Каллиграфия

Джонни Гэт шагнул за порог «Глупой медузы», покачивая на ходу серебряным чемоданчиком. Официанты, знавшие его одиозную фигуру по сводкам вечерних новостей, не сомневались: внутри на бархатном ложе ждет своего часа винтовка в обрамлении дюжины одинаковых, точно виноградинки, патронов для ежевечернего убийства, без которого первый лейтенант «Святых» не может заснуть, как малой ребенок — без стакана молока. В спину мистеру Гэту подслеповато щурился город — черный, продрогший от осенней стужи. Свет на крыльце не горел. Огни многоэтажек бронзовыми бликами рассыпались по лужам, рябым от дождя и цветным от бензиновых пленок. Оставив позади обманчиво спокойный Стилуотер, мистер Гэт миновал темные коридоры, неслышно ступая по ковровой дорожке и одним своим присутствием наводя ужас на обслуживающий персонал, притаившийся в полумраке с подношением из свежих устриц, рассыпчатой икры и крошечных, на один зубок, тарталеток. Наконец опасный гость отправил в рот ломтик плесневелого сыра, подхваченного с гигантского блюда, и вошел в зал. Над грядой бутылок, высившихся у дальней стены, проплывала сотканная из светодиодов медуза. Низкая лампа покачивалась в клубах дыма, напоминая луну среди туч, и бросала отсветы на женскую фигуру рядом с бильярдным столом. Несмотря на поздний час, как нельзя более подходящий для гуляний и увеселений, бар пустовал: сегодня он, всегда гостеприимно открывающий двери преступникам и негодяям всех мастей, приютил под своей крышей лишь одну заблудшую душу. — Ну, с праздничком тебя, Купер, — осклабился мистер Гэт, отряхивая с воротника морось. Лесли Купер, глава банды «Святых», лучший друг мистера Гэта и заклятый враг каждого полицейского от простого констебля до капитана Троя Бредшоу собственной персоной, закончила натирать кий мелом и облокотилась на лакированный бортик из красного дерева, высчитывая траекторию следующего удара. — Где вас черти носят, тебя и Янг? — Да вот, подарочек тебе искал, — ответствовал мистер Гэт, демонстрируя бутыль односолодового виски. — Пятьдесят лет это сокровище пылилось в подвале какого-то толстосума, язвенника и трезвенника. Цени, босс. Рыжая барменша Мари, за последние два года выслушавшая тысячу и одну пьяную исповедь местных криминальных авторитетов в целом и мистера Гэта в частности, сняла с полки портвейн, вонзила штопор в тонкое журавлиное горлышко и повернулась к посетителям с лисьей улыбкой: — Чтобы Джонни Гэт заявился с подарком — это небывалое дело. Впервые вижу. Можно узнать, что вы празднуете, мэм? «Мэм» загнала лиловый шар в лузу и довольно ухмыльнулась: — Похороны.