***
Случается же такое: сон из моего прошлого, которое мне так часто хочется забыть, но которое гхыр забудешь. А ведь скоро будет десять лет, как это всё произошло, надо хотя бы лампадку затеплить за Светлячка и всех наших, кому тогда не повезло… Ладно, расчувствовался я чего-то, раскис совсем. Как любил говорить в таких случаях мой дед, доброе утречко тебе, Стармин. Стряхнув остатки сна, я поднялся с тюфяка и огляделся. Местом моего пребывания оказался небольшой темный закуток, подобный тем, что домовладельцы обычно сдавали внаём чернорабочим или слугам. Отделённый от остальной комнаты лишь кое-как залатанной ширмой, он служил прибежищем не только мне, но и задремавшей девочке-подростку с бледным одутловатым лицом и волосами цвета жухлой соломы. По всей видимости, ей пришлось изрядно повозиться со мной, не раз меняя мои повязки и промывая раны, отчего она и заснула, едва присев за маленький уставленный мазями и лекарствами столик. Самое интересное, что я смутно знал мою сиделку. Её звали Тата… нет – Тандра… опять мимо, да что же у меня с памятью-то сегодня, ведь буквально на языке вертится же? Так соберись, Гелерт Темнолес, ты же видел её вместе с Викой. Ну конечно же, имя моей сиделки – Ташка, а знаю я её потому, что её сестру замучил Дикий Охотник или, если быть до конца честным, Гриншпан со своими подельниками. Итак, что же мы имеем? Я нахожусь у Викиной подруги в работном доме на Пеньковой улице. Где сейчас Вика – неизвестно: очень надеюсь, что в своей Школе – там по крайней мере магичка будет в безопасности. Мой друг Всеслав – мёртв (жаль – хороший был человек). Тролли, знавшие убийц – сдохли. Зеврас… похоже, что этот ымрюк сумел-таки удрать пока мы рубились с холуями Гриншпана и искать его сейчас равносильно ловле ветра в чистом поле. Однако всё перечисленное выше меркнет перед наиболее паршивым моментом. Потеряв своих прислужников, Гриншпан и его клевреты могут затаиться, а могут – куда более вероятный вариант – начать устранять свидетелей. Зная отца Пилипа и меня, они без труда могут выйти на Вику, Ташку, Ёжика, а заодно и мою родню. Гхыровая загогулина получается… Стоп! Похоже я впадаю в кипеш, а это, как говорил Порохня, является прямым путем к мракобесам. Вопросы и проблемы нужно решать по мере их поступления так что для начала надобно потолковать с Ташкой. Осторожно ступая по ледяному дощатому полу, я подошел к спящей девчушке и слегка потеребил её за плечо. - Привет, Ташка, намаялась поди? - Г..Гелерт? Но как? Ты же… Вика! Вика! Сюда, скорее сюда! Он очнулся! - Гел? – Магичка буквально вихрем влетела в закуток и повисла на моей шее. - Живой! Я знал, я знала, что ты выкарабкаешься! Ой! - Что «ой»? – не понял я. - Твои повязки… - С ними чего-то не так? Э-э-э, девчата, вы чего? Я прекрасно себя чувствую… Куда там. Дружными усилиями Вики и Ташки я вновь оказался на тюфяке. Осторожно размотав мои повязки, девчата замерли на месте и уставились на мой живот. - Этого… это же… чудо, но как… - пробормотала магичка. - И что же чудесного в моем пузе? – непонимающе спросил я и глянул на живот. По мне так ничего необычного в нём не было, разве только шрам… Стоп, это шрам я получил от тролля с клеймором, пропустив слава Четверым «всего лишь» режущий удар мечом. По идее, сейчас моё пузо должно было быть «украшено» едва затянувшейся раной, однако единственным напоминанием о той злосчастной рубке оказалась идущая сверху вниз тонкая белая нить рубца. Чудо? Согласен. Только у этого чуда есть вполне определенное имя и зовут его… - Вика, ты сделала это, - Ташка буквально на пару мгновений опередила меня. – У тебя всё получилось! - Ничего у меня не получилось, Таш. Я знаю предел собственной магии и то что произошло явно выходит за него. - Предел магии? - недоуменно спросил я. - Что ты имеешь в виду? - Наша магия не безгранична. Ты что-нибудь слышал про УМЕ? - Нет. - Совершая колдовство, мы, маги, тратим волшебную силу, которая измеряется в условных магических единицах или если коротко – УМЕ. Со временем – иногда через несколько часов, а иногда через несколько дней – потраченная сила восполняется. Так вот чтобы мгновенно затянуть такую рану как у тебя мне потребовалось бы полторы тысячи УМЕ разом. Не у каждого магистра есть такой запас. - И чего ты этим хочешь сказать? - А то, что мой нынешний запас составляет всего двести семьдесят четыре УМЕ. Даже если бы я с ног до головы обвесилась амулетами-накопителями, то не набрала бы и половину от необходимого. - Но как же тогда… - Не знаю, Гел, я правда не знаю почему твоя рана затянулась. Ещё вчера я почти не чувствовала твоё сердцебиение – я скорее угадывала его. Когда Кот и Сысой принесли тебя… - Кот и Сысой? - Здешние ребята. Мне повезло наткнуться на них – вот они и помогли. Иначе я бы не дотащила тебя. - Но ты дотащила Гелерта почти до Кожевенного моста, – вмешалась Ташка. – Это считай полгорода ты одна волокла… - И вовсе не через полгорода. Это мост был совсем рядом. - Так, девчата, а ну-ка давайте без ссор и без споров, - вмешался в разгорающийся спор я. – Этот мост конечно же не в двух шагах от Ржавой Кружки, но и не у беся на куличиках. Так что же всё-таки было потом? - Можно я расскажу? Когда тебя, Гелерт, принесли к нам, я дала Вике снотворного, а Бобриха – наша тутошняя знахарка – промыла и зашила тебе рану. Мы отнесли тебя сюда, и сначала казалось, будто ты в рубашке родился. - Но на следующее утро твои раны воспалились, и из них стал течь гной, - вновь перехватив инициативу у Ташки, продолжила Вика. – Я перепробовала все, что нам преподавали на уроках целительства, но всё казалось тщетно. Ты слабел с каждым часом и наконец, застрял на пороге жизни и смерти. У нас это состояние зовётся стазисом. Мерзкая штука. Профессор Алмит говорил нам, что если в течение пары-тройки дней целителю не удавалось вывести больного из стазиса, то больному наступал мамырц. Чтобы такого не случилось, существует «дайвинг». Маг как бы погружается, ища контакта с душей «тонущего», и пытается убедить его вернуться к живым. - И твой профессор сумел обучить тебя этому «дайвингу»? - Нет, конечно. Этому учатся годами. Но пару учебных «погружений» он всё же провел. - И ты сломя голову кинулась в омут ни гхыра не зная и не понимая?! Может я чего-то не вкалываю, но так ты скорее могла потонуть самолично, нежели вытянуть меня. - Я тоже ей так говорила, - извиняющимся тоном произнесла Ташка. – Извини, Гелерт, но Вика это всё, что осталась у меня после того как эти подонки зарезали Дишу. Я не хотела терять последнего родного человека. - Ну, так и не потеряла же, - Вика упорно продолжала гнуть свою линию, несмотря на готовую разреветься подругу. - И зачем теперь хныкать, когда всё уже благополучно закончилось? Вот скажи, Гелерт, неужели я не права? - Права-то ты права, но лучше не рискуй больше так из-за меня. - Было бы, чем рисковать, - со слегка натянутой улыбкой ответила моя подруга. – К тому, как говорила в таких случаях моя мама, раз ты залезла в пасть к вампиру, то неплохо бы еще и пересчитать ему зубы. - Вот опять ты шуткуешь? – уже чуть ли не плача заговорила Ташка. – А когда ты как резанная вопила тогда, каково нам всем было? - Ну, подумаешь, был один разок с непривычки… - Один разок?! - Ну ладно, пару раз. - Так, девчата, - вновь вмешался я. – Давайте жить дружно. Лучше скажи мне, Вика, чего ты там такого ужасного нашла у меня? - Знаешь, профессор Алмит предупреждал меня, что в глубинах сознание можно встретить всякое, но у тебя… Я оказалась в гуще сражения. Мы стояли на каком-то пологом холме и нас всё время атаковали, пытаясь с него сбить. Я не могла разглядеть ни тех кто нападал, ни тех кто защищался – их лица были словно размыты, однако мне запомнилась кровь и грязь. Она, казалось, была повсюду, в неё падали свои и чужие. Это… это был кошмар. Слава Четверым, что я не слышала стонов и воплей, но и увиденного мне хватило с лихвой. Затем меня просто выкинуло сюда. Ташка утверждает, будто я три часа провалялась в бреду, зовя то командира, то дайна, то светлячка. Когда же я очнулась и вновь погрузилась в твой разум, то на этот раз оказалась в незнакомом городе. Здесь и там горели дома, люди метались словно овцы на бойне, ища спасения и нигде не находя его. Их резали, словно скот и, самое страшное, я сама оказалась в числе тех убийц! Я пыталась остановиться и не могла… руки не слушались меня, разум отказывался подчиняться мне… Вика всё говорила и говорила, Ташка с перекошенным от ужаса лицом закрыла рот руками, а перед моими глазами носились призраки минувшего. Вот буквально в двух шагах валится долговязый нескладёха Костец, с перерубленным саблей горлом. Вот заика Шимон протыкает острием алебарды винесского десятника. Вот я едва успеваю выхватить кошкодёр и заколоть не в меру ловкого хлопца, незнамо как сумевшего проскользнуть под лесом пик. Вот ползает в ногах городской голова, вымаливая свою жалкую жизнь у тех, кого ещё утром грозился утопить в сточной канаве. Тщетно. Пощады в ту ночь не было никому. И в следующий миг этот расфуфыренный петух будет вышвырнут из верхнего окна ратуши вместе со своей женой и детьми. -… мне повезло. На этот раз не было ни крови, ни грязи – только большой тёмный каменный дом, - голос магички выдернул меня из нахлынувшего потопа воспоминаний. – Туда постоянно заходили какие-то люди с размытыми лицами, неся скарб, мешки, тюки. Я искала среди них тебя, но так и не смогла найти. Затем, когда кто-то из пришедших зажёг жаровню, люди собрались вокруг неё и затянули песню. Сперва я не слышала ничего – только лишь тягучий мотив, но затем до моего слуха стали доходить обрывки слов про благословение богов. -Все говорят, Что боги нам благоволят. Мы на коне – пируй, гуляй…
-- И правда, там были такие слова, но откуда… - Это была одна из любимых наших песен, там под Верховинами. - Верховины… Это же… Так это был ты… я была тобой… Как же ты мог, Гелерт? Ты убивал стариков, детей, женщин! Как ты мог?! - А тебя это удивляет? Или может быть ты забыла, что такое война? Не та что рисуется в этих дурацких слащавых романчиках, а настоящая, где риск изойтись кровавым поносом не ниже риска получить пикой в брюхо или болтом в грудь. Такое вот знаешь ли у нас было солдатское ремесло. - Солдаты не воюют с безоружными! - Да? И от кого ты этой гхырни наслушалась, скажи пожалуйста? - От моей восприемницы! В отличии от тебя она была великой воительницей, она защищала свой дом, а ты… ты просто палач! Ты и все твои дружки! - Ой ли? Благодарствую, что открыла недостойному сию великую тайну! А винечане кто по-твоему? Случаем не благовестники с крылышками и нимбом? А ну-ка, давай лезь в мой разум! Лезь, кому говорю! - Пусти! Пусти меня! Мне больно! - Лезь! Я тебя всё покажу, раз ты так любишь ковыряться в чужих мозгах! И как бульбаши с наших пастухов кожу заживо сдирали, - при этих словах Вика содрогнулась всем телом и попыталась отвести взгляд, однако я буквально закусил удила. - И как перерезали всех кто повёлся на их посулы о столе да крове и сложил оружие! – ещё одна судорога; Ташка вцепилась в меня напрасно стараясь помочь подруге, однако что мне теперь какая-то боль? Я орал не переставая, а Вику всё сильнее била дрожь. Наконец, магичка застонала, выгнулась дугой и застыла с выражением мучительной боли на измученном лице.