Метаморфозы воды

Несмотря на протесты, Альгинерия настояла на своём праве лично облачить его в церемониальные одеяния. Он не сопротивлялся, читая все её мотивы на поверхности сознания. Она хотела, чтобы в этот торжественный момент всё наконец-то было сделано правильно. Хотела гордиться своим младшим воспитанником. Хотела отвлечь его своим присутствием в последние часы на Айюре, забив эфир нескончаемыми речами о долге каждого Перворожденного, которые были ему известны не хуже, чем любому другому судящему. Однако её слова продолжали лететь мимо. Новое назначение, которого он совершенно не хотел, досталось ему неожиданно и невовремя. Или, напротив, вовремя — пути Конклава были неисповедимы. С достижением седьмой ступени его неожиданно произвели в экспедиторы и распорядились немедленно отправляться в систему Ву-Тол патрулировать границу субсектора Ма-Элву, выделив для этих целей личный арбитр. Это решение выглядело поспешным, учитывая тот факт, что он едва успел освоить азы управления космическими кораблями, а в личный контакт с одним из них прежде и вовсе не вступал. — Младший брат, перестань думать об этом, как об изгнании. — Ву-Тол так далеко, что я даже не смогу поддерживать постоянную связь с Кхалой! Как ещё мне об этом думать? Как о почётной миссии во имя Айюра? — Именно, — судящая приподняла надбровные дуги, защелкивая браслеты на плотных рукавах. — Почему они не дали это место Алдарису? — спросил он в справедливой обиде за старшего брата, который целенаправленно изучал искусство войны и психологию храмовников, мечтая получить их уважение и лояльность и возможность стать советником в военном походе. — Он грезит им, сколько я его помню! И явно лучше знает, как управлять арбитром! Альгинерия расправила складки кроваво-синего капюшона и больно ущипнула Мариджара за скулу. — Не смей сомневаться в решениях Конклава, младший брат! Ты наконец-то пригодишься нашему обществу чем-то более реальным, чем рассуждения о заветах Кхаса и редактирование древних трактатов! Но он не мог так просто пресечь сомнения, которые не исчезли даже после прямого разговора с Конклавом в лице Такотоса. Наставник уклонялся от ответов, лишь путая его вязью из образов и забивая эфир белым шумом того, что и так было очевидно. — Как долго это продлится? Когда я смогу вернуться на Айюр? — Ты сам поймёшь. — Единственное, что я понимаю, так это, что сейчас мне нельзя улетать, — взгляд Мариджара скользнул по немногим собравшимся проводить его отряд в далёкую экспедицию и выхватил среди прочих одиноко стоявшую фигуру Валитара. Брат был одет в полное облачение младшего члена Конклава и должен был воплощать судящего из Венатир во всей славе, однако он не мог не ощущать облако отчуждения, окутывавшее весь его образ и никогда не исчезавшее с того самого дня, как он вернулся из путешествия к границам сектора. Ламидер суетилась рядом, обнимая свою сестру и дружески пожимая запястья ещё нескольким воинам из Велари, с энтузиазмом обещая всем и каждому, что через десяток циклов она сама получит право вести их к новым горизонтам. Звук её голоса успокаивал, как мягкая вода священного ручья. Внутри Мариджара всё сжалось от осознания, что в ближайшие несколько циклов с ним останется лишь память о ней. — Как же я тебе завидую! Всегда мечтала посмотреть на окраины сектора! — она возникла перед ним и крепко обняла, сгребая в копну свободно свисавшие вдоль плаща вибриссы. Обычно раздражавшийся на подобные жесты, сейчас он почти не возражал, мысленно замедляя и запоминая её прикосновения. — Ты могла попросить Валитара взять тебя с собой, когда он облетал границы влияния Ди Ул. В ауре Ламидер мелькнула тень горечи. — Я просила. Но он… хотел быть один. Боялся, что я буду отвлекать от управления кораблём, — её поверхностная весёлость потухла, обнажив глубокую тревогу, под сенью которой пряталась затаённая разъедающая боль. — Говорил, что моей ступени посвящения недостаточно, чтобы говорить со мной. Раньше… его это не останавливало, — её глаза на мгновение сменили цвет, выпустив несколько коротких нитей энергии. Мариджар не знал, что сказать, и лишь подарил ей ответные объятия, глядя на Валитара через её плечо. Отстранившись, он подошёл к нему на самый край платформы призыва. — Ты так расстроен из-за небольшого путешествия. Это неправильно, — начал Валитар, понимая, что не сумел уйти от разговора. По неясным для него самого причинам, он не смог не прийти проводить брата в этот день, хотя последние несколько циклов избегал его больше прочих. — Космос полон удивительных вещей. Кто знает, может, ты обнаружишь новую разумную расу? — Когда я вернусь, будешь ли ты всё ещё здесь? — спросил Мариджар, игнорируя его слова, бывшие лишь очередной попыткой сбить с толку. — Нам не дано знать, что предначертано небом, брат мой. Я не хочу давать обещаний, которых не смогу сдержать. Если судьба… — Это не судьба, — сверкнув глазами, Мариджар схватил его за косы и попытался пробиться в его разум, но безуспешно. Тщательно выстроенные барьеры скрывали даже то, что находилось на поверхности, и не было никакой возможности разглядеть глубину, в которую давно не проникал свет. — Это ты. И только ты. Всю свою жизнь ты думал только о себе, и даже в Кхале ты остаёшься всё тем же эгоистичным ребёнком! — Какая досада, м-м? — Валитар усмехнулся, освобождая нервные отростки из нетвердого кольца серых пальцев. Его голос стал тише и тянулся к его разуму закрытой нитью. — Наверное, меня следовало бы изгнать с Айюра за такую дерзость. — Как ты смеешь говорить подобное? — Я достиг девятой ступени. Мой отец входит в Высший Суд. Все мои деяния чисты. Те, кого я учу, не слышат от меня и слова ереси. Что со мной может случиться? — говорил он, и ледяное отчуждение сквозило в каждой его фразе, словно он уже стоял по другую сторону. — Почему ты лжёшь мне, Валитар ке Венатир? — Потому что я могу. Потому что имею право, — его надбровные дуги дёрнулись вверх. — А теперь иди и послужи Айюру, брат. Эн таро Адун! Словно очнувшись от вязких пут, оплетавших каждое слово Валитара, Мариджар почувствовал устремлённые на него взгляды и ожидание в умах собравшихся. Он развернулся к центру платформы — храмовники и кхалаи выстроились в готовности, ожидая только его. Но он не мог пошевелиться. Его левая рука помимо воли поднялась, и в раскрытую ладонь легла цепь кристаллов. Мариджар закрыл глаза, позволяя чужой воле вести его вперёд, теперь точно зная, кто продвинул нелепую идею о его новом назначении. Контроль над телом вернулся к нему лишь тогда, когда он уже стоял в центре платформы. Ему остался лишь прощальный взгляд, и он подарил его Айюру, даже в самый скорбный день разливавшему тепло в его душе. Он смотрел поверх собравшихся на зелень обрамлявших улицы деревьев, высокие золотые шпили и ясное небо, в котором сиял предвечный свет Лу, и единовременно с ним посмотрели все те, кто должен был последовать за ним сегодня. Мариджар снял с пояса кадуцей и поднял высоко над головой, сбрасывая с сознания остатки сомнений. Переполнившись праведным гневом, он ощутил жгучую потребность продемонстрировать свою верность и смирение всем, кто мог его слышать. Особенно Валитару, с самого появления на свет шагавшему собственной тропой, обходившей стороной законы, которые должны были жить в сердце каждого Перворожденного. Энергетические линии телепортационной платформы вспыхнули ярко-голубым, отвечая пси-сигналу, и участников экспедиции охватили транспортаторные лучи. Мариджар материализовался в кресле арбитра, который тут же отреагировал на его присутствие, выйдя из режима ожидания. Принимающие антенны корабля опустились на уровень его головы, и судящий с радостью позволил воспоминаниям о немногочисленных симуляциях заполнить его мысли. Над дополнительной консолью возникла голографическая карта системы Лу, на периферии которой крошечными огоньками мельтешили многочисленные кометы и астероиды. Мариджар проложил извилистый курс к самой окраине, где находились мощнейшие звёздные врата, способные перебросить флот на тысячи световых лет, и активировал ядро искривления. Полёт через подпространство занял минуты, но на выходе его ожидала неожиданная неприятность. Одна из комет, отчего-то полетевшая вразрез с астрометрическим прогнозом, ударила арбитр в одну из гондол, почти пробив щиты. Мариджар вскрикнул, ощутив почти физическую боль, передавшуюся ему через перегрузившиеся системы корабля. Видовой экран транслировал блестящий в тусклом свете далёкой звезды ледяной шлейф, тянущийся за космическим странником, как ни в чём не бывало продолжившим путь после столкновения. — Судящий, ты в порядке? — спросил взволнованный голос пилота одного из трёх следовавших за ним транспортников. — Корабль не повреждён. Но это… было неприятно. Почему эта комета не отмечена на карте? — Даракхабер капризный кусок льда. Внутри него много металла с нестабильным магнитным полем. Навигаторы никогда не могут предсказать его движения достаточно точно, приходится каждый день отслеживать вручную. — Это Даракхабер? — спросил Мариджар удивлённо и только тут осознал, что его левая рука всё ещё сжимает цепь кристаллов. — Да, судящий. Точно он. И… кажется, ты выбил его с орбиты. Лететь ему теперь до ближайшей негативной звезды. — И почему никто не сделал этого раньше? Если бы вектор выхода был на пикосекунду правее, я бы точно погиб! — он усмехнулся, на миг нырнув в воспоминания. Вблизи небесное тело было далеко не таким прекрасным и безобидным, но при этом намного более реальным. Мариджар посмотрел на него внимательно, считав все показания сенсоров, и в последний раз обратился к Валитару через Кхалу. — Видишь, брат? Твоя комета — всего лишь лёд и космический мусор.

***

Айна-Ву-Тол не была приветливым миром. Вращаясь вокруг зелёного газового гиганта, плывущего по орбите нестабильного белого карлика, она была едва пригодна для жизни. Четыре дня из каждого орбитального цикла, равного полутора лунам, она проводила в тени планеты хозяина, и лишь плотная атмосфера спасала её от полного охлаждения, но на её поверхности упрямо и неумолимо развивались и эволюционировали тысячи видов флоры и фауны, адаптируясь к капризам беспощадного космоса. Света умирающей звезды хватало, чтобы в экваториальных широтах вечно цвели цветы, успевая разбросать семена прежде, чем наступала новая длинная ночь. За короткий цикл животные успевали собрать достаточно припасов, обустроить пещеры, пригодные для зимовки, и даже оставить потомство, а травы напитаться богатыми соками и нарастить жёсткий непроницаемый панцирь на обратной стороне пушистых листьев, чтобы во тьме укрыть землю от космического холода. Айна и другие спутники газового гиганта Ву-Тол были богаты ценными минералами, а это значило, что в ближайшие несколько циклов Лу экспедиция Мариджара не могла покинуть это место. Главный нексус неспешно перемещался от месторождения к месторождению, далеко не все из которых находились в экваториальной зоне. Отряд кораблей-разведчиков курсировал по системе, проверяя маяки и зонды, оставленные в астероидных полях, но никакой подозрительной активности не наблюдалось. Единственной враждебной формой жизни здесь был рой прижившихся среди крупных астероидов камнеедов. Задержка в системе привела к необходимости вносить правки в матрицу строений, необходимых для основания временной колонии на неприветливом спутнике. Обычные пилоны не способны были аккумулировать достаточно энергии, чтобы питать немногочисленные строения в период длинной холодной ночи, и в течение полутора циклов, пока фазовый кузнец решал эту проблему, всем участникам экспедиции приходилось пережидать частые затмения местного солнца в космосе. Приглушённый свет энергетических линий в экономном режиме поддерживал обитателей колонии живыми, но не очень бодрыми, и с каждой новой длинной ночью их тела приспосабливались к вынужденной медитации, переходящей в сон. Казалось, только Санаан ке Фуринакс ввиду рода деятельности нравилось это путешествие. В свои сто тридцать циклов она не ожидала получить возможность серьёзно изучать инопланетную жизнь, а сейчас все полученные ею знания пригождались каждый день. Она приходила в восторг от механизмов адаптации обитателей Айны, и с энтузиазмом делилась своими находками по общей связи — вернее, по тому небольшому облаку, в которое соединились здесь Перворожденные в тысячах световых лет от дома. Не все её рассказы были им понятны, но определённо они оказались здесь одним из немногих развлечений. — Вид Айна-ора-аи удивителен. Они рождаются беспомощными и мягкими, но когда приближается долгая ночь, успевают нарастить непробиваемый панцирь и переживают холод, зарывшись в землю среди трав — в такие моменты ора-аи совершенно неотличимы от обычных камней! В следующий тёплый сезон они ищут пару, чтобы соединить гены, а потом, когда минет ещё одна ночь, они производят потомство, и их хрупкие уязвимые дети в следующую длинную ночь съедают родителя изнутри, — вещала она, вращая очередной образец механическими руками внутри стазис-камеры, транслируя всем желающим изображение бледного, покрытого слизью членистоногого. — Оно не опасно для нас? — Мариджар разглядывал существо со смесью вялого отвращения и любопытства. После изучения мнемокристаллов с ксенобиологическими исследованиями завоевательных эпох манаси и аршет он усвоил общие положения о восприятии инопланетных форм жизни и задавал вопросы просто из-за желания слушать чей-то живой голос в холодной тоскливой тишине, окружавшей их изолированную от Кхалы сеть. — По отдельности нет, но их стая может здорово покусать. Их жвалы — как сотни маленьких иголок, — она увеличила изображение, раздвинув ротовое отверстие существа, на нёбе которого застряло несколько кусков розовой плоти. — К счастью, мы не вызываем у них аппетита. — Циклы этого мира столь быстры. Сколько времени понадобится Айна-Ву-Тол, чтобы решить, что мы — её часть? — Полагаешь, что у этого камня есть душа, судящий? — У любого камня есть душа, Санаан. Но не каждая душа дарует жизнь. — В таком случае Айна — одна из самых щедрых душ, что я знаю. Гигант Ву-Тол вновь и вновь заслонял небо беззвёздной тенью. Когда последний луч умирающей звезды угасал в плотном газовом шаре, тусклые огни их крошечного поселения выделялись и привлекали внимание. Мелкие хищники, не впадавшие в спячку, опасливо сновали у кромки света энергетических линий, растапливавших покрывший почву снег. Звери покрупнее, спустя несколько местных циклов, решались ступать на островок тепла, выхваченный у бескомпромиссного холода, и бродили среди зданий колонии, внимательно обнюхивая незнакомые металлы. Мариджар наблюдал за одним из них, стоя у главного пилона под прохладным дождём, в который превращались залетавшие в пределы базы снежинки. Зверь с огромными когтями, густым мехом и роговыми пластинами на спине и хвосте, ходил на двух лапах, и хаос его инстинктов был близок к примитивной осознанности. Вытянутая морда, увенчанная рядами костных наростов, заканчивалась массивными ноздрями, которыми животное жадно вдыхало ароматы, читая в них больше, чем могло видеть глазами. — Айна-бурон-ксиу, — обозначила Санаан, получив от судящего мыслеобраз. — Пожалуй, самые активные твари местной ночи. Выглядят жутко, но не опасны, если уметь их усмирить. Я не умею. Буду рада, если кто-нибудь приведёт мне одного для сканирования, — добавила она игриво. — Как долго они живут? — Мариджар невозмутимо подошёл к существу и положил ладонь на его морду. Зверь встрепенулся, затем издал протяжный урчащий звук и опустился на колени, упершись фалангами пальцев в землю. От его примитивного сознания веяло интересом и благодарностью. За несколько циклов Айны существо уловило связь между вторгшимися в его земли чужаками и теплом, которое они дарили земле даже в долгую ночь. — Судя по данным метаболизма — не больше пяти циклов Лу. Для местных это довольно много. Пара мутаций могла бы сделать этот вид очень многообещающим. — Изменить ход эволюции, уподобившись Странникам? — судящий усмехнулся. Простота молодой кхалаи очаровывала и вновь заставляла задуматься о равновесии, которое когда-то подарил их обществу великий учитель. Это равновесие прошло неизменным сквозь эпохи и продолжало действовать даже здесь, в крошечном озере, отделённом от водоворота Кхалы. — Этот соблазн посещает сердца Перворожденных уже не одну тысячу циклов. Однако даже Странники при всём своём могуществе не смогли принять все разрушительные последствия своих действий. Разве смеем мы ступать на их тропу? — Мариджар ласково почесал зверя у основания челюсти, и тот снова заурчал, приподняв покрывавшие затылок пластины и сложив когтистые лапы у груди в жесте, отдалённо похожим на приветственный. Два ряда из шести глаз разного размера внимательно смотрели на пришельца из иного мира, и даже не всматриваясь в поток его полуоформленных мыслей, можно было увидеть в них возрастающий интерес. Мариджар попробовал передать в сознание существа несколько упрощённых понятий и отметил, что существо осознало их, внимательно осмотрев стоявший рядом пилон и отходившие от него пульсации света. — Могло ли быть так, что мы сами просили наших богов изменить нас? — Почему нет? У нас ведь нет способа это проверить. Общей связи не существовало, никто не помнит и не знает наверняка, как это произошло. Однако какая разница? — Нельзя верно судить о деяниях тех, чьи движения души тебе неизвестны. — Почему бы просто не принять случившееся как данность? Это ведь было так давно. — Озёра состоят из капель, и состав каждой из них влияет на жизнь, которая их наполняет. История состоит из поступков. Поступки — из мыслей и чувств, побудивших их совершить, — говорил Мариджар, наблюдая за тем, как зверь ощупывает поверхность пилона и обнюхивает пронизывающие землю линии энергии, то и дело вопросительно поднимая голову и подолгу взирая на своего нового бога. Существо восхищалось магией, выстраивая примитивные связи, и теперь от него веяло жаждой знаний. — И если неправильно понимать их источник — можно пойти неверной дорогой и оступиться. Видеть и осознавать истину, где бы и когда бы она ни была — моё призвание.

***

Ещё одна длинная ночь в тени Ву-Тол подошла к середине. Мариджар растянулся на ложе, отрешившись от физической оболочки, и отправил сознание блуждать между разумов вверенной ему экспедиции. Их было вместе с ним всего шестнадцать, и все их мысли были перед ним как на ладони. Санаан была трудолюбива и беззаботна, в отличие от постоянно недовольного своим местом Эндамара, отвечавшего за добывающие зонды, и Анаракхис, отвечавшей за корректировку фазовых матриц. Иридер, бывшая лидером среди числившихся в экспедиции храмовников, выполняла вверенные ей задачи почти не задумываясь, при этом ухитряясь каждый рутинный облёт превратить в увлекательную историю, Урамон ежедневно пытался впечатлить немногочисленных зрителей бессмысленными фигурами высшего пилотажа в плотном ледяном кольце, Реа’силан и Наидара, дежурившие на земле, в отсутствии реальной опасности перемежали тренировки с любованием местной природой. Закрывая глаза, судящий соединял их всех внутри себя и чувствовал себя на своём месте — даже здесь, где Лу видна была лишь крошечной точкой на чёрном полотне. Этой ночью что-то пошло не так. Сновидческое блуждание по мыслям собратьев вдруг оказалось прервано невесть откуда взявшейся болью. Мариджар хотел закричать и позвать на помощь, но слова, рождавшиеся в его разуме, отказывались покидать его. Его обдало холодом, словно что-то нарушило герметичность помещения, обрушив на него ледяной ветер. Он упал с кровати и пополз к переборке, надеясь, что за ней обнаружится какое-то спасение, но сведённые судорогой мышцы скоро вовсе отказались ему подчиняться. Санаан среагировала первой. Прибежав из лаборатории, она вынесла его на себе, поначалу также решив, что со стенами его комнаты что-то произошло. Однако экстренная проверка подтвердила — герметичность всех помещений колонии оставалась безупречной. — Что случилось? — взволнованная внезапным обрывом связи, Иридер прилетела через четверть часа. — Не могу понять. Биопоказатели в норме, тело не повреждено, но его разум… чем-то очень обеспокоен и испытывает тяжёлые видения, — Санаан растерянно прокручивала показания на медицинской консоли, чья ограниченная база была сосредоточена на узком диапазоне ранений и заболеваний. — Если это не прекратится в ближайшие часы, он может не пережить этого. Я… не знаю, что делать. — Остроумно, кхалаи. Предлагаешь связаться с Айюром и попросить другого советника, потому что наш вдруг сошёл с ума? — Нет, это займёт слишком много времени. — У меня есть одна идея, — Иридер наклонилась к нему и накрыла ладонью длинную копну вибрисс. — Надеюсь, если это спасёт его жизнь, он не будет меня за это ненавидеть, — она сжала ладонь в кулак, впиваясь в чувствительные отростки когтями. Мариджар среагировал, пусть и не сразу — сильнейшая боль всё-таки вынудила его вернуться в реальность. — Шев джа! Шев джа!* — крик пробил стену окутавшего его кошмара, и он схватил руки храмовницы в попытке отнять их от себя. Прямой приказ подействовал убедительно, и Иридер отпустила его, убедившись, что непроницаемый хаос его ауры начал рассеиваться. — Добро пожаловать в реальный мир, судящий, — она усмехнулась, старательно скрывая волнение. — Ламидер… — его голубые от напряжения глаза всё ещё смотрели куда-то сквозь неё. — Нет, не она. Но близко. — Нет, я… видел её. Она плакала… Произошло что-то ужасное, — он зажмурился и тряхнул головой, но болезненный образ, отступивший из-за боли, не исчезал окончательно, продолжая пульсировать в сознании яркими вспышками. — Я должен связаться с Айюром. — Не выйдет, мудрейший, — возразила Санаан, всё ещё с тревогой смотревшая на биопоказатели Мариджара. — Сейчас ночь, пси-усилитель сожжёт всю нашу энергию. Что бы там ни было, придётся подождать до выхода из тени. Судящий… ты… уверен, что тебе не приснилось? — Я ему верю. Всё-таки он был связан с Лами, — волнение Иридер снова выступило на поверхность, и её аура помрачнела. — Скажи, кхалаи, сможет ли встроенный усилитель арбитра дать ему связь? — Не рекомендую, — Санаан сняла с панели кожный регенератор и приложила к кровоточившим вибриссам судящего. Когти храмовницы ранили их довольно глубоко, прежде чем боль пересилила охвативший его морок. Некоторые оказались порваны до середины, но это всё же было обратимо. — Не в таком состоянии. — Я скоро буду в порядке, — Мариджар сел на койке, отобрал у неё регенератор и принялся сам залечивать нервные отростки, уложив их копной на плечо. Несмотря на боль, он почти не ощущал собственных прикосновений к их чувствительной оболочке. — Только мне по-прежнему очень холодно. Энергии на поддержание температуры не хватает? — Нет, здесь… жарко, как в Антиохе, — Иридер приподняла надбровные дуги. Мариджар коснулся её руки, считав её мысли напрямую. Она вздрогнула, уловив ответную волну его ощущений. Оставаясь в тёплой комнате, он ощущал холод, как если бы находился сейчас за пределами базы посреди ледяной беззвёздной ночи. — Санаан? — Это временный сдвиг восприятия из-за стресса. Наверное. Я биолог, а не медик! Но его тело не испытывает гипотермии. — Что ж… по крайней мере, судящий снова с нами, — Иридер выпрямилась и коротко поклонилась. — Перед тем как случился разрыв связи, я намеревалась доложить об одной неприятной находке. Мы обнаружили в астероидном поле корабль неизвестной конфигурации. Примитивная конструкция, рассчитанная на транспортировку материалов. Пассажиры — несколько сотен вуксиан. — Вуксиане? — от удивления Мариджар позабыл о неприятных ощущениях. Планета, занесённая в архивы как Даналу-Вукси и рассматривавшаяся как потенциальная колония на исходе эпохи активной военной экспансии, находилась далеко на периферии влияния Ди-Ул, и её жители считались суеверными дикарями, неспособными перешагнуть через внутренние разногласия, из-за чего возможность их выхода в космос и приближения к внутренним секторам даже не рассматривалась. Однако образ, считанный с сознания Иридер, действительно походил на изображение из архивов. — Эти полуразумные ифид-энга? Всего двести циклов назад они убивали друг друга… за еду! — Да. Теперь они называют себя «терране». Мне удалось незаметно следовать за ними среди астероидов и прочитать нескольких членов экипажа. Они уже больше тридцати циклов летают в поисках пригодного для жизни мира. Велика вероятность, что Айна-Ву-Тол привлечёт их внимание. — У них есть оружие? — судящий с ужасом представил, как оголодавшие за годы космических странствий вуксиане разрушат баланс местной фауны бездумной охотой. — Да. Примитивное, но очень разрушительное. Достаточно, чтобы разрушить нашу колонию. Предлагаю уничтожить их транспорт немедленно. — Иридер! — Мариджар сурово сдвинул надбровные дуги. — Это вопиющее нарушение Доктрины Мирного Управления! Не смей даже думать о подобном! — Мои извинения, судящий, — храмовница снова поклонилась, виновато сложив руки. — Я не смею. Однако они очень агрессивны. Если обнаружат нас — без сомнения нападут. — Значит, я сделаю так, чтобы нас не смогли обнаружить. В конце концов, я здесь именно для этого.