Улицы Страмина полны неожиданностей

      Что такое осень? Это шишки. Я не шучу и не переиначиваю известную песню, просто всего за одну ночь Стармин превратился в гигантский каток, а его жители в гусей и уток. Не подумайте ничего такого, на этот раз местные волшебники были совершенно не причём и не пытались исправить давно вышедший из строя ДСП (дом столичной погоды). Просто-напросто в наш город пришли настоящие заморозки, и старминцам волей-неволей пришлось учиться у благородных пернатых искусству передвижения по скованным льдом лужам. Осторожно, с величайшей опаской ступая по скользкой мостовой, жители столицы то и дело поскальзывались и хватались за столбы, телеги, друг друга, однако устоять на ногах удавалось далеко не всем. То тут, то там незадачливые ученики и ученицы самых различных возрастов, профессий и сословий летели с высоты собственного роста на свидание с матушкой - сырой землей или, чаще всего, батюшкой – мостовым булыжником, поминая при этом добрым словом дворников, градоначальников, а также их ближнюю и дальнюю родню на всех языках нашей земли. Так начинался короткий осенний день.       В гомонящей, ругающейся и смеющейся над чужой неловкостью толпе не сразу можно было разглядеть довольно занятную парочку, шедшую бок о бок. Первый из них – высокий полноватый темноволосый и одетый явно не по погоде молодой человек – кутался в белый кое-как очищенный плащ с капюшоном, время от времени опасно поскальзывался, грозя долбануться самому и увлечь за собой своего спутника. Ясное дело, что такое отношение к собственной персоне совершенно не радовало последнего. Пухлый кучерявый пацан, наряженный куда богаче и теплее своего старшего товарища, взирал на него с плохо скрываемым неудовольствием. Людям, глядевшим на этих двоих, могло показаться, будто слуга-охранник вёл хозяйского сынка в школу, стараясь оградить барчука от опасностей, коими богата скользкая улица.       Могу сказать, что если кто подумал так, то от истинного положения вещей оказался бы не слишком далеко. Розик действительно направлялся в законоведческую школу господина Самсона Бережка. Инициатива отправить Амброзия в ученичество на Перекатную Балку исходила целиком и полностью от отца Пилипа. Не знаю точно какие именно цели преследовал старый дайн, но самое удивительное, что мой непоседа-братец, не проявлявший до сего момента никакого интереса к юриспруденции, даже для вида не стал в тот раз кочевряжиться и вот уже третий месяц послушно ходил в роскошный дом отставного судьи, не пропуская при этом ни одного занятия. И знаете, я даже немного завидую Розику, ибо когда двенадцать лет назад в ту же самую школу, по настоянию мамы, отдали меня, то моего терпения хватило ровно на четыре лекции. Вы можете спросить: а что же такого страшного произошло на пятой? Отвечу честно и без вранья – на пятом часу получения знаний об особенностях белорского судопроизводства я заснул. За срыв урока (ну как можно читать лекцию, когда один ученик храпит, а остальная аудитория ржёт громче конского табуна?) меня поставили коленями на горох. Вне себя от ярости из-за несправедливого наказания, я толстенным томом ’’Свода Законов Белорских’’ избил проводившего экзекуцию слугу, а затем, под громкий хохот одноклассников, заставил несчастного слопать все бобы лежащие на полу. Сам Бережок избежал подобной участи лишь потому, что вовремя смылся из лекционной комнаты, иначе ту трапезу пришлось бы вкусить и ему. Ясное дело, что после сей милой проделки путь в законоведы был мне заказан. Более того, разъярённый и осмеянный отставной судья в тот день даже поклялся, что более ни один Темнолес не переступит порог его особняка, однако о своем обещании к настоящему времени похоже подзабыл, ибо иного объяснения почему Розика всё-таки приняли на обучения я найти не могу.       Как бы то ни было, мы шли на Перекатную Балку. Обычно, Амброзий проделывал этот путь самостоятельно, но всё переменилось со вчерашнего дня. Едва только Фиш узнал о возвращении Дикого Охотника, как режим содержания его сына стал мало чем отличаться от арестантского. Отныне Розику строго воспрещалось покидать дом на Плашке в тёмное время суток, днём же путь дальше кормильни Соровца был для моего троюродного брата также закрыт. Подобные меры предосторожности казались мне явно излишними: душегуб ни разу не убивал на людных улицах, чаще всего таясь в тупиках и подворотнях, соваться в которые Амброзий не стал бы ни за какие коврижки. Однако моё мнение, вкупе с вразумлениями отца Пилипа и мольбами пацана, ничуть не изменило решение старого палача, поэтому Розику оставалось лишь сетовать на незавидную судьбинушку да на не вовремя проснувшийся отцовский инстинкт Фиша. - Вот прикинь, Гел, ты тока прикинь, МЕНЯ как распоследнего малявочника ведут на смерть и позор! Ну где тут справедливость?! Меня же засмеют, пальцами тыкать будут, мол двенадцать лет, а всё на поводке ходишь… - Ну не дури, бродяга. Так уж и позор? Дойдём мы до Перекатной Балки, я там я тебя отпущу и ты совершенно свободно зайдёшь к Бережку. Никто же не додумается, что мы с тобой пришли туда вместе. - Не додумаются?! Держи карман шире. Да ты знаешь какие там учатся – вмиг просекут в чём дело и мне останется тока удавиться. - Не говори глупостей. Нашел из-за чего давиться. Твой батя хочет тебе добра… - Добра?! Ну и какого тогда гхыра он поставил тебя меня пасти?! Ответь? Ну ответь?! Не можешь?! Вот думай как хочешь, а тока кажется мне, что трёхнулся он слегонца. Вот скажи, скажи глядя мне в лицо: похож ли я на шестилетнего? - Нет. - А тогда какого гхыра он так ко мне относится? Да ты в мои годы в банде служил, в походы ходил, шишей небось пачками валил… Не, ну чо ты ржешь-то, а? Скажешь, будто я всё это гоню?! А булава твоя тогда откель взялася? - Ну во-первых, мне тогда было не двенадцать, а четырнадцать лет. А под Верховинами все пятнадцать стукнуло… - Подумаешь, велика разница! Ещё скажи, будто ты всю войну кухарем в обозе отсиделся? - Ну кухарем-некухарем, а нас, пацанов, держали в основном за лагерную обслугу: дров там наколоть, воды поднести... Это уж потом, когда совсем жарко стало, меня в строй поставили. А во-вторых, неужели ты думаешь, будто я по разумению в наёмники подался? - Будто это чего-то меняет - буркнул пацан. - Многое, бродяга, многое. Сдуру я тогда в тот котях полез. Просто решил бате и Масёне жизнь испортить, мол вот вам мой подарочек к женитьбе. И что в результате? Сам едва живой да ободранный вернулся: ни тебе славы, ни денег и всего один пернач прибытку. Хорошо ещё, пару пальцев на ноге вовремя оттяпали, а не то сгорел бы я от антонова огня*. - Ну за то у тебя булава есть – всё еще не сдавался Амброзий. – Дай-ка гляну. Ну смотри, командирская ведь. Мне твой батя рассказывал, будто ты её с бою у винесской бабы-тысячницы отобрал. Она, кажись, чуть ли не сотню наёмников положила. - Не будь та ’’баба’’ ранена, она бы ещё многих ребят прибила… - Ну ты ведь с ней справился? - Справился… всемером… и то троих наших к мракобесам отправить смогла… - только и процедил я. – Приказ у нас был тогда, бродяга, живьём местную старши́ну брать. Пока её окружали, пока валили, эта хвыба успела десятника нашего пополам перерубить, меня вот чудом не задела, а как скрутили её, как от скорлупы, барахла и оружия освободили, стали хабар делить… вот и достался мне её пернач командирский, на память добрую. - Ну а я о чём говорил? Справился ведь, и чо ты смурной такой? Небось о ведьмочке своей мозгуешь, а? Ну скажи, я ведь, прав ведь! - Розик не ерунди, не то получишь. - Ха-ха-ха, угадал! Я так и знал, так и знал: втюрился ты по самые уши в свою принцессу, втюрился, втюрился, втю… А-А-А, больно же, чо руки распускаешь?! - Амброзий Темнолес, если ты не перестанешь балаболить… - то ты бросишь меня на улице и пойдешь по своим делам? – с надеждой спросил меня пацан.       С самого утра поведение Розика было мягко говоря подозрительным. Едва только мой троюродный брат узнал, что конвоировать его к законоведам предстоит лично мне (Фиш остался на дежурстве дома), то в тот же миг у него обострились все болезни разом. Амброзий последовательно имитировал жар, озноб, рвоту и еще ряд признаков нездоровья, лишь бы только заработать право не идти на учёбу. Однако актерское мастерство Розику не помогло. Дядя Фиш без особо труда разоблачил симулянта и единственное, что пацан заработал в тот раз, был хороший тумак от отца. Потерпев неудачу, Амброзий тем не менее не оставлял попыток избавиться от опеки. - Ну, уж гхыр тебе, чтоб мне потом Фиш всю печень за это проел? Дудки. - Ладно, Гел, пошутил я. Ну скажи в чём дело, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуй… - Эх и что с тобой делать? – вздохнул я. Мой троюродный брат не ошибался, связывая моё мрачное настроение с Викой. – Хорошо, уломал, слушай. Вот скажи, часто ли бывало с тобой так, что ты давал слово, заранее зная, что не сможешь его сдержать? - Ну… - А вот я пообещал Вике, что надавлю на следователя и похоже она мне поверила. И как мне потом ей объяснить то, что убийцы Диши и Сержана останутся безнаказанными? Она ведь сорвётся, дров наломает… - Слушай, а кто щас ведёт дело об Охотнике. - Порохня. - Этот длинноносый белобрысый и прилизанный тип? Б-р-р-р, редкостный выгурец. Тогда и правда гхыровы твои дела.       Пускай с характеристикой старшего следователя я не мог согласиться, то по поводу моего текущего положения мне нечего было возразить. За время, прошедшее с момента первого убийства, серьёзно занимались расследованием лишь трое человек. Двоих из них, за безрезультатные облавы, приведшие к неоправданным потерям, в скором времени выслали из Столицы, переведя соответственно в Камнедержец и Витяг. С последним же из троицы стряслась настоящая беда. По случайной обмолвке Всеслава Порохни, выходило, что несчастный вплотную подобрался к таинственному убийце, поэтому однажды слишком умный человечек споткнулся в тёмном переулке и упал прямехонько печенью на ножик. Все улики, хранившиеся у него на съёмной квартире, также куда-то испарились и дело, бессмысленно переходя от одного следователя к другому, потихоньку скатилось в разряд висельников**. - Слышь, Гел – прервал мои размышления Розик. – А у меня идея есть, насчёт Охотника. - Выкладывай – с сомнением произнёс я. - Давай сходим на Ржавую Кружку и обшарим тот дворик. Может быть я чего примечу, из того что ты с отцом Пилипом упустил. - А в школу ты случаем не опоздаешь? - Если ты будешь копошиться, конечно же опоздаю. Гел, ну давай заглянем туда? Ну подумаешь, сделаем крюк небольшой, зато может я чего и примечу…       Розик ещё о чём-то говорил, перечислял различные выгоды такого похода, но я особо и не слушал пацана. Где-то в глубине души мне было понятно, что ничего путного из этой затеи не выйдет. Те, кто организовал убийство ребят имели достаточно времени прибраться за собой, если конечно они оставили хоть какие следы. И всё же, и все жё… Чего, собственно говоря, я теряю? Может и в самом деле Розик своим незамутнённым взором обнаружит некие детали, которые не заметил старый дайн. - Ладно, уломал, идём – наконец вздохнул я. - УРА!!! – радостно завопил на всю улицу мой троюродный братец, будто он уже сумел не только отыскать улики, но и скрутить Дикого Охотника, приведя этого выгурца к Каланч.       Многочисленные прохожие глядели на крикуна с явным неудовольствием, но похоже такое отношение нисколечко не трогало последнего. Развеселившийся Амброзий, подобно спущенному с поводка щенку, нарезал круги вокруг меня, благо башмаки парня, в отличие от моих полусапог, были снабжены небольшими шипами, позволявшими своему владельцу не думать о гололёде. За шутками и мимическими сценками путь к Ржавой Кружке показался мне едва ли не вполовину короче, к тому же лицедейский талант пацана немного улучшил моё настроение. И всё же полностью отвлечься от мрачных мыслей я так и не сумел. Чем ближе мы подходили к месту вчерашней трагедии, тем больше охватывало меня чувство какой-то смутной беспричинной тревоги, от которой невозможно было отмахнуться.       Мне казалось, будто многолюдная улица вмиг опустела и лишь где-то вдали мелькают какие-то смутные тени издающие непонятные звуки, отдалённо напоминающие человеческую речь, замедленную раз в десять. О чём именно они болтали я так и не понял, единственное, что я сумел разобрать среди того шума был еле слышный зов о помощи. Кто же это так вопиет? Этот голос… мне обязательно нужно туда… неужели я опаздываю?! Что же за гхырня такая тут твориться? Куда я попал?! О нет, тут явно не Стармин; это место смутно напоминает его, но это не он. Здесь на любом предмете лежит некая печать заброшенности, покинутости, обшарпанности, ветхости. Каждый шаг, совершенный в этом месте давался мне со всё большим трудом чем предыдущие, более того, мне чудилось, будто я вязну в каком-то болоте, заменявшем в сей дыре землю. Ну ничего, я дойду, доползу… А-А-А! - Прочь, мразь, с дороги! – боль от удара кнута и озлобленный голос кучера изгнали наваждение, в мгновение ока заполнив мир вокруг меня звуками, красками, запахами. Я живой! Я в Стармине! - Ах ты ещё и глухой, ну я-те щас взгрею! – с этими словами возница еще раз стеганул меня по лицу – Получай, получай, по…       Ударить ещё раз кучер не успел, ибо меня охватила холодная ярость. Перехватив его руку на замахе, я стащил возницу с козел, опрокинул на землю и принялся методично избивать лежачего ногами. Толпа, почуявшая зрелище, вмиг окружила и карету и нас. Симпатии собравшихся были почти целиком на моей стороне: не любили столичные жители кучеров за длинные языки и гадкую привычку пускать в ход кнут супротив любого зазевавшегося прохожего. Теперь же, когда один из тех любителей стегать валялся на земле, толпа, предвкушая веселое зрелище, всячески подзуживала меня. Однако на этот раз удовлетворить запрос публики мне было не суждено. - Какая дерзость! Что вы себе позволяете! – раздался визгливый старческий голос пассажира кареты. – Вас за это повесят! - Господин Бережок? – голос отставного судьи я узнал даже несмотря на то, что со времени нашей последней встречи прошло почти двенадцать лет.       Услыхав своё имя, учитель Розика опасливо глянул по сторонам. В его глазах читался неподдельный ужас и казалось, будто кто-то преследует его по пятам. Наконец, немного успокоившись, он обратился ко мне. - Тише вы, тише. У меня важная секретная встреча, я вас извиняю и более не держу. - Сошечка, - капризным голосом проворковала ’’причина секретности’’ – почему мы не едем? И кто это такой?       За время своего недолгого обучения на Перекатной Балке, от своих однокашников я слышал, будто Бережок женился на судейской мантии, получив в качестве приданого ревнивую корову. Смысл той шутки открылся мне, когда однажды посреди лекции, в аудиторию ворвалась, не побоюсь этого слова, раскормленная бурёнка с тяжелой челюстью и, не обращая внимание на учеников, начала хорошо поставленным басом костерить судью на все лады, обвиняя в том, что тот якобы заделал ребёнка её служанке. Похоже, что ситуация в особняке на Перекатной за прошедшую дюжину лет не изменилась ни на йоту: жена как и прежде тиранила худосочного муженька, а последний, скрываясь, таясь и нанимая кареты, всеми силами наставлял своей второй половине рога.       На этот раз сотрудницей отставного судьи в деле увеличения костяных наростов госпожи Бережок оказалась стройная девица на пару-тройку лет старше Вики. Обряженная в дорогущие ткани, ароматизируя недешевыми духами, ’’небесное создание’’ было гораздо красивее моей знакомой, однако некой изюминки в этой разодетой вешалке не наблюдалось ни на грош, а в глазах вместо веселого огонька жила пустота и скука. - Сошечка! – капризным голоском проворковала она – Ты меня слышишь? - А? Да, конечно цыпуля моя – сюсюкающее промямлил Бережок. – Это… - Гелерт Темнолес – не став мучить старика подсказал я. – Ваш бывший ученик. - Ну да точно! Гелерт Темнобес, мой… Постойте! – голос отставного судьи обрёл напор и надменность - А не вас ли я... Ну конечно же, вспомнил: то, что вы сотворили тогда ни в какие границы не лезет. И много ли, позвольте вас спросить, дала вам та выходка? Глядя на вас, могу утверждать, что свой шанс стать приличным человеком вы упустили. - Если вы считаете, что покупать дорогих хвыб – признак приличного человека… - Сошечка, да что он себе позволяет! -… то позвольте мне остаться хамом и дикарём. Даже не знаю как мой троюродный брат с таким-то учителем ещё не превратился в скотину. - Ну знаете ли!! Уж кого-кого, а Темнолесов у меня в учениках явно не водится. - Что? - Своё обещание не допускать в приличное общество таких как ВЫ я помню и клянусь святым Фендюлием не нарушу ни при каких обстоятельствах. Игнат, - крикнул судья кучеру. – Вылезайте и поедем-ка прочь из этого гадюшника.       С этими словами Бережок задвинул шторы на окне. Возница, прятавшийся от моего гнева под каретой, буквально взмыл на козлы и стегнул лошадей, стараясь побыстрее покинуть место едва не ставшее для него роковым. Через пару минут карета скрылась из глаз. Разочарованная толпа, ожидавшая будто я устрою им знатную потеху тоже начала потихоньку расходиться, оставляя меня наедине с открывшимися фактами. Получается, что мой троюродный братец в кампании дайна Пилипа уже третий месяц дурят меня и Фиша. И где же тогда пропадает Розик? Стоп! А куда сей подгхырик делся? Я точно помню, что он был рядом со мной когда случилось это бредовое видение, а сейчас… Ясно, выходит этот гад улизнул, воспользовавшись моей неспособностью схватить его и теперь бежит… Куда? Собственно говоря, мне незачем заниматься гаданием; разговор с кучерявым подгхыриком можно отложить до вечера и, не привлекая старого палача, заставить нашего ’’законоведа’’ растолковать чем именно он занимается всё это время. Заодно, можно прояснить и какова в этом деле роль той бочки в рясе, ибо я ни в жисть не поверю, будто дайн Пилип тут совершенно не причём. Вполне вероятно, что именно эта пьянь с самого начала выдумала идею о Перекатной Балке, ведь как он в тот раз убеждал Фиша, прям-таки соловьём заливался, вещая о невиданных способностях Амброзия к юриспруденции. Ладно, отложим пока эти предположения, но то что сегодняшний разговор с Розиком и пузатым святым отцом состоится и эти двоя темнил мне выложат всё как на духу, не вызывало у меня ни малейших сомнений.       Пока же стоило решить насчёт моих дальнейших планов. Возвращаться домой и врать Фишу, будто Розик благополучно доведён до особняка Бережка мне явно не хотелось, ловить же Порохню с одними лишь домыслам на руках тоже было пустым делом. Ещё неизвестно сидит ли старший следователь в своём кабинете на Каланче или его отправили в тот же дворец, поэтому я решил ещё раз заглянуть в тот злосчастный дворик, едва не ставший для Вики, ребят и меня могилой. Авось и правда отыщу чего-нибудь.       Путь до Ржавой Кружки прошёл без приключений. Некоторое время я потерял поплутав в окрестных закоулках и подворотнях, ища место, где вчера нас чуть не изничтожила взбудораженная толпа. Наконец, удача мне улыбнулась, и искомый двор был найден. Честно говоря не таким я его себе представлял. Мне казалось, будто в таком месте всё должно было просто кричать о совершенном злодеянии, взывать о воздаянии. Глупые мысли, согласен: описанное мной бывает лишь в романах ужасов, столь любимых сейчас аристократами, здесь же был реальный мир.       При тусклом свете дня небольшой проходной дворик казался неотличимым от десятка таких же подобных ему. Те же заброшенные дома с заколоченными окнами, на которых кое-где сохранились выведенные черной краской чумные знаки. Та же ''дворовая живопись''– продукт творчества местных шкетов, сообщающая прохожим информацию типа ''Жиган – сын пыхатой козы'', и специально для незнакомых с упомянутым Жиганом, изображающая нежные отношения мамули и её отпрыска. В этой части города, пострадавшей от Призрачной Чумы куда сильнее прочих, такая картина не была редкостью и причина её крылась ни в одном лишь моровом поветрии. В куда большее запустение эти дворы приводила обыкновенная человеческая жадность: каким-то образом старминским домовладельцам, у которых эпидемия унесла жильцов, удалось добиться выплаты компенсации ''за потерю средств к существованию''. Теперь по этому закону, хозяева домов получали вполне приличные ''поминки'' от казны до тех пор, пока в их жилищах не появятся новые арендаторы. И, судя по размерам выплат, многие из тех кому принадлежат жилые постройки расставаться с весьма солидным приработком явно не торопились, предпочитая держать свою собственность пустой и заколоченной. Но тем не менее существовала одна деталь, резко выделяющая этот пятачок земли из множества сходных с ним: гномы. Небольшая артель рыл эдак на десяток, несмотря на начавшийся снег с дождём, бодро грузила на подводы какие-то тюки, свёртки и мешки. Почти наверняка, инициатором перевозки был арендатор небольшого магазинчика, именовавшегося ''Львиный Зев'', так как лавчонка с непонятным названием являлась единственным обитаемым домом в этом дворике. Интересная вырисовывается загогулина при таком раскладе: хозяин бросает насиженное место на следующий день после того как рядом с его торговой точкой находят жертву Дикого Охотника. Совпадение? Ну даже если и так, то разговор с лавочником будет весьма познавательным. Вполне вероятно, что обитатель магазинчика с мутными окошками сумеет объяснить мне каким образом проходной двор был превращён в мышеловку и как это стража сумела явиться столь быстро в столь подходящий момент. Одним словом, добро пожаловать в ''Львиный зев''.       В лавку я вошел беспрепятственно: гномы по-прежнему грузили тюки на подводы и не обратили на меня ни малейшего внимания. И это было прекрасно. Первым, что я увидал едва очутившись внутри магазинчика, оказалось полнейшее запустение. Грузчики постарались на совесть, вынеся не только то что лежало на витринах и полках, но и прихватив с собой даже прилавок и кассовый ящик. Единственной вещью, всё еще остававшейся нетронутой в маленьком торговом зале был какой-то непонятный уродец с рычагами, втулками, шестеренками и еще гхыр знает с чем. Для чего предназначался сей шедевр, осталось для меня тайной покрытой мраком, разрешать коею не имелось ни времени, ни желания. Ещё раз окинув лавку беглым взглядом, я понял, что ничего стоящего здесь… Стоп! А само стекло. Я точно помню, что со стороны двора окна этой лавки казались мутными и почти не пропускающими свет. По идее, в этом магазинчике сейчас должна стоять непроглядная темень, однако в торговом зале было более-менее светло. Находясь внутри и глядя в столь необычные оконца, я мог наблюдать работающих во дворе гномов, при этом они-то увидеть меня ну никак не могли. Да уж, лавочка оказывается куда интереснее, чем предполагалось изначально… Интересно, а что же ждёт меня внутри? На всякий случай, я достал из-за пояса пернач, осторожно шагнул в узкий коридорчик и вскоре оказался во внутренней комнате, бывшей по-видимому и жильём и подсобкой.       Эта часть здания, в отличие от торгового помещения, оказалась погружена в темноту, лишь в дальнем углу комнаты, на хлипком столике горела довольно слабая колдовская свеча , кое-как рассеивающая мрак вокруг себя и бросающая отсветы на невысокого толстоватого человека в довольно дорогом и, я бы сказал даже, щегольском купеческом костюме. В первый момент, лавочник не обратил на меня ни малейшего внимания. Согнувшись в три погибели, он выкладывал столбиками монеты самого разного достоинства, но едва я сделал ещё несколько шагов, как толстяк встрепенулся, подскочил и недобро уставился на меня - Что вы тут делаете?! – фальцетом заорал он. – Я же велел никого не пускать! Магазин закрыт! Неужели вы не видите, что мы не работаем? Немедленно падите прочь. - Спокойствие, уважаемый, только спокойствие, – ответил я, доставая из-под плаща значок гильдии королевских дознавателей – овальную бляху с фигуркой сидящего на месяце рыбака.       За всё время службы я лишь три раза демонстрировал собственную принадлежность к корпорации палачей и всякий раз повергал собеседника в ступор, однако на этот раз всё пошло совершенно не так как я рассчитывал. Едва только лавочник рассмотрел значок и прочёл написанный старыми рунами девиз ''Выудим даже с Луны'' как его лицо вытянулось от злобы и побагровело ещё больше. - А сыскарьская собака – прошипел он – опять вы по мою душу пришли?! Ну уж гхыр вам. Вон! Вон из моей лавки!! Немедленно или гномы тебя…       Что именно должны были сотворить со мной грузчики лавочник договорить не успел. Я схватил толстяка за ворот рубахи и прижал к стенке. - Послушай меня ты, кусок вонючего котяха и навозный мешок, вчера на твоих жирных зенках были убиты двое ребят – паренёк и девчонка, которые могли бы ещё жить да жить! У тебя два пути: или ты выложишь мне всё как на духу… - Или я проткну тебя как порося. Выбираю второе.       Несмотря на кажущуюся рыхлость владелец ''Львиного Зева'' ухитрился выхватить из-за пояса дагу*** , приставил своё оружие к моей груди. В глазах лавочника мелькнуло торжество и мне пришлось отпустить его. С презрительной усмешкой на лице толстяк несколько раз ткнул дагой в мою сторону, скорее обозначая удар нежели в действительности намереваясь атаковать меня. Это-то и оказалось его роковой ошибкой. На одном из неудачных замахов мне удалось схватить хозяина лавки за руку и провести болевой приём, а затем пару раз приложить толстяка головой об стену. Удары, по моему мнению, вышли не особо сильными, однако и их пузану хватило с лихвой.       Убедившись, что драка не привлекла ненужного внимания работающих во дворе гномов, я связал бесчувственную тушку лавочника его же собственным дорогим красным кушаком, а оружие присвоил в свою пользу – авось в хозяйстве пригодиться, а нет загоню кому-нибудь, а то и вовсе подарю. Ну так-то лучше, теперь можно было поговорить серьёзно. Усадив обмякшее тело хозяина на стул, я слегка похлопал его по щекам, приводя в чувство, и приступил к допросу. - Ну что, поножовщик, гхыровы твои дела теперь. Ты знаешь что бывает за нападение на королевского служащего при исполнении? - На по… - только и успел выкрикнуть допрашиваемый.       Мой удар в кадык загнал возглас лавочника обратно в горло. Меж тем, я готовился исправить свою оплошность. Отрезав от кушака владельца магазина небольшой кусок ткани, я изготовил нечто напоминающее кляп и сунул его в рот лавочника. - Зря ты так горлопанишь, но за напоминание о гномах я тебя благодарю. Они тут явно лишние.       Взяв со стола пустой кошель, я сгрёб туда деньги, лежавшие на столе, и пошёл во двор. За время, моей ''беседы'' с толстяком, подгорная артель успела погрузить на свои подводы весь товар и ныне мокла под дождём, ожидая пока заказчик прикажет выдвигаться. Идея, которая зародилась у меня в голове, вполне тянула на звание бредовой, а значит имела все шансы на успех. Итак, приступим.       - Так, всем внимание, всем слушать сюда! Ваш маршрут меняется! - От командирского тона гномы несколько опешили и удивленно уставились на меня. Вот и отлично, клюнули голубчики. - Короче, народ. Езжайте на Бабаевы Склады, это на Портомойне. - ЧТО ?! – разом гаркнули артельщики.       Понять их возмущение было легко. Если сам Стармин был столицей Белории, то Портомойню иначе как всебелорской клоакой никто не называл. В это обиталище хвыб самого низкого пошиба, разнообразного ворья, жуликов и убийц даже стражники старались заходить лишь днём и не меньше чем дюжиной. К тому же путь от Ржавой Кружки до нового пункта назначения был неблизким и добраться туда засветло тяжелогруженая подвода явно не сумеет. - Может я плохо говорю по-белорски? Ну что же, повторюсь ещё раз и медленно: везите товар на Бабаевы Склады. - Ну уж нет – отрезал бригадир – я гном, а не самоубийца. Да и собственно говоря кто…       Задать роковой для меня вопрос о моей личности и отношении к заказу о перевозке, старый гном не успел. Вынув из-за пояса кошелёк, я легонько встряхнул его. Услышав свою любимую мелодию, старейшина буквально подавился на полуслове и уставился на меня. Его седая бородатая физиономия выражало одобрение, надежду, радость и еще такой невообразимый спектр светлых чувств, что я не стал томить старика и кинул ему презент. Если кто-то считает, будто гномы неуклюжи и косоруки, то просто швырните им буквально пару медных монет, и вы поймёте, что когда речь идёт о кладнях, подгорный народ в ловкости и изворотливости оставит эльфов и дриад далеко позади. Этот старик не стал исключением. Даже несмотря на немалые с гномьей точки зрения лета, бригадир непринужденно поймал кошель и не раскрывая его, по одному лишь весу оценил будущую прибыль. - НУ?! – хором спросили своего предводителя более молодые гномы.       Глава артели не ответил ничего, лишь его улыбка буквально осветила дворик. Впрочем, остальные ребята поняли своего старейшину без лишних слов и взобрались на подводы. - Да, тут ещё вот какое дело: задерживаться на складах вам особо не нужно. Если там вас не встретят наши люди, подождите пока Старминская Звонница не начнёт бить ’’Повечерье ’’, тогда спокойно выгружайте товар и возвращайтесь домой. - Ясненько! – радостно прокричал старейшина – ежели ещё чего надобно перевезти – обращайтесь к дядюшке Берджыху, ко мне, то бишь. Мы с моими ребятами завсегда в таверне ’’У Пивобрюха’’ обитаем.       С этими словами, руководитель артели легонько щёлкнул бичом, и немолодой мул, чем отдалённо напоминающий своего хозяина, неспешно двинулся в путь. Остальные подводы тронулись немного погодя. Чинно проезжая мимо меня, гномы улыбались и приветствовали такого щедрого клиента, обещая непременно сегодня же поднять за моё здоровье кружечку, а то и две эля. Наконец, двор опустел. Едва только последняя подвода скрылась за воротами, я облегченно вздохнул. Теперь никто не мешал мне запереть дверь в ’’Львиный Зев’’ и вернуться к прерванному допросу. - Итак, мой пузатый котях, - с порога огорошил я своего пленника – есть у меня для тебя две новости. Одна из них плохая, а другая – ну просто отвратительная. С которой начать?