***
— Простите, уважаемая! Не подскажите ли Вы, где я могу найти Аллен Уолкер? — гостья, появившаяся на пороге, огорошила прислугу своим визитом. Столько посетителей за сегодняшний день… Им здесь что, мёдом намазано? Ходят и топчут, полы за ними протирать не успеваешь. — Вы о супруге молодого господина? — девушка, подавив поднявшуюся в ней волну раздражительности, учтиво улыбнулась, всем своим видом демонстрируя дружелюбие и желание угодить, услужить забредшей в стены особняка путнице. — Кем Вы приходитесь ей, и как мне Вас представить? — Меня зовут Линали Ли, и я давняя, хорошая подруга мисс Уолкер, — юная леди, вздернув уголки губ, очаровательно преобразилась, чем выразила радушное расположение к подобному приёму. — Хорошо, тогда попрошу следовать Вас за мной. То, как беспрепятственно служанка согласилась сопроводить гостью, несказанно удивляло, но, скорее, в хорошем смысле. Значит, на поверку девушка оказалась очень чуткой и грамотной особой. Супруги все ещё продолжали завтракать, на поверку, кажется, совсем не заморачиваясь о пришествии Лави и о том, что за вести принес этот добровольный засланец. Только, пожалуй, этого им вполне хватило, чтобы загрузиться по полной и выпасть из реальности, утонуть в нелегких думах. А Линали была как раз кстати…и не вовремя.Вот, почему, в принципе, и испарился поспешно Канда, оставляя девушек наедине. — Даже и не поздоровался… — задумчиво протянула Линали, проводив взглядом удаляющуюся фигуру фроева отпрыска, и вздохнула, обращаясь к своей подруге: — Это точно твой муж? — Точно-точно, он самый, — Аллен поспешно закивала головой в подтверждении своих слов. Губы озарила вымученная, усталая улыбка, фальшивость которой она и не пыталась скрыть. — Как тебя вообще сюда занесло? Какими судьбами? — А разве нужна веская причина, чтобы навестить старую подругу? — Линали, чуть ли не светясь изнутри от переполнявших её эмоций, повисла на шее своей ненаглядной приятельницы. Подруги в итоге обнялись, предавшись меланхолии о былых временах и прошедших годах, в течение которых они не виделись, но продолжали поддерживать доверительные отношения посредством переписки. Как же Уолкер соскучилась по девушке, и вообразить-то сложно! Да она так о Кроссе не пеклась, как о ней. О самом близком для неё человеке на протяжении не одного года. Расстояние не притупило былых чувств, наоборот, сделало их ощутимо острее и востребованней, необходимей, чем глоток свежего воздуха. Младшая Ли была не просто подругой для Аллен, а почти…почти-сестрой, коей и в помине-то у неё не было, но она бы хотела, она бы мечтала о том, чтобы та походила именно на Линали. Уолкер, кажется, и забыла о своих невзгодах и проблемах с её появлением в стенах особняка Тидолла. Даже мысли о Канде, не дававшие покоя, поутихли, поумерились и больше не докучали ей. Только вот одно омрачало столь радостное воссоединение. — Ты знаешь моего брата, Аллен, и я, к сожалению, как бы сильно ни хотела, не могу остаться переночевать, — огорченно посетовала на невозможность пробыть вместе чуть больше отведенного срока сестра Комуи, подергав прядь своих темных волос.- Сама понимаешь, что он устроит. Уолкер, заглушив рокотавшие в ней противоречия, понимающе выдала: — Да, я понимаю, Лина, но… — Что? — А что он будет делать, если ты-таки выйдешь замуж? — Ну, это ещё пожить надо, — девушка расплылась в глуповатой, неверующей улыбке, толком и не уразумев, а как вообще это может быть возможно, с её-то неугомонным и вечно бдительным братцем, — Правда, с его гиперопекой женихи, скорее всего, разбегаться от меня будут только так. Ничего не поделаешь, — пожимая плечам, она не скрыла сквозившей в голосе грусти, хоть внешне и не выказала раздиравшего её душу конфликта между смирением, принятием своей участи и желанием пойти наперекор всему, отстаивать свою точку зрения. — Всё-таки он самый родной и близкий мне человек, и я люблю, я терплю его таким, какой он есть. — Мне бы твою терпимость, — Аллен, вздохнув, несколько, но позавидовала тому, насколько Линали была послушной и примерной девочкой, не то, что она — бунтарка и та ещё стервочка, выносившая остатки разума окружающим. — Я своего опекуна на дух не переношу и всё лелеяла миг, когда свалю от него подальше. А что в итоге вышло? — описав пальцем в воздухе силуэт знака вопроса, девушка, удрученно скривив губы, скрипнула зубами. — Он меня насильно выдал замуж и зажил в своё удовольствие, чего не скажешь обо мне. Это не жизнь, это пытка — быть разменной монетой в его желаниях и прихотях, — седовласая подавила в себе желание что-нибудь хорошенько да треснуть, чтобы выплеснуть подкатившую к горлу злость.- Захотел винный погреб — сдал меня за фроева преемника и был таков. — Неужели этот Канда так плох? — Линали удивлённо вскинула брови, вперив в подругу полный сомнений взгляд, на что та ответила угрюмым, убитым выражением лица, точно под нос ей подсунули дурно пахнущую, разлагающуюся тушку мелкого грызуна. — М-да, он не особый подарок, как я могу судить по первому впечатлению, но и на отпетого засранца тоже не тянет. — С каких это пор в твоем лексиконе фигурирует слово «засранец»? — настал черед удивляться и Аллен, которая доселе из уст обожаемой приятельницы не слышала брани круче, чем банальное «дурак». — Было, от кого поднатаскаться словцов покрепче, — смеясь, выдала младшая Ли, переводя стрелки на свою собеседницу. — Ты это на меня намекаешь? — состроив обиженное личико, протянула Уолкер, притворно шмыгнув носом, точно сейчас возьмёт и по-белужьи разревётся. Или же, напротив, сего рода жест демонстрировал то, настолько она тронута подобным комплиментом? Внезапно переменившись, так, что и следа от былой грусти не осталось, девушка несколько буднично, но в то же время настоятельно заявила: — Да плюнь на это! Тебе не идёт. — А тебе идёт? — устремленный на Аллен взгляд был полон всех самых светлых побуждений. Одно из них красноречиво читалось в её заинтересованно-сочувствующем тоне: желание помочь, повлиять на ход событий и вещей, вправить, наконец, своей упрямой подруге её не менее сопротивляющийся разум. — Ты ведь тоже девушка, тем более при муже-то. — Угу, и я ему до отвратного неинтересна. — С чего ты взяла? — Линали удивленно вытаращила на седовласую глаза. Да быть такого не может! Сколько она её знала, так у той отбоя от внимания со стороны сильного пола не было. Причем, на редкость, чересчур назойливого. — Он даже в мою сторону не смотрит, — меланхолично посетовала Аллен на свою беду. Взгляд у неё был потухшим и блеклым, казалось, лишённым самой жизни и красок.- А если и глянет, то с презрением, раздражением и всем тем в том же духе, — удручённость, нотками поскальзывавшаяся в её голосе, наверное, только глухому была бы не очевидна.- Серьёзно. Такое ощущение, что девушки его вообще не колышут. — Ещё скажи, что он был замечен за тем, что строил глазки мужчинам, — усмехнувшись, выдала Линали первое, что пришло ей на ум. — Да нет, нет… — отрицательно замотала головой девушка, а потом, когда смысл дошедших до ушей слов, снизошел до её понимания, одернула себя, поспешно бросив: — Постой. А с каких пор ты вообще о таком задумываешься? Ой, Лина-Лина, кто ж испортил тебя так? — шутливо-серьёзным тоном запричитала Уолкер, хитренько так улыбнувшись. — Признавайся, а то Комуи все доложу. Не то что бы девушка готова была пойти на крайние меры и как-то изощрённо ту пытать, но и отказать себе в удовольствии потешиться над подругой она попросту не могла. — Да тьфу на тебя, Аллен, — сплюнула Линали, чуть ли не перекрестившись.- Какая же ты коварная, -насупившись, пробормотала она, но, сменив гнев на милость, решила все же объясниться: — Просто на пару книжек напоролась, ну, и понеслось. — Я охотно поверю, что их было десятка два, не меньше, — посмеиваясь, сказала девушка в ответ, прекрасно зная, какой подруга была охотницей до всякой литературы, а до любовных романов тем более. За уши не оттащишь, да и не запретишь ни в коей мере мечтать о том, чтобы хоть разочек оказаться на месте одной из тех героинь, что отдавались на волю своих чувств, уходя в них с головой. — А что касается Канды, то…хм, не знаю, как тебе сказать. — Да говори же, не томи! Замявшись, Аллен выпалила всё как на духу, пристыженно закрыв лицо ладонями: — Мы недавно целовались. — И всё? — ожидая, как минимум, подробностей первой брачной ночи, недоумённо переспросила Линали, думая, что её специально вот так вот мурыжат, утаивая истину. Только, к сожалению, одарить её вспыхнувшую жажду клубнички было попросту нечем. — И мне понравилось. — О, боже, подруга, — хлопнув себя по лбу, чертыхнулась сестра Комуи, засомневавшись в умственных способностях своей Аллен. — Ты меня порой удивляешь. Разве могло быть иначе? — Он мне совсем не нравился. — Совсем-совсем? — До этого дня и момента. А потом словно подменили. Не могу перестать думать о нём. Мне…мне страшно. — Это нормальное чувство, — поспешила заверить Линали тоном опытной, повидавшей всякое в жизни женщины.- Каждая девушка, влюблённая в кого-либо, себя так некомфортно ощущает. — Влюблённая? — удивление, отразившееся на лице седовласой, было сравнимо с тем, как если б ей сообщили, что Мариан Кросс тот ещё славный малый и просто душка, а не человек. Да и желание покрутить пальцем у виска, пожалуй, только бы украсило ситуацию. — Пфф…ну, да, у него неплохая мускулатура, но это ещё не повод для того, чтобы начинать пускать по нему слюни. — Ты видела его голым?! — младшая Ли чуть не вывалилась из облюбованного ей кресла, в коем имела честь восседать, закинув ногу на ногу. А вот это было уже горячо! Хотелось узнать всё во всех подробностях и в срочном порядке. — Лина-а, о чём ты только думаешь? — Аллен постучала девушку по голове кулаком, легонько, конечно, пытаясь спустить с небес на землю. — Я его как-то застукала на тренировке без рубашки, и всё. — То есть ты застукала этого своего Канду полуголым и ничего не предприняла?! Ну, ты, подруга, даёшь. Женские сплетни — это, конечно, то ещё оружие массового уничтожения. Смягчало сей факт, правда, то, что столь щепетильная тема была поднята исключительно в личных покоях самой Аллен. Только никто не говорил, что у стен не может быть ушей. — Не вижу смысла вообще затрагивать эту любовно-морковную тему попросту потому, что я ему до лампочки, и тут ничего более не попишешь, — сказала Уолкер, пытаясь хоть как-то оправдаться, реабилитироваться в глазах подруги. — Ну, ты, блин, дуреха! — уже в который раз Линали убеждалась в том, насколько Аллен тугодумная и пропащая натура. Вбила себе в голову невесть что, а теперь погрязает в самобичевании и страдает от того, что жизнь складывается не так, как ей этого хочется. Иными словами: погрязает в своем пессимизме как в болотной трясине. — Ты ведь даже и не пыталась его заинтересовать. В каждом мужчине только и видишь потенциальную угрозу, и на интуитивном уровне их отталкиваешь, и Канда твой не исключение. — Да ты совсем этого узкоглазого упыря не знаешь! — взорвалась от таких аргументов Аллен, возможно, в душе всё же осознав, что своим поведением и вправду заставляет людей сторониться её, относиться к ней не так, как ей бы того хотелось. — Даже если я в неглиже перед ним пройдусь, он останется всё так же холоден и отстранён. Сказала Аллен это в шутку или нет, но Линали поняла её более чем буквально. — А ты попробуй. — Вот ещё чего! — на автомате выпалила Уолкер, но заалевшие щеки выдали её со всеми потрохами. Соврала бы, если б сказала, что не думала об этом ни разу, потому и отпираться было бессмысленно. Правда, и речи о безоговорочном согласии на эту выходку и не шло. Гордость не позволяла. — Я и голой перед ним? Да не бывать такому! Линали на это лишь пожала плечами, дескать, бог тебе судья. На самом деле, она была рада за свою подругу и то, что та, наконец, перестала быть кроссовской девчонкой на побегушках. Хоть пока Уолкер и не понимала своего счастья, — или попросту делала вид — но так было всяко лучше, чем прежде. Да и Аллен, в конце-то концов, потихоньку-помаленьку начинала превращаться в леди, сама того не подозревая. Чувства, зарождавшиеся в ней и пускавшие в сердце корни, были своеобразными предвестниками перемен в её личности. Тем, что изменит и преобразит до неузнаваемости. Только примет ли подобное признание Канда и как отнесётся к нему? Пожалуй, это и было самым болезненным откровением во всей этой неразборчиво-невнятной кутерьме. Линали была бы рада, если бы все недомолвки и разногласия меж супругами разрешились в положительном ключе. Тогда бы Аллен и обрела то счастье, о коем грезила и что искала всю свою нелёгкую, полную драм, несправедливости и ущемлений жизнь. Время прощания приблизилось так скоро, что обе девушки и глазом моргнуть не успели. Когда же их пути пересекутся вновь? Так не хотелось расставаться, терять друг друга. Так не хотелось выпускать эту руку, и перестать, банально перестать цепляться взглядом за столь родимый, дорогой сердцу силуэт. — Надеюсь, мы с тобой ещё свидимся, Линали, и в скоро времени, — одарив девушку ослепительно-тёплой улыбкой, изрекла Аллен, и голосом не выдав того, какую боль ей причиняло их прощание. — Свидимся, свидимся, не переживай, — искренне заверила её сестра Комуи, утвердительно кивая головой. Ей и самой становилось дурно от мысли о неминуемом отъезде. А остаться, пойти наперекор обещанию, данному брату, попросту было нельзя.- Только, чур, к тому моменту чтоб всё у тебя было в ажуре с Кандой. — Да Лина… — Уолкер собиралась разразиться очередной тирадой по поводу того, что это невозможно, невыполнимо, но младшая Ли поспешила её хоть и весьма не деликатно, но прервать, взывая к голосу разума: — Я серьёзно. На тебя без слёз не взглянешь, ей-богу. Как твоя лучшая подруга, я желаю тебе добра. — Всё, всё, ладно. Я поняла, — стушевавшись, Аллен в примирительном жесте заверила её, что так и поступит, хотя, безусловно, позиция Уолкер в этом вопросе ни капли не изменилась. Лишний раз спорить и ругаться не хотелось, потому рациональней было сделать вид, что она согласна со всем вышесказанным. — А я приеду и проверю. На прощание девушки обнялись, а седовласая уж больно долго и слишком сильно сжимала стан своей обожаемой подруги. Так не хотела её отпускать и снова оставаться одной. В этих стенах Уолкер ощущала себя чужой и никому не нужной, и от этого ещё гаже и противней становилось на душе. Обстановка уж больно враждебно давила на неё. Потому, как только экипаж, в который села Лина, пропал из виду, на девушку опустилась такая непреодолимо-тяжкая, удручающая тоска, что на глазах невольно выступили слёзы, поток которых она упрямо сдерживала, дабы не отягощать и без того обременяющее прощание. Невольный наблюдатель, который по странному стечению обстоятельств стал свидетелем происходившего за окном действа, вовсе и не думал шпионить. Он, скорее, занял изучающую позицию, подмечая про себя те или иные детали и мелочи, да и просто впитывая, поглощая информацию. Ему хотелось что-то понять и зацепиться… Только вот за что? А ускоренное сердцебиение и не думало сбавлять темп…***
Отвлечься от дурных мыслей каждый из героев решил по-своему. Канда, мозг которого уже вот-вот готов был задымиться от наплыва информации, собрал свою тощую азиатскую задницу в кучу и под вечер потащил её — куда бы вы подумали? — на тренировку. Физически утомившись, японец надеялся хоть как-то проветрить голову, а заодно и разобраться в себе и в своих тараканах, причём немаловажно-невъебенных. Лави неплохо постарался, раз так разбередил юноше душу, что и поставил в беспросветный тупик. Какое ему, казалось, дело до брака собственного «друга» и его «обожаемой» жёнушки? Конечно, после такой правды-матки давать Ноям то, чего они и добивались, Канда не собирался. Оставалась, правда, ещё одна немаловажная загвоздка: а что думал он сам обо всём этом и без таких вынуждающих обстоятельств? На самом ли деле ему был нужен этот чёртов развод с Аллен? Будучи слишком упрямым и непреклонным, преемник Фроя под страхом смерти не признался бы, что не хотел этого. Уже не хотел. В какой-то момент всё так резко переменилось, что он и не заметил, не заострил внимания на какой-то конкретной мелочи, посему и пожинал плоды подобной оплошности. Хотя, бесспорно, это было всяко лучше, как если б ему всё-таки удалось выставить Аллен за дверь, а потом, под грузом свалившихся проблем, чуть ли не вымаливать прощение и умолять оную вернуться обратно. Да таких наломанных дров японец и при огромной охоте не исправил бы. Дал же бог голову на плечах, и на том спасибо. На беду или же на счастье, но прогуляться, а не торчать в своей комнате, пришло в голову и Аллен, которая из-за отъезда Линали впала в такой анабиоз, что впору было в спячку уйти, а не бодрствовать, но гудевшие в голове мысли, точно рой пчел, все не давали обрести желанный покой. Ей тоже хотелось на что-то переключиться, занять чем-то пытливый ум и отвлечься. Потому, когда она краем взгляда зацепилась за крадущуюся в полумраке коридора тень, то, недолго думая, решила последовать за ней. Терять-то всё равно было нечего. А интерес, разыгравшийся не на шутку, лишь подлил масла в огонь. То, что это был Канда, сомнений не возникало: силуэт выдавал своего обладателя наличием собранных в хвост волос и несколько сгорбившейся спиной. А ещё, кажется…ох, да, он был уже без рубашки. Да и на кой-черт та ему сдалась с таким торсом-то? Не то что бы Аллен совсем залипла на мускулатуре парня, скорее, это было тем единственным в нем, что её привлекало. Характер же его оставлял желать лучшего, равно как и поведение. Что, в общем-то, особо не мешало ей сталкерничать за ним по пятам. Ох, что будет, если её-таки поймают с поличным? Мысли об этом даже и не закрадывались в светлую головушку девушки. А зря. Потому что её и впрямь застукали, словно воришку, уличённого в краже. — И что ты тут забыла посередь ночи? — Я…э-э…в библиотеку шла. Аллен была убедительной лгуньей, да зритель попался не тот, и вперенный в неё взгляд, полный сомнений и желания если не испепелить её до горстки пепла, то, как минимум, прожечь немалых размеров дыру, вполне вписывался в нарисовавшуюся картину. — Ты либо дура, либо прикидываешься, — констатировал юноша, не поскупившись на «комплимент». — Ну, знаешь ли, легко нос задирать, когда ты выше ростом. — Если настаиваешь, буду звать тебя Мелочью. — Чего? — не на шутку взбеленилась девушка, вскипев от негодования. Тело так и порывалось рвануть к этому острослову, да врезать по смазливой мордашке хорошенько. — Тебе память где-то отшибло? Я Аллен, идиот! — И ты за мной нагло шпионила, — пропустив мимо ушей прилетевшую в его адрес реплику, беззлобно резюмировал Канда. — Я не…ты слишком высокого о себе мнения! — А ты вечно нос суёшь, куда не просят. Имей смелость это признать. — А то что? — с вызовом бросила Аллен, встретившись с парнем взглядом. Этот вопрос Канда оставил без ответа, резко переключив свое внимание с девушки на что-то другое, очевидно, не видимое человеческому глазу. — Ты привидение, что ли, увидел? — Почти, — и, чуть ли не вцепившись в руку Уолкер мертвой хваткой, Канда бесцеремонно потащил девушку вслед за собой, не намереваясь слушать ни претензий, ни препирательств, ни отказа. Да и ошарашенная столь стремительным развитием событий невольница даже при огромном желании не оказала бы ни грамма сопротивления. Такое рвение нашло отклик и в её душе. «Ну, и конкретно же ты попала, Аллен. Вляпалась по самые уши» А Канда и не собирался с ней объясняться. Хотя и ему самому было интересно, что сподвигло его на подобную выходку. Что и зачем, с какой целью? Только ввиду нетипичности, даже уникальности своей натуры японец не стал заморачиваться с поиском ответов и просто плыл по течению, под веянием и по воле своих порывов. Это оцепенение было сродни тому, что парализовало его, стоило только решиться, мысль допустить о том, чтобы поцеловать Аллен. Творить всяческие абсурдные, претящие его нравам и принципам глупости, кажется, уже входило в привычку, если не в обыденную норму. Потому и выпустил Канда девичью руку из захвата так же внезапно и неожиданно, как и воплотил в жизнь сего рода выходку. Дисциплина, однако, равно как и джентльменские манеры, явно ни к чёрту. До места назначения пара в итоге добралась и весьма своеобразно. Ну, а как иначе охарактеризовать дёрганность и нервозность японца, что, походу, уже раз сто пожалел о содеянном? А Аллен и рта не раскрыла за всё это время. Тишина в кои-то веки не давила на барабанные перепонки, она вообще крайне благотворно сказывалась на девушке, чего нельзя было сказать о её «драгоценном» супруге. Его же молчание, повисшее меж ними, чуть ли не душило, и он хотел, очень хотел что-то произнести вслух, но не знал, что конкретно. В голову ничего путного не приходило. Аллен продолжала сохранять спокойствие, словно издеваясь над ним и над его в край расшатанными нервишками. Лучше бы колкость какую отмочила, ей-богу, и стало бы гораздо легче. А так атмосфера буквально потрескивала от повисшего в воздухе напряжения. — Мы пришли. Не то что бы это было совсем уж неочевидным фактом, скорее, сама необходимость подать голос душила не хуже верёвки. Уолкер и сама узнала эту массивную дверь, да и о том, что находилось за ней, была осведомлена и подавно. В этом, пожалуй, и крылся её маленький грязный секрет: она и вправду втайне наблюдала за Кандой и тем, чем он здесь занимался, не кичась ни нормами морали, ни банальной совестью. Бесстыдница. Да такой, как она, нужно в церкви исповедоваться за подобное распутство. Замаливать грех и обещать, что это никогда не повторится. Только Канда не какой-то там незнакомец и посторонний мужик, а её законный супруг, хоть и с оговоркой на то, что фиктивный. Должна ли Аллен считать, будто ей оказали честь, пригласив в эту обитель боевых искусств? Девушка поспорила бы, что это было в десятки раз чувственней и проникновенней, чем тщетные попытки задобрить её подарками. — Пришли куда? —не понимая, к чему клонит юноша, изрекла Аллен, надеясь, что таким хоть и крайне ненадежным способом, но отведет от себя подозрения в шпионаже. Канде необязательно было об этом знать. Нет, даже не так. Нежелательно. — Канда, ты меня пугаешь, — более настойчиво переспросила Уолкер, решив, что её попросту не расслышали. — Так куда мы пришли? — Если я скажу, что в семейный склеп Тидолла, то ты мне поверишь? — удостоившись подозрительного и скептичного взгляда со стороны супруги, юноша продолжил: — А, впрочем, сама сейчас всё увидишь… Эти слова могли бы до чертиков напугать девушку при других обстоятельствах, но она-то знала, что за головоломка крылась по ту сторону двери. Знала, но от этого ощущение какой-то даже щенячьей радости, что Канда вдруг ни с того ни с сего и поделился с ней столь сокровенным знанием, не на шутку захлестнуло её. Уолкер приняла этот жест доброй воли слишком уж близко к сердцу. Нет ли в этой благодетели подвоха? Мировоззрение японца не было омрачено хитросплетениями и коварством; он не преследовал цели поднагадить девушке и оставить её в дураках. Почему-то подобный шаг с его стороны казался логично обоснованным: раз уж смирился с тем, что несчастная решила остаться под его крылышком, то хоть как-то дать понять, пусть и таким крайне нестандартным способом, что он, чёрт его дери, несказанно признателен ей за это, попросту обязан. Да и любопытство нещадно драло: а как Уолкер отнесется к такой его другой стороне? Не то что бы его гложили различные догадки и сомнения, скорее, Канда хотел поставить маленький эксперимент и понаблюдать за вытекающей реакцией. Пробудится ли в Аллен что-то трепетное и настоящее, что ему по счастливой случайности удалось «лицезреть» однажды? Впрочем, он и сам был далеко не подарком в делах амурных. Его единственный опыт с девушками, пожалуй, ограничивался лишь одной недопопыткой смазливого и бессмысленного контакта, на который ещё совсем юный Канда согласился лишь потому, что та прилипчивая идиотка его так достала, что он был готов на что угодно, только бы она заткнулась. Тогда ему было двенадцать лет, да и поцелуй шестилетней давности сложно было трактовать так уж буквально. Канда чуть не выбил бедной девочке зубы, а в придачу рассадил себе нижнюю губу и набил шишку. Да лучше б с лестницы эту дуру спустил, ей-богу! Аллен, конечно, не оказалась столь жестокой по отношению к нему. В ней чувствовалось нечто невидимое, ластящееся, сквозившее одобрение, но в то же время ярая попытка отринивания моральных норм и устоев. Иными словами: женская сущность Уолкер искала выход, но под давлением многих факторов и, вполне возможно, страхов та попросту подавлялась. В предложении Канды не было ничего непристойного, равно как и вульгарного, пошлого подтекста. Только вот внешний, несколько помятый вид и отсутствие рубашки путали напрочь все карты. Аллен, оказавшись внутри, была если не приятно удивлена, то, мягко говоря, ошарашена. Тренировочная комната выглядела бледной и скудно обставленной, лишенной каких-либо удобств, включавших в себя бы стулья и кресла. Одни голые стены, да и то обшарпанные, с трещинами, тянувшихся до самого потолка, а по углам раскинули свои сети паучки. Из крохотного, маленького оконца пробивался лунный свет, что каким-то чудом превращал это унылое и даже тоскливое место в нечто загадочное и сказочное, со своей изюминкой при таком-то дурственно-провальном антураже. Повернуть назад и уйти, громко хлопнуть дверью, или дать этому мгновению шанс на то, чтобы расцвести? Аллен не стала рубить с плеча, да и было что-то непримечательное в этих отторгающих взгляд стенах. Точно отражение самой души Канды, того, каким его видел мир и каким безобразным он хотел казаться. Таким же оголённо-неопрятным, со своими зазубринами-швами. Словно отжившая своё старая и потрёпанная годами, выкинутая на помойку вещь. И не каждый, далеко не каждый сумел бы найти в себе ностальгические чувства и вместо того, чтобы поносить недостатки и шероховатости, он приметил бы достоинства и искренне проникся заложенной историей и теми перепутьями судеб, что и сплетались воедино в остекленевше-мёртвом, замершем взгляде пуговиц-глаз какой-нибудь бесхозной куклы. — А тут…э-э…мило, — выдавила из себя Уолкер после осмотра, как-то нервно, дёргано улыбнувшись. Канда качнул головой в знак того, что эти слова его ничуть не убедили. Ну, как не убедили…слишком провальной оказалась попытка сделать комплимент тому, что попросту никак нельзя было трактовать не то что красивым, но и этим идиотским сравнением с миленьким. Уж чем-чем, а тренировочный зал, скорее, напоминал пещеру древнего человека, да даже медвежью берлогу, а не кукольный домик и пряничный пирог. Так и хотелось съязвить: «Ты в своем уме?» — И…и чем мы тут заниматься будем? — Вообще-то, заниматься тут буду я. — А мне что делать? На языке невольно крутилось: «Снимать штаны и пуп царапать» — но, вспомнив, что никаких штанов Аллен и в помине не носила, да и давать девушке такую пищу для ума явно не комильфо, Канда засунул свои красноречивые советы куда подальше и коротко, без какого-либо интереса и обиняков отрезал: — Не знаю. Зато, по крайней мере, честно. Да и о том, зачем он притащил её с собой на тренировку, юноша тоже, в общем-то, и не ведал. — Но ты привёл меня с собой. — А ты не сильно-то и сопротивлялась. Как будто ситуация не могла стать ещё более смущающей. Для Аллен уж точно. — Ну, знаешь ли… — девушка прикусила нижнюю губу, но так и не смогла подобрать нужных и, самое главное, правильных слов. Да и о чём тут было говорить. Всё, чего ей хотелось, так это наблюдать… — Ты не против, если я примощусь туда? — заметив постеленный в одном из углов кусок какой-то неблагонадежной тряпки, поинтересовалась Аллен у Канды. — Делай, что хочешь, — лишь фыркнул в ответ юноша. — Будешь мешать мне — выставлю за дверь. Как будто могло быть иначе. Как будто Канда мог сказать что-то иное, чем и разорвал бы устаканившийся шаблон о себе любимом.Было, правда, в его голосе что-то иное, какие-то странные нотки. Уж не забава ли в чистом виде? И эта из ниоткуда проскользнувшая усмешка… Пожалуй, в случайном свидетеле оказалась своя если не подковырка, то изюминка. Знать, что на тебя смотрят, и, как бы высокомерно это ни прозвучало, ловят чуть ли не каждое движение, каждый дюйм оголённого и скульптурно-вылепленного тела…не в этом ли кроется истинная причина того, чтобы упорно заниматься и совершенствовать свои навыки? А когда на тебя во все глаза смотрит, краснея, юное и невинное создание… Не заставляет ли это уразумение кровь по венам бежать быстрее, а сердце — неистово колотиться, точно сумасшедшее? Да даже если и был внутренний конфликт, он попросту отошел на второй план, стоило Канде соприкоснуться с желанной прохладой рукояти меча. Со своим Мугеном. Мир вокруг перестал существовать, сузившись лишь до самого хозяина и его оружия. А что же приключилось с Аллен? Завороженная магией разворачивавшегося действа, она и не заметила, как тихо и мерно засопела, сомкнув веки. Убаюканная насыщенным днем и тем, как в итоге он для неё подошел к концу. А Канда все продолжал извиваться в сокрушительно-смертельном танце…