Две луны

- Не смейте шевелиться, он реагирует на движения. - Самая «весёлая» ситуация в моей жизни началась этой фразой, и ею же могла закончиться, но... А мне всё больше кажется, что моя жизненная история продолжает быть тривиальной, несмотря ни на что. Ну разве могло быть иначе? Тут и объяснений не надо, просто это я. Вы не понимаете, о чём я? Сейчас поймёте. Было около сорока пяти минут первого на огромных напольных часах, которые больше походили на шкаф, стоявших в просторной гостиной, а мы все готовились ко сну, когда стены дома задрожали от утробного раскатистого рыка за их пределами. Здесь уместна фраза «И от этого кровь застыла в жилах», но зачем говорить очевидные вещи и тратить время, когда жить тебе, возможно, осталось от силы минут пять. Я уверен, вы не раз в своей жизни чувствовали страх. Но тот ужас, что я испытал, когда увидел тень на жалкой стене из кожи, а более низкое рычание ознаменовало настороженность зверя за ней, вам вряд ли «посчастливилось» ощутить. В этот момент я вспомнил слова почтенной госпожи Элизабет и молился всем известным мне богам. Ник подкрался к двери и замер, прислушиваясь, находясь в полуметре от места моей дислокации. Меня не радовало моё местоположение, хотелось убежать, спрятаться. Но всепожирающее чувство страха сковало тело не хуже, чем предупреждающие слова женщины. Сама жизнь застыла. Было трудно дышать. Но я не обращал на всё это внимания, не отрывая взгляда от кромки «стены». Вот почему, черт возьми, нельзя было стоить более надежный дом в таком ненадежном месте? Уволить бы нахрен всех здешних зодчих. За тонкой перегородкой ходил, теперь уже совсем тихо порыкивая, огромный зверь, и я был уверен, что, если прикоснусь сейчас к стене рукой, то почувствую его теплый бок или крупную голову. Факт этот не радовал ещё больше, но сил не находилось, как и слов. Вы уже почувствовали весь ужас создавшейся ситуации? Тогда я спешу вас остановить, потому что он ещё и не начался. А начался он весьма мило, насколько можно было сейчас сказать — с черного носика под натянутой кожей. Я наивно полагал, что двухметровая махина не может пролезть под стеной. Но ведь не может же! Однако законы физики не распространялись на существо и на весь этот мир в общем. Вслед за носом показались когтистые лапы, и волк-переросток таки решил для приличия сделать себе подкоп. Если бы «оно» вместилось так, я бы мог заявить, что по упомянутой выше физике у меня твердая пятёрка — ситуация абсурдна, как и подобное заявление. Могло показаться, что напряжение спало в ожидании «чуда», но тогда вам стоит перекреститься — в силу устоявшегося выражения, конечно же. С каждым сантиметром увеличивающегося прохода оно лишь крепло, но разве ж вы почувствуете. Я упустил момент, когда из ямы показалась голова животного, как и момент, когда волк оказался полностью внутри. В грёбанных пятнадцати сантиметрах от меня! Но это я тоже упустил, так как важно было совершенно другое. Устрашающий волк-людоед из легенды оказался не таким большим, каким должен быть. Примерно метр-полтора в холке. Не так страшен чёрт, как его малюют, в общем. Из груди вырвался вздох облегчения, если можно его так назвать, и я тут же поплатился пристальным взглядом рубиновых глаз. Хоть тут не врали. Он смотрел долго. Выжидающе. Убийственно. Чересчур понимающе для волка-убийцы. (Признайся, ты бы отдался за подобный взгляд, если бы это был не мать-его-здоровый-зверь) Ну, а дальше по закону жанра случилось то, чего можно было боятся больше всего, а описать было крайне сложно. Да и я не гениальный повествователь. Тело затекло, и контролировать свои конечности не представлялось возможным. Напряженная поза как бы намекала на то, что находиться в состоянии полного бездвижия тщетно. Тщетно, как само бытие. Я совру, если скажу, что не видел, как моя собственная нога без согласия на то мозга дернулась в сторону, поддаваясь судорогам. Это все предательство доверившихся. Да-да. В считанные секунды она оказывается в плену острых зубов. Мне бы вскрикнуть от боли, вот только нет сил. Да и понимания произошедшего. Кожаный сапог притупляет её, а я глупо пялюсь на волка, не смея больше шевелиться. А надо ли больше? Приплыли. Псина-переросток глухо рычит, скалится, прижимает уши к голове, а голову к полу. Хочется спросить «Вкусно?», но вы должны понимать моё состояние. Не понимаете? Не удивительно. И больше нет ничего, целого мира нет. Я смотрю ему в глаза. Потрясающий цвет, я почти готов разрешить ему поглотить себя. Я почти уже не против. Эти мгновения мысли в голове легкие. И совершенно лишены смысла. И сопровождаются боем барабанов. Ударами собственного сердца. И огромного сердца зверя. В унисон. Первыми под напором обстоятельств сдаются нервы Криса. Он срывается с места, бежит на нас через всю гостиную и о чём-то орёт. В голове встают последние шестерёнки, и всё происходит, будто за стеклом. С экрана телевизора. Глупый зомбоящик, глупый Крис. Глупый я. Глупо было надеяться, что волк не обратит внимание на этот балаган. Он отрывается от моего наивкуснейшего сапога, скалится и рывком разворачивается в сторону Кристофера. В сторону всех. И тут я просыпаюсь. Меня будто подняли со дна, выдернули из-под толщи воды. Надо что-то делать. Моментально подрываюсь на ноги. Идиот! Крис, какой же ты идиот! Адреналин в крови превышает отметку «слишком далеко от нормы», зверь одним прыжком покрывает расстояние в половину комнаты, а я действую на инстинктах. Не понимаю, что происходит, но понимаю, что должен что-то сделать. Нет, не приводить мысли в божеский вид для вас. И вы мне это простите. Возможно, уже посмертно. Вижу, как Кристофер забивается обратно в кресло, на котором сидел доселе, вижу ужас в глазах оставшейся кучки людей, вижу злого до чёртиков представителя псовых. Господи, дай мне знак свыше! (Ну или суперспособность хоть какую-нибудь, немножко) - Кричите! - Спасибо, господи, я всегда любил тебя. Я не знаю, и знать мне некогда, чей это голос, но: - Нас много, попробуем его отпугнуть. Не сдавайтесь! - Но спасибо, кто бы ты ни был. Развожу руки в стороны и срываюсь на крик. Горло саднит. Громко топаю по полу, двигаясь к зверю. Только действия. Только вперёд. Народ тупит всего секунду, и уже повторяет за мной. Уши закладывает от шквала голосов. Мы все сейчас похожи на больших медведей гризли, и это смешно. Я бы засмеялся. Если бы мог. Только лицевые мускулы способны максимум на истерические подвывания ласкового майского ветерка. Да, того, что с арматурой. Ситуация комична до ужаса — горстка людей срывает горло в попытке напугать метровую зверушку, чтобы вытащить свои никому не нужные жизни. Вам не весело? А мне очень. План ужасней всей моей жизни, но на удивление оказывается дееспособен: волк прижимается к полу, подбирается, всё так же не отрывая острых ушей от головы, и становится будто бы меньше в размерах — напоминает совершенно обычную собаку. (Ну, разве что собаку-людоеда. С кем не бывает) Я читаю в его глазах принятие поражения, и оно совсем человеческое. Я хочу знать его историю, но мы из разных миров. Я хотел бы понять тебя, но... Нет, ребят, я не верю, не бывает так. Вселенная слишком ненавидит меня. Это слишком просто. Это существо она ненавидит больше, смирись, тебя сделали. К черту, вернусь в свой мир — подамся в ветеринары. Я до сих пор с трудом верю, что наш спектакль напугал сего милого собарикена, но, тем не менее, доселе гордо носивший звание «людоед» зверь позорно ретировался к окну семимильными шагами. (Прыжками, конечно прыжками. Но в силу устоявшегося выражения можно пренебречь некоторыми фактам, ога) Не знаю, как нашел в себе силы проводить взглядом лучшее-в-жизни-ночное-приключение, но на полувздохе зашёлся истерическим смехом. Вы тоже не поняли причину внезапного веселья? Сейчас поймёте. Ружьё. Черная двухстволка. На стене висит. В четырёх шагах висит. Ружьё. Ружьишко. Ружьишичко. Больные ублюдки мы. Пять баллов. Зато эпичные рожи нам зачтутся. Сомневаясь, что можно расслабиться окончательно, я всё же направился в сторону окна, через которое зверушка убралась восвояси. И оказался прав (когда я вообще не прав? сам себя не похвалишь, ага). Волк напряженно расхаживал в небольшом соснячке напротив окна — его красные глаза было трудно не разглядеть в густой, вязкой темноте. Слегка посовещавшись на эту тему, мы с парнями решили по очереди нести караул до утра — ну чем чёрт не шутит. Всегда лучше перестраховаться, правда? И пока коллеги по несчастью отпаивали себя любимых валерьянкой, я думал лишь о том, что совершенно не способен думать. Внутри лениво качались мысли, я закрывал глаза и понимал, что до конца жизни буду ненавидеть красный цвет и полную луну, а внутренний монолог превращается в исповедь, так что я сверну его до утра, вы же не против. Устраиваясь на полу у проёма окна, я поймал себя на мысли, что это утро будет самым прекрасным утром в моей жизни... *** Полупрозрачное зимнее солнце и стеклянные глаза – лучшее начало дня. «Утро начинается не с кофе». Сон для слабаков, а вы как думали? Это увлекательное путешествие в параллельные миры вытянуло из меня силы, которых не было отродясь. Мне слишком тяжело сейчас вам описать даже своё состояние, а вы ещё чего-то хотите? Помилуйте, господа, я не робот и не вечно жизнерадостный герой какой-нибудь дешёвой книжонки. Цените хотя бы то, что мысли мои вполне цензурны и читабельны. Вы ведь не хотите завывания умственно-отсталого тюленя, которые я вполне могу вам обеспечить. Меня снова понесло, вы видите? Хииии, к черту наркоту и алкоголь, даешь любвеобильных волков. В общем и целом, я был рад новому утру как никогда, пусть по мне и не скажешь. Но это так, честное слово! И да здравствует когнитивное расстройство личности на почве недосыпов. Единственной моей задачей на данный промежуток времени являлся подъем товарищей, дабы оные собирались домой. Оставаться здесь и дальше желания не было абсолютно никакого. Но транспортировка нас в наш мир — не моего ума дело. Ну, вернее, я сам тут никакой роли не играю. Всё зависит от хозяйки дома, а наше дело маленькое — ускорить процесс. Посему я честно поднялся на ноги и честно пошёл расталкивать тушки собратьев по несчастью. Народ честно возмущался и матерился, не желая подниматься. Сразу ясно, кто с дозой валерьяночки переборщил. Внутренний голос гаденько подхихикивал. Под мои взывания к всевозможным богам почти-элитарное-общество соизволило почти без ущерба здоровью окружающих и моему заодно, чтоб не обидно было, окончательно проснуться. Ну, а кто виноват, что просто так вставать никто не желал, и мне пришлось применить метод сверхскоростного подъёма. В простонародье - «пинок-под-зад обыкновенный». Умывшись, поевши (да, всё именно так) и одевшись, выслушав наставления бабушки Лиззи, вся гоп-компания вывалилась во двор. Господи, как же невыносимо прекрасно было на улице. Глаза по обыкновению болели от яркости снежного царства, но боль была приятной и родной. Деревья приветливо шуршали заиндевевшими ветками на разноцветном ветру. Нет, я не курил, он правда играл радужными пятнами. Чистота и девственность природы поражала, и в силу человеческой пакостной души хотелось плюхнуться в свежий снег и оставить свой след на память этому миру. Мимо меня пробежали девушки, невесомо касаясь снега, и я залюбовался... упуская момент. Сзади с двух сторон подхватили сильные руки каких-то мудаков, отрывая от земли, по ушам полоснул заливистый смех (ржач. это был ржач, но портить картину не хочется), и моё тело стремительно понеслось к сугробам против моей воли. Э, ребят, мы так не договаривались! Взывать к совести неких разношерстных субъектов было бесполезно, посему через минуту на поверхности торчали лишь мои нижние конечности. Убью, сволочи. Молитесь. Я, чертыхаясь, вылез из сугроба под общий ржач (хрен с ней, с картиной) и ринулся в кучу, забывая, сколько нам лет. Обо всём забывая. Было весело, наконец-то. И мы отдавались этому, как глупые пятилетки, но кто нам, в самом деле, запретит? И я понимал, что всё это не повторится, но думать не хотелось. И пусть всё подходит к концу, радость затопляет сознание. Я был счастлив. По-настоящему. Окончательно. И бесповоротно. Из дома вышла наша добродетельница и все окончательно поняли, что, возможно, лучшее приключение в нашей жизни отживает свои последние минуты. Уставшие взгляды, в которых читалось лишь слово «домой», крепкие объятия на прощание. Странный подвал, но ставшая привычной темнота. И одна мысль на всех: «Хорошо то, что хорошо кончается».