Три недели до конца

      Дверь в камеру со скрежетом открылась. Тусклый свет из лаборатории озарил съёжившуюся фигуру девушки. У неё были заплаканные, покрасневшие, опухшие глаза, но как только в камеру зашел Грир, Эйлин сразу стала серьёзной, а лицо — непроницаемым. Гремя металлическими цепями, девушка поднялась на ноги и встала прямо.       — Пришло время ужина, — монотонно проговорил Грир. По спине Эйлин побежали мурашки, но ни одна мышца не содрогнулась, и это скрыло её волнение. Но вампирам не всегда нужны визуальные признаки: запах крови девушки наверняка выдавал её настоящие чувства и эмоции.       «Интересно… на этом ужине я буду в роли кого?..» — девушка сглотнула вставший в горле комок, когда Грир отвернулся: он жестом пригласил кого-то зайти. Без единого шороха и звука перед Эйлин появилась Адамина.       — Вы? — прошептала удивленно девушка, но не сдвинулась с места. — Ваша глава решила меня всё-таки убить?       — Почему ты так решила? — словно кукла спросила вампирша.       — Если жертву не убить после испития крови, то появятся узы, не так ли? — Эйлин пыталась собрать все фрагменты информации об этих вампирах из памяти. — Значит, единственный выход — моё убийство. А раз Грир говорил про ужин, то, скорее всего, из меня высосут кровь.       — Странно, что ты рассуждаешь об этом с таким невозмутимым лицом, — в глазах у Адамины загорелся интерес. — Ты совсем не боишься меня?       — Мне кажется, что госпожа Эглантина не послала бы на моё убийство вас…       — Ты действительно неглупа, — Адамина глубоко вздохнула. — Я принесла тебе поесть.       Вампирша щелкнула пальцами, и в камеру забежали слуги, что принесли тарелку с едой и чашку с напитком, от которого всё ещё шел пар.       — Вы решили не морить меня голодом? — Эйлин с нотками недоверчивости посмотрела на Адамину.       — Глава не давала приказа тебя кормить, но и обратных указаний не было, — без лишних слов ответила вампирша. — Я решила не причинять лишних волнений своему брату.       Адамина слегка съёжилась, а на лице появилось некоторая грусть. Эйлин задумчиво смотрела на вампиршу, а затем прошептала:       — Вы тоже проходили через узы?..       Красные зрачки удивлённо расширились. Адамина несколько секунд, не моргая, смотрела на девушку не без интереса и легкого шока. Но затем взгляд смягчился, а лицо разгладилось, сделав кожу визуально идеальной, точно статуя.       — Да, к сожалению, — вампирша скрестила длинные тонкие пальцы в замке. — Мне казалось, что тот человек примет меня такой… вот и раскрыла свой секрет. Но никто не способен принять такое проклятие. Этот мир нас изгоняет.       — Вы не правы…       — Тебе не понять всё то, что чувствуем мы, девочка, — строго отрезала Адамина и развернулась. — Люди и вампиры не смогут сосуществовать на равных. Охотник и жертва — вот единственный вариант.       Она всё так же бесшумно направилась к выходу, не оборачиваясь. Эйлин смотрела вслед Адамине, а затем, когда фигура вампирши почти скрылась, прошептала:       — Очень вкусно… — девушка медленно пережевывала предложенную ей пищу, а затем запила ароматным чаем.       — Что? — Адамина слегка повернула голову, застыв на месте, точно фарфоровая фигурка.       — Еда и чай… — смакуя каждый кусочек, продолжала Эйлин. — Всё очень вкусно, спасибо. Передайте это, пожалуйста, и госпоже Белите.       — Думаешь, её волнует мнение какого-то там человека? — язвительно прошептала Адамина, снова отворачиваясь.       — Не знаю… но мне кажется, всем приятно слышать похвалу и слова благодарности, — девушка устало улыбнулась. Адамина ещё несколько секунд постояла в проёме, а затем быстро удалилась, не издавай ни звука. За дверью в камеру притаилась Черет, являясь невидимым для Эйлин слушателем. Адамина с некоторым укором взглянула на младшую сестру, а затем они пошли прочь, слыша вой металлических петель и скрежет замка.       — Думаешь… — спустя минуту неприятной тишины её смогла нарушить Черет, — брат жалеет, что создал с ней узы?       — О чём это ты? — Адамина с тем же укором взглянула на сестру.       — Ну… эта девушка, — Черет мельком обернулась на дверь лаборатории, из которой они только что вышли, — она не кажется мне совсем уж плохой… Арэйнес так защищал её, может, всё не так уж и плохо…       — Черет, ты слишком наивна, — Адамина тяжело вздохнула. — Люди очень хитры и жестоки, ты сама это прекрасно знаешь…       — Но она…       — Закрыли этот разговор, Черет, — строго отрезала вампирша. — Не хочу ничего больше слышать про эту девушку.       Адамина, высоко вздернув голову, испарилась в воздухе, оставив Черет одну. Девочка продолжала стоять на месте, смотря в то место, где ещё недавно стояла её старшая сестра.       — Черет? — знакомый голос окликнул вампирёнка. — Что ты тут делаешь?       — Арэйнес! Ты так долго не выходил из гостиной. Мама тебя сильно ругала?       — Не переживай, Черет, — лорд присел на одно колено перед девочкой и провёл нежно рукой по её волосам. — Она меня не ругала.       — А Деррен? — Черет посмотрела вампиру прямо в глаза. — Где Деррен?       Арэйнес в мгновение помрачнел. Он поднялся на ноги, уставившись в пол. Черет не могла понять такую перемену настроения, потому взволнованно потянула лорда за рукав.       — Арэйнес?       — Прости, Черет, — Арэйнес грустно нахмурил брови так, что на мраморном лице появились морщинки-трещинки. — Просто… я теперь не знаю, что с ним будет…       — Что? — девочка как-то сжалась от такого обреченного тона старшего брата. — О чём это ты? Мама злится, что он впустил в дом ту девушку?       — Нет, — вампир зажмурился и сжал кулаки. — Просто Эйлин… эти узы созданы не мной…       — Ты хочешь сказать, что Деррен и та девушка… — Черет с непониманием смотрела на лорда. — Но ведь ты говорил, что…       — Его укус разорвал мои узы… теперь Деррен связан с Эйлин, а не я… и это очень плохо…       — Почему же? — Черет недоуменно посмотрела на Арэйнеса, слегка наклонив голову. — Все же так переживали за тебя из-за этих уз, а теперь тебе ничего не угрожает!       — Ты не понимаешь, Черет, — Арэйнес бесшумно зашагал по коридору. — Пока Эйлин была связана со мной — ей было нечего бояться. Мама бы не могла причинить ей вред, так как в этом случае страдал бы и я, один из высших, чего допустить глава не может ни в одном поместье.       — Но раз теперь создателем уз является Деррен, — тихонько прошептала Черет, продолжив мысль лорда, — теперь мама может сделать всё, что посчитает нужным…       — Эйлин и Деррену теперь придётся пережить нечто страшное, — прошипел Арэйнес сквозь стиснутые зубы, — и мы ничего не можем с этим поделать…       Черет посмотрела на брата: его лицо исказилось в гримасе злости, безысходности. Всё его тело было напряжено и, казалось, дрожало. Глаза сверкали красным, в них тихонько угасал огонь борьбы, сменяющийся смирением.

***

      Веки тяжелели, а из тела ушла вся энергия. Эйлин уже потеряла счет дней. Сколько она просидела в этой камере? Почему она до сих пор жива? Что её ждёт?       «Неужели я проведу остаток своих дней в этой камере? Голодом меня не морят, смерть из-за недостатка еды мне не грозит, — Эйлин тяжело дышала, стараясь не заснуть. — Только если от недосыпа… здесь почти невозможно уснуть… или я просто сойду с ума…»       Вся кожа девушки была покрыта синяками, появившиеся от цепей и сна на каменном полу. Кандалы натёрли запястья, от чего те сильно болели, а повязка на руке давно испачкалась, что грозило попаданием в кровь заразы. Рана на шее всё ещё не до конца зажила, на белом бинте виднелась засохшая кровь.       Эйлин обхватила пальцами железный ошейник на цепи, от которого появился темный болезненный след, обвивающий горло, и попыталась его слегка оттянуть, чтобы он не сильно давил на повязку. Каждое движение девушки сопровождалась лязгом цепей.       «Руки, ноги, шея… приковали за всё, что только можно… — силы покидали тело с каждой секундой. — Будто бы я могу сбежать из замка заполненного вампирами…»       Но тут послышался неприятный скрип несмазанных петель двери камеры. Свет, проникший внутрь, ослепил Эйлин, и та вяло прикрыла глаза кистью.       — Да уж… при первой нашей встрече ты выглядела лучше, — мелодичный голос Эглантины эхом раздался по камере. — Даже немного жаль тебя.       Эйлин молчала, стараясь привыкнуть к свету. Она с легким прищуром посмотрела на главу Сангвиенто, а на лице заиграла легкая усмешка.       — В своем положении ты ещё находишь повод для смеха, — не скрывая удивления, проговорила Эглантина. — Забавно.       — Забавно то, что вы так долго решаете, что будет со мной… — Эйлин опустила руки и бесцельно водила подушечкой указательного пальца по полу, рисуя невидимый узор. — Я потеряла счет времени, но прошло уже много дней с тех пор, как вы вернулись в поместье…       — Прости, что заставила ждать своего решения, — мелодично засмеялась вампирша. — Просто мне нужно было всё подготовить.       — Что?       — Эйлин, так? — Эглантина медленно обходила небольшую камеру, бесшумно и плавно, будто летела. — Думаю, ты уже догадываешься, но узы, из-за которых и возникли споры в нашей семье, создал не Арэйнес. Укус на твоей шее — работа Деррена. И это, наверное, единственный за последние несколько столетий случай, когда узы высшего вампира были сломлены кем-то слабее.       — И зачем вы мне это говорите?       — Да так, — на кукольном лице Эглантины появилась странная улыбка. — Просто хочу тебе кое-что рассказать о твоем почти прирученном вампире.       Эйлин сжала пальцы в кулаки, впилась ногтями в ладони, стараясь согнать странную окутывающую её пелену бессилия. Но даже в таком состоянии пламя борьбы в глазах девушки всё ещё пылало.       — Деррен был подопытной крысой Винстана. Я позволила проводить над ним эксперименты, так как на вкус его кровь мы тогда уже попробовали, — вампирша как-то неприятно облизнула губы. — К сожалению, один из экспериментов прошёл неудачно, и Деррена нужно было спасать. Тогда Винстан и перевоплотил его. Жажда овладела каждой клеточкой его холодного тела. Он без проблем расправился с принесенной ему в жертву девушкой, но этого было ему мало!..       Эглантина на несколько секунд замолчала. Улыбка играла на её лице, словно она вспомнила что-то весёлое, но в глазах прыгали безумные искорки. Свет из лаборатории создавал на идеальном мраморном лице теневые образы, заставляя сердце колотиться от вида её устрашающего величия.       — Поддавшись своим животным инстинктам, Деррен убил собственную мать, не обращая внимания на её крики и мольбы о помощи… ему было всё равно! Он высосал из неё жизнь, не оставив ни капли!       Эглантина с предвкушением посмотрела на пленницу, но победная улыбка начала сползать с её лица. Эйлин не переменилась в лице после её слов.       — Знаете… — девушка уперлась спиной в каменную стену, пытаясь медленно подняться, — мне как-то… плевать на ваши слова…       Поддерживая себя руками, Эйлин встала на трясущиеся ноги и подняла взгляд на вампиршу. Пелена усталости и сна будто испарилась, внутри осталось лишь желание. Желание борьбы. Борьбы с этой тьмой, что окружала её последние несколько дней. Борьбы за свободу и за жизнь. Не за выживание. За жизнь.       — Что ты имеешь в виду? — кукольное лицо не выражало эмоций, но голос главы Сангвиенто переменился. Он стал злее, нетерпимее.       — Я знаю, что он совершил, — Эйлин набрала в легкие воздуха, запах которого смешался с неприятным ароматом лекарств из лаборатории, — но это не важно…       — Говоришь так о монстре, убившем свою родную мать       — Он не монстр… вы совсем не знаете его…       — Вот значит как, — усмехнулась вампирша. — А ты его, получается, прекрасно понимаешь?       Эйлин молча смотрела на Эглантину, ничего не отвечая.       — Что ж, — снова эта странная улыбка. — Посмотрим…

***

      Глаза. Её глаза наполнены слезами.       Она смотрит на меня и плачет. Ей больно? Нет…       Она бежит ко мне и крепко обнимает. Запах… этот запах… сводит с ума. Внутри всё горит, с каждым вздохом лёгкие как будто зажимают в тиски, а по горлу идут глубокие трещины…       Она спрашивает, всё ли со мной в порядке. Крепко обнимает. Её слезы намочили рубашку.       «Откуда кровь?»       Не могу ей ответить… просто стою и молчу. Руки трясутся.       Этот запах…       Пламя, что сжигало изнутри, усилилось. Больно… я горю…       Руки сами прижали её. Тепло…       Туман. Какая-то непроглядная пелена, превращающаяся во тьму… ничего не вижу. Пламя, превращающее меня в пепел, потихоньку угасает.       Волна. Темная, ни капли света. Холод. Он окутал меня, заключил в объятия. Тело, казалось, дрожало, будто пустили ток. На языке появился солёный привкус, но затем…       Сладко… тепло, как будто обняли и укрыли пледом, спрятали от той тьмы и холода… горячие, высушенные горло и легкие обдало прохладой, точно раскаленное железо бросили в воду… дышать стало легко, а пелена с глаз исчезла.       Она лежала на полу. Её тело безвольно изогнулось, точно тряпичная кукла, рассеянно брошенная ребёнком. Алые пятна выступали на одежде. Похоже на розы…       Темная струя скатилась по немолодой, слегка морщинистой коже шеи, окрашивая каждую мелкую деталь в красный.       Глаза. Её глаза наполнены слезами…       Она смотрит на меня и плачет. Ей больно…       «Прости…»       Она не ответила. Уголки губ её дрогнули, и на лице заиграла улыбка.       «Мама…»       Я упал на колени и прижал её тело к себе. Внутри всё сжалось. Ещё больнее, чем было пару минут назад. Глаза стали мокрыми, слёзы капали на её улыбающееся лицо. Тепло исчезало. Я прижимал её сильнее, ещё сильнее, вдыхая запах её волос, кожи, такой родной и теперь почти неуловимый, но становилось лишь холоднее…       «Мама! Нет!»       Красная капля скатилась по морщинистой коже, прорисовывая линию от уголка рта до шеи и до пола, и растворилась в алом пятне, как река, впадающая в океан.       Улыбка навсегда застыла на её лице. И чем дольше я смотрел на неё, тем сильнее меня сжимала в объятиях тьма…       — Эй! Очнись!       Неприятный скрежет и голос Грира заставлял открыть глаза. Деррен бессильно тряхнул головой, смахивая нереальный туман, образовавшийся из-за усталости.       — Снова этот сон… — прошептал Деррен.       — Сон? О чём это ты? — спросил Грир открывая замки на кандалах. — С каких пор ты видишь сны?       «С тех пор, как мне начало казаться, что я снова стал человеком…» — Деррен аккуратно потер запястья, затёкшие от долго сидения на привязи, не собираясь отвечать Гриру.       — Ладно, это не столь важно, — прошептал слуга, встав прямо перед вампиром. — Поднимайся! Нам пора.