***
Менее чем через полчаса Римус сидел на своём уже ставшем привычным месте за преподавательским столом, уплетая за обе щеки всё, до чего мог дотянуться. Полнолуние было для него нелегким периодом не только потому, что приходилось обращаться, теряя над собой контроль: помимо прочего, это была вынужденная голодовка. Когда утром наваливалась усталость и абсолютно обезоруживающая слабость, а следующая ночь обещала быть такой же безумной, как и предыдущая, Люпин предпочитал тратить драгоценное время до очередного восхода луны на сон, а не на еду. Зачастую случалось так, что он вообще в течение всех трёх суток не покидал места, где пребывал во временном заточении, и не принимал при этом пищи. Возможно, это являлось одной из причин того, почему оборотень был по жизни очень худым и выглядел несколько болезненно. Как известно, волки могут обходиться без пищи более двух недель, что является порой суровой необходимостью в условиях дикой природы, однако для человека, привыкшего к комфортным условиям жизни (а по сравнению со скитаниями по лесам даже бедность, в которой приходилось существовать Люпину, была комфортной), даже несколько суток без еды давались с трудом и оставляли свой отпечаток на общем состоянии здоровья, особенно вкупе с прилагавшимися мучениями, связанными с перевоплощением. Сейчас же Римусу был предоставлен шанс восполнить то, что было потеряно за последние дни, и он этим беззастенчиво пользовался. Ну, не совсем, конечно, беззастенчиво. Правил приличия Люпин продолжал придерживаться, несмотря на поистине волчий аппетит. На самом деле, даже в таком состоянии Римус вовсе не планировал идти в Большой Зал на обед. Ему казалось несколько невежливым то, что он, не присутствовав сегодня на занятиях, будет теперь сидеть за столом вместе с другими учителями. Однако профессор МакГонагалл убедила его, что ничего страшного в этом нет, и всё же уговорила оборотня присоединиться к трапезе. Однако, похоже, не все были солидарны с деканом Гриффиндора. Несколько раз Люпин ловил на себе недобрый взгляд Северуса Снейпа, сидящего на противоположном конце стола. И зельевара можно было понять – в конце концов, это он вёл за оборотня все уроки последние три дня. «Нужно будет как-нибудь отблагодарить его, - подумал Римус. – В конце концов, он меня очень выручил». Но, так как в данный момент выразить свою благодарность Снейпу не было никакой возможности, профессор Люпин решил временно не обращать внимания на его ядовитые взгляды, и не нашёл ничего лучше, как отвлечься, пытаясь отыскать среди учеников за столом Когтеврана Виолетту Арейблл. Благодаря его обострённому зрению, это удалось довольно быстро. Девушка вместе с Полумной Лавгуд сидела в окружении нескольких однокурсниц, и все они над чем-то безудержно смеялись. Одна из её подруг даже утирала слёзы и держалась за живот. Каждый раз, когда та пыталась вдохнуть, Виолетта просто не давала ей шанса, заново изображая какие-то немыслимые гримасы и говоря при этом что-то, чего Римус из-за расстояния и царящего вокруг галдежа никак не мог услышать. Несмотря на то, что эти абсолютно дикие выражения лица никак не могли считаться красивыми, Люпин отметил про себя, насколько живая у девушки мимика. И, судя по всему, она не была лишена умения посмеяться над самой собой. Смех же в компании подруг постепенно утихал, плачущая девушка даже смогла взять бокал с традиционным в Хогвартсе тыквенным соком и сделать глоток. Виолетта в эти несколько секунд молчала: очевидно, чтобы не вызвать у той новый приступ. Этим воспользовалась другая её подруга, начав рассказывать что-то. И вдруг оборотень заметил, что взгляд мисс Арейблл скользнул по преподавательскому столу, остановившись как раз в той его части, где сидел он. «На кого ты смотришь?» - хотелось спросить Люпину. Однако приветливая улыбка на лице девушки дала понять, что взгляд её направлен как раз на Римуса. Не на Флитвика же, сидевшего рядом с ним, хотя он и являлся деканом Когтеврана. Тот вообще был занят диалогом с Хагридом, а не рассматриванием стола своего факультета. Когда оборотень улыбнулся ей в ответ и слегка кивнул, а студентка вернула ему кивок и удовлетворённо отвернулась обратно к своим подругам, его догадка была окончательно подтверждена. «Пора бы назначить ей время встречи», - подумал профессор. Он понадеялся, что Виолетта не уйдёт из Большого Зала раньше, чем он и другие преподаватели закончат трапезу, и тогда у них получится поговорить, потому что в противном случае он из соображений этикета не сможет выскочить из-за стола и побежать за ней. Да и не к лицу учителю бегать за ученицей. Но его чаяниям не суждено было сбыться: очевидно, девушки куда-то торопились, поэтому они довольно скоро покончили с обедом и встали со своих мест. Перед уходом Виолетта задела за плечо Полумну, которая, очевидно, планировала остаться в Зале, что-то сказала ей, дождалась короткого кивка, а после, как показалось Люпину, снова взглянула на него и направилась к выходу. Оборотень чертыхнулся про себя, однако стоически продолжал сидеть на месте. Ничего. В другой раз они поговорят. Впрочем, ему всё же улыбнулась удача. Причём там, где он вовсе этого не ждал. Когда Люпин покидал, наконец, Большой Зал, в котором к тому моменту уже практически не осталось учеников, на выходе его окликнули: - Здравствуйте, профессор Люпин, - произнёс полубесцветный голос из нездешних мест. Римус обернулся и увидел Полумну Лавгуд. «Я мог бы через неё назначить Виолетте время», - пронеслось в голове у мужчины. - Как вы себя чувствуете? – сквозь серебристую пелену её вечно спокойного взгляда пробивались отблески неподдельного соучастия. «Но известно ли ей, что её подруга занимается со мной дополнительно?» - Добрый день, мисс Лавгуд, - так же вежливо ответил он. – Спасибо большое, мне уже гораздо лучше. Оборотень по какой-то неизвестной ему самому причине решил не раскрывать всех карт сходу и не задавать вопроса о Виолетте: хотел сначала посмотреть, как поведёт себя дочь редактора «Придиры» дальше. Логично было предположить, что на этом диалог мог и завершиться, однако этого не произошло: - Виолетта, кажется, говорила что-то о ваших занятиях с ней, профессор, - продолжила Полумна, видя, что Люпин не спешит уходить. «Ага! Значит, ты всё знаешь». - Она просила вас узнать у меня что-то на этот счёт? – невозмутимо поинтересовался Римус. - Нет. Точнее, не совсем… Она хотела остаться и поговорить с вами, но ей пора было бежать на контрольную по трансфигурации. А мне торопиться некуда, поэтому я подумала, что, возможно, сама могу спросить вас о том, когда вы планируете провести с ней следующее занятие. Люпин подозрительно прищурился. Нет. Кристально чистые глаза. Она не похожа на человека, который вообще умеет врать. - Хорошо, что вы решили подождать меня, мисс Лавгуд, - ответил он после нескольких секунд раздумий. – Мне самому хотелось встретиться с вашей подругой и назначить ей день. Вас не затруднит передать ей, что я буду ждать её в четверг на следующей неделе, после того, как у неё закончатся занятия? Разумеется, если она сочтёт это время удобным. Полумна заверила его, что не затруднит. «Отлично, - удовлетворённо подумал Римус. – На один вопрос, требующий решения, стало меньше».***
Когда обед остался позади, у всех учеников кончились уроки, в коридорах стало чуть спокойнее и все, включая относительно свободных до следующего учебного дня преподавателей, разошлись по своим делам, Люпин решил, что настало время нанести визит профессору Дамблдору. Так и не определившись, приходил ли Сириус Блэк к нему на самом деле, Римус по-прежнему был твёрд в намерении раскрыть директору главный секрет своего бывшего школьного друга. Это нужно было сделать. Даже если Сириус действительно приходил. Даже если не убил его. Даже если пощадил ребёнка в лесу. Люпин считал, что он не имеет права подвергать опасности учеников школы чародейства и волшебства. И если он знал что-то, что могло помочь в скорейшей поимке сумасшедшего убийцы – он обязан был об этом рассказать. Свернув за угол в хорошо знакомом месте, Римус остановился возле огромной статуи уродливой гаргульи, за которой находилась винтовая лестница, ведущая в кабинет директора. Оборотень произнёс пароль, который до этого узнал у профессора МакГонагалл, и стена, как и предполагалось, разошлась в стороны, чтобы сомкнуться снова, как только он ступит на потайную лестницу. Вслед за этим лестница начала закручиваться ввысь, и остановилась лишь когда Люпин оказался перед тяжёлой дверью, возле которой висел приметный молоток, отлитый в форме грифона. Римус, бывавший здесь не один (или даже не один десяток) раз, привычным движением взял молоток и постучал. Его руки слегка дрожали от волнения: в конце концов, он собирался раскрыть Дамблдору тайну, которую он и люди, бывшие когда-то его друзьями, хранили много лет. Дверь отворилась. Люпин ожидал, что его встретит хозяин кабинета, однако надежды не оправдались. Скорее всего, профессор Дамблдор был занят чем-то неотложным, а это означало, что нужно было немного подождать. Теоретически, ещё был шанс повернуть назад и уйти, пока не поздно, но Люпин вместо этого шагнул внутрь. В просторном круглом кабинете мало что поменялось с тех пор, как он был здесь в последний раз ещё учеником (за тот месяц, что он провёл в Хогвартсе в этом году, Римусу ещё не доводилось наведываться в обитель директора). По-прежнему висели на стенах портреты директоров, возглавлявших школу до Дамблдора, по-прежнему дымились на вращающихся столах какие-то диковинные приборы – разве что, их стало больше. И даже Люпин, отлично разбиравшийся в различных магических науках, мог с уверенностью сказать, что не перечислит назначение каждого – что уж говорить о названии. Дальше, как и семнадцать лет назад, стоял массивный стол с ножками-лапами, а за ним на полке дожидалась следующего сентября старая Распределяющая Шляпа. На самом столе же находился каменный сосуд, края которого огибала причудливая вязь из вырезанных символов. Кажется, внутри сосуда что-то светилось. У Люпина была догадка о том, что это, однако стоило подойти ближе, чтобы сказать точно. Но это могло подождать. Сначала профессор хотел поздороваться. Тот, кого намеревался поприветствовать Римус, сидел на золотой жёрдочке у двери. «Надо же, - подумал Люпин. – Даже здесь никаких изменений». - Ну, здравствуй, Фоукс, - произнёс оборотень, глядя на огромную огненно-золотую птицу. Феникс профессора Дамблдора смотрел на него с недоверием. Бытовало мнение, что магические птицы вроде Фоукса не любят оборотней. К сожалению, первых было слишком мало, чтобы кто-то мог провести подобное исследование, а вторые, собственно, не горели желанием в нём участвовать, поэтому данная гипотеза так и осталась не подтверждённой документально. Однако тот факт, что Фоукс не питал особой симпатии к Римусу Люпину, стал очевиден ещё в его школьные годы. Самому оборотню феникс, по непонятным причинам, нравился. Он любил подолгу смотреть на него всякий раз, как оказывался в кабинете директора, и также ему было приятно ощущать кожей тепло, исходящее от волшебной птицы. Фоукс отвечал на подобное внимание стойким игнорированием. Если вообще хотя бы смотрел в сторону Люпина – тот мог считать, что его день удался. Речи же о том, чтобы погладить птицу или даже подойти слишком близко, не возникало вовсе. Так и сейчас, проведя самопридуманный ритуал приветствия и получив в ответ взгляд, характеризующий его в лучшем случае как персонажа крайне подозрительного, Люпин, зная, что большего ему не светит, направился в сторону стола: подтверждать – или опровергать – возникшую у него догадку. Лишь заглянув внутрь таинственного сосуда, Римус тотчас отпрянул: он оказался прав. Перед ним был самый настоящий Омут Памяти – могущественный артефакт, предназначенный для того, чтобы хранить в нём воспоминания. А также иметь к ним доступ в любое удобное время. Люпину было известно, как легко Омут может затянуть человека лишь от простого прикосновения, и именно поэтому он отошёл на шаг от стола. На всякий случай. Разумеется, путешествие в недры Омута не было опасным, однако Римус был воспитанным человеком, и он вовсе не собирался смотреть на чужие воспоминания. Он пришёл сюда не за этим. Но едва Люпин начал снова прокручивать в голове недавние события, цель своего визита к Дамблдору и тому подобные детали, как его размышления прервал пронзительный птичий крик. - Фоукс, что… - начал профессор, оборачиваясь. Договорить он не успел. Огромная птица, взлетевшая с насеста, неслась прямо на Люпина. Римус был шокирован и не знал, как поступить: что бы ни говорили различные народные поверья, раньше феникс никогда не проявлял по отношению к оборотню агрессии. Однако, похоже, старые времена прошли, и кое-что в кабинете директора изменилось сильнее, чем количество приборчиков на столах. Первой мыслью Люпина было выхватить палочку и обороняться, однако стремительность рождённого летать не дала ему такого шанса, а за бессмысленными размышлениями драгоценное время, когда можно было отскочить в сторону, истекло. Мощью всего своего немалого веса Фоукс, не сбавляя скорости, врезался в оборотня. Устоять на ногах было просто не реально. Римуса отбросило назад, колени подогнулись, и он почувствовал удар поясницы о дубовую поверхность стола. Рука же его задела что-то вязкое и прохладное. Падение продолжилось. «Я ведь не хотел…» - пронеслось у него в голове, пока он падал. В углу маленькой гостиной с плотно зашторенными окнами одиноко горел торшер. Римус Люпин, оказавшийся в незнакомой обстановке, стоял и пытался сфокусировать взгляд на картине, висевшей перед ним на стене. Кажется, там были изображены цветы. «Где я? – подумал Римус. – Куда я попал?» За его спиной раздался стук камешков и детский смех. - Молодец, ты схватываешь налету! – похвалил кого-то совсем знакомый голос. Люпин обернулся. Всего в полутора метрах от него на диване сидел спиной к Римусу старик и играл с ребёнком в какую-то настольную игру – очевидно, в плюй-камни. Римус сразу же понял, кто этот старик. Пускай тогда серебро его волос было не столь ярким, как нынче, однако голос Альбуса Дамблдора ни капли не изменился с тех пор. Тот факт, что перед ним был несколько помолодевший директор Хогвартса, не удивил профессора Люпина: в конце концов, он знал, в чей Омут падает. Зато ребёнок, с которым величайший волшебник своего времени играл в плюй-камни… Оборотень подошёл ближе, чтобы убедиться, что зрение не обманывает его. - Не может быть, - прошептал он, прикасаясь кончиками пальцев к одному из шрамов, пересекавших его лицо. Точно таких же, как у мальчика. В коридоре послышалась какая-то возня, а затем в комнату с палочкой наизготовку ворвался разъяренный мужчина, а вслед за ним – испуганная женщина. - Что здесь происходит?! – яростно выкрикнул он. Альбус Дамблдор, сидевший на диване, обернулся. - Добрый вечер, Лайонелл, - спокойно и даже дружелюбно поприветствовал он хозяина, совершенно, казалось, не обращая внимания на волшебную палочку у того в руке. – Добрый вечер, Хоуп. При звуке своего имени женщина вздрогнула. Но мужчина и не думал опускать палочку: - Потрудитесь объяснить, чем вы тут занимаетесь, - потребовал он. - Я просто учил Римуса играть в плюй-камни, - всё так же невозмутимо ответил Дамблдор. – У тебя очень смышлёный сын, Лайонелл. Ещё максимум десять минут, и он бы забрал все мои камни… Очень грустно, что ты так долго прятал его от всех. Наблюдая, как лицо его отца покрывается пятнами от гнева, взрослый Римус Люпин думал о том, насколько сюрреалистичным кажется происходящее. - Может, нам стоит поговорить, как считаете? – продолжал, тем временем, Дамблдор. Понимая, очевидно, что пути назад у них нет, Лайонелл Люпин нехотя опустил волшебную палочку. - Хорошо, - процедил он сквозь зубы. – Римус, иди в свою комнату, - обратился отец к маленькому оборотню. Римус-ребенок с нескрываемой грустью посмотрел на отца. Ему не хотелось в свою комнату. Не хотелось в эту оплетенную заклинаниями клетку с исцарапанными стенами. Однако он не смел перечить отцу. Встав с кресла, маленький Римус перевёл взгляд на директора Хогвартса. - Рад был познакомиться, мистер Дамблдор, - произнёс он тихо, словно боялся, что отец его услышит. - И я тоже, Римус, - старый волшебник улыбнулся, отчего в уголках его голубых глаз залегли веселые лучики-морщинки. Лайонелл Люпин проводил своего сына взглядом и заговорил лишь тогда, когда убедился, что мальчик ушёл и не может его слышать. - Зачем вы пришли? – зашипел он на Дамблдора. – Мы же проигнорировали все ваши письма, разве этого было мало?! - Игнорирование бывает недостаточным ответом, особенно если знаешь его причину, - невозмутимо ответил директор. Тут в разговор, не выдержав, вмешалась Хоуп, мать Римуса: - Вы пронюхали, что наш сын зависим от луны, ну так что же дальше? Вы можете его вылечить? Не обращая внимания на её тон, Альбус отрицательно покачал головой. - Тогда, скажите, какой от вас прок?? – в глазах её заблестели слёзы. - Конечно же, вы знаете всё! – воскликнула Хоуп. – Мудрые волшебники, всесильные чародеи! А известно ли вам что-нибудь о том, как сделать так, чтобы он не выл по полнолуниям? Чтобы не приходилось каждый месяц клеить новые обои в его комнате? Чтобы не прятаться от людей, как будто мы – преступники? Как отпускать его играть с соседскими детьми, не боясь, что он расскажет, кто он? Что отвечать, когда спрашивают, почему у него исполосовано лицо?? Слёзы уже катились по её щекам. - А вы видели, как он обращается в полнолуние? – не унималась женщина. – Видели, что происходит с его телом? А с ним самим что происходит? А видели, как он плачет наутро, когда пытается вспомнить, что происходило ночью?? Ну, так почему вы молчите, мудрый волшебник? ВЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТЕ. Мне всё равно, что он – волк. Но я бы жизнь отдала, чтобы даже в звериной шкуре мой сын оставался моим сыном. Больше Хоуп не могла говорить, рыдания сотрясали её. - Ну, дорогая, не надо… - обескураженно попытался успокоить её муж, прижимая женщину к себе. Римус впервые в жизни молился о том, чтобы потерять сознание. Уйти отсюда, оглохнуть, ослепнуть, - что угодно, лишь бы его сердце перестало грозить выпрыгнуть через горло, лишь бы не видеть и не слышать, сколько страданий он принёс своим родным. Лишь бы не переживать это снова. - Зачем вы пришли? – уже тише и без агрессии, - скорее, с безысходностью в голосе – спросил Дамблдора Лайонелл Люпин, не переставая поглаживать спину рыдающей жены. – Неужели вы не видите, что нашей семье достаточно горя и без вас? Не говоря ни слова, директор Хогвартса встал и направился к безутешной паре. Остановившись в шаге от них, профессор взял руку Хоуп в свою, отчего она удивлённо уставилась на него и даже перестала всхлипывать. - Вы напрасно думаете, что я пришёл, чтобы поглумиться над вашей бедой, - серьёзно сказал он, обращаясь к обоим супругам. - А зачем же тогда?.. – спросила Хоуп. - Вы же знаете, что наш сын не может учиться в Хогвартсе, - добавил Лайонелл. Дамблдор покачал головой: - То, что ваш мальчик – случай особый, - это правда, я не стану спорить. Но вот насчёт того, что он не может учиться в Хогвартсе… Здесь бы я не был столь категоричен. Римус наблюдал за тем, как старый волшебник отпустил руку его матери и медленно направился назад к дивану. - Что вы такое говорите?.. – недоуменно спросил Лайонелл. - Не хотите ли вы сказать, что он… - Хоуп неуверенно посмотрела на мужа. Казалось, её страшит сама мысль о том, чтобы озвучить пришедшее в голову. Словно последний шанс на счастье упорхнет, едва слова будут сказаны. – Может учиться в школе?.. - Абсолютно невозможно, - отрицательно покачал головой отец Римуса. Дамблдор обернулся, опускаясь на диван. - Если и есть в этом мире что-то невозможное, то это вылечить вашего мальчика, - здесь я не собираюсь лукавить, - сказал он. – Однако это вовсе не означает, что на его потенциале нужно ставить крест. - Каком потенциале?! – снова не выдержал отец. – Выть? Драть по ночам стены и самого себя? На потенциале быть опасным? Римус закрыл глаза. Ему так хотелось спросить: «За что, папа?» Однако он знал, что отец был прав, и нет смысла задавать вопросы, на которые знаешь ответ. - Я говорю о его магическом потенциале, Лайонелл, и ты это прекрасно понимаешь. Кажется, Дамблдор начал уставать от затянувшегося спора, и родители Люпина это почувствовали. - И что… - неуверенно начала Хоуп. – Что вы предлагаете? Альбус улыбнулся: такие вопросы уже говорили о начале конструктивного диалога. Однако как только Дамблдор из воспоминания начал говорить, его речь перекрыл другой голос. - Думаю, ты и сам прекрасно знаешь, что я предложил им, Римус, - ему на плечо легла рука. Люпин обернулся. Позади него стоял Альбус Дамблдор. Настоящий. Краем уха оборотень слышал, как его отец что-то спросил у директора Хогвартса, и тот начал объяснять: - На территории замка уже были проведены соответствующие приготовления. Я консультировался с некоторыми специалистами, – разумеется, тайно, – и они заверили меня, что… Видя, что Римус продолжает прислушиваться к разговору, реальный Дамблдор сказал: - Хотя, если тебе интересно, то я могу предложить остаться и досмотреть до конца. Это, как ни крути, твоя история. С неисчерпаемой грустью в глазах Люпин обернулся на своих родителей. Сколько лет прошло с тех пор, как они умерли? Какими он видел их в последний раз? - А что если всё это не поможет? – с сомнением спросил Лайонелл Люпин. – Что если он вырвется и нападет на кого-нибудь? - Этого не случится, - уверенно ответил Дамблдор. – Мы основательно подошли к вопросу безопасности, и я готов взять на себя всю полноту ответственности за то, что ваш сын не выйдет из-под контроля, а также не причинит вреда ни себе, ни кому-либо ещё. Сердце оборотня резануло ножом. «Всю полноту ответственности…» А за то, что его друзья стали анимагами и выводили под покровом ночи оборотня, чтобы тот мог бегать в лесу, на свободе – кто отвечал за это? - Нет, - сказал Римус, сглотнув. – Я не хочу досматривать. Профессор Дамблдор кивнул: - Хорошо. Это твоё право. Мир вокруг закружился и стал тускнеть. Профессор-оборотень поднимался наверх, в реальность, также, как до этого падал в запорошенные пылью ушедших лет сны. - Простите меня, профессор, что так вышло, - оправдывался Люпин, когда они вместе с Дамблдором собирали на кончики волшебных палочек расплескавшиеся воспоминания и отправляли их обратно в Омут Памяти. – Я вовсе не хотел погружаться в ваши воспоминания или даже просто прикасаться к ним. Но Фоукс… - Я знаю, Римус, знаю, - отмахнулся директор. – Это мне следует просить у тебя прощения. Эта птица никогда тебя особо не жаловала – ума не приложу, почему. Но я и предположить не мог, что он может накинуться… А что до Омута – это, скорее, урок для меня – не стоит оставлять ценные вещи без присмотра. Ведь не все, как ты, оказались бы там случайно… Последнее из воспоминаний, оказавшееся за пределами чаши, оторвалось от палочки великого волшебника и полетело внутрь, соединяясь с остальными. - Скажите, профессор: почему Омут показал мне моих родителей? – спросил Люпин. - Сказать по правде – я не знаю, Римус. Однако существует точка зрения, что Омут – разумен, и что показывает людям именно то, что им нужно увидеть в определённый период жизни. «Действительно, - подумал оборотень. – То, что мне было нужно. И, притом, как нельзя вовремя…» Дамблдор смотрел на Люпина, явно ожидая ответа, но тот молчал. Тогда директор Хогвартса решил спросить сам: - Ты ведь, наверное, пришёл сюда не ради того, чтобы поздороваться с Фоуксом, я прав? – старый волшебник внимательно смотрел на Римуса своими льдисто-голубыми глазами. – Не думаешь, что пора перейти к цели своего визита? - Я… - Люпин на несколько секунд застыл в замешательстве. – Я пришёл, чтобы сказать, что полнолуние завершилось, и я готов снова приступить к работе. Глупость какая. Разумеется, не стоило идти с таким бредом к директору: тот и сам прекрасно знал, что луна пошла на спад, а вернуться к работе – прямая обязанность профессора-оборотня. Однако за то недолгое время, что у него было, Римус не сумел придумать ничего лучше. Но он не мог, просто НЕ МОГ рассказать директору о том, чем занимались он и его друзья в школьные годы. Не после того, что он только что увидел и пережил заново – возможно, глубже, чем в первый раз. Он не мог рассказать человеку, который вытащил мальчика-оборотня из пропитанных тленом стен его дома и подарил шанс на нормальную жизнь, взяв на себя всю полноту ответственности за это. Тогда как мальчик-оборотень, забыв обо всём на свете, носился лунными ночами по окрестностям деревни Хогсмид. Нет. Не мог Люпин открыть директору эту тайну. Не мог допустить, чтобы его благодетель думал, что он доверял Римусу зря. Очевидно было одно: его план рассказать всё Дамблдору полетел к чертям. Удивительно, но, услышав ту неуклюжую ложь, что только что выдал профессор, директор лишь улыбнулся: - Это очень хорошо, друг мой, - ответил он. – В таком случае, вам стоит возобновить занятия по намеченной вами программе сразу же. Люпин хотел уже было уйти, сделав вид, будто сказал всё, что намеревался, однако Дамблдор не закончил: - Кстати, Римус, я недавно узнал о том, что изобрели одно зелье. Оно, если верить рассказам, очень сильно облегчает жизнь оборотням – обращения не отменяет, но позволяет человеку сохранить память и контроль над собой даже в облике волка. Не доводилось о таком слышать? Слышать-то Люпин о чудесном зелье, конечно, слышал, и даже втайне мечтал испытать его действие на себе. Но оборотень знал, что составляющие этого отвара стоят огромных денег, а также их очень трудно достать, а сварить правильно – ещё труднее, поэтому запрещал себе даже думать о том, чтобы заполучить его. - Доводилось, профессор, - ответил Римус. – Правда, я никогда его не пробовал. - А как бы вы отнеслись к тому, чтобы я попросил нашего коллегу Северуса сварить это зелье для вас? Люпин не поверил своим ушам: - Боюсь, что это слишком обременительно и затратно, профессор. - Ерунда, - отмахнулся Дамблдор. – У нас в кладовых столько различных ингредиентов, что вы не должны беспокоиться на этот счёт. А профессор Снейп, я уверен, любезно согласится помочь в деле приготовления. «Да уж, куда он денется», - пронеслось в голове у Люпина. Вслух же Римус ответил: - Профессор… Только в том случае, если это действительно не вызовет затруднений… - Не вызовет, - заверил его Дамблдор. – А теперь, друг мой, думаю, что вам лучше будет пойти к себе – как понимаю, вы сегодня ни ночью, ни днём не сомкнули глаз, а завтра занятия. - Да, вы совершенно правы, - согласился с ним Люпин. - До встречи, профессор. - До встречи. Когда за ним закрылась тяжёлая дверь, а лестница под ногами начала мелено крутиться в обратную сторону, Римус думал о том, что же он наделал. Он так хотел поступить правильно, но в итоге не смог переступить через свои страхи… В который раз.***
Полумна Лавгуд никуда не торопилась. Это вовсе не значит, что она относилась безответственно к тому, что ей поручали – вовсе нет. Просто Полумна привыкла в любой ситуации оценивать всё спокойно и здраво. Так и в этот раз: узнав, что профессор Люпин предлагает её подруге провести занятие в следующий четверг, дочь редактора «Придиры» логично предположила, что нет никаких причин нестись на всех парах к Виолетте, спеша донести до неё эту новость. Уж до четверга-то она всяко успеет. Таким образом, не торопясь, Полумна успела зайти в библиотеку, пообщаться с портретами на лестнице… В общем, она много чего успела, однако в итоге все дороги всё равно вели её в гостиную факультета Когтеврана, а оттуда прямиком в женскую спальню. Именно там, спрятавшись за многослойностью тяжелых штор из тёмно-синего бархата, сидела на подоконнике Виолетта Арейблл, её лучшая подруга, и усердно рисовала что-то в альбоме у себя на коленях. - Привет, Лето, - окликнула подругу Полумна. Темноволосая подняла на неё удивленный взгляд. Признаться, она так глубоко ушла в мир собственных фантазий, что в первую секунду даже не поняла, кто здоровается с ней. Однако на её лице мгновенно появилась улыбка: - Привет, Луна, - ответила она. – Как прошёл твой день? - В моём дне не было абсолютно ничего выдающегося, - несколько отрешенным, как и всегда, тоном, зато по обыкновению честно ответила Полумна. – А вот для тебя у меня есть новости. Хорошие, как мне кажется, хотя это решать тебе. - Да? – Виолетта изогнула бровь. – Это, позволь узнать, какие же? Не заметив иронии, Луна продолжила: - Профессор Люпин назначил время для вашего с ним занятия. Услышав это, Лето мигом отложила в сторону и альбом, и карандаши. От недавней иронии не осталось и следа. - Серьёзно? – взволнованно спросила она. – И когда же? - В следующий четверг. Он будет ждать тебя после того, как у тебя закончатся уроки. Если, конечно, ты найдёшь время, - миссия гонца была выполнена. - Спасибо, Луна, - искренне ответила Виолетта. – Ты права, - новости, действительно, хорошие. Таинственно улыбнувшись, Лето вновь повернулась в сторону окна: к луне, которую она так старательно рисовала в своём альбоме. Полнолуние осталось позади, и, к сожалению, Небесная Красавица уже начала терять форму, однако она по-прежнему была прекрасна. «Разумеется, - подумала Виолетта. – Для наших занятий я время непременно найду». А ещё девушка считала, что профессор Люпин может ею гордиться: ведь она сдержала данное ему обещание.