In Joy And Sorrow.

Йонне молчал уже целый час. Просто сидел на кровати, отсутствующим взглядом провожая бегающую по кругу стрелку часов, рассыпал крошево печенья по покрывалу и молчал. Поначалу Вилле пытался выяснить, что же произошло такого, что теперь Аарон изображал скорбную статую, но примерно на десятом "пошел к черту" Вало пожал плечами и оставил Йонне в покое. Он и сам прекрасно догадывался, в чем дело. А дело было в бас-гитаристе Negative, пестром и, на взгляд Вилле, недалеком Сэре Кристусе. Инфернальный был почти на сто процентов уверен, что вчера этот размалеванный придурок снова подставил группу по полной, и именно на него сегодня минут двадцать по телефону орал Йонне. Теперь же Аарон сидел в прострации, терзаемый чувством вины. Ну естественно. Без зазрения совести материть он мог только Вало. Надо признать, что Йонне кричал так, что даже сидящий в соседней комнате Вилле поежился, все прочувствовал и мог бы даже посочувствовать Кристусу, только вот никаких теплых чувств к бас-гитаристу он не испытывал, звал его попугаем в лицо и за спиной и демонстративно закатывал глаза, стоило только Йонне завести разговор о Кристусе. Это было совсем по-детски, о чем не забывал то и дело напоминать Аарон, но Инфернальному было плевать: Сэр Кристус его раздражал. Раздражал едкой усмешкой и самодовольством, сквозившим в каждом движении. Нелепой яркой одеждой и пошло-розовой бас-гитарой. Раздражал тем, что целовал Йонне на сцене и звал его Принцессой. Тем, что выходил к зрителям пьяным в ничто, исчезал после концертов и заставлял Аарона разыскивать его часами. Тем, что, несмотря на все это, Йонне смотрел на Кристуса с теплом и почти неуловимой нежностью во взгляде. Заботился. Переживал. Вало знал, что просто ревнует. Немного. Самую малость. Так, что порой задумывается над тем, сколько дают за убийство пестрых попугаев. Знал это и Аарон. Он смеялся, называл Инфернального ревнивой заразой, но рассеивать его сомнений не спешил. Но все это было абсолютно неважно сейчас, когда Йонне - его Йонне - в который раз изводил себя из-за придурочного Кристуса. Видеть его отрешенный взгляд, плотно сжатые губы и нахмуренный лоб для Вилле было хуже тысячи проклятий, которыми щедро одаривал Инфернального Аарон. - Хэй, Йонне, - спустя некоторое время Вало таки предпринял еще одну попытку, - ну хватит уже. Твоя кислая мина пугает уже даже меня. - Пугает - не смотри, - тот отозвался не сразу, с видимой неохотой. - Я бы с радостью, но ты развалился на моей кровати, - Вало хмыкнул раздраженно: эта привычка Йонне накручивать себя по пустякам была ему непонятна и порой бесила хуже Сэра Кристуса. Аарон рассеянно кивнул и без возражений сполз с кровати, прихватив с собой покрывало. На ходу заворачиваясь в него, он скрылся за дверью кухни. Вилле устало закатил глаза и упал на еще хранившую тепло Йонне половину кровати. Он долго лежал, вслушиваясь в тишину, ожидая хоть какого-то звука оттуда, где исчез Аарон, будь то хоть хлопанье дверцами кухонных шкафчиков, хоть новая порция ругани в телефонную трубку. Но Йонне снова молчал, и Вало предсказуемо не выдержал: вновь подорвался с места, отправляясь за своим все принимающим слишком близко к сердцу Аароном. Перед появившимся на пороге кухни Инфернальным предстало поистине занимательное зрелище: скрючившись на крохотном диванчике, Йонне мирно спал, подтянув колени к груди. Захваченное им клетчатое покрывало почти полностью сползло на пол, обнажая покрытые мурашками плечи и шею Аарона. "Напсиховался", - с непривычной для него нежностью подумал Вилле, подходя ближе, с мягкой улыбкой глядя на Йонне, сейчас казавшегося сущим ребенком. Вало поправил покрывало, тщательно подоткнув его со всех сторон, как, бывало, делала в детстве мама, и вышел из кухни. Спи, свитхарт...