Ghostwritten

3:40 a.m.       – … Это еще что такое? – с интересом спрашиваю я, взяв с ночного комода у кровати маленькую пластиковую фигурку какой-то архитектурной арки в классическом стиле. Уже позднее утро, наверное, около половины одиннадцатого, и яркие солнечные лучи пробиваются сквозь полуоткрытые жалюзи и освещают аккуратную небольшую спальную комнату Тея, умопомрачительно симпатичного парня, с которым я познакомился несколько дней назад. Я поднимаю фигурку высоко над головой и внимательно всматриваюсь в нее – напоминает чем-то архитектуру древней Греции.       – М-м… это же Брандербурские ворота, глупышка, – мурлычет за моей спиной Тей, охрипший от сна и от этого еще более трогательный, чем обычно. Парень нежно прижимается ко мне сзади и целует меня в плечо, – самый известный архитектурный памятник в Берлине. Символ города и Германии в целом. Ты что, совсем мировую историю не знаешь?       Мы с Теем познакомились четыре дня назад на одном из моих концертов, и с тех пор, можно сказать, не вылезаем из постели. До этого мы занимались сексом в моей небольшой съемной квартире, но вчера вечером он внезапно пригласил меня к себе – у него гигантские трехкомнатные апартаменты в самом центре Нью-Йорка. Я не завидую ему. Ну, может быть, только совсем немного.       – Ага, а ты у нас учитель истории хренов, – немного оскорблено хмыкаю я и, повернувшись к Тею, внимательно смотрю ему в лицо.       Он такой красивый. Такой еще совсем юный и такой необыкновенно идеальный. Иногда, когда я смотрю на него, у меня захватывает дыхание от того, насколько он совершенный. У меня еще никогда не было кого-то подобного ему.       Тей только мягко улыбается на мою недовольную реплику и поясняет:       – Нет. Просто мне сложно не знать такие вещи. Относится как-никак к моей культуре.       – Твоей культуре? – уточняю я, удивленно округлив глаза, и Тей кивает:       – Мои родители немецкие иммигранты. Мой отец – наполовину немец и наполовину бельгиец, а мать наполовину американка и наполовину немка. Так что получается, немецкой крови во мне больше всего.       Тей поводит плечом, словно отмахиваясь от чего-то раздражающего, и я восторженно восклицаю:       – Вот это смесь национальностей! Поэтому ты такой милашка получился, да-а-а?       Я прижимаюсь к Тею и шутливо кусаю его за мочку уха, и он зажмуривается и легонько взвизгивает. Боже, какой он милый.       – Кай!!       – Скажи что-нибудь на твоем родном языке, – настойчиво требую я, зарываюсь носом в ложбинку между его плечом и его шеей. Этим утром меня почему-то тянет на нежности.       – Мой родной язык – английский.       – На твоем втором родном языке, – не отстаю я и, взобравшись на Тея сверху, ласково чмокаю его в переносицу. Его немного спутанные, растрепавшиеся во сне светло-русые волосы рассыпаны по подушке, и он смешно морщит свой идеальный нос.       – Я не знаю, что тебе сказать. Да и вообще, ты ничего не поймешь все равно…       – Прекрати стесняться.       – Ладно, хорошо, хорошо. Ich mag dich sehr.       – Их маг дих зэр, – зачарованно повторяю я и наматываю на палец одну из прядей божественных волос Тея, – и ты, конечно же, поведаешь мне, что значит эта загадочная фраза, м-м?       – Что ты мне очень нравишься, – тихо поясняет Тей, и внутри меня что-то замирает. Мы знаем друг друга только несколько дней, и то, чем мы занимались до недавнего времени, был исключительно секс с небольшим перерывом на короткие разговоры без особой смысловой нагрузки, но я вдруг признаюсь себе, что уже даже немного привязался к этому красивому и одновременно такому непосредственному парню. Наклонившись к Тею, я выдыхаю одними губами в его ухо ту самую одну единственную фразу, которую я знаю на его родном языке:       – Их либе дих.       Я вижу, как голубые глаза Тея невольно расширяются и его тело немного напрягается подо мной. Я продолжаю не отрываясь смотреть в его красивое лицо, через полминуты ему, кажется, удается взять себя в руки, и он еле слышно выдавливает из себя:       – Твой американский акцент ужасен. Нужно произносить намного мягче… например, “ихь”…       – Да ну?       – Я серьезно. Мы поработаем над твоим произношением. Повторяй за мной: Ich liebe…       Конечно же, я не собираюсь ничего повторять и, не дав Тею закончить фразу, немного грубо затыкаю его поцелуем. Он противится только сначала, но не проходит и нескольких секунд, как он поддается и его губы открываются мне навстречу – такие теплые и мягкие. Я чувствую себя необыкновенно, я на седьмом небе от счастья, мне двадцать два, и я в самый первый раз в жизни по-настоящему влюблен, пусть я даже еще и не догадываюсь об этом…       Я резко мотаю головой. Прочь, неуместные воспоминания. Идите к черту, угрызения совести. И почему я только должен думать обо всем этом, когда я сейчас здесь, в тесной сверкающей чистотой туалетной кабинке напротив Люка, и он смотрит на меня так, будто бы готов наброситься на меня на месте?! Нет, сейчас определенно не самый подходящий момент.       В туалетной кабинке совсем нет места, но эта теснота возбуждает меня еще больше. Музыка, играющая в клубе, здесь приглушена, но зато вокруг раздаются чьи-то голоса и пьяный смех. Я слышу, как кто-то ругается по-английски, я слышу даже женское хихиканье, и кто-то невероятно назойливо стучит в нашу дверь.       – Не обращай внимания, – шепчет мне Люк, как-то даже немного нежно привлекая меня к себе, – я могу… тебя поцеловать?       – Нет, – хрипло отрезаю я и принимаюсь расстегивать пуговицы на ширинке его джинсов. Мои руки дрожат и мокрые от пота пальцы постоянно соскальзывают, и я яростно ругаюсь вслух. Я просто умираю от нетерпения.       Люк негромко смеется над моими неловкостями, но когда мне, наконец, удается расстегнуть его джинсы и мои пальцы проникают под его серые боксеры из какой-то тонкой дорогой ткани, австралиец замолкает, его смех обрывается, и он коротко выдыхает мне в лицо:       – Подожди! Я…       Не собираюсь ничего ждать, раззадорено думаю я, и мои пальцы сжимаются вокруг его члена. Он такой твердый. С ума сойти. Как камень. И довольно большой – продолжая лихорадочно ласкать Люка, я думаю о том, что бы было, если бы он оказался у меня внутри. Было бы это больно… или скорее приятно?       Запретные мысли. Еще немного, и я просто свихнусь. Но я должен сдерживаться. Я не имею права заходить так далеко, иначе это все перестанет быть простой игрой.       Люк стонет куда-то мне шею, он обнимает меня крепко-крепко, стискивает меня так сильно в своих объятиях, что мне начинает не хватать воздуха, и предупреждает меня сквозь рваные стоны:       – Не сжимай пальцы так сильно – иначе я кончу прямо сейчас. А мы… договаривались о другом. Я не хочу секса с твоей рукой…       Люк до боли стискивает мое запястье, заставив меня невольно вскрикнуть, и с силой вытаскивает его из своих джинсов. Он дышит тяжело и прерывисто. Его зрачки расширены, такие матово-черные – он привлекает меня к себе и насильно целует меня в губы. Еще и еще, у меня немного кружится голова от его напора, он будто бы с цепи сорвался, но я совру самому себе, если скажу, что мне не нравится это.       О да, будь со мной грубым, Люк.       Я так возбужден, что мне кажется, мои довольно узкие джинсы сейчас разойдутся по швам от моей эрекции. Мне тяжело дышать, и меня трясет мелкой дрожью, я уже не думаю о последствиях, я думаю только о своем собственном оргазме. О сексуальном удовольствии. О том, что если Люку вдруг взбредет в голову изменить свои намерения и он захочет взять меня прямо здесь, в этой тесной маленькой туалетной кабинке, я не смогу ему сопротивляться. Он сможет поиметь меня, стоит ему только этого захотеть. И я же сам буду умолять его об этом.       От этих мыслей мне страшно. Я просто схожу с ума от этих мыслей, но, к моему огромному облегчению, Люк вдруг отстраняется от меня, грубо надавливает мне на плечи, и я покорно опускаюсь перед ним на колени.       Так лучше. Это не измена. Я всего лишь проиграл в глупую игру. Вот и все. Это мое наказание, это не то, чего я хочу… я должен заставлять себя сделать это.       Мое сердце бьется как сумасшедшее, оно будто бы вот-вот выпрыгнет прямо у меня из глотки. Я на секунду закрываю глаза, пальцы Люка зарываются мне в волосы, они играют с моими мокрыми на кончиках от пота растрепанными волосами, но эта ласка длится не больше минуты, и Люк рывком надавливает на мой затылок, заставляя меня податься вперед.       Я сдавленно кашляю – Люк вталкивается в меня настолько внезапно и глубоко, как если бы у меня напрочь отсутствовал рвотный рефлекс. Я задыхаюсь, мое тело изгибается в судорожном спазме, и я невольно пытаюсь высвободиться из стальной хватки австралийца, и Люк, только через несколько секунд заметив, что перестарался, поспешно отпускает мой затылок и виновато шепчет:        – О… все в порядке? Извини, я…       Проклятье. Мне удается отдышаться, и я бросаю на Люка разъяренный взгляд:       – Ненормальный. У тебя все в порядке с головой?!       Австралиец ухмыляется, глядя на меня сверху вниз, и извиняющимся жестом легонько касается пальцами моей щеки:       – Я же сказал, извини. Попробуешь еще раз?       – На хрен иди, – мрачно советую я, но все так же продолжаю стоять перед ним на коленях. Шок от грубого обращения отходит на задний план, возбуждение только усиливается, и через несколько секунд я снова послушно подаюсь вперед и охватываю губами член Люка, стараясь вобрать его внутрь моего влажного от слюны рта настолько глубоко, насколько я только могу.       Люк стонет, его пальцы вцепляются в мои волосы, в очередной раз делая мне больно, но я уже не обращаю на это внимание, я позволяю ему это и упрямо продолжаю водить сомкнутыми губами по стволу его до предела эрегированного члена.       У меня получается неплохо держать ритм, и непрекращающиеся тихие стоны Люка только подтверждение этому. Поддавшись наслаждению, австралиец закрывает глаза, он обессилено кусает губы, стараясь сдержать стоны, он негласно передает контроль над своим телом мне, и то, каким становится его лицо, возбуждает меня еще в несколько раз сильнее. Если бы я только мог… Забудь об этом, Кай. Просто забудь. Я продолжаю жадно ласкать член Люка губами, одновременно расстегивая свои собственные джинсы. Это не совсем то, чего бы мне хотелось в этот момент, но это лучше, чем ничего.       Стоны. Хриплые срывающиеся стоны у меня над головой. Пальцы Люка у меня в волосах – они то спазматично сжимаются, то снова расслабляются. Пот стекает по моей шее, он раздражает кожу, и она начинает нестерпимо чесаться. Еще немного, Кай.       Смех за дверью. Чужая жесткая гортанная речь. Снова смех и настойчивый стук в дверь кабинки. Наплевать.       Так же, как и Люк, я закрываю глаза и стараюсь сосредоточиться на том, чтобы держать ритм. Это сложно – с одной стороны у меня уже начинают саднить колени, а с другой… с другой я прикасаюсь к самому себе, и эффект превосходит все ожидания.       Я еще никогда в жизни не был так возбужден. Это пик – Люк, алкоголь и вся эта проклятая ситуация просто сводит меня с ума. Еще немного, и я просто взорвусь, я чувствую, что Люк не менее близок к оргазму, чем я, чтобы удержать равновесие, я вцепляюсь свободной рукой в его бедро, и он внезапно изгибается в моих руках.       – Не останавливайся… еще немного… Кай, пожалуйста… черт, я…       Люк захлебывается в своем собственном сбивчивом шепоте, и я ощущаю, как мышцы его бедра под моими пальцами становятся твердыми как железо.       Это все невероятно. Это все нереально и слишком похоже на сон. Сон в душную летнюю ночь на диване в каком-нибудь из модных берлинских клубов… Сон, в котором мои пальцы напряженно сжимают мой член, и я вдруг ощущаю, как удовольствие достигает своего последнего предела. Сон, в котором я всхлипываю от наслаждения, неожиданно захлестывающего все мое тело. Сон, в котором мой оргазм сродни атомному взрыву, разрывающему тело и уничтожающему сознание. Сон, в котором моя собственная липкая и холодная сперма течет по моим пальцам.       Сон, слишком похожий на реальность.