***
Любая нормальная девушка ощутила бы себя не в своей тарелке. Особенно когда оба объекта её симпатий сошлись нос к носу. Как раз после того, как все карты вскрылись, а нелицеприятная правда вылезла наружу. — Прошу прощения за столь внезапный визит. У Аллен даже мурашки по коже пробежали от тембра голоса мужчины и той опьяняюще-завлекающей страсти, что сквозила чуть ли не в каждом слетавшем с его бесстыдных, алчных губ слове. Этот магнетизм и искусный гипноз… Девушке стало так нехорошо, что она еле подавила в себе желание если не унести как можно дальше ноги, то спрятаться за спину Канды. Такую широкую и, несомненно, надёжную. — С какой целью Вы пожаловали в стены моего дома, Тики Микк? — предпринял тактичную попытку осведомиться преемник Фроя. — Кажется, я Вас сюда не звал. Не звал, не приглашал, не желал видеть и вообще пересекаться с этим скользким и противным типом. Не то что в стенах отцовского дома, но и на публичных мероприятиях тоже. Слишком много гнили таилось в этом человеке, слишком много подлости и коварства. В паутину интриг, что он плёл, в которую заманивал тщательно выбранных, а то и случайных жертв, Канде встревать ни в коей мере не хотелось. Он не из числа тех глупых и наивных насекомых, что так просто попадали в ловушку без шанса на высвобождение. Да азиат зубами бы выгрыз себе свободу, будь препятствием к ней хоть прутья решётки или же чья-то мерзкая глотка! — Ну, полно, так горячиться, Канда, — предпринял весьма и весьма хилую попытку остудить своего совсем не дружелюбного собеседника Микк, старательно, можно даже сказать, нарочно игнорируя сквозящую в его адрес неподдельно-честную враждебность. — Вас и вашу супругу так давно не было нигде видно, что я несколько обеспокоился. А взгляд мужчины ни на секунду не отрывался от Аллен, которая чуть ли не вцепилась в руку супруга, не находя себе места. Она всё гадала, с какой целью пожаловал Ной в их дом. Неужели убедиться в том, смог ли он посеять раздор в паре, подтолкнув к неминуемому расторжению брака? Если так, то молодым удалось с треском обломать ему кайф. — А не слишком ли Вы много на себя берёте? — Извольте-с объясниться, мисс Уолкер? — Какое Вам дано право так плотоядно и бесстыдно на меня пялиться? Вас не смущает, что рядом со мной стоит мой муж? Кажется, скопившиеся эмоции касательно того, как Микк гадко с ней обошёлся, и подлили масла в огонь. Уолкер не на шутку осмелела и с радостью выцарапала бы ноевскому отпрыску глаза. То, как мужчина пожирал её взглядом, больше не пугало, а наоборот, раздражало до тошноты. Да как он смеет? Как ему наглости хватило приехать в фроев особняк и, словно как ни в чём не бывало, разговаривать с Кандой? Как будто не его загребущими конечностями был поставлен под удар заключенный меж молодыми брак. Хотелось вгрызться этому лицемеру-донжуану в горло в качестве мести за то, что по его милости девушка оказалась грязно использована, если не опозорена перед всей светской элитой, из-за чего, собственно, ни её, ни самого преемника Фроя не хотели больше ни на одном рауте видеть. — Ваш дерзкий язычок, мисс Уолкер, и пытливый ум как всегда бесподобны, — рассыпался в комплиментах Тики, ожидая, как минимум, снисхождения со стороны прекрасной особы. Сердце которой, несомненно, обязано было растаять от подобной лести и внимания.- Наверное, именно из-за этого Вы мне и понравились…- сделав немногозначную паузу, Микк, точно одернув себя, поскольку явно сболтнул лишнего, вынырнул из дымки мечтаний, поволокой окутавшей разум, и продолжил, обращаясь уже исключительно к юноше: — Думаю, Канда, Вы и так прекрасно знаете, к чему я клоню. — Премного наслышан, — не стал отрицать очевидное японец. — Эх, Аллен, Аллен, чувства — та ещё отрава для сердца. — Не понимаю, к чему Вы клоните. — Юная мисс, Вы всё прекрасно понимаете, как и ваш многоуважаемый муж. Я приехал за Вами, о, прекрасная миледи! — Ч-что, простите? — Аллен от такого бесстыдства и наглости выпучила глаза, едва не подавившись воздухом. А рукой она и вправду вцепилась в лацкан пиджака Канды. Будто этой выходкой она вложила все свои силы для того, чтобы, не дай бог, Микк не подлетел к ней оголтело и не уволок за собой, как паук муху. — Вы в своём уме?! — шокировано воскликнула оторопевшая девушка. Видок у неё, конечно, был тот ещё. Впрочем, и Тики, который порол несусветную чушь, мог доблестно ассоциироваться с припадочным сумасшедшим, если не с опиумным наркоманом. — С тех пор, как мы с Вами познакомились, Аллен, я, кажется… кажется, да, не в своём. — Вы вообще помните, что я замужем? — кивком головы юная леди указала на своего истукана-супруга, который, на удивление, уж больно подозрительно притих и не вмешивался, не проронив ни слова. На его месте любой другой мужчина, наверное, взашей вытолкал Тики за порог, за такое-то откровенно-похабное предложение, но Канде, казалось, было вообще по барабану, что у него на его же собственных глазах уводят, можно сказать, жену. Да ещё и так обезоруживающе-прямолинейно. — Но Вы же его не любите, и он Вас недостоин, — сделал неутешительный вывод Микк, пряча лёгкий, призрачный намёк на улыбку в уголках губ. Как будто сама беспалевность, чёстное слово! В душе этот гад, наверное, захлёбывался от восхищения собственным коварством. — Да с чего Вы, чёрт возьми, это взяли? — искренне не понимала девушка. Хотя, бесспорно, в сложившейся у мужчины точке зрения была и её вина: сболтнула ранее лишнего, что сейчас играло явно во вред. Оставалось надеяться, что кое-кто не поймет этих пакостных речей превратно. — Если бы всё было иначе, вряд ли б Вы стали искать приключений на стороне и встречаться со мной в тайне от всех, — тактично подметил неуёмный, настырный португалец.Сдаваться просто так он не собирался, да и зачем ему, собственно, было отступать? Зачем затыкаться? В словах его крылось зерно истины, нелицеприятное для девушки, но всё же. — Вы же ведь не знали, Канда, где порой пропадала ваша драгоценная супруга? — Смею разочаровать Вас, Микк, но я более чем в курсе, — не стал медлить с ответом японец. — Это было упущением с моей стороны, но больше такого не повторится. Не повторится. Однозначно. Уж он-то постарается. — Не повторится что? — переспросил мигом опешивший Тики. Стоило видеть, как вытаращились его по-хищному сощуренные глаза, а рука, сжимавшая снятый с головы цилиндр, чуть не выронила удерживаемой ноши. Фроев преемник с радостью бы повысил этого мерзкого типа из разряда «мошки» в «клопа». Ибо бесил знатно и зудел адово. Чёртова вошь. — Пошёл. Отсюда. Вон, — безапелляционно отчеканил Канда, даже и не думая размениваться на вежливость. — Вы не на того напали, юноша, — в пылу захлестнувшего негодования выпалил Микк, предупреждая, что ждать от него можно любой подлянки. Никто не говорил, что отделаться от этого хлыща будет так просто. Супруг Аллен, правда, был не лыком шит, и сложности он, пожалуй, встречал с некоторым оптимизмом. Если не мазохистским удовольствием. — Я сказал, чтобы ты проваливал. Вот и катись к своей чёртовой семейке. — Какая дерзость в такие-то годы и какая непомерная глупость! Я ведь, можно сказать, хотел спасти Вас обоих от клейма позора, сохранив репутацию каждому, — предпринял попытку прикрыться «благими» намерениями Ной, да только, увы, безуспешную. Разве что слепой не заметил бы, не прочел между строк, насколько упрямство обоих супругов подгадило ему, спутало все карты. Помогать парочке он, конечно же, в жизнь не собирался, потому и ломал нелепую комедию до последнего. — Я всё знаю про тот случай из прошлого с моим отцом. Можете более не строить весь этот фарс про высокопарные чувства и симпатию. Оставьте, наконец, меня в покое! Оставьте, и забудьте дорогу сюда раз и навсегда! Я замужем за Кандой и никакая из ваших афёр, интриг и пакостей не изменит этого никогда! Признаться, Тики был нешуточно удивлён таким эмоциональным выбросом со стороны девушки. Не то чтобы он питал надежду на то, что она прельстится его словами и, как зачарованная, отбросив все принципы и заботы, последует за ним, словно послушная собачонка. Навешать ей лапшу про трепетную и неудержимую, пылкую любовь не удалось. Что Микка больше огорчило? Сам ли факт, что затея охмурить девушку сладостными речами и утопическими обещаниями с треском провалилась, или то, что кое-кто весьма и весьма преуспел за то время, пока Ной тактически отсиживался в сторонке, коварно потирая ручки в предвкушении своего триумфа? Под кое-кем Тики, конечно, подразумевал Канду. Японец не производил впечатления ярого защитника чести своей супруги, но что-то в его позе и взгляде давало красноречиво понять, что тот до последнего бы стоял горой, но своего врагу не отдал бы. Ни за что и никогда. Кто бы что ни говорил и какой бы грязью не поливал ни его дражайшую персону, ни, тем более, саму Уолкер. Микк просчитался ещё в самом начале, когда вознамерился поухлёстывать за девушкой. Не потому, что к сложившемуся раскладу были предпосылки, а просто ввиду того, что ему банально не повезло. Даже для человека, который умел искусно лгать, слова, выплюнутые Аллен, звучали неподдельно-убедительно. В последнюю их встречу с Тики она не была настроена так рьяно и агрессивно, а за побег от мужа продала бы и душу. На что и понадеялся мужчина. Только сейчас Уолкер не нуждалась в свободе: ей нужна была опора. Потому Аллен и вцепилась в Канду так сильно, точно боясь отпустить: она переживала насчет того, что могла бы и передумать, променять постепенно входившую в умеренно-спокойное русло жизнь на очередную призрачную авантюру и щекотливое приключение. Не было более необходимости идти на риск и рвать в пух и прах застоявшиеся шаблоны. Она всего лишь хотела немного постоянства и покоя, какой-то стабильности. Реальность и так пощекотала нервишки, не проще ли остановиться и стушеваться? — Мне Вам доходчиво разжевать, где находится выход? — не скрывая сарказма, сквозившего в голосе, ядовито переспросил чрезмерно засидевшегося гостя Канда. Между прочим, Ной слишком долго злоупотреблял сносным расположением духа хозяина дома, а сейчас был в шаге от того, чтобы огрести по полной. — Думаешь, раз выгодно женился, то всё можно? —взорвался Микк, чем и продемонстрировал во всей красе свою истинную натуру. Гнусную и тошнотворно-противную. — Ты как был приёмышем Фроя, так и остался, и грош цена твоим фальшивым привилегиям как преемника! А что касается Вас, мисс… — Довольно! Проваливайте подобру-поздорову! — рявкнула Аллен, в достаточной степени испытав отвращение от всей этой гнили, коей, словной помоями из ушат, поливал и её, и Канду Тики. Разочароваться в этом человеке рано или поздно было бы естественно. Потому Уолкер и поблагодарила Бога, что как бы погано сия правда ни вылезла наружу, главное, что всё вернулось на круги своя. Справедливость восторжествовала. Да и груз вины перед тем, что так беспардонно и глупо Аллен подставила супруга своей взбалмошной выходкой, спутавшись с этим негодяем, стал гораздо легче. Микка в конечном итоге и след простыл. Потрепал он душеньки паре, конечно, знатно, но очень многое прояснилось и встало на свои места. Канда проявил недюжинное терпение в столь непростом разговор с этим противным типом, чего нельзя было сказать об Аллен. — Наверное, я всё же погорячилась, но более выносить это сил не было. Прошу прощения за свою несдержанность. — От пары-тройки оскорблений его эго не пострадает, — уверенно заявил японец. — Скорее, очень даже наоборот. — Будь моя воля, я бы его пнула, — с чувством, с жаром выплюнула Уолкер, чуть ли не воспылав решимостью догнать проходимца и претворить в жизнь шальную фантазию. Кое-кого, похоже, тоже захлестнуло буйное воображение, что и вылилось в несколько смазанный, но душевный диалог. — Будь моя воля, его бы и по частям после Мугена не собрали. — Мугена? — Это катана. Проще говоря, меч, — Аллен удивлённо воззрилась на благоверного. Впервые из его уст она слышала подобное откровение. Что не могло не наталкивать на шальные размышления. — Какое странное имя. А зачем оно? — Не твоего ума дело, — с присущей ему холодностью, отмахнулся от любопытной девицы Канда. Насупив брови в качестве протеста, девушка обиженно поканючила: — Ты очень вредный, высокомерно-заносчивый, наглый и бессовестный засранец. — Тч. — Что это за примитивщина? — буркнула Уолкер, выказывая крайнее недовольство. — Ещё слово и я тебя убью, — не остался в долгу Канда, в полусерьёзной-полушутливой манере угрожая расправиться с негодницей. С особым рвением и фантазией, безусловно. — Хамло, каких поискать! — Истеричка. — Сам ты истеричка! Можно было бы до бесконечности продолжать блистать красноречием, но некоторые личности имели немалый опыт в прекращении сего рода перепалок. Поэтому и предприняли ранее применяемые методы на практике. Правда, в этот раз сильно увлечься не вышло. Аллен решила укусить Канду. За губу. — Кусаешься, неблагодарная? -А не надо было лезть ко мне. Что за дурацкая привычка рот затыкать? — Чтобы некоторые истерички не разводили балаган и смиренно молчали. Попытка раскрасневшейся и одновременно раздраженной зазнобы вновь удрать от Канды не увенчалась успехом. — Отпусти меня, — взмолилась Аллен, пытаясь вырваться из неожиданно-крепкой хватки. Кажется, у японца уже вошло в славную традицию пресекать на корню какой бы то ни было побег из его общества и чуть ли не до хруста стискивать хрупкую женскую фигурку. — Время позднее, мне пора в кровать… Не то чтобы ей не нравился вдруг разгоревшийся у юноши по отношению к ней интерес, скорее, подобное заставляло настораживаться, если не призрачно пугало. — Эта поспешность излишня, — словно не замечая, как Уолкер чуть ли не колотит в его обществе, продолжал измываться над бедной Канда. — Вместе пойдём. У Аллен даже глаз задёргался от столь бесстыдной, почти преступной прямолинейности. Да и как-то недобро, предательски засосало под ложечкой. -Да… да ты издеваешься, чёрт побери! — предательски краснея, выкрикнула оторопевшая девушка, зажмурившись. Если честно, то Канду не на шутку забавляла такая вот реакция. Контраст алеющих щек, смущенно-испуганного взгляда и дрожащих губ, с коих порой слетала столь откровенная брань, не мог не манить его. Почему раньше он не замечал, что это создание может быть таким милым? Вся эта противоречивость, феерия эмоций делали юную леди слишком манящей, слишком притягательной… Неудивительно, что в этот раз юноша поцеловал её без малейших колебаний. И был бы не прочь поцеловать и ещё, и ещё раз. — Я пойду одна в свою кровать и точка, — решительно заявила Уолкер, набрав как можно больше воздуха в легкие. — Ты моя жена, и твоя кровать — моя кровать, — безапелляционно резюмировал Канда. Аллен в ответ покачала головой, явно не соглашаясь. — Это всё формальность. Разве у них обстояли дела несколько иначе? Мужем и женой они оба были на публике, создавая иллюзию существования меж ними связи как пары, как супругов. А на деле и юноша, и девушка были друг для друга хуже врагов — чужаками, которых ничто большее, чем дурацкая подпись в фиктивном брачном договоре, и не связывало. Пестрые закорючки на бумаге— а пустота, блеклость в душе. — Ты сама-то в это веришь? — усмехнувшись, Канда вперил в Аллен полный сомнения взгляд. Неужели ему одному показалось, что ситуация несколько переменилась? Что их не связывала липовая договоренность, а зарождалось нечто неподдельное и настоящее? — Но ты, Канда, ведь не…не любишь меня. — Дура, — непроизвольно вырвалось из японца. Не смог сдержать вскипевшего в нем гнева. Что за вздор она несла? Всерьёз, что ли? — Чего? — в немом вопросе девушка уставилась на юношу, требуя немедленных объяснений. — Дура ты, — не преминул вновь сверкнуть своим богатым словарным запасом он. Чем и вызвал гневную реакцию со стороны собеседницы. — Да как ты смеешь?! Ругаться, правда, японцу совсем не хотелось. Равно как в очередной раз выяснять отношения. Потому и пойти на мировую первым было отнюдь не плохой идеей. — Умолкни, несчастная, и дуй спать, — как можно безразличней, но с напором, с нажимом изрек Канда, не намереваясь слушать отговорок. — В свою постель! — В свою постель, — кивнув в знак согласия, дражайший супруг как ни в чём не бывало и без задней мысли прибавил, точно подначивая: — Приду, проверю. Фыркнув в ответ, Аллен поспешила как можно скорее пропасть из виду. Странно, но сейчас ей действительно полегчало. Даже несмотря на то, что тот, кому она имела смелость признаться, вел себя крайне кощунственно и не упускал случая подтрунить над ней. Вредный мальчишка. Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Ладно, чёрт с этим идиотом, она ещё успеет отплатить ему сполна и насладится этим.***
Проводить время вместе казалось подарком, ниспосланным с небес. Если не щедростью фортуны. Вот и Аллен, испытывая слабость перед Кандой, хоть и горела недюжинным желанием чуть ли не каждую секунду своего времени проводить рядом с ним, но банально опасалась возможных казусов и совсем уж неожиданных сюрпризов. Кто ж знает, что с недавних пор творится у преемника Фроя в голове. Канда, впрочем, и сам ловил себя на мысли, что его поведение стало разительно отличаться от привычного. То ли и вправду Уолкер на него так весомо влияла, то ли он попросту дошел до нужной кондиции и, как не раз предрекал Тидолл, повзрослел. Крылась ли эта перемена именно в цифре-возрасте или же расплывчатые чувства к Аллен были тому причиной? Канда, скрипя сердцем, готов был признать последнее. Причём, не скрывая раздиравшего изнутри отвращения к самому себе. Да чтобы он на какую-то глупую дуру и…запал? Ха-ха, да Муген ему куда больше симпатизировал, чем воспитанница Кросса. Вот только он не зажимался с тем в углу, балансируя на пике очень острых ощущений и сумасбродных порывов, толком и не уразумев: убить ли ту хочет или же сделать нечто иное, но, несомненно, не менее извращённое? Зачем Канда вообще искал телесный контакт, дабы лишний раз то дотронуться, то обнять, то вообще, прости, господи, поцеловать? Он всего-навсего пыжился найти ответы, чтобы охарактеризовать мучившие его противоречия, внести больше ясности в них и обуздать. Что не мешало ему в очередной раз сдерживать рвущиеся наружу неуёмную силу и мощь, энергию, прорывавшую всевозможные преграды и топившую сознание юноши не то в агонии, не то в огне. Он и сам хотел бы разобраться, причинял ли этот дисбаланс благо или же, наоборот, вредил? Если его трезвому и холодному рассудку, то последнее, право слово, и определяло расстановку приоритетов. Канда не умел контролировать свои эмоции, лишь напрочь блокировал, точно выкорчевывал их из собственного существа. Чувства ему не были нужны. Ни в почёте, ни в приоритете. А тут Аллен буквально взбудоражила зацементированный пласт его личности, нагрела до такой степени, что он превратился в магму, жидкую и тягучую. Канда не знал, что делать с этим, но одно было очевидно: застыть этой субстанции более не суждено. Вулкан будет извергаться и впредь, до тех пор пока юноша…пока что? Не осознает фундаментальной значимости этих перемен? Не признает, что Уолкер не безразлична ему? Не скажет, что и он тоже… Да что тоже-то? Какая, к чёрту, любовь? Он даже не знает, как это выглядит и с чем его едят.Смех, да и только! Если от этого геморроя могло избавить радикальное перевоплощение, выражавшееся в виде сбривания под ноль драгоценной шевелюры, то азиат, несомненно, согласился бы. Волосы не баба — потеряешь, обзаведешься новыми. Да какая идиотка клюнет на такого, как он? Да любая. Господи, знал бы Канда, насколько женщины были падки на его экзотичную внешность. Можно сказать, что это было и его благодатью, и проклятием. Красивая мордашка в подавляющем большинстве случаев играла решающий фактор в плане вспыхивавших у прекрасного пола симпатий. На внутреннюю начинку, шестерёнки и механизмы обычно, мягко говоря, чихали. Они хотели лишь красивую картинку, а не реального человека с его заморочками и желаниями. Слова Аллен о любви и воспринимались в подобно свете. Только оживленные, лишенные притворства эмоции напрочь перечеркивали какие бы то ни было сомнения. Чувства Аллен были настоящими. Канде стало страшно. Смотреть в глаза этой девчонке и видеть что-то чужеродное и пугающее. Не осуждение и злобу, а теплоту. Словно Аллен поставила перед собой цель — растопить холод его сердца. Если не выжечь нахрен со всем мрачным багажом воспоминаний. Столько обожания во взгляде он, наверное, ни у кого не видел. Даже у Фроя. Это до чёртиков пугало, и даже мысли в хаотичной неразберихе туда-сюда сновались в голове. И не вычленишь, что в этом было повинно: сам факт таких чувств или невозможность, опасение на них ответить. Солгал бы, если бы сказал, что не шёл у неё на поводу. У этих глаз, что робко, но в то же время с вызовом смотрели на него, словно обволакивая и ещё пуще сводя с ума. Было бы, наверное, так просто перестать бороться с собой и отринуть этот барьер, несвойственную ему неуверенность. Изменит ли себе Уолкер, узнав ту правду, что за семью печатями хранит Канда от всех и вся? Правду о его далеком прошлом. Не пошатнёт и не разрушит ли её пылких трепетных чувств тот факт, что её супруг не просто безродыш, но ещё и беглый раб? Парой дней позже, когда Канда особо не страдал от сверхважных дел и не тонул в бумажной волоките, — благодаря «стараниям» Микка юноша, можно сказать, только и делал, что в стенах особняка торчал, по привычке запираясь в кабинете, но по обыкновению пиная от безделья балду, — он решил провести немногим больше времени, чем обычно, в своей тренировочной комнате. Да и, конечно же, предполагал, что Уолкер возьмет да увяжется за ним. Не то чтобы он был против… Привыкнуть к её обществу оказалось проще, чем принять за аксиому то, что в этот раз девушка по каким-то причинам взяла и не появилась. Чем и вызвала у Канды порцию внезапного раздражения. «То по пятам чуть ли не сталкерничает, то резко пропадает, что даже голову ломаешь: а не стряслось ли чего?» Замешательство, правда, длилось недолго, и юноша продолжил свой путь туда, куда, собственно, и собирался. Вот ещё, больно сдалась ему эта Мелочь. Отворив тяжелую дверь, Канда устало, несколько вымученно вздохнул, убедившись окончательно, что никаких сюрпризов для него не припасено. Что Аллен не возьмет и не выскочит, словно черт из табакерки, из ниоткуда. — Вот же ж… грёбаная Мелочь… Как будто ему было мало того, что та внезапно возникала на горизонте и мозолила глаза, а теперь неожиданно делась не пойми куда. Только факт её отсутствия роли не играл: в патлатой черепушке было столько мыслей об этой несчастной, что ей, наверное, уже икаться должно. Уж лучше б поблизости ошивалась, так бы вся эта какофония в голове не баламутила и без того беспокойный разум японца. На его железобетонной психике такие казусы сказывались крайне плачевно: агрессия из него так и лезла, точно из рога изобилия. И этот неудержимый фонтан чёрти-чего хоть как-то, но поумеривали тренировки. По крайней мере, с некоторых пор и впрямь все стало почти…почти как прежде. С той лишь разницей, что найденный баланс был шатким и хрупким и от одного неверного движения мог рухнуть со всеми потрохами. Благо, с годами оттачиваемая выдержка и дисциплина играли далеко не последнюю роль во всём этом. Может, даже и к лучшему, что Аллен сегодня не было. В кои-то веке побудет один, наедине с собой. Да не тут-то было. Стук в дверь выдернул Канду из дум, и он, издав свое коронное «Тч», оскалившись, выплюнул: — Кого там ещё принесло? Вопрос, однако, был риторическим. Кто, кроме Аллен, посмел бы вот так беспардонно взять и побеспокоить его? Какой-нибудь псих и полоумный, а уж никак не нормальный, с адекватным инстинктом самосохранения человек. Что-то гостья больно не торопилась прошмыгивать внутрь, являть свой лик славным кандовским очам. Кроссовскую воспитанницу что, глухие повезли? — Я со стенкой, что ли, разговариваю, а, Мояши? Услышать подобное оскорбление и промолчать? — Ты кого Мояши назвал, придурок?! — Аллен чуть ли не дверь с петель вынесла, с пинка распахнув её. Вид у неё был разгневанный и крайне кровожадный. Ох, кому-то сейчас точно не поздоровится… Измождённая и уставшая, Уолкер распластала свою тушку на одном из самодельных лежаков, что сама и соорудила из нескольких рваных и пыльных покрывал, найденных здесь же, в этой комнате, и устремила пресытившийся взгляд в испещренный трещинами потолок. Канда, как не странно, примостился рядом, спиной упершись в стену. Они друг друга стоили. Определённо. Воинственность, просыпавшаяся в Аллен, стоило той войти в такт с деревянным мечом, ничуть не портила её. Наоборот, хрупкость и женственность девушки приобретали огранку, немыслимые переливы. В её душе это созвучие, точно песней, вибрациями и покалываниями отдавалось от макушки до самых кончиков пальцев. Полнейшей дуростью было бы в такую не влюбиться… Канда так сильно стиснул челюсти, что зубы не то что клацнули -заскрипели. Желание взять и сказать что-то никуда не делось. — Знаешь, почему меня зовут безродышем? — он и сам не осознал, что именно хотел бы озвучить, но слетевшие с уст слова огорошили его не меньше, чем Аллен, чей рот приоткрылся от удивления. Разговоры по душам у них как-то не водились. Не было такой дурацкой привычки капать друг другу на мозги своими проблемами и засевшими, въевшимися застиранными пятнами фобиями и страхами. — Это как-то имеет отношение к тому, что Тидолл тебя усыновил? — смотреть на Канду сейчас казалось чем-то сродни преступлению, потому девушка старалась не искать с ним зрительного контакта, смотря куда угодно, но не на юношу. Она банально боялась…боялась увидеть что-то запретное и обнажённое; ранимость, некую погрешность в совершенной, в её понимании, личности. В таком сильном и неотступно-принципиальном человеке. — Почти, — не зная, почему, но юноша улыбнулся. Щедро так, открыто, демонстрируя ряд белоснежных зубов. Может, дело и вправду было в том, что его больше не сковывало чье-либо присутствие? Или попросту причина крылась в том, насколько остро его жизнь и судьба крутились вокруг этого вопроса? — Только он не усыновил меня. Он меня нашёл. Горечь невысказанной печалью осела на губах, сминая доселе царившую улыбку в угрюмый оскал, коим Канда и награждал каждого встречного-поперечного. Ту же Аллен и не раз, и не два. — Это как это «нашёл»? — не удержалась и всё же посмотрела на него Уолкер, а у самой душа беспокойно заныла. Нарочито-небрежное спокойствие, которое выражало лицо Канды, напрочь перечёркивала возбуждённая, почти безумная улыбка. — Выкидывают же люди на улицу всякий мусор, а кто-то его возьмет и подберёт. То же случилось и со мной. А у самого голос звучал как у полоумного, съехавшего с катушек человека. Аллен подавила в себе недюжинное желание поравняться с ним и одарить щедрой оплеухой. Таким юноша ей совсем не нравился. Пугал, до чёртиков пугал, что хотелось то ли сгрести в охапку, молясь всем богам о чудесном исцелении, то ли забить до полусмерти деревянным мечом. — Но это же к лучшему, верно? — хотя, на самом-то деле, она и пальцем пошевелить не могла, как завороженная, наблюдая за ним, машинально отсчитывая вдохи и выдохи, что колыхали его грудь. — Если б не он, то ты… где бы ты мог быть сейчас? На этот вопрос не хотелось отвечать. Нет, даже не так. Говорить об этом всем априори не хотелось. Никогда и ни за что. Те кошмары никуда не делись, и он был близок к тому, чтобы всё вспомнить. Собрать воедино клочки своего прошлого, этот хитроумный паззл, выдуманный его же подсознанием для того, чтобы блокировать тех странных призраков, что являлись к нему и, точно живые, вставали прямо перед глазами и куда-то звали. Только куда? Неужели вслед за ними в гроб, на тот свет? Почему-то Канда был уверен, что те люди, чьи лица он видел, уж давно как схоронены в земле сырой. Или не в земле? А может, морские воды стали для них могилой? Он не мог вспомнить. Не мог, старался из последних сил и ничего. Картинка все никак не хотел складываться, точно бракованная. Чего-то не хватало, но вот только чего? От перенапряжения даже голова раскалываться начала, а чёрные точки заплясали перед глазами. Канду не на шутку замутило. Как если б его настигла качка, и все симптомы морской болезни были бы на лицо. Тошнота, рвота, головокружение. И почему Аллен так беспокойно и отчаянно кричала, тряся его за плечи и причитая: — Канда, да, Канда, что с тобой? Как будто это что-то изменило бы, и ускользнувшее сознание, зацепившись за девичий голос, точно лассо, выдернуло бы его из беспамятства. Он не смог осознать, когда окружающая действительность перестала для него существовать, но одно было незыблемо-точным: юноша помнил, как эта самая глупенькая Уолкер, над коей тот посмеивался, чуть ли не на своем горбу тащила его бездыханное тело. Или не тащила. Он не мог утверждать наверняка, но то, как Аллен любовно обнимала его, словно лелея какую-то драгоценность, отпечаталось в памяти слишком хорошо и четко. Будто сам видел все своими глазами, а не пребывал в беспамятстве. — Господи, Канда, хоть бы ты очнулся… Господи… И только её голос, как мантра, шелестел в голове. В разуме, потонувшем в беспросветной, непроглядной тьме, сломившей японца окончательно.