***
— Только без глупостей, дитя моё, — сказал Кросс, когда карета с ним и Аллен прибыла к небольшой церквушке. — Всё должно пройти без сучка, без задоринки. Ты меня поняла? — Да, дядя. Как скажете, — и не думая спорить по этому поводу, смиренно отчеканила девушка. Скорее, на автомате, чем по каким-то иным причинам. Проще не анализировать и во всем соглашаться. Что бы Кросс ни говорил. — Ну, что такое? — такая покорность не могла не удивить Мариана, привыкшего к совсем иному поведению своей воспитанницы. — Ты бы улыбнулась, что ли, а то словно на плаху идёшь. — А кто сказал, что это не так? — без единого намека на сарказм спокойно ответила девушка, устремив свой взгляд в окно. Проплывавшие мимо пейзажи мало воодушевляли, но хоть как-то отвлекали не от самых приятных дум юную особу. Как бы глупо ни прозвучало, но она готова была отдать, что угодно, за то, чтобы стать покосившимся деревцем, уныло цветшего себе рядом с развалинами какого-то старого, давно заброшенного дома. — Вот только давай без излишнего драматизма, — Кросс попытался отрезвить Аллен, полагая, что одного его указания будет достаточно, чтобы вдохнуть в поникшую девушку жизнь. — Твой жених не изверг какой-то, даже не старый. Да и не бабник. — Педик, что ли? — не сдержавшись, с истерическим смешком сорвалось с уст юной леди. Если это оказалось бы правдой, то, быть может, она даже посочувствовала бы ему. — Зачем же так прямо? Не знаю я, мне не докладывали. — Что бы вы и были не в курсе — какая неожиданность, — только и парировала Аллен, с некоторых удовлетворением отмечая, как с каждой секундой Кросс всё более и более закипал от негодования. — Язык прикуси и не болтай всякого! — Я могу вообще заткнуться. Мне уже всё равно. Канда уже ждал Мариана и Аллен внутри церкви. Всё было оформлено по-скромному, бегло и ненавязчиво. Людей, кроме священника, самого Канды и вошедших Аллен и Кросса, больше не было. Девушка не отказалась от того, чтобы нацепить на себя фату, поэтому её лицо было полностью скрыто ей от посторонних глаз. Торжественным событием и не пахло. Даже сам Канда выглядел слишком уж буднично. Никакого излишнего шика и пафоса — обычный добротный костюм. Который, несмотря на то, что очень даже шёл Канде, ещё пуще разозлил Аллен. «Даже и не потрудился приодеться, скупердяй, — возбранилась девушка на своего будущего мужа. — Ни вкуса, ни фантазии». Такая разрядка немного приободрила её, расслабила. Сам же юноша отгородился от каких-либо мыслей: ему было ни к чему думать. Ни о том, что происходило в данный момент, ни о том, как же всё-таки он до этого дошёл. Потому что душа требовала прекратить этот фарс и на всё забить, но здравый рассудок упрямо твердил, что так нужно. Что это вынужденные меры. С этим можно жить, несмертельно. Брак не самая страшная вещь в этой жизни. Аллен ему нужна только для вида, не более. То, что произойдёт сейчас, ни для него и ни — он был уверен — для неё ничего значить не будет. Всё смехотворно просто, наглядно и понятно. Хотя чутьё подсказывало Канде, что эта затея была неправильной с самого начала. Когда Кросс поравнялся с Кандой, он высвободил руку Аллен, что до этого сжимал. Решил перестраховаться, а то, мало ли, — дури ей хватит — сбежит прямо из-под венца. Напротив, девушка решила проявить благоразумие, а то ей же было бы хуже. Вот только руку свою она прижала к себе, да и Канда не демонстрировал желания хоть как-то дотронуться своей невесты. Он держал руки по швам, словно имел какое-то отношение к военным. Будто не в церкви находился, а по стойке смирно ровнялся по команде старшего по званию. — Согласны ли вы, Канда, взять в жёны Аллен Уолкер? — спросил священник, обращаясь к юноше. — Согласен, — безапелляционно ответит он. — Согласны ли вы, Аллен Уолкер, взять в мужья Канду? Аллен несколько ошарашенно уставилась сначала на священника, а потом на своего без-пяти-минут мужа. Сзади неприлично громко кашлянули, явно намекая девушке, чтобы она не затягивала с ответом. «Почему, почему я должна соглашаться? — билась, словно птичка в клетке, эта мысль на уме у Аллен. — Я не знаю его, и, видит Бог, не горю желанием узнать. Но Кросс…если я не соглашусь, то спокойной жизни мне не видать. Уступить и согласиться, или же упрямо гнуть свою линию, а потом будь, что будет?» Аллен хотела бы знать. Она хотела бы знать, как сложится её жизнь в случае того или иного ответа. Но выбирать не приходится. Она прекрасно знает, что сделает с ней Кросс, если она не поступит так, как этого хочет он. Лучше тёмная непроглядная неизвестность, чем до тошноты избитая, давно знакомая проталина. — Согласна, — голос прозвучал непривычно тихо, но священник её расслышал. — Властью, данной мне свыше, объявляю вас мужем и женой. Можете скрепить свой союз поцелуем. «Поце…что?» Аллен об этом как-то не подумала. «Я не…я ни за что не буду целовать этого человека!», — вопила мысленно Аллен. Когда Канда, чуть наклонившись к ней, собрался приподнять фату, девушкой овладела паника, и она отступила на шаг назад. Священник как-то странно покосился на неё, и она была уверена, что Кросс за её спиной просто-напросто взглядом молнии метал. Канда вёл себя на удивление спокойно, будто бы то, как неожиданно накалилась атмосфера, для него не имело значения. Никакой неловкости ни во взгляде, ни в действиях. Только пугающая решимость. Если Аллен снова отступит на шаг, то всё пропало. Поэтому всеми правдами и неправдами девушка постаралась не сдвинуться с места. Ни на йоту. Как только фата была приподнята, Аллен то ли от страха, то ли чисто машинально закрыла глаза. Она не хотела смотреть, не хотела видеть. Лишь бы это унижение от осознания собственного бессилия поскорей закончилось. Для девушки это был первый поцелуй. Она никогда не думала, что он случится так. По принуждению. Сердце билось слишком громко, отдаваясь эхом в ушах. А в голове лишь одна мысль: «Поскорей бы это закончилось. В обители Бога и такой фарс…» Склонившийся над лицом Аллен Канда на мгновение замешкался. Всего на секунду. Девушка перед ним выглядела такой испуганной. Ещё чуть-чуть и в обморок свалится. Юноша готов был поспорить, что она дрожит, словно осиновый лист. Пора было брать ситуацию в свои руки, в данном случае — в губы. Неловкость слишком уж затянулась, потому что даже Кросс на заднем плане издал полухмык-полувздох. Пересилить себя оказалось сложнее, чем Канда это представлял, поэтому максимум, на что его хватило, так это на поцелуй в уголок губ. Ощутив, как Аллен пошатнулась на месте, юноша моментально сцепил руки на тонкой девичьей талии. — Ох, уж эта молодёжь! — прокомментировал Мариан произошедшее, стараясь сгладить возникший конфуз. Аллен готова была сквозь землю провалиться: волнение всё ещё бурлило, но то, что самое страшное не произошло, хоть как-то успокаивало. «Ещё и руки смеет распускать на глазах у Господа», — краснея, подумала Аллен, всё ещё боясь открыть глаза. А тем временем священник протянул Канде чашу с кольцами. Никаких колебаний. Никакого мысленного сопротивления. Когда Аллен распахнула свои глаза, Канда уже держал её руку, собираясь надеть на безымянный палец кольцо. Теперь всё будет иначе. Теперь она принадлежит ему. Отступать бессмысленно. Как только кольцо оказалось на положенном пальчике, рука девушки потянулась к чаше, чтобы взять оттуда второе кольцо — для Канды. Сомнениям было не место, потому Аллен, с неожиданной даже для неё самой решимостью, надела на палец юноши кольцо. Теперь и он повязан этими узами, хочет того или нет. Видит Бог, что всё это ненатуральное, ненастоящее. Рано или поздно этот фарс аукнется им обоим. Ну, а пока…пока Аллен и Канда даже толком не осознали того, что с ними произошло. Потому что мысли японца были заняты другим. Пора платить. Формальная часть закончилась, теперь нужно отписать Кроссу то, о чём он с ним договаривался. А Аллен…Аллен можно отправлять в её новый дом — в поместье Тидолла. В отдельной карете девушке пришлось держать в него свой путь. И в полном одиночестве. Лишь стук колёс нарушал её уединение. По крайней мере, голова более-менее прояснилась. Ну, а Канда…он с Кроссом уехал в неизвестном направлении. Поместье Тидолла встретило Аллен размеренной тишиной и каким-то даже убаюкивающим покоем. На мгновение девушка решила, что не туда попала. Но нет, это и был пункт её назначения — её новая темница. Прислуга, встретившая Аллен буквально на пороге в особняк, учтиво сообщила новой «постоялице» о том, что комната для неё уже готова и вещи распакованы. Девушка то и дело цеплялась то за одну деталь интерьера, то за другую. Посмотреть было на что: убранство особняка заставляло только охать и ахать. Разительное отличие от скудного жилья, в котором она ютилась вместе с Кроссом. Лаконичная роскошь, без излишней вычурности. Аллен даже и обрадовалась бы тому, что ей довелось оказаться здесь, да ещё и иметь возможность тут пожить. Одно «но» — она тут не гостья, она тут заложница. Пока Аллен вели в её новые апартаменты, она то и дело успевала крутить головой туда-сюда, глазея то на картины, что висели на стенах, то на антиквариат, расставленный по тумбочкам, полочкам и различным постаментам. А в голове билась только одна мысль: так просто в жизни ничего не бывает. Вся эта красота, богатое убранство. Какую плату лично с неё взыщет Канда? От одной мысли об этом ноги чуть ли не подкашивались. Она боялась этого. До ужаса. Пусть Канда этот не проявлял к ней интереса, но кто знает, может, он сделал это намеренно? Что, если он задумал что-то недоброе? Неудивительно, что от таких предположений у Аллен закружилась голова, и она чуть не распласталась по полу. Её аристократическая гордость этого позора не пережила бы. Благо, что девушке удалось рукой зацепиться за какую-то опору, что и предотвратило падение. Оказалось, что служанка вела её не в комнату, а просто проводила маленькую экскурсию, после которой Аллен оказалась в огромной зале. В центре её стоял стол, накрытый всевозможными кушаньями. — Мы ждали вас, мисс Уолкер! Добро пожаловать в поместье нашего юного господина. Можете угощаться. Это всё накрыто специально для вас. Еда была отличным способом излечить полученный стресс. А заодно и отвлечься от проблем насущных, забыть о реальности. Правда, последнее дало о себе знать слишком неожиданно, когда Аллен уже вошла во вкус и готова была попробовать каждое блюдо до единого. Возникшие на горизонте Кросс и Канда ясно дали ей понять, что лафа кончилась. Да и аппетит вмиг пропал. — Вижу, ты уже входишь во вкус, моя дорогая воспитанница, — не смог удержаться от комментария Мариан, наблюдая за тем, как Аллен, активно двигая челюстями, прожевывала очередное пирожное. — Себе не изменяешь. Как набивала свой живот до отвала, так и продолжаешь набивать. — Можете угощаться, дядя, я не жадная, — парировала девушка, уже прожевав, и отставила тарелку в сторону, больше не собираясь есть. — Нет уж, спасибо, я откажусь, — отмахнулся от внезапного проявления щедрости Кросс сразу же, едва дослушав до конца. — Ну, как хотите, — только и пожала плечами Аллен. Делиться с дядей едой она не привыкла. Да и никогда не приходилось как-то. Он либо пропадал где-то и подолгу, что девушка не то что днями, неделями не видела его. Возможно, именно поэтому самостоятельность была одним из ярко выраженных качеств её личности. Всё сама и без чьей-либо помощи. У себя на уме. Она привыкла жить, полагаясь на саму себя, на свои силы и возможности. Полагаться на других себе дороже. Аллен знала не понаслышке, какими порой могут быть люди. Какими хотят казаться, а какими на самом деле оказываются. — Можешь мужу своему предложить: он наверняка проголодался, — Кросс и сам не знал, зачем сказал это, но надо же было как-то разбавить повисшую между ними тремя тишину. Да и время неумолимо бежало, утекая секунда за секундой в никуда, без дела и толка. Мариан хотел поскорей со всем разделаться и покинуть эту новоявленную супружескую пару. По своим «неотложным» и «важным» делам. — По нему и не скажешь, что он вообще что-либо ест, — не изменяя себе, ответила Аллен с нотками ехидства в голосе, стараясь задеть Канду своими словами, спровоцировать его. — Ел бы, то так не проставлялся бы. Да ведь, Канда? — Ты привыкнешь, юноша, к её закидонам — это в порядке вещей. Может, и вредная, но послушная. — Скорее, невоспитанная, — прокомментировал Канда. — Точно дитя малое. — Он ещё и огрызаться смеет, — обиженно пробубнила Аллен. — Давно уже пора. Уму разуму никогда не поздно поучить, но я здесь не за тем, чтобы пытаться перевоспитать тебя. Нужно кое-что подписать, - и, словно предугадав возросшее в воспитаннице негодование и желание запротестовать, Мариан прибавил. — Возражения не принимаются. — На радостях кредит на моё имя оформить захотел? Уж извини, но, боюсь, муженек мой новоиспеченный не потянет эту кабалу. — Это касательно твоего брака с Кандой, — протянув Аллен раскрытый сверток, Кросс сказал: - Вот, распишись. — Что это? — не то что бы девушку в действительности интересовало то, что ей совали чуть ли не под нос, но спросить надо было. Вдруг это завещание какое-то или даже, упаси боже, долговая расписка. — Брачный договор. Обычная формальность, не более. Ни ты, ни Канда не претендуете на состояние друг друга. «Как-то слабо верится. Не то что бы мне есть, что я могла бы предложить, как-то противопоставить тому, чем владеет Канда». На вид договор действительно выглядел как стандартный документ. Ничего особенного и подозрительного. Что-то тут было нечисто, а вот что конкретно, Аллен так и не смогла понять, но расписалась. Особого выбора у неё и не было. Подпись Канды уже стояла. Неудивительно. Наверное, поэтому он и Кросс несколько припозднились. Получив договор в руки уже с подписью Аллен, Кросс в течение нескольких секунд глазел на него, а после, компактно свернув, сунул во внутренний карман своего пиджака. — Счастливо оставаться, молодожёны, и приятной брачной ночи! — бросил Мариан на прощание, с некоторым удовлетворением наблюдая за тем, как лицо Аллен моментально стало пунцовым, словно перезревший помидор. А Канда урвал отличную возможность свершить маленькую месть. Чтоб пыл поубавила, место своё знала, да и вообще — осознала бы то, что он не такой простак, каким ей казался. С решительным и невозмутимым видом, даже выражением лица не выдавая своего замысла, юноша как ни в чем не бывало выдал, толком не дав прийти в «нормальный» вид Аллен: — Нам уже пора. — К-куда пора? — заикаясь, переспросила опешившая девушка. — Я покажу тебе комнату, в которой ты будешь жить, — потом чуть тише добавил, — вместе со мной. — С тобой? Почему? — откровенное не понимание читалось на лице юной леди, которая либо действительно не понимала, к чему клонит её супруг, либо понимала, но боялась этой правды, оттого и отвергала её. Не хотела верить в это. — Мы муж и жена, — спокойным, будничным тоном изрек Канда. Словно это в порядке вещей. Словно он на самом деле собирался дотошно придерживаться собственных слов. — Было бы странно, как минимум, если бы мы жили в разных комнатах. Или у тебя есть какие-то возражения? — Да я…да как ты… Я не буду жить с тобой в одной комнате! Даже воздухом одним дышать не собираюсь! — Отлично. Я так и подумал. Оттого и будешь жить отдельно от меня, но причина в этом лишь отчасти. Потому что я сам не горю желанием находиться с тобой не то что в одном помещении, в одном доме. — Тогда зачем ты женился на мне? — искренне поинтересовалась девушка. Уже без криков и ругательств. — Тебе есть до этого дело? — японец удивленно выгнул левую бровь. — Отвечать не вижу смысла, потому что от моих слов ничего не изменится. Просто прими тот факт, что теперь это твоя новая жизнь. А от того, как ты будешь вести себя, будет зависеть и то, какое отношение заслужишь. — Я не собираюсь прислуживать тебе, а уж тем более угождать, — холодно отчеканила Аллен, смерив юношу напряженным, тяжелым взглядом. От которого он, впрочем, ловко отмахнулся. Его забавляла даже её непримиримость и детская наивность, обусловленные бесполезными попытками сопротивления. — Подумай хорошенько, Аллен, подумай и прими правильное решение, — подражания манере речи Кросса, ранее говорившего нечто подобное ему самому, изрек Канда. — В любом случае — я тебя и пальцем не трону. Как ты ни извивайся, ни ёрничай, ни пытайся меня разозлить. «Думаешь, я тебя послушаюсь? Наивный юнец. Наивный и глупый. Ещё бы меня пальцем тронул, как же. Вмиг бы руки переломала». Но Аллен не озвучила своих мыслей. Она хотела, чтобы её просто оставили в покое. А поцапаться со своим новоиспеченным муженьком девушка всегда успеет. Поводов хоть отбавляй, причин тоже. Благодарная почва чуть ли не для каждодневной и ежечасной ссоры. Собственную свободу так просто и без боя отдавать Аллен не собиралась. Она ещё повоюет.***
Несколькими часами ранее… — Всё так, как и договаривались? — Бесспорно, юноша, бесспорно. Я от своих слов не отказываюсь. Как говорится — у вас товар, у нас купец. Только в нашей ситуации это с точностью да наоборот. — Вот и отлично. Кросс и Канда прибыли к месту своего назначения. Правда, этим самым местом оказался…лес. Или, если точней выражаться, сторожка, расположенная в этом самом лесу. — Могу я…хм, полюбопытствовать? К чему такая неожиданная поспешность? — А не всё ли равно вам, Мариан? Я даю вам то, чего вы так желали, а вам ещё и не нравится что-то? Я могу и передумать. Юноша не хотел, чтоб лезли ему в душу. Бередили и без того больную тему. Он просто хотел поскорей расквитаться со всем этим, соблюсти все условия и формальности и потом разойтись, словно в море корабли. А Кросс ещё и докапываться вздумал. Это уже чересчур и в условия сделки не входило. — О, нет-нет, не стоит, — осознав свою промашку, мужчина поспешил отмахнуть от ранее сказанных им слов. — Причины, побудившие тебя к этому решению, меня ни в коей мере не касаются. Но всё же…если с моей воспитанницей возникнут проблемы, можешь смело обращаться. Уж кто-кто, а я-то найду на неё управу. Канда не ощущал бы себя настолько взвинченным и, быть может, даже проникнулся бы безмятежностью и спокойствием этого леса, если бы не уже-почти-бывший опекун его супруги. Любит же он мусолить одно по одному, растягивать, будто получая удовольствие от реакции своего собеседника. Хотя почему «будто бы»? Определенно он его получал. — Это излишне. Я сам разберусь, — уже в который раз ссылаясь на собственную самодостаточность, ответил Канда. — В конце концов, теперь это моя первостепенная забота. — Моё дело предложить, — только и промолвил Кросс, но чисто машинально, протягивая юноше свёрток. — Вот в этом документе ты должен поставить свою подпись, тогда-то наш уговор и вступит в силу. Поскольку по ходу своего разговора Канда и Мариан продолжали без остановок и лишних заминок идти через лес по протоптанной тропинке в направлении сторожки, то уже пришли на место и, соответственно, вошли в эту скромную охотничью лачугу. — Что это? — разглядывая развернутый перед его лицом документ, спросил японец. — Это фиктивный брачный договор, — сказал мужчина. — Фиктивный потому, что он как брачный договор не имеет юридической силы. Попросту говоря, обыкновенная бумажка. — Зачем же я её должен подписывать? — Канда ума приложить не мог, зачем Кроссу потребовалась его подпись, да ещё и с таким раскладом. Это шутка такая, что ли? — Так принято в большинстве случаев заключения союзов, — не стал затягивать с объяснениями Мариан. — Но в твоем случае и случае моей воспитанницы это всего лишь для вида. Чисто для галочки, — заметив на себе всё ещё непонятливый взгляд юноши, мужчина поспешил прибавить: — Аллен тоже должна в ней расписаться. — Вы просите меня поставить подпись на этой бестолковой бумажке? — переспросил Канда, будто бы напрочь игнорируя ранее сказанное своим собеседником. В голове просто не укладывалось. Говорит одно, а требует совсем другого. Где тут вообще логика? — Всего лишь для вида, — решил внести чуть больше ясности Кросс, в душе, мягко говоря, негодуя по поводу того, что дело с мертвой точки практически не сдвинулось. — Хоть она и не имеет силы, но согреет мне сердце, да и моя горе-воспитанница будет меньше проблем доставлять тебе. — Вы хоть понимаете, как бредово это звучит? Мужчина уже чуть ли не через силу сдерживал рвущуюся наружу брань, но, стиснув зубы, лишь фыркнул и предпочел сохранять спокойствие, дабы не вспугнуть Канду, который наверняка был бы рад найти причину смотаться отсюда подальше и как можно поскорей. Что испортило бы Кроссу все планы. Обругать этого, как он выражался, мальчишку он всегда успеет. Не в лицо, конечно, но всё же. — Я сказал, что это фиктивный брачный договор, но о том, что этот документ не является как таковым, я ни слова не сказал. — Я вас не понимаю, — что-то опекун Аллен темнил, что-то утаивал, что мешало японцу выстроить более четкую логическую цепочку и, наконец, увидеть картинку в целом. — А тебе и не нужно понимать, — Мариан устал от этого хождения вокруг да около, но сразу выкладывать все карты на стол не хотел. Правду не нужно подавать сразу и наобум. Её надо медленно, но верно дозировать, выдавать постепенно, иначе собеседник в один прекрасный момент может потерять к тебе интерес. — Это завуалированный под брачный договор контракт, подразумевающий под собой мой с тобой уговор, Канда, — сделав короткую паузу, мужчина устремил свой пристальный взгляд на юношу. — Уговор, по которому ты предоставляешь мне долю в бизнесе твоего отца, а я тебе свою воспитанницу Аллен Уолкер. — Какое коварство, — только и выдал японец. Без сарказма и какой-либо издевки. Просто констатируя очевидный факт. А необходимые кусочки для решения этой головоломки встали на свои места, что, собственно, и было озвучено вслух. — Значит, вы всё-таки продаёте её? — О, боже упаси! — очень уж странно звучало из уст Кросса божественное упоминание. — Скорее, меняю, — впрочем, такая трактовка реального положения дел была ничуть не лучше той, что озвучил Канда. — Её подпись в этом контракте важна так же, как и твоя, но добровольно в настоящем документе она не распишется. — Ложь во имя наживы? И чем же так важна её подпись? — Этот контракт подразумевает не только нашу сделку, но и то, что Аллен Уолкер соглашается беспрекословно тебе подчиняться, — буквально подчеркивая каждое слово, говорил Мариан. Выделяя. Делая акценты. Будто пытаясь вдолбить свою речь юноше в голову. Намертво. — Любое нарушение этого условия — в частности связанное с её возможным побегом — будет жестоко караться. Меру и наказания можешь устанавливать как ты, так и я. Но ты отказался от моей помощи, соответственно, эта ответственность на твоих плечах. — Иными словами и незавуалированным языком — вы просто отдали её мне в рабство, — жёстко, но напрямую высказал Канда свои умозаключения. То, что он понял. То, что наверняка имел в виду Кросс. — Каждый видит перспективы такого подхода к делу по-своему, — казалось, что ничего святого в этом человеке нет, раз он так запросто жонглировал такими словами, не пытаясь ни отмазаться, ни перевести тему в другое русло. Словно для него было в порядке вещей. Делать такое и думать так. Бессовестно и безжалостно. — Если для тебя это рабство, то, что ж, дело твоё. Бог тебе судья. — И вам действительно не жаль свою воспитанницу? — не любопытства ради спросил японец, а, скорее, что-то вроде проверки на вшивость. Попытка надавить чуть сильней и, быть может, узнать ещё что-то, понять. — Жалость — удел слабых, юноша. А жизнь далеко не так сладка, как её многие вуалируют. Не чёрное и не белое. Канда уже для себя всё решил и отступать был не намерен. Он сам не понаслышке знал, какова жизнь на вкус. Какое ему дело до этой девчонки? Ровным счётом никакого. Она всего лишь гарант того, что эта затея выгорит. Потом Аллен даже спасибо ему скажет — и от Кросса забрал, и в руки иного нечистого помыслами не попала. Когда-нибудь она поймёт. Когда-нибудь. До тех пор ей лучше не знать, что она его заложница. Он не будет увиливать, намеренно скрывать правду, но и в открытую не скажет Аллен о реальном положении дел. Жалость? Нет, отнюдь. Меньше знает — крепче спит. Да и Канде менее хлопотней житься будет. А будет ли? Без излишних колебаний юноша поставил ту самую заветную закорючку в этой обманной бумажке пером, любезно — если, конечно, можно было применить это слово к опекуну его новоявленной супруги — протянутым ему Кроссом. Оставалось расписаться ещё Аллен, и тогда обратного пути назад не будет. А она поставит свою подпись в этом договоре — другого ей не дано.