Метаморфозы воды

Новая экспедиция к Ву-Тол уже не была малым мероприятием мирного характера. Обнаруженная потенциальная угроза со стороны вышедших в дальний космос жителей Даналу-Вукси требовала более серьёзных мер защиты как системы Тол, так и субсектора Ма-Элву в целом. После подробного изучения воспоминаний всех вернувшихся членов предыдущей экспедиции, Конклав выделил флот, достаточный для зачистки территории гораздо большей, чем небольшая колония. Иридер как личной участнице событий доверили титул претора и авианосец с достаточной боевой мощью, чтобы взорвать небольшой астероид. Ещё несколько авианосцев в сопровождении десятков вооруженных разведчиков были отправлены в другие уголки сектора, откуда потенциально могли явиться «враждебные формы жизни». Советником новой экспедиции самолично вызвался быть Алдарис, на все возражения отвечавший, что желает отомстить низшим формам жизни за гибель брата. После недолгих прений Конклав признал за ним это право, и флот из пяти транспортников и двадцати боевых кораблей, оснащённых улучшенными матрицами призыва и пси-усилителями высокой мощности, отправился с Айюра под его руководством. Прибыв на орбиту Ву-Тол, они застали Айну в дни лета. Бурая трава раскрывала грубые створки стеблей, выпуская в воздух бело-голубые пушистые семена, отчего с воздуха казалось будто бы она покрыта снегом. Или паутиной. — Это очень странно, — Иридер перебирала данные сенсоров авианосца, и от неё всё больше и больше веяло недоумением. — Сканер не засекает ни вуксиан, ни их строений. Ничего не понимаю. Колония должна быть… здесь. Вот обломки арбитра. Возможно восстановление. Вижу обломки зданий, сильно заросшие. Кто-то уничтожил их до нас. — Это дурной знак, — отметил Алдарис, глядя её глазами на искореженные здания, через которые неумолимым торжеством жизни прорастала местная флора, украшая ржавеющий металл короной разноцветной листвы. — Видимо, здесь есть ещё какая-то сила, с которой следует считаться. — Разве что местные хищники, судящий. Но твой брат легко нашёл с ними общий язык. Думаю, у тебя тоже не будет с ними проблем, — сказала Иридер с ноткой печали и отдала приказ спускаться распределяющим зондам. Оказавшись на земле, те тут же призвали десяток пилонов по периметру будущей колонии. Когда голубые кристаллы материализовались на поверхности планеты и наполнили энергией окрестности, вдалеке послышалось многоголосое рычание, переходящее в вой. Маленькие зонды жалобно запищали и отпрянули, повинуясь программе самосохранения, завидев целую стаю огромных зверей на горизонте. — Поразительно. Кажется, они… радуются нам, — Алдарис приподнял надбровные дуги, вслушавшись в эмоции бурос-ксиу, единодушные и яркие. — Отдавать приказ о высадке, судящий? — Точно так, претор. Я тоже спущусь. Пока я на земле, со мной рядом должно быть не меньше двух зилотов. С примитивными умами не помешает проявить осторожность. Десятки лучей транспортатора загорелись над центральным пилоном, снова спустив силы Перворожденных на Айна-Ву-Тол. Группа кхалаи тут же двинулась в сторону руин колонии терран в сопровождении полудюжины воинов. Зонды снова засуетились, запуская матрицы материализации новых зданий. Алдарис с сомнением пощупал ногами чуть колючие стебли местной травы и шагнул к застывшим в благоговении бурос-ксиу. Когда он оказался на расстоянии метра, они поклонились, сложив перед собой руки. На шее одного из них он заметил массивное ожерелье из черепов и костей, переплетённое засохшими жилами. — Санаан ке Фуринакс, ты говорила, что они неразумны, — судящий недовольно опустил надбровные дуги. В сознании существ, выглядевших как машины убийства, он обнаружил знания и умения, ставившие их на ступень выше, чем обыкновенных животных, ведомых инстинктами. — Циклы Айны очень быстрые. За то время, пока для Айюра прошёл один сезон, здесь могла смениться целая эпоха. Особенно учитывая их возможный контакт с вуксианами. — Их мыслеобразы очень мутны, но… кажется, они считают нас богами. — О. Всё просто, судящий. Наши пилоны греют землю и дают свет в долгую ночь, а где мы — там и пилоны, — Санаан, начавшая говорить по дальней связи, вскоре возникла за спиной Алдариса. — Если они теперь считаются разумными — я же всё равно смогу их исследовать? — Это всё ещё низшая форма жизни, неспособная на оформленные мысли. Не отказывай себе ни в чём. Один из бурос-ксиу сделал шаг вперёд и, издав протяжный рык, мотнул головой. Алдарис уловил в его мыслях чёткое указание следовать за ним. Недовольно сдвинув брови, он всё же высказал согласие, и зверь тут же припустил в сторону каменистых холмов, окаймлявших периметр колонии с востока. Следуя за зверем Алдарис вместе с парой зилотов и Санаан, воспользовавшейся тем, что ей пока не отдали никаких иных распоряжений, пришли к пещере, представлявшей из себя низкую треугольную щель между двух наслоившихся друг на друга пород. Остановившись у входа, зверь возбуждённо закрутился на месте. Судящий приказал кхалаи первой зайти внутрь. Санаан приподняла подол туники, пригибаясь под низкий свод, и нырнула в полумрак. — Невероятно! — её возглас тут же разнёсся по облаку общей связи. Алдарис поспешил соединиться с её разумом, чтобы видеть то же, что и она. Войдя внутрь, Санаан смогла полностью выпрямиться. Пол и стены пещеры были покрыты тонкими металлическими прутьями, переплетавшимися друг с другом и пропускавшими через себя энергетические пульсации. Она проследовала к источнику энергии — им оказалась конструкция, по принципу действия аналогичная обычному пилону, но составленная из нескольких маленьких кристаллов, приобретших под влиянием местной энергии лиловый оттенок. Под парящими кристаллами стоял резонатор, безыскусно сплавленный из золота и пронзённый четырьмя тёмными стержнями из проводящего сплава. Вокруг конструкции с отверстия в потолке натекло кольцо воды и разлилось по трещинам тонкими ручейками, в которых тоже переливались нити энергии. Со стоявшего в зените белого карлика на кристаллы падал свет и заряжал их. — Это — тоже дело рук полуразумных хищников? — Скорее похоже на то, что кто-то попытался построить пилон из того, что было под рукой, — кхалаи отметила, что это было довольно недурной попыткой для того, кто не обучался геометрии энергетических потоков. — И это — настоящие кхайдарины. Есть только одно объяснение тому, как они оказались здесь, — она обошла маленький самодельный пилон и прошла вглубь под расширившиеся каменные своды, в ниши которых были вделаны неказистые светильники, питавшиеся от пульсирующих энергетических линий. Пройдя вперёд, Санаан услышала шорох под своими шагами. Посмотрев вниз, она увидела исписанные листы папируса, разбросанные всюду по влажным камням. Из любопытства она опустилась на колени подняла один из них. …ты, тот, что брезгует даром, щедро судьбою данным жить и быть частью Кхалы, как же ещё ты смеешь этой земли касаться… — Санаан! — раздражённо воскликнул Алдарис, переполнившись множеством противоречивых чувств. — Не медли. Если мой брат ещё жив — найди его скорее! — Да-да, конечно, судящий, — она поспешно бросила лист туда, где взяла. — Только если он жив — почему никто не ощущает его присутствия? — Мы все думали, что он мёртв, а он был здесь всё это время. Один. Среди полуразумных зверей, с которыми даже нельзя поговорить, — в голосе судящего промелькнуло чувство вины. — Неизвестно, сохранил ли он рассудок. Дальше на пути Санаан оказалась занавесь из грубо сшитых друг с другом частей одежды терран, перемежавшихся со вставками густого длинного меха. Она осторожно отклонила её и вошла в ещё более просторное помещение. Энергетические линии, проходившие через металлические прутья под поверхностью воды, делали пол похожим на цветущее дерево лушоан, сияющее каждой веткой. В центре зала лежали грудой ткани и шкуры, и ещё несколько листов папируса были сложены аккуратной стопкой. На стенах, насколько хватало глаз, простиралась роспись. Картины перемежались с комментариями — как на древних свитках до изобретения мнемокристаллов — и изображали природу Айюра, всех его уголков. Санаан снова замерла, и на этот раз Алдарис не стал подгонять её. Её глазами он уже видел автора этих картин. Мариджар сидел у дальней стены, облокотившись на неё плечом. На рисунке был старый маяк и обрамлённое деревьями море, шумевшее небольшими волнами. Рядом на песке сидел Валитар и смотрел на него с невысказанным вопросом, пока он медленными движениями снова и снова обводил линии его вибрисс. Вбежавший в пещеру Алдарис бросился к нему и перехватил его руку. — Мариджар! — позвал он и взял в ладони его лицо, надеясь прочитать в блеклой ауре или в потухших глазах узнавание. Он заметил, что с тела брата исчезли почти все украшения, а парадное облачение заменило грязно-коричневое пончо, очевидно когда-то бывшее одеялом, и тёмные полоски ткани, плотно опутывавшие руки и ноги по всей длине. Даже вибриссы, которые он всегда оставлял распущенными, были собраны в косу, утеплённую тёмными лоскутами. — Мои поздравления, Алдарис, — ответил Мариджар тихо и медленно, словно каждое слово давалось ему с усилием, но несмотря на это в его словах читалась беззлобная насмешка. — Ты наконец-то получил свой титул. — Не думал, что скажу это, но я так рад, что ты — это всё ещё ты. Со всем твоим скверным характером, — Алдарис опустился на колени и обнял брата, прижавшись лицом к его лбу. — Разве моя судьба тебе не безразлична? — Я всю жизнь осуждал твои взгляды и завидовал тому, как легко тебе давалось учение, а твоё сострадание вызывало у меня ярость. Я почти ненавидел тебя за то, что все, кроме нашей матери, ценили тебя выше. Я никогда не был тебе настоящим братом, но ты прощал меня. Судьба позволила мне занять твоё место в ореоле славы, но ты не возненавидел меня за это. И когда я узнал, что ты сгинул в пустоте, так далеко от дома… — он отстранился, и его аура наполнилась многоцветной горечью, — …я почувствовал себя так, словно это моя вина. — В том, что я оказался здесь, следует винить только его, — Мариджар кивнул на Валитара, вопросительно взиравшего на них со стены. — А… кто это? — спросил Алдарис, недовольно прищурившись на рисунок. — На нём почти нет одежды, даже племя не угадать. — Да, пожалуй. Боги не дали мне таланта к рисованию. На то я и судья, — Мариджар с тоскою взглянул на остальные пейзажи. — Скажи… с Ламидер всё в порядке? — Я… не стану лгать тебе. Хотя мог бы, — Алдарис опустил надбровные дуги, и радость почти улетучилась из его ауры. — Она умирает. Угасает день ото дня. Лучшие знатоки душевных болезней оказались не в силах ей помочь. — Но почему? Что произошло? — В этом и проблема. Никто не может… вспомнить, что произошло. Очевидно, это было настолько ужасно, что Конклав решился удалить память об этом из всей Кхалы. Глаза Мариджара на миг загорелись прежним золотым светом. Он посмотрел на Алдариса, потом на рисунок, в котором тот не узнал назойливого выскочку из Венатир, и всё неожиданно встало на свои места. — Я должен вернуться на Айюр немедленно! — закричал он, прорывая окутавшую его завесу тишины и вливаясь яркой телепатемой в водоворот Кхалы, разливавшийся над равнинами Айна-Ву-Тол и протягивавшийся через пси-усилитель дальше через весь субсектор Ма-Элву и охватывавший все пределы влияния Ди-Ул. Белый шум чужих мыслей и чувств снова влился в него пробуждающим, исцеляющим светом, словно огонь древнего авианосца растапливая лёд и выжигая призраки сомнений. Он выжил — и выжил именно ради этого. В тот же миг его подняла за локти пара воинов, подоспевших в пещеру следом за Алдарисом. Несколько раз нетвёрдо уперевшись ногами в пол, Мариджар всё же смог отыскать точку равновесия. — Мне нужен транспорт, медик и пара кораблей сопровождения. Этот сектор больше нельзя считать безопасным. — Будет исполнено, судящий, — ответил ему складный хор. — Мирной дороги, брат, — Алдарис снял с пояса кадуцей и выставил перед собой. — Да сохранит Кхас наши души, — Мариджар накрыл его ладонь своей и через мгновение растаял в лучах траспортатора.

***

Эйфория воссоединения с общей связью отступила лишь на подлёте к родному миру. До этого Мариджар позволил себе раствориться, утонуть в живом океане информации, в фрактальном переплетении хаоса и порядка, расходившимся бесконечными множествами от разума к разуму. Отрешившись от собственных волнений, неизбежно отравивших бы ожидание в пути, он интересовался всеми, даже самыми тривиальными событиями циклов, что он провёл на Айна-Ву-Тол. — Пара сотен циклов пройдёт, и даже следа не останется, — голос медика вырвал его из свободного плавания по просторам Кхалы, и Мариджар нехотя открыл глаза. Ксантеленар ке Канимаи стоял над ним и рассматривал огрубевшие куски длинной нити, позаимствованной из медицинского оборудования вуксиан. — И как тебе пришло в голову зашить живую плоть? Да ещё и этим? Если бы ты порвал края или задел артерию… — Волею судьбы я выжил. Несмотря ни на что, — Мариджар усмехнулся и потрогал гладкую кожу, появившуюся на месте пересекавшего плечо рубца после долгой обработки несколькими видами регенераторов. Десятки часов под интенсивными потоками энергии и умелыми руками медика заставили исчезнуть боль и частично вернули прежние силы. — Несколько спокойных лун на Айюре должны полностью нормализовать уровень энергии. Рекомендую почаще бывать у моря. — У моря… — повторил Мариджар, и этот образ пробежал по его восприятию сотней ледяных игл, словно через океан света его снова коснулась пустота. — К сожалению, повлиять на твоё душевное состояние я не способен, — сказал кхалаи виновато и вызвал на стенной панели голографическую консоль. — Я… ждал, когда ты будешь готов. Энси Лориссар оставила распоряжение телепоритировать тебя по прибытии на Айюр сразу в здание Высшего Суда. — Она не дала никаких объяснений? — Мариджар приподнялся на койке и тут же устыдился своего неподобающего вида. Пересмотрев веление Конклава в сознании Ксантеленара, он убедился, что оно не подразумевало возможности посетить перед этим личные покои. — Вижу, что нет, — осознав, что корабль уже вошёл в систему Лу и до Айюра оставались считанные минуты, судящий положил косу на плечо и попытался развязать скреплявший её снизу узел, но ссохшуюся ткань в нынешнем сосотоянии было проще разрезать. Смирившись, он отпустил вибриссы за спину и машинально провёл ладонью по единственному украшению, не ставшему частью самодельного пилона — короткой цепи кхайдаринов — вплетённому у самых корней. — Всё не так плохо, — сказал Ксантелетар, отправляя запрос на телепорт в заданные координаты. — Ты выглядишь, как великий учитель Эпохи Раздора! Мариджар слишком удивился подобному сравнению, чтобы своевременно придумать ответ. Луч транспортатора перенёс его в полутёмный круглый зал с высоким потолком, в центре которого с небольшого кристалла на пол падал чёткий круг света. У глухих стен на возвышениях разной высоты стояли тёмные силуэты судящих, чьи разумы невозможно было прочесть. — Эн таро Адун, Мариджар ке Ара, — приветствовал его голос, принадлежавший им всем сразу. Мариджар осознал, что запутался в рангах и приветствиях, и опустился на одно колено, неуверенный в том, кем являлся после столь долгого отсутствия. — Возвращение каждого из детей Айюра в великое единство — радость для нас. — Эн таро Адун. Могу ли я спросить… — Мы призвали тебя не для того, чтобы судить. Как только ты вернулся в Кхалу, твои воспоминания рассказали нам, что ты ничем не нарушил Доктрину Мирного Управления. Уничтожение колонии вуксиан было неизбежно. Как наблюдатель ты минимизировал ущерб, который их присутствие нанесло эволюции местных жителей. — О. Вы уже всё знаете. Тогда почему же… Асимметричный светящийся узор, покрывавший все поверхности зала, загорелся ярче, как и кристаллы на посохах членов Высшего Суда. Мариджар вдруг почувствовал, что вся Кхала за стенами здания застыла, как волна, пойманная кистью художника-виртуоза, каждую каплю которой можно было рассмотреть во всей красоте мгновения. — Так вот как вы это делаете… — сказал он восхищённо. — Пока тебя не было — кое-что произошло. Кое-что, о чём никто не должен вспоминать, ради великого единства и блага Айюра. Ты, несомненно, знаешь, о чём мы говорим. Мариджар знал. В глазах его на миг потемнело, и он поблагодарил сам себя за то, что не стоял на ногах. — Того, кто хочет упасть, остановить невозможно, — он вспомнил ночь, когда Иридер с трудом удалось выдернуть его из кошмара, образы которого не давали ему покоя с тех пор. Вспомнил прозрачную клетку терран, из которой не надеялся выбраться живым. Вспомнил короткие циклы Айны-Ву-Тол, пролетавшие один за другим в одиночестве под сводами пещеры, прячась в которой он снова и снова отказывался принять, что тот, кого он называл братом, был согласен добровольно выбрать подобное существование. — Он призывал нас объединиться с падшими, а когда мы стали судить его — сам отсёк себя от Кхалы. Это видели и чувствовали все. Если бы мы позволили событиям развиваться — нас поглотила бы буря возмущений и вопросов. Теперь за пределами Высшего Суда больше никто не помнит о том, что Валитар ке Венатир когда-либо существовал. — Делайте то, что нужно. Я готов забыть, что у меня когда-либо был младший брат, — глаза Мариджара вспыхнули голубым от гнева. Он встал с колен и выпрямился. — Если это нужно ради блага Айюра, мне не жаль расстаться с воспоминаниями об этом еретике! Из сотен открытых ему путей он избрал путь тьмы и забвения, и я не желаю иметь с ним ничего общего! — Отнять память о нём означало бы убить твою душу, Мариджар ке Ара. — Тогда чего же вы хотите от меня? — спросил он с вызовом, и всё прежнее благоговение перед Конклавом рассыпалось в нём, как неумелая иллюзия. В отрезанном от бега времени зале повисло молчание. Одно из возвышений опустилось на уровень пола и в выхваченный из полумрака круг света вошёл Такотос. Увидев отца, Мариджар позабыл свой гнев. — Я с детства учил тебя, что в Кхале ложь невозможна. Тебе нелегко будет это принять, но с этого дня тебе придётся иногда… скрывать истину. И как бы ты ни отрицал — ты умеешь скрывать её лучше, чем многие в этом зале. Всё-таки ты учился у одного из лучших. — Мир и покой Перворожденных, стремящихся к знаниям и к истине, тысячи циклов стояли на лжи. Кажется, так он говорил? — И был отчасти прав. — Вы прочитали меня до самого дна души в тот миг, когда я вернулся в Кхалу. Вы все знаете, что я уже сделал выбор, — Мариджар снова всмотрелся в бесконечность замерших за стенами Высшего Суда сознаний. — Айюр, Кхала и великое единство — это то, ради чего я пришёл в этот мир, жил, выжил и намерен прожить тысячу циклов Лу. — Мы удовлетворены, — ответил Конклав единым голосом. Свечение кристаллов, украшавших их посохи, померкло, и время за стенами Высшего Суда продолжило свой бег. Над постаментами замерцали лучи транспортаторов, унося десятки собравшихся энси в разные уголки Айюра. — Теперь я могу идти? — Не хочешь сперва переодеться? — неожиданно спросил Такотос, подавая ему руку. Мариджар ответил ему лёгким недоумением, за произошедшей беседой с лучшими умами Перворожденных он совершенно забыл о своём внешнем виде. Однако не стал спорить, позволив отцу вывести себя из мрачного зала через открывшийся в одной из стен проход. Такотос привёл его в маленькую светлую комнату, в контраст с сизым полумраком зала Высшего Суда искрящую золотом с покрывавших стены гобеленов. — Стой спокойно и не шевелись. Я должен избавить тебя от старой кожи, — он снял с пояса церемониальный нож и начал разрезать грязную ткань, почти приросшую к чешуе. — Отец, я уже давно не ребёнок, — сказал Мариджар удивлённо, глядя, как на пол из цветного камня с него один за другим падают ошмётки одежды. Даже пончо оказалось порвано надвое, хотя в этом не было никакой необходимости. — Могу и сам. — А теперь вспомни о том, где мы, и о том, кто я, — Такотос аккуратно взял его косу и неторопливо рассек скреплявшие её лоскуты, бережными движениями пальцев второй руки вычесывая куски ткани прочь. — Алдарис бы сейчас искрился от гордости. — Нет, мне приятнее думать, что ты так рад мне, что решил проявить заботу, — Мариджар почувствовал облегчение, едва ли не большее, чем после профессиональной помощи Ксантеленара. Постаравшись забыть о том, что место и время на самом деле имели значение, он закрыл глаза, погрузившись в воспоминания самого раннего детства, в которых ещё не существовало Валитара. Лишь холод северной провинции, образы прошлого и туманные наставления. — Тогда расслабься. Уверен, тебе приятно избавиться от этой грязи, — с последним лоскутом он снял с вибрисс Мариджара цепь кристаллов и замер, задержав их на ладони. Непроницаемое кольцо холода, окружавшее его, на миг дало брешь, обнажив неиссякаемую горечь. Несколько раз сжав украшение в кулаке, он резко вложил его сыну в руку. — Никто, кроме тебя не должен трогать это. — Я даже не знаю, откуда у меня это, — сказал Мариджар, зажимая цепь между средних пальцев. — Мне ты лгать не обязан, — Такотос взял скребок и прошёлся им по обнаженному телу сына, аккуратно обходя участок бледно-голубой кожи на месте раны. Следом за грязной одеждой на пол полетели хлопья старой чешуи. — Хотя даже если попытаешься, это всё равно бесполезно. Даже Валитар это знал. — Я пытаюсь лгать себе. Это, кажется, ещё более бесполезно. — Твоя одежда, — Такотос указал на широкую нишу в стене. — И новый кадуцей. — Это… не подходит мне по статусу, — Мариджар проверил надписи на символе власти и недоверчиво провёл рукой по тёмно-синему шёлку верхнего платья, к плечам которого были пришиты широкие светлые ленты со знаками Конклава. Хмуро поежившись, он снова взглянул на ошмётки, оставшиеся на полу — сейчас даже они казались ему уместнее. — Если я выйду отсюда в одежде энси — как я это объясню? — Мариджар ке Ара, которого я знаю, слишком дорожит своей репутацией, чтобы выйти из здания Высшего Суда голым. А ещё он уже давно прекрасно понял, что на самом деле здесь происходит, но притворяется глупее, чем он есть, потому что продолжает упрямо на что-то надеяться. Мариджар дрогнул и под внимательным взглядом отца, следившим, чтобы ни один элемент не был упущен, нарочито медленно облачился в наряд, несомненно ожидавший именно его. — Я не хочу, — сказал он резко, приладив на голову диадему как финальную часть одеяния, закрепившую капюшон верхнего платья. — Я никогда не хотел подниматься так высоко, — добавил он спокойнее, пропуская цепь кхайдаринов между сегментов ожерелья так, что не зная наверняка, можно было решить, что она являлась его частью. Закончив, он повернулся к отцу, и золотое сияние его глаз сменилось ярко-голубым, выпустив несколько длинных тонких нитей. Слабость вновь дала о себе знать, и он упал бы, если бы Такотос не поймал его за плечи. — Я всего лишь шел рядом, чтобы не дать ему упасть.