарные и актерские способности. Не берусь судить какие мысли витали тогда в поседевшей голове барона Андраша, за какие-то полчаса побывавшего гостеприимным хозяином, государственным преступником и, наконец, ставшего королевским тестем, но именно в этот день Наум, как мне кажется, решил подложить своим придворным большую и жирную свинью.        Стармин же был потрясен невиданной новостью. Монарх всё-таки женился. Столичные жители гадали: как это так, король, не подпускавший к себе, за последние годы, женщин и на требушетный выстрел – ведет к алтарю почти что девочку. В тот день, среди весёлого гомона толпы, ребятишек, радостно снующих в поисках халявного угощения, жонглёров и певцов, на которых пролился золотой дождь, побирушек, провозглашающих здравицы в честь молодых и клянчивших медяки, то тут, то там собирались группки придворных шаркунов. Эти стервятники, наблюдая за невестой – девочкой с огненно-рыжими кудрявыми волосами, ниспадавшими до плеч, видели лишь деревенскую глупышку, которую не стоит труда обдурить и вытянуть из неё чины, пенсии и блага. Что же их ввело в заблужденье? Чистый невинный взор светлых глаз, испуганно поджатые губки или что-то другое – всё это не имело значение, ибо когда новая королева развернулась…       В первый момент, новоиспеченное величество шарахалась от любых людей и, запершись в своих покоях, спускалась лишь на королевский ужин. Но в один из осенних дней, двери опочивальни торжественно открылись, и Диана, величественно прошествовав по парадной лестнице, предъявила двору результат своего творчества. Придворные, едва сдерживая смешки, расхваливали пьесу и искусство декламации королевы. Так продолжалась в течение пяти дней. За это время супруга Наума дочитала-таки свой опус до конца и заработала себе прозвище «Рифмоплётка». Когда же Диана объявила о том, что её пьеса будет поставлена в дворцовом театре, придворные, желая заполучить свой кусок пирога, стали разбирать свои роли. Вот тут-то они и попались.       Оказалось, что кроме текста, королева разработала декорации, костюмы и танцевальные номера. Хочешь - не хочешь, пришлось, например, сенешалю, человеку обмеренному годами и комплекцией, втискиваться в узенькое трико телесного цвета и носится по воздуху (на самом деле он конечно же был прикреплён толстенными канатами к театральному крану). А нашему гофмейстеру, взявшую себе главную злодейскую роль, привыкать к ползанью на четвереньках в прямом, а не переносном смысле. Ведь его герой был помесью бульдога с носорогом и говорить должен был с похрюкиванием. Не был обойден вниманием и женский пол, дамы игравшие трёх ведьм должны были не только восседать на метле, но и разъезжать по сцене на колёсиках, которые прикрутили им к их обуви. Перечислять можно конечно еще долго, но в том что каждому из шаркунов досталось по самые помидоры сомневаться не приходилось.       Нет, придворные, естественно, пытались вырваться из театрального мира, куда по глупости влезли, однако улизнуть от Рифмоплётки оказалось не так-то просто. Тех, кто старался выйти из проекта, ссылаясь на свои хвори, королева отправляла в специально организованное больничное крыло, где вне зависимости от заявленной болячки, симулянтов лечили ежедневными клистирами, обёртываниями в мокрые простыни, опаиваниями горячей минеральной водой и прочими штуками подобного рода. Больше шести дней не выдерживал никто. Больные старались вырваться из этого страшного места как можно скорее. Пусть ради этого и приходилось потом скакать через козла или биться головой друг с другом, если такова была выбранная роль. С теми вельможных актёров, что не желали играть, ссылаясь на скудость талантов ждал примерно такой разговор. - Ваше Величество, ваша пьеса безусловно гениальна, но я… я просто бездарность для неё. Прошу вас… - Прекратите немедленно, бездарных актёров не бывает. Бывают лишь бездарные постановщики. И вы хотите сказать, что я… - Ни в коем случае, Ваше… - Не перечить мне! Я действительно бездарна, раз не подобрала к вам ключик. Но это можно исправить. Специально для вас, мы назначаем дополнительную репетицию.       И такие шаркуны, вынуждены были вкалывать больше остальных. Отчаявшиеся придворные обратились было к королю со слёзной мольбой, дабы Наум унял жену. На это наш монарх надменно заметил жалобщикам, что именно они требовали от своего сюзерена нового брака. Так вот получайте, что запрашивали. К тому же нашему монарху стало просто интересно, чем порадует его жена. Опечаленные аристократы, стиснув зубы, решили всё-таки потерпеть и сыграть разок, надеясь, что девчонка остынет. О, как они ошибались! Едва только на сцену опустился занавес, как Диана вышла на сцену и попросила дражайшего супруга не скрывать такие таланты во дворце. Король, бывший в весьма приподнятом настроении после спектакля, милостиво разрешил ставить сей опус на Дворцовой площади в канун Новолетья.       Народ, прослышавший о грядущей потехе, устроенной их государыней, заранее ждал праздника. Подстегиваемые любопытством и самыми нелепыми слухами, люди отдавали последнее, лишь бы заполучить самое плохенькое местечко. Бывали случаи, когда один и тот же билет всего за день успевал сменить с десяток хозяев, при этом раздувшись в цене чуть ли не в сто раз. Но кого это останавливало? Хозяева соседних с площадью домов поимели неплохие барыши, сдавая для просмотра свои окна и чердаки. Я, собственными глазами видевший этот фарс, могу сказать, что недовольных зрителей не было. Старминцы, долго еще потешались над незадачливыми аристократами, тыкая в них пальцами и обзывая именами действующих лиц, которых те вынуждены были играть.       На следующий год все стало куда хуже. Королеве, переименованной из Рифмоплётки в Рифму-С-Плёткой, круг аристократов оказался тесен. Наученные горьким опытом, придворные шаркуны старались произвести на Диану как можно более скверное впечатление, что удавалась это далеко не всегда. Зачастую, королева воспринимала фальшь как удачную находку и включала её в пьесу вместе с автором. Тем не менее, актерские ряды слегка поредели, аппетиты же Рифмы-С-Плёткой наоборот – выросли. Дабы восполнить потери, королева обратила взор на дворцовые службы. Попались мы прямо как в сказке.Помните эти бессмертные строки:

Собралися повара

И служители двора

Попивали мёд из жбана

Обсуждали про Орсану…

      И как говорится дообсуждались. В тот вечер, увлекшись выпивкой и пародированием высокородных дурней, мы не сразу заметили приход королевы, а когда обнаружили кто именно наблюдает за нами, то было уже поздно. Полторы дюжина человек, кои могли бы еще жить да жить оказалась в крепких лапках Рифмы-С-Плёткой. Теперь же каждому досталось прямо как в той истории, где ни словом сказать, ни метлой прибрать.       Наверное мне не стоило особенно злиться на нашу рыжую королеву, ибо роль моя была сравнительно несложной и не особо срамной. Вот скажите много ли требуется от хранителя мирового древа ЗайцеКролика? Да почти ничего. Гуляй себе по якорной цепочке да периодически покрикивай на других актеров, ну еще иногда веди высокоинтеллектуальные беседы со сказочником, которого играл Гонибес (наш хитрюга-поэт, смекнув, что отвертеться от актёрской кабалы ему не удастся, сумел-таки договориться с королевой по-хорошему и стал писать сам для себя роли). Худо ли? Не худо, если бы не одно «но». Рифма-С-Плёткой требовала полной достоверности, поэтому и массивная цепь, опоясавшая Мировое Древо и стальная цепочка, к которой был прикован персонаж, были самыми настоящими. Перед началом спектакля, меня пристегнули, а после него отстегнуть почему-то позабыли, из-за чего новый год я встретил на таком вот поводке. Лишь под утро меня, изрядно окоченевшего и тихо матюгающегося – голос-то сорван – освободил уборщик.       В качестве компенсации Её Величество презентовала мне то, что выбросить страшно, а одеть – стыдно – камзол, а точнее вамс. С одной стороны, подарок вышел от чистого сердца и пришелся мне по размеру, а с другой… в общем я уже описывал почему не стоило одевать его на людях. Вкус королевы был весьма… оригинальным. - О сколько чувств я прочла на вашем челе. О чём это вы думали, господин… ?       Ну и влип же я по самые уши – заметила-таки. - Дознаватель Гелерт Темнолес, Ваше величество, – ответствовал я и поклонился. - А, ну конечно – протянула Рифма. – Я вас прекрасно помню. Вы ведь уже выступали у меня на Водосвятье? - На Новолетье. - Ах да, припоминаю. Вы блистали в роли Овцегномика. - ЗайцеКролика – вновь поправил я. - Конечно-конечно, именно это я и имела ввиду. Ведь это именно вам я подарила расшитый надувной гульфик? - Не совсем так. Гульфик был подарен монсеньору Чиполетто из гильдии золотарей. За непередаваемый амбре как неотъемлемую часть роли Душного Козлотура. - А вам? - Розовый вамс с посвящением… -

Ты носи сей милый вамсик В холод, зной и добрый праздник На земле ли, под землёй Был бы он всегда с тобой.

- процитировала королева. – Ну и где же он? - Я не совсем понимаю… - Где МОЙ подарочек? – в голосе Рифмы-С-Плёткой скользнула обида. - Ваше величество, я же на работе, а в посвящении говорится о празднике. - А работа должна быть праздником. Вы ВСЕГДА должны быть при параде, – в голосе королевы послышались истерические нотки. - Но меня же засмеют и коллеги и… - Молчать! – Топнув ножкой, взвизгнула Диана. – Вы грубый и неотесанный болван, который не ценит и никогда не ценил такую ранимую душу как моя! Молчать!! Вам была подарена, можно сказать, частичка моего сердца. Не перечить мне!!! Вы, вместо того, чтобы оберегать душу одинокой девочки, просто плюнули в неё! Ну что же вы молчите, сказать нечего?!       И в самом деле, о чём тут говорить? Увяз я в драконьем помёте по самые уши, вот что. В таком состоянии эта «одинокая девочка» может сходить к Науму и меня запросто четвертуют или хуже того - переведут на должность капельмейстера (тьфу-тьфу-тьфу, где бы по дереву постучать?). - Итак, велика вина ваша передо мною, – уже более спокойным тоном продолжила Рифма-С-Плёткой. - И вам придется искупить её. - Заступники надмирные – взмолился я про себя – помогите мне сдержаться и не надавать этой рыжей стервочке по королевскому заду. - Поэтому вы приняты на пробы к пьесе ’’Ведьма и вампир. Сага от заката и до рассвета’’. Я не слышу аплодисментов?       И следующие за королевой фрейлины и камеристки дружно захлопали в ладоши. Рифма-С-Плёткой меж тем продолжила допрос. - Видели ли вы лубки типа «В мире вампиров»? - Если вы имеете виду серию от Агрипины Скорострочницы, то да видел и даже прочёл некоторые из них. - И как они, на ваш вкус? - На любителя.       Это было правдой. Первые книжки оказались вполне приличной писаниной с хорошими рисунками, однако затем серия быстро набила оскомину. Ну в самом деле кому интересно читать девяносто шестую часть о похождениях Ведьмы? И названице, то каково: ’’Пролетая над кустом с крысолаком’’ или ’’Брасский засос’’. Тем не менее, на ярмарках такие лубки раскупались быстро. - Следовательно, вы знакомы с её главным героем? - Знаком? Ну на самом деле… - Не смейте прикидываться! – королева вновь притопнула ножкой. – Гримируйте его.       Вы, случаем, не подвергались атаке толпы одержимых бабищ самого разного роста, возраста и веса? О, счастливчики! А эти театрахнутые (ну как иначе назвать их любовь к сцене?) на всю скорбную головушку, накинулись на меня будто самки кентавров в брачный сезон. Так? Это куда вы лезете?! Не тяните мой костюм, он же у меня рабочий! Вы его… ну всё порвали. Восемь лет служил мне верой и… Эй! Э-е-ей!! Рубашку! Рубашку мне не рвите! Ну почему среди вас нет хоть сколь-нибудь симпатичных мордашек. Стоп. Вот та вот симпатичная пышка вполне ничего. Как там тебя? Графиня Милона? Сойдет – можешь раздевать меня и одевать потом. Остальные – геть до хаты! А не то в подвале запру.       Не прошло и четверти часа как перед Рифмой-С-Плёткой предстал результат работы моей личной костюмерши. (Так милочка, после останешься и сделаешь дяде палачу разогревочный массажик. И дуться не думай, а не то и тебя королева в пьесу введет). Диана, придирчиво оглядев моё полуголое тело и скорчила недовольную гримасу. - Итак что мы имеем? – рассуждая вслух, произнесла она. – Большой рост, одно плечо ниже другого да еще куча лишнего жира. Ну да ладно - посадим на диету… И нечего мне тут возмущаться, распустили себя, понимаешь. Кстати, вот текст – берите и учите его. Нет стойте! Чего-то здесь не хватает. Но чего именно?       Погрузившись в раздумье, Диана словно забыла об окружающем её мире. Судя по её отрешенной физиономии, ей было наплевать с высокой колокольни и на начавшийся мелкий дождик и на озябшего меня. - Эврика! – наконец взвизгнула королева, когда казалось, что я вот-вот окоченею. – Волос не хватает. - Волос, ваше величество? – с испугом спросил я, ощупывая голову. Мои темные волосы (три раза тьфу, а то еще поседеют после такого) при мне. - Именно. Парик ему! - Э-э-э ? – только и смог произнести я, когда на мою бедную голову водрузили непонятно что. И в самом деле, чего можно сказать, когда на тебя из глади пруда смотрит осунувшееся бледное красноглазое лицо с кругами под глазами (ну это еще ничего – с утра так выгляжу) и с двумя длинными доходящими до пупа серебристыми косами? - Даже не благодарите меня господин… А впрочем это не важно. Вы у нас теперь Нежный Вампир. Итак, я начинаю:

Я сошла с большой дороги У меня не гнуться ноги И у озера кого-то увидала Неужели мне ымрюк? А быть может это друг Спрошу его, хоть страшно мне немало.

-

О, я вампир, что обречен В Догеве тесной править

- Стоп-стоп-стоп!! Нет-нет и еще раз нет! Не годится. - Я не подхожу для этой роли, Ваше величество? - Точно.       Неужели пронесло? Но следующая фраза добила меня. - Долой штаны!       Я хотел было возразить, но осёкся: что-то в державном взгляде говорило мне о пустоте затеи. Тем не менее помощь ко мне пришла с самой неожиданной стороны. - Что это значит, Ваше Величество? – голос, произнесший это походил на шелест опавших листьев и жужжание осенней мухи одновременно.       Увидев Бледную Моль в любое другое время, я бы сплюнул от досады. Всякий раз, когда появлялась эта, с позволения сказать, женщина неопределенного возраста – единственное зримое напоминание о третьем браке нашего короля - вокруг исчезал смех, шутки и веселье. Словно тоскливый дятел, Моль нудила о приличиях и долге и никто не мог заткнуть ей рот, ибо такова была её должность – Блюстительница Нравственности, на которую её выдвинула воля ныне покойной королевы Констанции и никто не мог задвинуть её обратно. Так-то оно так, но сейчас Моль могла выручить меня. - Не подведи, бабуля, - мысленно взмолился я. - С меня пиво. - Ваше Величество, это просто возмутительно! Вы да еще в кампании голого смерда… - И вовсе я не голый, я в подштанниках, к тому же и не смерд, – подумал я в ответ, но вслух ничего не сказал. - Не нудите пожалуйста, госпожа Свинохрюша. – надменно ответствовала королева. - Моё имя Аннагуша… - Это не важно. Мощь вашей нудятины сведет с ума даже святого паладина. - Не назову занудством я заботу лишь о браке короля. - После этих слов вы еще будете говорить мне о приличиях? – лицемерно протянула Рифма-С-Плёткой. - Я не понимаю вас, мадам, – недоуменно произнесла Моль. - Задам уточняющий вопрос: согласны ли вы с тем, что если пьеса не является душеспасительной, то она безнравственна? - Согласна. - И всякий, кто распространяет её в цитатах и ссылках, есть такой же развратник как и автор? - Верно, Ваше величество, – несколько неуверенно ответила Моль. - А теперь смотрите сюда:

Мне не смешно когда мой внук державный, Приличья позабыв, с колдуньей рыжей где-то бродит. Оставлен в праздности Совет, о браке выгодном не принято решенье, Меж тем как век прошел с помолвки той. И после это меня в занудстве обвиняешь ты? О нет, о благе государства лишь заботу не назову занудством я.

- Ваше Величество, но позвольте… - Не позволю! - Но извините… - Не извиню!! Вы только что процитировали чьи слова? Злонравной Травницы. А она, между прочим, вампир. Скажите честно, вы вообще глядели на себя со стороны?       Моль судорожно оглядела себя, пытаясь найти подвох в королевском вопросе, но не найдя оного, недоуменно уставилась на окружающих Рифму-С-Плёткой женщин. - Ну неужели вам не видно? Платье – черное, лицо – бледное, волосы… их мы накрасим потом. Но главное-то, главное что? Губы. Уберите руки от губ! Я кому говорю!! Вот так-то лучше. Накрасить!       Едва только прозвучала эта команда, как с десяток скорбных головой женщин налетело на Блюстительницу. С отчаянным воплем и криками о помощи, Моль попыталась было сбежать, однако практически мгновенно оказалась поваленной на землю, скрученной и в конце концов напомаженной. С этого момента я уже не сокрушался о своей внешности, ибо у меня появилась подружка по несчастью. - Ну вот и чудесненько. Поздравим же госпожу… в общем не важно как её раньше звали, теперь она у нас Догевская Травница. Аплодисменты! А чтобы не терять времени даром, проведем спаренную репетицию. Травница играет финальную сцену – везет свадебный возок. Вампир – марш в воду.       Увы и ах, не судьба мне сегодня уйти сухим. Печальным взглядом я обвел Моль, которую уже запрягли в декоративную тележку с бубенцами, служившую до сего дня парковым украшением. Некоторое время Блюстительница Нравственности стояла будто вкопанная, однако после того как королева самолично огрела её своим маленьким кнутиком бодро побежала вокруг пруда, подгоняемая улюлюкающими фрейлинами. «Эх, бабуля-бабуля и меня ты не спасла и сама загремела» - успел подумать я прежде чем зайти в воду.       Не берусь судить кому из нас двоих в этот день было гхыровей всего: мне – барахтающемуся в озере или ей – нарезающей второй десяток кругов. Оба мы попали под репетицию. Раз за разом Рифма-С–Плёткой придиралась к шатающейся походке, охрипшему голосу, сползающему парику и требовала всё начинать сначала. Мне же стало ясно, что я коченею. Осенняя вода вытягивала из меня тепло, руки и ноги слушались всё хуже. Мне казалось, будто я не чувствую их. Сердце билось со всё большим трудом и каждый удар его причинял мне боль. Наконец, мою ногу скрутила судорога. Споткнувшись о подводную корягу, я упал. Понятно было одно – тону. Скинув этот лабырий парик, я кое-как добрался до берега. Одна мысль билась у меня в голове: С МЕНЯ ХВАТИТ! Делайте со мной потом что угодно, но сейчас я надеру тебе уши, соплячка рыжая! Не посмотрю, что ты в короне!       Разъяренная Диана кричала о чём-то, указывая на пруд, но я её не слушал да и не слышал – кровь, ударившая в голову, полностью заложила мне уши. Выдрав из росшего неподалёку кустарника палку приличный длины, я пошел в сторону рыжей Рифмоплётки, волей Наумовой забравшейся на белорский трон. Быстро смекнув, что королевский титул больше не защищает её от моего гнева, Диана, подхватив юбки, опрометью кинулись прочь. От экзекуции королеву спас лишь удар в спину, от которого я упал и отключился. - Вы живы? – Голос, показавшийся мне смутно знакомым, доносился будто бы издалека. С трудом разлепив глаза, я попытался найти автора фразы. - Ну и слава ЧетвеГым, поднимайтесь уже. – Мир перед моими глазами словно качнулся и я принял вертикальное положение. - Даже на полчаса нельзя вас оставить. Сказано было – погулять недалеко, а вы? - А что я? - И он еще спГашивает?! – давясь смехом ответствовал Порохня. – По-вашему это я так напугал Её Величество и её дам, что они неслись как беси от пьяного дайна? И едва не затоптали меня. Или это я заставил их вопить, что палач кукаГекнулся? - Таким макаром мне и впрямь Старминская лечебница светит. Ну посудите сами. Сижу себе спокойно, никого не трогаю, бутерброд уминаю и нате вам – болван, молчи, почему не отвечаешь, раздевайся, марш в пруд. И как я не двинулся или точнее не двинул кое-кому по наглой ры… Он еще и ржет.       Следователь Порохня и в самом деле терпел-терпел да и разразился безудержным хохотом. - Смешно?! А в воду?!! А-а-а-апчи!! - Вот с этим шутить не к чему, – всё еще давясь хохотом Всеслав сунул мне в руки фляжку. Недобро зыркнув на весельчака, я принюхался к содержимому. Похоже спирт. Или очень крепкая мозголомка. Немного глотнув этой жидкости, я принялся растирать себя. Меня мучил ровно один вопрос, который и был задан моему коллеге: - А как это я оказался на земле? - Честно говоГя мне не был виден сей момент. Я заметил, что по тГопке неслось нечто… - Ясненько, это моя сестра по несчастью. Давайте осмотрим кусты, может она всё же цела. - После столкновения с вами? Не думаю, – и Порохня снова засмеялся, очевидно воображая кого на этот раз занесло в королевскую паутину под названием «театр».       Наши поиски длились недолго. Очень скоро в погнутых кустах шиповника, под грудой деревяшек, бывших совсем недавно декоративным возком, был обнаружена сама пострадавшая. Слегка напрягшись и помянув маму высадившего кустарник садовника, мы извлекли Моль на дорогу. Видок у неё был конечно… Растрёпанная, в грязном порванном платье, с шиповниковыми сучками в когда-то высокой и строгой прическе, эта женщина напоминала скорее лешиху, нежели придворную даму. Я легонько похлопал её по щекам, отчего Моль мигом очнулась, окинула меня мутным взором, а затем с утробным рыком вцепилась в мою руку. Вскрикнув от боли, я отшвырнул спятившую старуху. Едва почуяв свободу, та на четвереньках уползла обратно в кустарник. Видя такой оборот, старший следователь мягко отстранил меня и подошел к зарослям шиповника, намереваясь по-видимому выманить тронувшуюся женщину. - Ай-ай-ай, как же вам не стыдно? – медовым тоном заговорил он. – Цапаетесь как… не знаю кто, а еще дама называется. Вы ведь отлично знаете, что эти давно уже не зеленые насаждения не место для таких как Вы.        Тем не менее Моль стойко держала оборону, своим рычанием пресекая любые попытки приблизится к себе. Пользуясь тем, что мой коллега и сестра по несчастью были заняты друг другом, я поскорее скинул подштанники, в которых вынужден был лезть в пруд, и тут же натянул сухую одежду. Что ни говори, а с костюмершей мне сегодня явно подфартило: Милона оказалась аккуратисткой, бережно сложившей мои штаны рубаху и ботинки рядом со скамейкой. Очутившись в родной «второй коже», я на какой-то миг даже зажмурился, наслаждаясь уютом и... - А-А-А!!! - держась за расцарапанную щеку и укушенный нос, старший следователь взвыл так, что, наверное, его сейчас слышали во всём Стармине. – Это, это… - Не дергайтесь! Дайте мне вашу флягу - я обработаю рану. -Ой! - Ну вот, так-то лучше. Больно – значит живой, а не то, чем мракобесы не шутят, и вы подхватите эту заразу. - Что вы хотите этим сказать? - Только то, что бабулю взяли на роль старой вампирши. - Так вот значит почему она так себя ведет. Да уж, согласен - тяжелый случай. Похоже она не понимает, что на сегодня Гепетиция закончилась.       Едва услышав последние два слова, Моль мигом обмякла и не препятствовала нам вновь извлечь себя из кустарника. Мы водрузили её на ближайшую скамейку и стали обсуждать дальнейшие планы по поводу Блюстительницы Чужой Нравственности. Сама она безучастно глядела на пруд, слегка покачиваясь взад-вперёд. - Похоже пГидется звать доктоГов. - Помилуйте, эти, с позволения сказать, мучители добьют её окончательно. А мне чего-то не хочется брать на душу заведомо невинного человека. - Ну я бы не назвал госпожу… Блюстительницу такой уж невинной, но в ваших словах есть доля истины. Чего же вы думаете делать? - Стресс снимать буду. Как отец учил. А ну-ка женщина нюхните. - Ой, не суйте ей в нос фляжку. Там же спиГт, а не соль. Лучше пусть она хлебнет капельку. Вот сейчас я нацежу в пГобочку. А ну-ка скажите: «А». - Вы бы ей еще в напёрсток нацедили. Погодите, ща я вспомню формулу расчёта спирта на вес. Так: корень кубический от половины роста помноженный на… А что это она делает? А ну пусти баклажку! Пусти, кому говорят!       Куда там! Моль буквально присосалась к спирту, и когда мы дружными усилиями всё же вырвали флягу, в ней почти ничего не осталось. Разве что на самом донышке. Всё пропало. Теперь от Лечебницы не отвертишься. Будто подтверждая это, Блюстительница с глупейшей улыбкой на счастливом лице смачно рыгнула и причмокнув губами попыталась облобызать каждого из нас. Мы хотели было пойти за парой слуг для подмоги, мало ли что она учудит, но тут нас остановил просто громовой голос. - СТОЯТЬ! – заплетающимся языком произнесла Моль. – Куды это вы намылились, любчики мои?       Я и Порохня недоуменно переглянулись. - Шо такое? Я вам не по нраву? Блондинчик, черныш, вы шо не хотите попробовать тети Нюши? У-у-у ш-ш-шалунишки.       И с этими словами она вскочила со скамейки и обхватила нас за шеи своими хлипкими ручонками. - О я вас <ЧМОК-ЧМОК>. Вы думаете, что я могу тока звенеть о этой самой… а тьфу на неё, главное, что в любви-то я – гигант. В-о-о-т такусенький. Вперед!       Старший следователь Всеслав Порохня грустно посмотрел в мою сторону. Он понимал, что теперь о состоянии ничем не нарушаемого спокойствия духа можно забыть как минимум на месяц. Ему, мне да и Моли тоже будут еще долго перемывать косточки. Я к такой перспективе относился философски – в первый раз это неприятно, затем – привыкаешь. И стали бы мы героями сплетен, если бы нас не выручил… Угадайте кто? Мой несостоявшийся пегобородый “обед”. Выпущенный из подвала, он буквально нос к носу столкнулся с нашей кампанией и чуть было не дал стрекача, однако остановленный ухмылкой Всеслава застыл как вкопанный. Переглянувшись со мной, Порохня решил-таки напомнить писаке, что от наших ведомств так просто не уходят, а заодно избавить хмельную женщину от лечебницы. - Госпожа Нюша, - как можно более ласково начал мой знакомый. - Вот тот человек, коего никто не ценит. А ведь он у нас поэт. - Ага, - подтвердил я. - Он сумел сложить великолепнейшую лирическую поэму аж из семидесяти семи частей. - Н-И-И-Што не-не ценит. Ну прям как меня, – Моль мигом соскочила с нас и взяла в оборот писаря. – П-шли ко мне. - Э нет, - запротестовал было чернильный червяк. - Мы же договорились о защите! - КГайне не Гекомендую обижать эту женщину, – тихо ответил Всеслав, прозрачно намекая, что дискуссия тут неуместна. – Она ваша лучшая защита.       Скрипнув зубами, Ашыпчик злобно и вместе с тем трусливо зыркнул на нас и поплёлся вслед за Блюстительницей. Лишь только когда сладкая парочка скрылась за ближайшим поворотом, мы облегченно выдохнули и уселись на ближайшую скамью. - Ну и денёк у нас с вами выдался, – после недолгого молчания протянул мой знакомый. – Я ведь только хотел сказать вам о сегодняшнем деле, а вон как оно вышло. - А что там с допросом? - ДопГос? Какой еще допГос? Сегодня ведь ничего такого и не было. И да, вот вам за беспокойство кошелёк. - Благодарю, – ответил я, забирая презент. Снова эти дворцовые интриги, мракобес бы их побрал. – Я же ведь сегодня приходил во дворец на пробы и похоже провалил их. - Вот не повезло, так не повезло, – с притворной горестью ответствовал следователь. – А хотите, я вам свой плащ с капюшоном дам? На вГемя. А то с мокГыми волосами вас пГосифонит. И попытайтесь не попадаться в непГиятности. Вы еще понадобитесь нам. - Обещаю не искать неприятностей. Лишь бы они не искали меня.