Не ходите, дети, в Африку!

Проснулся Миша от того, что кто-то энергично потряхивал его за плечи. Миша отмахнулся, поворачиваясь на бок, но подушку из-под головы ловко выдернули, и прямо над ухом снова раздался звучный голос: - Пора, Михан! Миха-ан? Михаил Валерьевич, еб твою мать? Мишу настойчиво развернули на спину. Он с трудом разлепил глаза и разглядел над собой лицо Морозова. - Что, опять? - Испуганно выдал он спросонья. - Я не могу больше, ты что! - Надо, Миша, соберись. - Ну пожалуйста! Дай хоть отдохну немного... У меня вся за... - Он чуть было не начал умолять, но Морозов был непреклонен. - В автобусе отдохнешь, - перебил тот. - Я и так уже вещи все собрал и за завтраком сходил, но ты уж как-нибудь сам доковыляй, ладно? Миша ровно две секунды соображал, потом сел на кровати, оглядываясь. Отчаянно саднило в заду, он скривился. Посмотрел на джинсы, в которых лежал под простыней и окончательно запутался, что к чему. - Давай, давай, резче, Миша. От голоса и командного тона Мишу вдруг бросило в жар и, не поднимая головы, он аккуратно встал. - Эй, ты чего, в порядке? - Морозов взял его за плечи, бесцеремонно заглядывая в глаза. - А то румяный такой, давление что ли? - Не, нормально... - Миша сглотнул и тихо выдохнул, краснея еще больше: - Это ты меня... на кровать? - Ну да, а то неудобно же наверно, всю ночь в кресле. Я сам давно встал, пока все облазил, тебя будить не стал. Тебе, наверно, и так нелегко пришлось... Перед глазами промелькнули яйца, набухшие вены под кожей, тяжелые ладони на ягодицах, и горячее дыхание в ритм движениям. Мишу пошатнуло. - Да уж, - кивнул Морозов, - и сам вижу. Катя еще свой втык получит за двуспальную кровать, это я тебе обещаю! От упоминания "втыка" Миша снова почувствовал слабость в коленях. - Эк тебя от кресла раскорячило-то, Михан, но выбор ты сделал единственно верный. - Морозов заговорщицки к нему склонился, удерживая за плечо. - Я, когда бухой, плохо себя контролирую, понимаешь? Миша понимал. Даже слишком хорошо. Короткий сон переварил воспоминания о его позорном поражении, и Мишин разум теперь воспринимал всю ситуевину на уровне рефлексов. Поэтому от слов Морозова Миша замер, и когда тот, приняв затянувшееся молчание за сонную тормознутость, подробно объяснил Мише, что ему грозило на кровати, тело непроизвольно сковало сладким ужасом. - Я ведь точно к тебе не того, не приставал?.. - Напоследок засомневался Александр Сергеевич. Миша очнулся и отчаянно замахал головой. Это он потом решит, что раз никто не помнит, может и не было ничего, а сейчас просто интуитивно пошел по легкому пути. - А такой бодрячок, будто всю ночь трахался. И похмелья как не бывало... - Это коньяк, - Миша поперхнулся, услышав свой дрожащий голос. - Коньяк хороший, наверно. Морозов с сомнением пожал плечами и снова покосился на Мишу. - Я тебе за беспокойную ночь выбью премию, Михаил Валерьевич. Миша не удержался и нервно хихикнул. Окончательно в себя он пришел уже в автобусе. Смотрел на однообразный песчаный пейзаж, залитый белым солнцем и думал, как теперь жить дальше. Посылать Морозова вместе с его рекламным агентством поздновато, от города они уже неслабо по пустыне отъехали. Да и позорно ж выйдет, мол, только прилег с краю, а бухой коллега его тут же затерроризировал. Миша бросил убийственный взгляд на Морозова, вот кому везде в кайф! Уже клеит каких-то блондинок с заднего сиденья. Ехать предстояло черт знает сколько, и блондинки охотно клеились. Миша с угрюмой ненавистью подумал, как Морозов завалит сразу обеих и не поперхнется. Его энерджайзера на полк таких хватит, что уж о Мише говорить, который принял весь этот запал на себя? От нечаянного воспоминания по телу потянуло дрожью. Интересно, а если признаться, что будет? Морозов со стыда сгорит или еще одну премию выбьет? Мише отчаянно хотелось верить, что раскаявшийся секс-террорист от такого признания утопится в море. Морозов вдруг повернулся к нему от своих блондинок и впялился пронизывающим взглядом. - Слышь, Михан. Я тут девчонкам про нашу веселую ночку рассказывал, а не помню одного момента, как я без трусов-то оказался? Миша судорожно сглотнул, боясь поднимать глаза. - П-понятия не имею. - Так вот я и говорю, - обратился Морозов к своим барышням. - Ничего не соображал - а раздеться как-то умудрился! Миша поджал губы и отвернулся обратно к окну. Автобусная шеренга с полицейским конвоем тянулась по пустыне медленно, объезжая какие-то дороги с возможными бандитами пустынь. Миша с грустью думал о куче бездарно потраченного времени. Лучше бы эти две недели валялся на диване, как делал во все отпуска, и лазал бы сайтам знакомств. К ноябрю осень как раз достигает пика своей тоскливости и народу на сайтах заметно прибавляется, можно даже найти кого-то более-менее адекватного. Заманить симпатичную девушку собирать листики в парке или отметить конец велосезона покатушками. О том, чем кончилось его последнее знакомство с подобного сайта, оптимистичный внутренний голос напоминать не решился и даже замолк, приходя в себя от жуткого воспоминания о двухметровом трансвестите-мазохисте, чуть было не приобщившим Мишу к извращенным радостям. Миша с содроганием вспомнил, как удирал с несложившегося свидания, преследуемый цокающими шпильками. Но рано или поздно все плохое стирается, снова наступает одинокий ноябрь, и кажется, что вот сейчас-то будет все по-другому, но что толку об этом думать, если Миша все равно ближайшие две недели будет проводить в компании Морозова и африканских аборигенов. Над ухом кто-то тяжело вздохнул. Миша покосился на нависающую над его плечом тень и задержал дыхание. - М-да, - протянул Морозов. - Как-то тут все печально. - Где? - Миша вжался в спинку, уговаривая себя изо всех сил, что ничего необычного не происходит, Морозов и в офисе никогда не парился из-за нарушения чужих личных пространств. Но расслабиться не получалось, Миша непроизвольно ожидал самого худшего. Морозов кивнул в сторону пейзажа. - Ни березки, ни елочки. Хоть бы пальма сраная была, и то, ни одной. Как они тут живут-то? - З-зато тепло. - Это не тепло, это пекло. Круглый год. А у нас скоро зима-а будет... Снежок. Аж домой захотелось. - Зато море... Морозов задумчиво посмотрел сквозь дюны, положив подбородок на Мишино плечо. Автобус качнуло, Миша зажмурился. От ненавистного Морозова веяло чем-то первобытным, сокрушающим, Миша будто наяву ощутил, как его подомнет сейчас, и вякнуть не успеет. Судорожно напряженные мышцы накрыло волной слабости. Он все равно не сможет сопротивляться, это неуправляемая стихия, лучше просто плыть по течению... - Эй, ты чего? Тошнит? Миша вынырнул из затягивающего водоворота и, тяжело дыша, сфокусировал взгляд на Морозове. Ватной рукой вытер разгоряченный лоб. - Укачало, - выдохнул он хрипло. - Фига себе! - Морозов всполошился, сунул Мише под нос пакет из-под завтрака. - Погоди, я сейчас. Через полминуты Морозов уже раздобыл прохладную баклажку и участливо разглядывал поникшего Мишку. - Ты не стесняйся, легче станет. Совершенно беспричинно на Мишу теперь напала смешинка. От неожиданного сочувствия его бросало в крайности. Он смял пакетик. - Да уж, помню я, как тебе вчера легко стало. - В смысле? - На ресепшне, забыл что ли, Александр Сергеевич? Нам даже номер после такого сразу дали. - Да ладно! - вытаращил глаза Морозов. Миша мстительно кивнул. Морозов оглянулся и понизил голос: - Так вот чего они на меня сегодня все глядели и лыбились! Представляешь, вытянулись как по струнке, стоят, улыбочки до ушей, на завтрак вам в ту сторону, автобус во столько-то подойдет, не нужна ли помощь, все дела. Я что, еще потом успел... погулять? - Нет-нет, - Миша поспешно отвернулся к окну, снова краснея. - Спал, как убитый. Когда Морозов вернулся к своим блондинкам, Миша решил, что жить можно. Особенно, если он будет держаться от Александра Сергеевича подальше, спит он там или бодрствует. Потому как странная дрожь в руках и коленях была совершенно ни к чему, а сделать с ней, то бишь с собой, Миша ничего не мог. В голову пришла мысль, что озабоченный Морозов заразил его какой-то венерической одержимостью, и все, теперь он тоже станет на людей кидаться с неприличными намереньями... В таком мрачном настроении Миша вылез из автобуса под палящее экваториальное солнце. Жара тянула к земле. Казалось, не устоишь, приляжешь и начнешь шкворчать на раскаленной песчаной сковородке. Но туристов заботливо рассадили по запряженными осликами кареткам и повезли кататься по городу. Миша отрешенно таращился на нищий экстерьер, Морозов не терял времени и увлеченно заговаривал блондинок. Иногда девушки совали в руки Мише фотоаппарат и пристраивались к Морозову с боков, то по очереди, то вместе. Потом Морозов пересел обратно к Мишке, протянул девчонкам свою мыльницу, и захватил его в кольцо своих каменных объятий. Миша такого не ожидал и даже попробовал вскочить, чуть не свалившись на хихикающих девиц. - Да ладно тебе, Михаил Валерьевич, ну на память!.. Мишу, как по заказу, откинуло на очередном повороте обратно, на Морозова, который заржал, теперь уже крепко удерживая коллегу на своих коленях. Он закрыл лицо руками. Девчонки уже во всю хохотали, Гюльчатай, мол, покажись, Мишку замутило. В другой раз он бы и сам поржал над своими метаниями, но сейчас готов был начать истерику от подкатывающего дежа вю. Он взбрыкнул напоследок в Морозовских объятиях и обреченно скривился в объектив. Когда-нибудь все кончится! - как заведенный повторял его оптимистичный внутренний голос, и Миша снова верил, чтобы потом еще сильнее разочароваться. Но пока он об этом не знал и просто ходил по древним галереям за Морозовым, прожигая взглядом дыру в его спине. Только к ночи он снова чуть было не стал паниковать, когда они, наконец, заселились в свой пятизвездочный лайнер и поужинали. Миша страшно устал, но был на стреме. Ненавистный Морозов допоздна выгуливал девиц на верхней палубе, потом заявился мокрый с ног до головы, шумный и злой. Миша, который и не думал засыпать в его отсутствие, притворился еще более злым, но до Морозова ему все равно было далеко. Тот так искренне негодовал на своих блондинок и вообще на весь женский род, что Миша плюнул на принципы и стал любопытствовать. - Они, видишь ли, так и не определились, как меня делить, - пожаловался чуть успокоившийся Морозов. - Я в таких делах всегда оставляю выбор за дамами. А то их как ни выбирай, пока сами не определятся, только нервы потреплешь. Ну и тут, вроде решил к Лене, а оказалось, что должен был к Тане, в итоге одна отказалась, вторая оскорбилась, и я вообще в пролете! И что с ними делать теперь?! Время-то идет! - Спать, - предложил Миша. - Утро вечера мудренее. - Вот и спи. Морозов горестно вздохнул. Потом призадумался, почесал затылок и остановился взглядом на притихшем в кровати Мишке. - Я - баран! - Объявил он вдруг. Миша насторожился. Взгляд коллеги ему совершенно не нравился. У Морозова определенно появились какие-то планы на его счет. - Надо было тебя с собой взять, чтобы у них хоть какой-то выбор был! А то нехорошо получилось. Миша даже привстал на кровати. - Да пошел ты, Александр Сергеевич, - тихо сказал он и повернулся к стенке. Морозов что-то хмыкнул в ответ, но больше ничего не говорил, и на том спасибо. Правда, Миша все равно заснул только под утро. Он то проваливался в дрему, то поворачивался к Морозову, рассматривая его в сумерках, то вставал и глядел в окно на дикий африканский пейзаж вдоль берега реки. Но проснулся Миша внезапно, вскочил в пустой каюте и упал обратно на кровать. Потом снова встал и ушел в душ, радуясь от всей души, что коллега уже умотал с утра по своим амурным делам и не застал Мишу в крайне возбужденном состоянии. Миша принял бодрящий холодный душ, но стояк был непоколебим и требовал внимания. Миша попробовал натянуть на него шорты, но они совсем уж неприлично топорщились и пришлось все-таки решать проблему привычным способом. Он снова заперся в душе и прикоснулся к себе. В голове тут же всплыли ужасные кадры позапрошлой ночи. Он чувствовал себя грязным, порочным извращенцем, он почти ненавидел себя, но продолжал машинально водить кулаком, закрыв глаза и стараясь ни о чем не думать. Но картинки все равно прорывались в сознание, и полные губы Морозова и его рот, заглатывающий Мишу, его сильные пальцы, которые хватали, мяли, протискивались в него, и все это в целом снова кончилось нахлынувшей лавиной горячего сладостного наслаждения. Полный отвращения к себе, Миша выпал из душевой, сразу же наткнувшись на Морозова. Тот оглядел его сканирующим взглядом. - Дрочил, что ли? - Дрочил, - хмуро согласился Мишка. - Ну тогда пошли, тут опять какие-то гробницы надо смотреть. Миша махнул рукой и вытащил свежую майку. - Не знаешь, их еще много осталось? - Поинтересовался Морозов. - А то вчера храмы, сегодня храмы, и все в руинах... - Тут вся страна в руинах, ты чего ждал-то? Морозов снова пристально поглядел на Мишку и спросил понимающим голосом: - Плохо подрочил? Всю злость как рукой сняло, Миша в другой раз сгорел бы уже со стыда, а тут всего лишь не знал, плакать или смеяться. И это только третий день, мрачно подумал он, что же будет на тринадцатый?.. Морозов, впрочем, больше его не напрягал, а, наоборот стал прямо таки идеальным туристом. Отвергнутый блондинками, он вроде заинтересовался руинами, фотографировал расчерченные вязью иероглифов стены и даже пытался следить за словами гида. В отличие от Миши, на которого атмосфера древнего храма вдруг произвела крайне гнетущее впечатление. Его закружило в толпе туристов, и сердце вдруг бешено забилось. В голове мелькнули кадры из голливудских фильмов о мумиях и проклятиях, в горле встал ком, легким не хватало воздуха. Морозов вытянул его за руку к одной из колонн, и Миша присел у нее на корточки. Чтобы вот так при людях где-то стало плохо - такого с Мишей ни разу еще не случалось. Он с ужасом заметил, как оглядываются проходящие мимо люди. Кто-то из их группы протянул баклажку. Миша с вымученной улыбкой отказался и встал. Но Морозов взял предложенную воду и выплеснул половину Мише за шиворот. Потом еще добавил себе на ладонь и намочил Мише лоб. - Я тебя ненавижу, Александр Сергеевич, - сказал Миша, чувствуя щекотно стекающие по пояснице ледяные капли, но сказал так тихо, что его никто не услышал. Морозов, судя по всему, тоже, потому что расталкивая людские потоки, он двинулся к выходу, вытягивая Мишку за собой. Его тяжелая каменная ладонь на Мишиной спине, казалось, вибрировала, посылая тревожные волны вдоль позвоночника. У Миши даже голова перестала кружиться, он шагал следом, одновременно пытаясь оторвать от себя горячую руку, но Морозов отпустил его только у выхода. Фараоновское проклятье от одного только прикосновения уступило место прежней сладкой дрожи. Что-то в голове у Миши переклинило, что-то явно вышло из строя, и с каждым днем становилось все хуже, отчетливо понял он. Морозов отравил его своим ядом, и он теперь разъедает Мишу изнутри, заставляя подчиняться и дрожать от прикосновений. Миша с ужасом посмотрел на протянутую ладонь. - Все нормально, - как можно тверже выговорил он. - Не трогай меня, пожалуйста. Морозов опустил руку, но смотрел по-прежнему пристально, будто ждал, что Миша сделает шаг и грохнется под ноги. Но Миша с каждым шагом шел все уверенней, надеясь сбежать подальше хоть ненадолго.