Улицы Страмина полны неожиданностей

- Стража идёт!       Голос паренька, очень высокий почти девичий, смущал своего обладателя и он старался лишний раз не открывать рот. Однако теперь, когда дело запахло действительно крупными неприятностями, Ёжик всё-таки поборол стеснительность. Я оглядел площадь. Ведомые озлобленным зеленщиком к нам быстро приближались семеро стражников. Эх, обещал же я Порохне не попадаться в передряги, но выходит, что это они попадают в меня. - Бежим скорее! – скомандовал Ёжик.       Подхватив на руки Вику, я драпанул вслед за Ташкой и пареньком. Давненько мне не приходилось так не носился. Мы юркнули в ближайший проулок, затем, едва не угодив в какой-то тупик, свернули к бочарной мастерской. Бежавший позади нас Ёжик успевал по дороге осложнять путь страже, опрокидывая всё, что попадалось под руку. Некоторое время мы бесцельно петляли в окрестностях площади Ржавой Кружки. Ни я, ни мои спутники не разбирались в этой мешанине переулков, проходных дворов и закоулков, из-за чего пару раз нас едва не схватила стража и лишь в самый последний момент нам удавалось избежать встречи. Впрочем надолго ли? Где-то через четверть часа мои руки начали деревенеть. Казалось еще немного и я окончательно выдохнусь. Ёжик понял меня без слов.       Оглядевшись вокруг, паренёк взобрался на крышу ближайшей поленницы, подтянул наверх Ташку, принял с моих рук Вику и с трудом помог залезть мне. Как раз вовремя. Едва только мы успели прижаться к крыше как во двор влетели стражники и зеленщик. - Они где-то тут! – верещал он - схватите их! Кладень даю тому, кто заловит этих ымрюков! - Двое – налево, ты – осмотри колодец, остальные – за мной! – прорычал командный бас десятника. – Они далёко не убежали. - Попались! – раздался молодой еще ломающийся голос одного из стражей.       Ташка едва не вскочила, но я успел удержать её. Этот старый трюк был мне известен с детства. Когда я играл в прятки и подозревал, что где-то рядом скрывался один из игроков, то тоже кричал: ’’Попался!’’. Бывало, что у кого-то не выдерживали нервы и он срывался на радость мне. Со мной же такой трюк не проходил никогда раньше. Не пройдёт он и на этот раз. Я ещё раз осмотрелся вокруг. Стража похоже не догадалась посмотреть наверх и бестолково шлялась вокруг. Я облегченно вздохнул: короткий осенний день клонился к закату. Ещё час и стражникам надоест слоняться по неприветливым развалинам да и смена их вот-вот должна подойти к концу. Главное чуть-чуть потерпеть. И мы терпели. Ташке и Ёжику - моим товарищам по передряге приходилось несладко на крыше под мелким дождем, но никто из них не смел даже пикнуть. С Викой было всё гораздо хуже. Её тело била мелкая дрожь, собрав свои силы и сжав зубы, она едва удерживалась чтобы не застонать. Я осторожно стянул с себя плащ и закутал её. Ташка пыталась своим дыханием согреть ледяные руки подруги, Ёжик же глядел вниз и его губы чего-то бесшумно шептали. Паренёк молился. Я мысленно присоединился к нему. Кто бы там ни был, пожалуйста не выдайте ребят. Пусть я попадусь, будут у меня неприятности – перетерплю, лишь бы они ушли целыми. Время тянулось словно патока. По счастью для нас, никому из преследователей не взбрело в голову поднять глаза или забраться на крыши. Когда же на город опустились столь долгожданные сумерки, один из стражей не выдержал. - Похоже эти ымрюки свалили, – сплёвывая, произнёс он. - Пока мы тут шляемся, эти пызюки, небось, в своей норе мозголомку глушат да над нами хохочут. - А был ли ымрюк? – задумчиво протянул коллега первого. - Как это не было?! – взревел зеленщик – Ну-ка еще раз всё проверьте! Неужели никому из вас, дуболомов, не хочет деньжат? - Ты это кого дуболомом обозвал? – недобро спросил десятник - Ой, извините, господин командир – поняв свою ошибку замямлил зеленщик – Я имел в виду, то, что готов повысить презент за поимку этих гадов до двух кладней. - Два кладня! – радостно и возбуждённо крикнул первый голос – Это дело! - Погодь, - остановил приятеля более взрослый и опытный товарищ – а есть ли у тебя такие деньги? - А как же – ответил зеленщик, совершая роковую ошибку, - посмотрите сюда. Видите? Али по-вашенски это не деньги? - Деньги. Вестимо деньги – протянул командирский бас – и ты, гхыр этакий, пытаешься взятку нам всучить. - Что?! - А то. На площади намусорил? Намусорил. Платить штраф не хочется, вот и выдумал колдунов, которые якобы тебя обобрали. Что на это скажешь? - Да вы! Да я вас… засужу! Сгною! У меня…       Продолжить зеленщик не успел. Один из стражей врезал ему под дых и в следующий момент тело крикуна плюхнулось в лужу. - В холодную гада, парни. За дачу взятки и угрозы представителю власти - прогудел командирский бас под дружный хохот остальных.        Вскоре, шум солдатских сапогов и всхлипы уволакиваемого зеленщика стихли. Выждав для верности некоторое время, я дал знак Ёжику спускаться вниз, затем спрыгнул сам, аккуратно принял на руки Вику. Ташка кое-как слезла самостоятельно. Теперь у нас появилась возможность вздохнуть немного посвободнее. Похоже, что из этой передряги нам удалось выбраться целыми и практически невредимыми, а то что вывалялись, так это плюнуть да растереть. Стоп! Как быть с Викой? Помочь ей я не в силах. Единственное, что я могу поправить – это последствия допросов, но что делать сейчас я не представлял. - Ташка, Ёжик, вы знаете как помочь Вике? - Я знаю! Я знаю! – воскликнул парень – она на этот случай давала нам пузырёк. Таш, он же у тебя, не правда ли? - Я уже использовала его там, на Ржавой кружке. - Гхырово, весьма гхырово – произнёс я – А всё-таки, что с ней? - Ей нельзя слишком много колдовать, а она… она ради Диши – и Ташка заплакала. - Старалась и надорвалась – продолжал за рыдающую подругу Ёжик.       Значит это какая-то магическая болячка да еще возможно с летальным исходом. Ох, час от часу не легче! При самом гхыровом раскладе магичке настанет мамырц. Единственное, что я могу сделать для Вики - это доставить её в лабырью Школу. Надеюсь, что там смогут ей помочь, иначе... Так, стоп! Отставить панику, Гелерт Темнолес. Главная твоя задача вытащить ребят из этой ымрючей мешанины. Ждать помощи от Ташки сейчас бесполезно – она сама выглядела не намного лучше своей подруги, поэтому кивнул Ёжику. Веди нас браток. Мы пошли медленно, часто останавливаясь передохнуть. Сил идти после бешеной гонки от стражников и лежания на холодной крыше под мелким противным дождём почти не осталось, но я знал только одно мы должны любой ценой выбраться отсюда, потому и брёл. Через силу.       Пока мы еле передвигали ногами, стало совсем темно. Я едва различал спину впередиидущего Ёжика и силуэт покачивающейся от усталости Ташки. Вике становилось всё хуже. Словно в бреду, она повторяла фразы на непонятном мне языке, будто зовя кого-то. Ташка гладила подругу, шептала ей сквозь слёзы какие-то ласковые успокаивающие слова. Дороге, казалось не будет конца, но вдруг, на одном из привалов, Ежик приложил палец губам и прислушался. Мы с Ташкой замерли. - Я слышу, – возбужденно сказал парень – тут рядом собрались люди. Много людей. Мы дошли! Вперед, за мной!       Известие о том, что наши бесцельные скитания близки к благополучному исходу вызвала у меня прилив бодрости. Оставаться в этой части города, почти обезлюдившей во время Призрачной чумы и до сих пор лежащей в запустении, никому не хотелось. Поэтому чем скорее парень выведет нас отсюда, тем лучше. Мы немного прошли вслед за Ёжиком. Теперь я отчётливо слышал приближающийся гомон толпы. Главное не расслабляться, главное… - Вика, что с тобой – раздался взволнованный голос Ташки – Ты что-то видишь? - Там… - еле вымолвила она.       Взор магички был направлен куда-то в сторону. М-да отвык я за десять лет от такого. На единственном негорящем фонаре были повешены двое. За ноги. Парень, судя по возрасту и одежде, был подмастерьем, а чахоточная девушка – горничной или кухаркой. Горла обоих повешенных оказались перерезаны и, судя по тому, что на их телах не оставалось живого места, этих несчастных перед смертью долго и жестоко пытали. Значит Дикий Охотник снова вышел на тропу. Гхырово, весьма гхырово. Полгода о нём не было ни слуху, ни духу, все надеялись, будто сгинул он, мракобесово семя. Ошиблись выходит…Я не успел додумать эту мысль как над проходным двором раздался вопль. Так вопит смертельно раненное животное, так вопила Ташка… - Диша!!! … порву… !!! Пустите меня!! - Ташка, не трогай! Ежик, останови её! - Не трогай?! Останови?!! – её глаза уставились на меня. Это был тот ещё взор. В нем смешались ярость, бессилие, ненависть, боль и злоба. Все эти чувства были направлены на меня. - … ты … лабыррье …это из-за тебя убили, гхырово… - Таша, перестань! – взвизгнул Ёжик. - Таш… не сме… - попыталась заступиться за меня Вика. - Перестань?!! Если бы не…       Дальше Ташка не произнесла не слова. Ёжик крепко обнял её и прижал к себе. Так, что же нам теперь делать, что делать? Тихо уйти? Поздно! Буквально из ниоткуда, в проходной двор хлынула толпа. Через пару мгновений мы оказались в кольце враждебных, кем-то возбужденных и взвинченных людей. Драпать – некуда. Ждать стражников – бессмысленно. Толпе только дай повод – порвут. Ну всё-таки, какой же гхыр так раскочегарил их. А вот, собственно, и он. Молодой бледный дайн в новенькой черной рясе. - Чего вы боитесь, праведные дети Четверых?! Кто устоит против нашей веры?!! - Верно! - Правильно! - Нас много и у нас факелы! - Истребим Дикого Охотника!!!       Я вынул из-за пояса пернач. Мне было понятно – это конец. Десять лет назад я от страха и трусости сбежал от опасности, бросив своих товарищей. Все они тогда погибли, а я в тот раз выжил. Но теперь видно настал и мой черёд. Жаль только, что со мной на тот свет отправятся три невинных души, не успевших толком пожить. - А-а-а!!! Среди них ведьма – завопил кто-то.       Покачиваясь, рядом со мной встала Вика. Её грим практически растекся, превращая лицо магички в какую-то страшную маску. Вика попыталась сделать какие-то пасы, но руки не слушались её. - Праведные дети Четверых, Вам явлено чудо! – вновь заорал дайн - Ведьма не может совершить свою чёрную ворожбу!! Так обрушится же… - Мир вам, братья и сёстры – прервал проповедника знакомый мне голос.       Вот она, наша единственная надежда на спасение. Среди толпы началось шевеление и к молодому дайну, опираясь на посох подошел еще один. Гораздо более старый, толстый и обрюзгший, облаченный в видавшую виды серую рясу, он окинул взором толпу. Та притихла. Я убрал своё оружия и мягко коснулся Викиной руки. Потерпи, девочка моя, если у отца Пилипа дело выгорит, то мы тебя обязательно спасём. - Братия, - с хрипотцой произнёс старик – истребить скверну – дело благое. Но цель наша выше и благороднее сего деяния. Мы должны очистить огнём грешные души их. - Правильно! - Верно! - Хворосту сюда! Хворосту! - Но перед очищением ОГНЁМ – продолжил старый дайн Пилип – мы сами должны очиститься. Склоним же колена наши да прочтем из Огнеписи. - согласны! - Читай, батюшка! - Святой брат, – обратился Пилип к молодому коллеге – раз уж ты первый воззвал на них Священный Огнь, то давай же начни молитву с семнадцатого листа да с четвертого стихаря. - Но святой брат – молодой дайн явно не ожидал такого и растерялся – ты более опытен в этом деле… - Никогда не жег ведьму? – старый священник заговорщицки улыбнулся – Ну ничего. Все когда-то делают ЭТО в первый раз. Ты, главное, не волнуйся. Сперва давай огласовку, а затем уж и остальные подтянут.        Молодой дайн неуверенно оглянулся вокруг, встал на колени и возгласил: ’’ К огню же взовём, к листу же семнадцатому, стихарю же четвертому…’’. На этом мошенник и погорел. Едва только эти слова были произнесены, как познал он на спине своей посох истинного дайна Пилипа. (сказанул прям по Писанному) - Ах ты, лабыррий хвост, игошин рот, троллий пызюк! Святотатствовать вздумал?! От тебе наука!!       Каждое своё поучение дайн сопровождал ударом посоха либо моканием головы богохульника в грязь и лужи. Толпа обомлела. Народ просто позабыл про нас и глядел только на внутриконфессиональную тёрку. А дайну Пилипу это-то и было нужно. Не переставая пинать мошенника в рясе, святой отец обратился к собравшимся. - Братья и сёстры, кто знает, сколько всего листов в Огнеписи? - Так… - Э… - Дык вроде… - Пятнадцать, батюшка, – наконец произнёс какой-то старушечий голос. - Так какого же вы, братья и сестры, этого ымрюка-то слушали?       Поименованный ымрюк застонал и попытался перехватить инициативу и что-то вякнуть. Зря он это сделал. У отца Пилипа, пока урок не усвоен, вякать не рекомендуется. Мошенник тут же был прижат к земле острым концом посоха, а старый дайн продолжил проповедь. - А раз знали вы, то выходит невинного на смерть обречь решили?! По толпе пробежал смущенный рокот. - Дык, батюшка – начал один смельчак - На ’’Дык’’ гхыр в рот проник! А ну отыдите с миром! И чтоб к завтрему всю Огнепись от корки до корки прочли, иначе…       Остальное дайн Пилип дал домыслить толпе, а уж она додумала и сие ей совершенно не понравилось. Собравшиеся, по одному или маленькими группками, стали покидать проходной двор, обсуждая не то Дикого Охотника, не то проповедь, а может быть и то и другое вместе. На небольшом пятачке земли осталось еще около полдюжины любопытных, жавшихся по углам и старавшихся не попадаться на глаза неистовому дайну. Впрочем, как только опасность для нас четверых миновала, отец Пилип быстро сник, превратившись из блестящего оратора в больного старика, которому и возраст давит на плечи, и левая нога едва двигается да и отдышка замучила. Не глядя на нас, дайн поковылял в сторону тихо плачущей Ташки. Тяжело сейчас святому отцу да и остальным не легче. Среди оставшихся в проходном дворе зевак, я отыскал глазами торговца сбитнем. Думавший погреть руки на возбужденной толпе, торгаш едва не обмочился от страха, когда прямо перед ним оказался высокий человек с очень недобрым взглядом – несостоявшаяся жертва самосуда. Без всяких вопросов сбитенщик отдал мне кувшинчик с ещё теплым напитком и вместе с немногочисленными зеваками покинул проходной двор. Я отдал сбитень Ёжику и приступил к допросу мошенника в рясе. То почти уже оклемался и глядел на нас злобным и презрительным взором. В надменного аристократа играешь, лабыррье семя? Это я уже проходил, многие у меня начинали так, но все сдувались очень быстро. Урок первый: не дергайся. Лжедайн завопил благим матом. Больно? Это всего лишь вывих руки. - Ну что, будешь говорить? Кто тебя подослал? - Да пошел ты…… мать… …помойная…!! - Урок второй: вежливость превыше всего. Попей водички, – и я окунул фальшивого проповедника мордой в лужу.       Тот задергался всем телом, захлёбываясь и стараясь вырваться. Ну уж нет. Подохнуть раньше времени я тебе не дам. Вытащив его голову из лужи, я продолжил допрос. - Ну что, освежился? Повторяю вопрос: кто тебя подослал? - Да я… я… - только рыдая смог произнести он       Слёзы и сопли? Уже неплохо. После них признания обычно текут из клиентов рекой. Опаньки, а бородёнка у тебя, подхырик, мне не нравится. Так и есть, накладная, отклеиваться начала. Я рванул её и осмотрел мошенника. Уж больно мне твоя физия знакомой кажется? Где это я тебя видел раньше? Увы на этот вопрос я не добился ответа. В проходной двор ворвалось полтора десятка стражников. Не говоря ни слова, трое самых дюжих кинулись на меня и без труда отшвырнули от лжедайна. - Не трогайте его! - завопил Ёжик - это не он злодей! - Другого хватайте. На нём святотатство, призыв к мятежу и самосуду – хрипло поддержал дайн Пилип – этот богохульник обрядился в рясу и попытался смущать честной народ… - Ясно – не дал договорить священнику десятник – увести его!       Двое стражников взяли лжедайна под руки и покинули двор. Что-то необычное было в их поведении. Обыкновенно, городская стража – народ бесцеремонный, будешь копошиться – вдарят не задумываясь, а тут что? Мошенник еле передвигал ногами, а те двоя не только не подгоняли его затрещинами, но даже не бранились. Странное поведение скажу я вам. Да и остальные вели себя не лучше, будто кто-то заранее дал им приказ вести дело спустя рукава. Не удосужившись опросить никого из нас, они лишь дождались телеги, на которую положили убитых и зашагали прочь. - Эй, вы куда?! – удивленно крикнул вслед уходящим стражам Ёжик. - Гелерт, что они творят?! - Судя по тому, что на телеге клеймо с ложкой - везут тела к черпаку - ответил я. – Хотя как мертвые заговорят с перерезанным-то горлом понятия не имею. - Они даже не стали говорить с нами. – Паренёк буквально кипел от возмущения. – Так ведь нельзя! - Увы, но так есть. Жизнь несправедливая штука. - Несправедливая?! Нет уж, а ну стойте! - Прекрати! – я схватил разъярённого паренька за рукав – ничего ты от них не получишь кроме побоев и колодок. - Не получу справедливости от этих – с трудом выговаривая слова, произнесла едва оклемавшиеся Вика – сама ей стану. Сама найду этих… и они… они… - И эта туда же. Да ты едва жива. - А мне теперь жизни нет, пока не порву…       Вику явно понесло. В таком состоянии от больной магички можно было ждать чего угодно. Надо было что-то делать. И я решился. Схватив Вику за плечи, я хорошенько её встряхнул. - Слушай меня внимательно и не спорь! – произнёс я – сейчас мы с отцом Пилипом отведём тебя и ребят по домам, поняла?! Затем, завтра я, ты меня слышишь, я, а не ты, пойду к моему знакомому следователю и буду давить на него пока этот убийца не будет найден. Ты поняла меня?! - О.. они… зарезали Дишу и Сержана – не слушая меня всё повторяла магичка - И тебя они зарежут. Этот гад за два года убил двадцать шесть человек. Я не хочу чтобы ты стала двадцать седьмой и вообще никакой… - Ну-ка, дочь моя, прими сие, – вмешался старый дайн и не дожидаясь ответа влил ей в рот успокоительное, которое всегда носил с собою.       Лекарство подействовало не сразу, но постепенно Вика успокаивалась. Я подвел мою подругу к ближайшей бочке с дождевой водой и смыл с её лица остатки её грима. Она еще некоторое время повторяла что-то убитую сестру Ташки, но постепенно средство отца Пилипа взяло своё и магичка, как и её подруга, впала в состояние между сном и бодрствованием. - Ну вроде подуспакоилась. Не выдохлось ещё мое снадобье, – произнёс дайн. - Уж не опиума ты им дал, святой отец? – спросил я, оглядываясь на полусонных девчат. - Типун тебе, Гелька. Это же кошачья настойка. Без неё мне никуда, сам знаешь. Эй, отрок – обратился старик к Ёжику. – Бери-ка свою отроковицу и пойдем отсель. Ты хоть знаешь куды идти-то?       Паренёк коротко кивнул и мы пошли. Подумать только, всего несколько шагов и мы снова на площади Ржавой Кружки у Рассольника, а попали будто в другой мир. Видать хорошо поработали те стражи, что похоже никто в этой пёстрой гомонящей толпе не знает, что буквально под боком какая-то мразь оборвала жизни двоих ребят, которым может быть было ещё жить да жить. Мы пятеро были чужими на этом празднике вечерней жизни, поэтому старались как можно быстрее и незаметнее проскочить мимо гуляк.       Я не помню подробностей пути до Работного Дома на Пеньковой улице. Новость о гибели Диши и её парня переполошила обитателей этого барака. Соседи засуетились и быть бы сейчас стону на всю округу, если бы не дайн Пилип. Пригрозив местным кликушам и плакальщицам, анафемой от Церкви и крепким посохом от себя, святой отец обеспечил хоть какую-то тишину, так необходимую настрадавшимся за сегодня Ташке и Евгену. Девушку увели сразу наверх, а Ёжик попрощался с каждым из нас. - Благодарю вас, Гелерт и святой отец – тихо сказал он. - Меня-то ты почему благодаришь? – удивился я. - За Ташку. Ты уж прости её за те слова, она… - Не она говорила, но се горе глаголило в ней – догадался старый дайн. - Ты давай, береги её – добавил я от себя и пожал пареньку руку, а отец Пилип благословил его.       Полдела сделано. Теперь нам оставалось лишь отвести Вику в её Школу. Дорога предстояла неблизкая, однако на этот раз идти далеко нам не пришлось. Буквально в двух шагах от Вики возник человек с посохом. Судя по недорогой форменной мантии, это был один из младших старминских магов, только что-то мне не нравилось в нём. Вроде и внешность у него была самой обычной, человеческой, и рогов с копытами не было, но всё равно – колдун вызывал у меня невольную дрожь. И не только у меня. Дайн Пилип осенил нас обережным знаком, а глаза Вики наполнились какой-то тщательно скрываемой, но так и не скрытой до конца болью. Маг не обращал внимание ни на меня, ни на святого отца. Его взор был направлен исключительно на мою подругу. Такой взгляд чем-то напомнил мне Ташкины глаза, когда она впервые увидела свою замученную насмерть сестру, но в том взоре было нечто страшное, но живое. Здесь же глаза колдуна выражали одну мертвую пустоту. - Викея Шаонелл – произнёс маг – Тебя вызывает Директор. На Разговор.       Голос, произнёсший это был таким же пустым и безжизненным как и глаза. - Ишь, чего удумал, мракобесово семя! Девочке покой нужен, а ты… - и отец Пилип замахнулся на мага посохом. Тот никак не отреагировал, смотря лишь на Вику. - Ты что, болван, в молчанку играешь? – дайн разгорячился, похоже тот сбитень слегка ударил старику в голову. - Не надо на него кричать – тихо произнесла Вика – бесполезно. Он смиренец, потому и не реагирует.       Отец Пилип отпрянул словно ошпаренный и в полголоса забормотал молитву. Я непонимающе поглядел на магичку. - Маг, который заболел Призрачной чумой, - слабым голосом пояснила она - никогда не сможет выздороветь. Он или умирает или становится одержимым, уничтожающим всё на своём пути. Поэтому всех заболевших чародеев и пифий смиряют. Они не могут творить волшебство, но и испытывать какие-либо чувства тоже не могут. - Но как же он появился тут? - В Школе знают, где я живу, поэтому его отправили сюда. Не беспокойся за меня. Со мной всё будет в порядке. - Надеюсь на это… ты, – я немного замялся – ты это… отдохни обязательно и выспись. Я обязательно зайду к Порохне, а потом, не сегодня – завтра, навещу тебя. - Идёт – Вика попыталась слабо улыбнуться.       Она приобняла меня и отца Пилипа, отдала мне плащ с капюшоном, подошла к магу и взяла его за руку. Тот, не изменив ни на йоту взгляда, несколько раз стукнул посохом. Портал открылся без световых эффектов. Вика и маг шагнули в него и в тот же миг исчезли без следа. - Вот значит как это деется, – после некоторого молчания произнёс старый дайн. – Сподобился, понимаешь, увидать это штуку в действии. - О чем это ты, батюшка? - О портале, Гелек, о нём родимом. Дай Четверо, чтоб девчоночка права оказалась, чтоб её там вконец не добили, а то у этих безбожных колдунов ни стыда нет, ни совести.       Старик ещё поворчал немного, промыл косточки магам. Впрочем, как мне показалось, брюзжание это было скорее для проформы и чтобы показать мне – единственному собеседнику, мол магия и вера вещи несовместные. Такие уж них профессиональные тёрки. - А теперь, сын мой, поговорим о тебе – сказал дайн Пилип, когда ему наконец надоело ’’проповедовать’’ о нечистоте магии. - Обо мне? И чего ты хочешь узнать? - Не хочешь ли ты в ближайшее время пойти паломничать? - Э, батюшка, ты загнул. Да кто ж меня отпустит. - Ежели тебя башка твоя стоеросовая дорога – сам себя отпустишь. Думаешь это случайно в нежилом дворе три из четырёх дверей затворенными оказались? - Закрыты? А ведь и вправду, когда мы зашли, а потом забежал народ… ой-ё! Я ведь и не услышал как они закрылись. - То-то и оно. Старые, ржавые, а затворились бесшумно. А тот ымрюк-проповедник, думаешь случайно на Ржавой Кружке у Рассольника о Диком Охотнике трезвонил? - Ну то, что он трезвонил – это я догадываюсь, а вот как – не мог я слышать – не было меня там. - И меня там тоже быть не должно было. Это всё из-за мамки твоей, да пребудет она на Небесах Хлебосольных отныне и до века. Любит она тебя, храпоидола, и после смерти своей заботами не оставляет. - К тебе явилась моя мама?! - Ой, ну и дурень ты у меня. Учишь тебя, учишь, а одна гхырня выходит. Ты думаешь Четверо на каждый чих по благовестнику шлют? Ну вот скажи, с чего мне было с Привоза на Ржавую Кружку идти? Так нет же – пошёл. Словно меня кто-то знакомый под руку толкает. Иди да иди. И пришел ведь, а тут этот стоит – глаголет. Вроде и по Писанному всё, а ряса-то новёхонькая, чуть-ли не бархатная, а ручки-то лощеные… И тут на полуслове прервался и кричит: ’’Знак мне явлен, за мной братия’’. Тут-то я понял – нечисто дело сие. Скрыться бы тебе надобно. - Скрыться - не скрыться… Бесполезно уже. Этот гхыр похоже догадался, кто я да и я его где-то видел. Теперь не отстанут. А за спасения ребят благодарю тебя, отец Пилип. - Благодарность не булькает. - Намек понял. Знаешь где тут ближайшая кормильня? Сам с утра толком не ел...