***
Лириан открыла глаза. Она редко просыпалась до прихода слуг, но сегодня им было велено разбудить господ позже обычного. Вся столица отсыпалась перед главным торжеством года. Разумеется, проснувшись, принцесса больше не смогла заснуть. За окном уже серели сумерки зимнего утра, но в зашторенной спальне было совсем темно. Лириан осторожно, чтобы не разбудить мужа, выскользнула из-под одеяла и села на постели. Голые ступни коснулись мягкого ворса ковра. Девушка, не одеваясь, прошла к окну и нащупала шнур, раздвигающий портьеры. Мягкий, но холодный свинцовый свет пасмурного неба затопил комнату. Лириан вздохнула. Если к следующему утру тучи не развеются, придётся прибегнуть к помощи магов. Девушка повернулась к окну спиной, раздумывая, начать ли ей готовиться к балу или ещё немного полежать с супругом. Взгляд упал на собственное отражение в противоположной окну зеркальной стене. Лириан редко смотрела на себя без одежды. Раньше в отсутствии платья и украшений она ощущала себя какой-то неполной, пустой, даже безликой. Поэтому теперь, не без любопытства разглядывая собственное тело, она с удивлением понимала — что-то изменилось. Пожалуй впервые она нравилась себе без ничего. Длинные волосы пшеничными волнами опускались ниже пояса. На плечах желтели следы прошедшей ночи. Светлые глаза смотрели строго, но критичный взгляд понемногу смягчался. Принцесса огладила ладонью плоский живот и, поёжившись, почти бесшумно вернулась в постель. От возни под боком проснулся Рубеллин. Приоткрыв один глаз, он сонно взглянул на источник шума. — Ещё рано. Спи, — шепнула Лириан, мягко огладив супруга по щеке. Рубеллин послушно закрыл глаз и, повернувшись на спину, притянул к себе жену, укладывая её голову себе на плечо. Лириан лежала, вслушиваясь в тихое дыхание мужа, зачарованно вглядываясь в знакомые и родные черты лица. Из гостиной слышался едва различимый шорох шагов прислуги. В комнате понемногу светлело. — Не могу уснуть, — спустя некоторое время пожаловался Рубеллин. — Прости. — Ничего. Встаём? — Встаём, — кивнула принцесса. Спустя час утренних процедур и одеваний оба супруга встретились в общей гостиной. — Давай сегодня не будем никого звать? — предложила принцесса. — Хорошо, — легко согласился Эллин, не подозревая, как обрадовал жену. Лириан любила общество, любила шум, любила праздники и разговоры. Но несмотря на всё это, порой ей хотелось побыть одной или наедине с мужем, что удавалось крайне редко при их статусе. Протокол обязывал приглашать к трапезе влиятельных людей: министров, канцлера, герцогов. А если во дворце гостил кто-то из императоров, особенно Триалин, то представить себе завтрак без него было просто немыслимо. Ни кронпринц, ни принцесса не принадлежали себе. Даже их досуг был лишён приватности, а ежедневные трапезы и прогулки превращались в неформальные аудиенции. Привычка следить за собой, за словами, за жестами, голосом плотно въедалась под кожу, и однажды Лириан поймала себя на мысли, что стала забывать, какая она на самом деле. Иногда ей становилось страшно. Обычно это выливалось в скандалы с Рубеллином. Недопустимое и наверняка всеми осуждаемое поведение для принцессы. Но только давая волю эмоциям девушка переставала чувствовать себя красивой механической куклой, заодно не давая окончательно заледенеть своему холодному принцу. Лириан не нуждалась в серьёзных причинах для ссоры, она знала, что Рубеллин ни за что не обвинит её в том, что она плохая жена, что бы ни говорили остальные. И что бы ни говорили остальные, она знала, что он любит её. На самом деле, только одно обстоятельство омрачало из совместную жизнь — со всем остальным они вполне могли справиться. А что до наследников, у них ещё есть время. Лириан покрутилась перед зеркалом, с удовольствием рассматривая, как бледно-розовый атлас платья красиво и правильно облегает грудь и талию. Хотя они никого не позвали разделить их завтрак, девушке всё равно хотелось быть красивой. Для мужа и для себя. — Прекрасно выглядишь, — улыбнулся Эллин, когда она вышла из своей гардеробной в гостиную. Лириан покружилась на месте, давая супругу возможность оглядеть её со всех сторон, и приблизилась к столу. — Ты тоже, — вернула комплимент принцесса, заметив, что и Эллин не стал пренебрегать внешним видом, надев серую с серебряными пуговицами рубашку. — С праздником, милый, — улыбнулась Лириан. Рубеллин изумлённо вскинул брови, а затем вспомнил, о чём она. — Да, верно. И тебя с праздником, — символично поднимая чашку с кофе, улыбнулся в ответ Эллин.***
Солнце давно взошло, хотя так и не показалось из-за низких облаков. Премерзкая погода премерзкого города, населённого премерзкими лживыми людьми. Принц Садри равнодушно наблюдал, как служанки чуть суетливо накрывают стол в гостиной выделенных ему покоев. Услужливо кланяясь и уточняя, не угодно ли господину чего-нибудь ещё. Наверняка эти женщины с лживыми улыбками — точно такими же, как у их хозяина — приставлены к принцу, чтобы шпионить за ним. — Свободны, — бросил юноша. Почти все служанки вышли, но две встали у двери, дожидаясь иных приказов и подтверждая подозрения Садри. — Оставьте меня, — повторил принц. Девушки переглянулись, но, помедлив, всё-таки вышли за дверь, наверняка за ней и оставшись. Впрочем, на большее пленник рассчитывать не мог. Убедившись, что наблюдателей поблизости не осталось, Садри достал из кармана уже чуть смятый конверт с двумя письмами — от отца и его друга. Конверт он обнаружил у себя в кармане, вернувшись с приёма. Юноше достало сообразительности не читать письма при слугах, а дождаться, когда его оставят одного. В тусклом свете одной единственной свечи читать было тяжело, поэтому теперь он перечитывал снова. Но самое главное он понял ещё ночью — Рубеллин Асторд его злейший враг, убийца его брата и интриган, плетущий сети против Райкура и Дегроуэля. Отец предупреждал Садри быть осторожным с обоими близнецами, но его друг указал и имя убийцы, и того, чьими руками было совершено преступление. Шень Аберкром, ручной пёс Рубеллина, убил Саина по приказу своего хозяина. Как жаль, что Триалин слишком верит своим братьям. Дочитав письма, Садри тихо прошёл к камину и положил конверт в огонь, после чего также тихо вернулся к столу. За окном сыпал влажный снег. Премерзкое утро в премерзком городе, полном премерзких лживых людей.***
Завтракал Вардлас в одиночестве. Или обедал, это как посмотреть. Судя по времени, близился обед, но принц встал очень поздно, поэтому сел завтракать только теперь. Без Юана в покоях стало совсем неуютно, что, само собой, не прибавляло Арди аппетита. Вяло поковырявшись в тарелке, юноша вернулся в спальню. На застеленной кровати уже лежал костюм на вечер. Рядом парадная гвардейская форма давала надежду, что до бала Юан всё-таки зайдёт. Они не разговаривали с прошлого дня. В покои Юан вернулся поздно и ушёл рано, когда принц ещё спал. Не то чтобы это была их первая ссора, но обычно они мирились в тот же день, не откладывая выяснения отношений на потом. Не зная, куда ещё себя приткнуть до вечера, Вардлас отправился в свой кабинет. Может, за работой удастся отвлечься от неприятных мыслей. Уже на будущей неделе должно было начаться строительство первого форта Северного Тракта. Недалеко от Бренвиля намечалось первое укрепление, уже названное «Южные врата». Южными они, конечно, были относительно тракта и Дегроуэля. Саму дорогу, пока не сойдёт снег, строить не начнёшь, но ещё до строительства следовало позаботиться о том, где будет размещаться гарнизон для охраны рабочих, куда будут доставлять материалы и откуда начнётся тракт. Изначально таким местом должно было стать поместье Грегори Гольба, но после трагического пожара канцелярии обеих стран решили сразу строить форт под опорный пункт. Пожар в поместье Гольбов стал ещё одной головной болью Вардласа. Дело закрыли как несчастный случай. То ли свечка упала на портьеры, то ли из камина вылетел уголёк на ковёр — теперь и не узнать. Сам по себе пожар не был загадкой, вопросы вызывало количество трупов. Людям ведь не свойственно сидеть сложа руки во время пожара. И родители Эйлина погибли в таком же пожаре. Правда, сам мальчик, по словам Рубеллина, утверждал, что в том пожаре был замешан его дядя Грегори. Любопытное совпадение. Вардлас в совпадения не верил. Было бы логично предположить, что это была месть. Вот только Эйлин не покидал дворца и денег на заказное убийство у него не было. Кроме того, следователи рассматривали вариант, что пожар был способом скрыть следы преступления, но ни на одном из трупов не было обнаружено никаких ран или увечий. Оставался только яд, однако это слишком ненадёжное и дорогое средство. Загадок оставалось уйма, однако до полноценного расследования никому не было дела. Грегори Гольб, мелкий дворянин, живший у границы, никого не интересовал. Как и его смерть. А у Тайного Патруля были проблемы поважнее какого-то захолустного интригана. Как бы то ни было, теперь единственным наследником сгоревшей усадьбы являлся Эйлин. Это роднило его с Вардласом. В конце концов, Арди тоже владел пепелищем. Поначалу, когда Рубеллин подарил ему их фамильную усадьбу, Вардлас был тронут этим жестом. Но посетив свои новые владения, принц подостыл в тёплых чувствах к брату. Фамильное поместье? Скорее, фамильные развалины. Никаких реставраций там не проводилось и за одиннадцать лет запустения состояние усадьбы стало совсем плачевным. Сказать, что Арди разозлился — ничего не сказать. Прежде чем заняться восстановлением родового гнезда, он проверил все документы на имение, дабы убедиться, что после реставрации Рубеллин не заберёт поместье обратно. Работы предстояло много, но каждый раз, заезжая на стройку, Вардлас видел, как усадьба понемногу восстанавливается из руин, и с трепетом предвкушал, когда сможет туда переехать. Пожар обрушил крышу и практически полностью уничтожил внутреннее убранство. Особенно сильно пострадали помещения обшитые деревом и лестница в правом крыле. Но стены уцелели, а значит смысл в реставрации оставался. Рубеллин регулярно подкидывал денег на ремонт поместья, сам Вардлас вкладывался со своего жалованья и прибыли с прилежащей к усадьбе деревни. А ещё он вместе с Лириан устраивал благотворительный приём, выручка с которого пошла на реставрацию исторических зданий, в том числе фамильной усадьбы Астордов. И, наконец, некий заинтересованный чудак анонимно прислал в канцелярию чек на три миллиона с припиской о том, что сия сумма есть пожертвование на реконструкцию культурного наследия, коим является летняя резиденция Астордов. В общем, с финансированием проблем не возникало и недавно начавшийся ремонт шёл полным ходом. При таких темпах, левое крыло усадьбы могло стать жилым уже к будущей осени, а значит и Вардласу с Юаном оставалось жить в юлазианском дворце чуть больше полугода. Вернее, так думал Вардлас. Юана перспектива оставить гвардию и уехать с принцем подальше от столицы нисколько не воодушевляла. Они часто спорили на эту тему и ни к чему не приходили, но раньше этот вопрос просто оставался висеть между ними, а они и дальше жили, как жили. В этот раз что-то пошло не так. Юан вернулся от Шеня взвинченным и раздражённым. Принц был примерно в том же расположении духа после разговора с Триалином. Слово за слово, упрёк за упрёком и обычный спор вылился в ссору. Юноша поймал себя на мысли, что перечитывает одну и ту же смету в шестой раз, мысленно возвращаясь к ссоре с Юаном. Да что ему вообще нужно? Разве Юан не говорил, что вступил в гвардию ради своего принца? Почему ради него же он не может её оставить? Если он так жаждет защищать Вардласа, почему поменялся с другим гвардейцем на посту телохранителя принца? Говорит одно, а делает совсем другое — только морочит Арди голову. Вардлас отшвырнул от себя бумаги. Ну и пожалуйста! Кто Юан такой, чтобы принц за ним бегал и уговаривал? Соскучится — сам прибежит. С этими мыслями Арди поднялся собрать документы, вернулся за стол, сложил бумаги. Нестерпимо захотелось курить. Помнилось, что где-то у него была небольшая заначка. Юноша зарылся в ящички стола, пытаясь отыскать шкатулку с несколькими сигаретами. Ладонь нашарила что-то металлическое. Вардлас вытащил находку наружу. Серебряный кулон в виде совы. Подарок Юана с прогулки по Шеразу, городу оборотней. Прошло всего чуть больше пары месяцев, а кажется, словно это было так давно. Вардлас опустил цепочку на стол и спрятал лицо в ладонях.***
Из-за участившихся дежурств и повышенных мер безопасности во дворце, у Юана совсем не оставалось времени на учёбу, которую его принц, кажется, и вовсе забросил. Поэтому, пользуясь тем, что дворец тщательно охранялся, а Вардлас пока что не собирался покидать его пределы, гвардеец попросил одного из наиболее подающих надежды новобранцев подменить его на посту личного телохранителя принца на несколько дней. Рекрут поручению только обрадовался, увидев для себя шанс выделиться, а Юан, разобравшись с документацией гвардии, в спешном порядке сел навёрстывать домашние задания, свои и Вардласа. Конечно, принца из университета никто не отчислит, однако подобное пренебрежение к учёбе могло подпортить его и без того небезупречную репутацию. Вообще репутация его высочества была очень деликатным вопросом, который сам принц решать никак не хотел. Его брат и невестка постоянно подкидывали ему возможности показать себя в обществе, отправляя на благотворительные балы и светские мероприятия, но Вардлас воспринимал всё это как обременительные повинности. Единственное, чем действительно загорелся с тех пор, как вышел из тюрьмы — это реставрация подаренной ему фамильной усадьбы. Юан поначалу обрадовался энтузиазму принца, однако вскоре выяснилось, что Вардласа подстёгивает вовсе не любовь к истории и архитектуре, а желание устроить себе приличное убежище и запереться в нём от всего мира. Вместе с Юаном. Наивно. Наивно полагать, что человеку столь высокого положения позволят отгородиться от общества. Гвардеец понимал, что его принц таким образом пытается защитить себя и Юана от дворцовых интриг, от людей. Вот только оборвав все связи, Вардлас сделает себя ещё уязвимее. Сердце обливалось кровью от мысли, что два с половиной года в тюрьме превратили неунывающего, открытого всему новому и доброго юношу в хмурого и несговорчивого затворника, никак не желающего идти на контакт с однажды отвергнувшем его обществом. Но бегство не выход. Оно не спасёт принца, если его вновь захотят подставить или даже убрать. И оно не поможет ему справиться с болью предательства. И сколько бы Вардлас не повторял, что прошлое его больше не беспокоит, Юан видел — Арди лжёт, лжёт самому себе. Порой его охватывало бессилие от незнания, как помочь своему принцу. Потакание в самогубительных желаниях явно не назовёшь помощью. Увы, сам Вардлас решительно не хотел это понимать, а терпение Юана стремительно заканчивалось. Может, он бы не был так резок в выражениях в их последнюю ссору, если бы не Шень с его подначками о том, как быстро гвардеец нашёл себе покровителя. Маркиз умело прошёлся по больным мозолям брата, быстро выведя его из себя. Чуть позже, возвращаясь во дворец и немного остыв после ссоры со старшим братом, Юан понял, что в словах Шеня была доля истины. Своим нынешним положением Юан и впрямь был во многом обязан не только Шеню и Глендону, но и Вардласу. А иные, куда менее осведомлённые о реальном положении дел, люди могли и вовсе считать, что Юан попал в гвардию исключительно потому, что стал фаворитом его высочества. И как бы Вардлас с Юаном ни скрывались от общественности, они слишком много времени проводили вместе, чтобы никто не обратил на это внимание. Подобные отношения, само собой, тоже сказывались на репутации принца. И хуже того, вместо того, чтобы стать защитником Вардласа, Юан тянул его вниз и становился зависимым от него. Если положение принца пошатнётся, гвардеец не только ничем не сможет ему помочь, но и полетит в бездну вместе с ним. Этого нельзя допускать. И если Юан действительно хотел придерживаться своей цели, ему следовало как можно скорее стать независимым от его высочества. Ему нужны связи, деньги, влияние, чтобы, в случае чего, по-настоящему защитить принца, стать ему надёжной опорой или даже стеной, за которой тот сможет укрыться. С такими мыслями Юан вернулся во дворец и не успел он зайти в покои Вардласа, как тот заявил, что Юану лучше уйти из гвардии, потому что осенью они, скорее всего, навсегда покинут дворец. Сказать, что Юана взбесило подобное заявление — ничего не сказать. И вот теперь гвардеец сидел в кабинете командующего, корпел над учебниками по экономике и думал, что после бала им с принцем придётся серьёзно поговорить и, если Арди будет стоять на своём, возможно… Нет, ещё рано об этом думать. Ещё есть время всё обсудить и взвесить.***
Лириан ещё раз критично посмотрела на себя в зеркало. Бело-розовое платье сидело безупречно, золотая тиара поверх сложной причёски мерцала светло-розовыми бриллиантами, длинные белые перчатки перекликались с белыми туфлями и белым костюмом Рубеллина. Учитывая цветовую гамму бала, теперь августейшая пара не будет сливаться с фоном, надев одежду фамильных цветов. — Ты готова? — в гардеробную заглянул Рубеллин. Слуги и швеи принцессы почтительно склонили головы. — Так волнуюсь, что кажется, словно совсем не готова, — пожаловалась Лириан, украдкой глядя на супруга. Его костюм сидел даже лучше, чем во время примерок. Хотя казалось бы — куда же ещё лучше. И как у него это только получается? Принцессе вдруг показалось, что не стоило столько мучиться с образом кронпринца и даже обряди она его в лохмотья, он всё равно затмил бы собой всех присутствующих. Но Лириан всё равно собой гордилась — образ получился интересным, смелым и при этом соответствовал традициям. Блуза цвета розового золота отсылала к теме бала, а белые с золотой строчкой камзол и брюки не давали Эллину слиться с декорациями. Шейный платок тоже был белым с золотой нитью, зато брошь, удерживающую любимый аксессуар кронпринца на месте, украшал крупный чёрный топаз в тон глазам, камню на фамильном перстне и волосам Рубеллина. Сегодня они были распущены и убраны под золотой венец. — Если продолжишь себя накручивать, волнение только усилится, — заметил Рубеллин. — В любом случае, я буду рядом. Лириан слабо улыбнулась. — Ты прав. Идём. Пытаясь отвлечься от неспокойных мыслей, принцесса вновь обратила свой взгляд на супруга. Весь в белом, спокойный и отрешённый. Настоящий ледяной принц, как прозвали его в народе. Этот образ так полюбился публике, что молодой император стал образцом для главного героя первого романа Герода Саллана. Книга, тут же ставшая известной, подарила автору бешеную популярность, а главный герой, ледяной принц, полюбился читательницам настолько, что по роману сделали постановку в театре. Правда, в романе за маской ледяного равнодушия главный герой прятал страстную и пылкую натуру, чего нельзя было сказать о его прототипе. Многие фрейлины, впечатлившись романом, пытались деликатно выспросить у Лириан, действительно ли кронпринц так же горяч в постели, как было описано в книге. Принцесса на эти предположения многозначительно улыбалась и ничего не отвечала. Её ледяной принц в постели был, скорее, нежным, чем страстным, а за его холодной маской скрывался не пылкий нрав, но ранимая натура. И такой принц её более чем устраивал. — Где витаешь? — поинтересовался Рубеллин, подавая жене руку перед лестницей. Лириан, чувствуя, как пунцовеют щёки, стыдливо отвела глаза. О чём она только думает перед таким важным событием? Но стоило вновь украдкой взглянуть на супруга и все прочие мысли как-то само собой развеивались. Такой красивый, что плакать хочется. — Что с тобой? — заметив состояние девушки, забеспокоился Эллин. — Тебе нехорошо? Может, вернёмся в покои, пока не поздно? Я позову врача. — Всё в порядке, — силясь взять себя в руки, улыбнулась Лириан. На неё это часто накатывало. Обычно самым действенным способом избавиться от очарования мужа была злость, но теперь она совершенно неуместна. Внизу уже собирались гости. Оркестр играл спокойную, ещё не танцевальную музыку. Аромат миллионов цветов кружил голову. А глаза слепило обилие хрусталя и золота. — Всё в порядке, — уже твёрже повторила принцесса и, сжав ладонь мужа, решительно шагнула вперёд: — Идём.***
«Этот бал назовут торжеством золота и бриллиантов, потому что ни на одном балу в мире не было столько особ королевских кровей. Газетные заголовки всех стран нарекут его императором балов и парадом королей. Вестники моды рассмотрят каждую шляпку и каждое украшение, а в салонах обсудят каждого гостя, потому что такое событие случается лишь раз в столетие. На этот бал нельзя опоздать. И если тебе повезло попасть в списки приглашённых, невозможно ответить отказом. Бал в честь трёхсотлетия династии Астордов будет упоминаться во всех мемуарах современников как одно из грандиознейших событий в современной истории Крастской Империи. Музыка не смолкала всю ночь. Четыре оркестра, в каждом из которых играли по сотне музыкантов, находились в разных концах дворца, чтобы музыка везде играла одинаково громко. В зимних садах и оранжереях пели соловьи в золотых клетках. В десятках фонтанах плескались розовые астельские вина, розовая и лавандовая вода. Миллионы живых цветов, тысячи крошечных магических шариков и хрустальных подвесок украшали дворец. То было демонстрацией воистину императорского богатства и величия».Выдержка из «Хроник империи» Герода Саллана, романиста, публициста и биографа Крастской Империи времён регентства и правления императора Триалина 1 Асторда.
***
Вардлас с трудом дождался окончания приветственной церемонии. Больше всех он сочувствовал играющему роль церемониймейстера Валери, которому полтора часа без перерыва пришлось представлять всех императоров, королей, королев, принцев и принцесс. К счастью, чтобы не затягивать с церемониями, было решено представить только монарших особ. Если бы бедному Валери поручили перечислять имена и титулы всех гостей, то бал едва ли начался бы к утру. Но, наконец, с приветствиями было покончено. Оркестр заиграл гимн. Бал открыл марш императорской гвардии. Белые мундиры, золотые эполеты — свежие лица силы и гордости империи. Пусть молодая гвардия ещё не так сильна, как предыдущие поколения, гостям не обязательно об этом знать. Перед ними торжественно и гордо маршировали молодые офицеры. Шаг к шагу, ни одного лишнего движения. Принц, как и сотни прочих зрителей, замер в восхищении. Трубы пели о славе империи, барабаны чеканили строевой шаг солдат. Повинуясь пламенному маршу, все исподволь приосанились, в торжественном, почти священном молчании, созерцая парад. Взгляд принца был прикован к одному единственному гвардейцу. Юан маршировал в первом ряду. Исполненный воинской гордости взор, ровная осанка, восхищённый блеск в глазах — всё в нём выдавало счастье находиться в рядах гвардейцах. Ни капли сомнения на светлом лице, только преданность своему делу. Его место именно здесь и сейчас, в строю офицеров, в сосредоточии сотен восторженных взглядов, в торжественном марше родного гимна и в несокрушимой уверенности в своей правоте. Много ли людей может похвастаться такими ощущениями? Знанием и пониманием, что их путь единственно верный? Вардлас с печальной улыбкой провожал удаляющиеся белые мундиры. Юан, в отличие от него, точно знал, чего хотел. Они так и не поговорили перед балом. Времени не хватило. А теперь принц чувствовал, что говорить уже не о чем. Гимн империи гремел, открывая самый важный бал столетия, а Вардлас, ощущая себя как никогда чужим, больше всего хотел убраться подальше от великолепия праздника. Прозвучали последние ноты марша. Оркестр, выдержав драматичную паузу, заиграл новую музыку, и гости, разбившись на пары, начали первый танец. Принц танцевал с сестрой. И будь на её месте любая другая девушка, она бы сильно оскорбилась рассеянному равнодушию со стороны партнёра. К счастью, Каронетта тоже не разделяла общей одержимости балами. — Через восемь часов всё закончится, — незаметно похлопав брата по локтю, попыталась подбодрить его принцесса. — Это всего лишь треть суток. Вардлас вымучено улыбнулся сестрёнке. Ему за эти восемь часов нужно было не свихнуться от избытка правил и условностей, не потерять из виду принца Садри и не возвращаться мыслями к Юану.***
Полторы тысячи пар кружили в анфиладе бальных залов. Фрейлины обеих принцесс в платьях цвета розового золота, кунгусски в чёрно-красных нарядов. Гербы и флаги всех стран отразились в платьях и костюмах гостей. В тронном зале, где танцевали короли и королевы, с балконов свисали огромные флаги королевств и империй, но самым большим был расположенный со стороны пустующего трона флаг Крастской Империи — три белые астры на бело-золотом поле. С цветочного полога сыпались заранее спрятанные в нём лепестки роз, и воздух полнился сладким благоуханием. Рубеллин и Лириан танцевали в центре зала. Под цветочным дождём, в самой гуще гостей. Стоило выйти вперёд, стоило Рубеллину поклониться супруге, как волнение оставило их обоих. Это их праздник. Это они были рождены для величественной музыки, для сотен тысяч свечей, для миллионов цветов, для танцев ночь напролёт, для драгоценных камней, для всего этого пышного великолепия. Пусть все поколения предков Рубеллина смотрят на них с гордостью. Пусть все остальные династии смотрят на них с завистью. Вот он, рассвет династии Астордов, рассвет империи, новая страница в истории могучей державы. Музыка играла так громко, что полностью заглушила залпы тысячи фейерверков, запущенных на дворцовой площади и осветивших пасмурное небо Юлазиана, чтобы все жители столицы могли разделить торжество с ними. Шаг, поклон, поворот. Нежная рука в тонкой перчатке лежит на плече Рубеллина, вторая — в его ладони. Шаг, поворот. Где-то наверху дирижёр руководит оркестром и тысячами гостей, повинующихся музыке. Шаг, поклон. Как Лириан прекрасна в этот вечер. Эллин никогда не сомневался в своей любви к жене, но в этот вечер он был ею восхищён. Его жена. Его императрица. Бриллиантовая тиара в золотых кудрях, небесная лазурь в глазах, достоинство и грация в каждом движении — краса династии, украшение фамилии, гордость семьи. Это их праздник. Их бал.***
— Бал демонов и изменников, — зло прокомментировал Ален, когда в ночном небе запестрели огни фейерверков. Виллис сидел на подоконнике, свесив ногу, дымил в приоткрытую форточку и без особого интереса слушал ворчливый монолог Алена. — Всё как вы и говорили — им главное казаться, а не быть, — продолжил подчинённый. — Пускают фейерверки для горожан. Ха! Все горожане распуганы патрулями. На улицах пусто. И для кого, спрашивается, весь этот карнавал? Столько денег на ветер. Не удивлюсь, если после этого бала репутация Рубеллина снова упадёт. И ведь, главное, что смешно, они устроили всё это светопреставление для Королевского Союза. Хотел бы я увидеть их лица, когда посредником назовут Триалина. Вот умора! Должно быть, бедный Рубеллин потратил миллионы, чтобы впечатлить потенциальных союзников, а все лавры уйдут к его брату, который и медяка не вложил! — Ален рассмеялся, словно рассказал хорошую шутку. Виллис молча докурил и устало прислонился лбом к стеклу. — Несправедливо это, — отсмеявшись, вздохнул Ален. — Это должен был быть ваш бал и ваш праздник. К тому же… Открывшаяся дверь прервала мужчину. В гостиную без стука вошли. Виллису не нужно было оборачиваться или сканировать энергию, чтобы узнать вошедшего. В конце концов, он уже давно бросил бесполезную борьбу с самой раздражающей привычкой дочери. Где-то у ноги часто дыша и высунув розовый язык просеменила Лотта, любимица Риены. Следом послышался голос девушки. — Не боишься, что патрульные заметят тебя в окно? Виллис обернулся, демонстрируя дочери «маску» куда более молодой версии себя. Едва ли кто-то в столице помнил его облик во времена студенчества. Впрочем, из-за типично астордской внешности риск всё равно был велик. Благо в гостиной горело мало свеч и полумрак скрывал мужчину от посторонних взглядов лучше магии. Повернувшись лицом к комнате, Виллис застал любопытную картину — Алена с открытым ртом, не издающим при этом ни звука. Подчинённый ещё несколько мгновений поражённо пялился на молодую госпожу, прежде чем взять себя в руки и смущённо пробормотать: — Леди Риена, вы сегодня просто ослепительны. Вернее, вы всегда ослепительны, но сегодня особенно. Ещё больше чем обычно, я хотел сказать. Риена снисходительно улыбнулась. — Вы очень любезны, Ален. Приободрённый её улыбкой молодой воздыхатель продолжил: — Будь вы сегодня на балу, вы бы затмили всех королев и принцесс. Слова Алена не были слишком большим преувеличением, Виллис это признавал. Риена была астордской принцессой больше чем кто-либо. Вороные волосы, угольные глаза, нежный фарфор кожи и острые скулы. Поставь её рядом с Рубеллином и их можно было бы принять за двойняшек. В отличие от супруги кронпринца, Риена не придавала моде такого значения, предпочитая красоте практичность. Однако, как и любой девушке, иногда и ей хотелось покрасоваться. Вот и теперь, в честь праздника Риена принарядилась. Волосы, собранные в высокую причёску с выпущенными на плечи тугими локонами, украшали маленькие белые астры и россыпь бриллиантов. Нежно-сиреневое платье с широким вырезом струилось пышными складками. Белые перчатки выше локтя обтягивали тонкие руки. Бриллиантовое ожерелье опускалось к приподнятой корсетом аккуратной груди. — Из Дегроуэля пришло письмо, — Риена протянула отцу вскрытый конверт. — Всё готово. — Хорошо, — спрятав письмо, отозвался Виллис. — Дождёмся, когда Триалин покинет Юлазиан. — Милорд, позвольте мне возглавить эту миссию, — вызвался Ален. — Нет. У тебя будет другое поручение. В Дегроуэль отправлюсь я, а ты проводишь Риену в безопасное место. Как только доставишь её в убежище, отправишься с нашими людьми в Веймар и останешься там до дальнейших распоряжений. Как и ожидалось, перспектива провести время с Риеной только обрадовала Алена. Сама девушка, наблюдая, как расцвело лицо подчинённого, лишь тихо усмехнулась, а затем, кивнув на старый рояль в углу, попросила: — Ален, сыграете нам? — Конечно, миледи, — охотно отозвался Ален. Виллис спустился с подоконника и взмахом руки закрыл шторы. Риена прошептала формулу, а в следующее мгновение с её раскрытых ладоней взлетели мириады крошечных светящихся синим мотыльков. Редкий маг обладал такой степенью контроля энергии, чтобы менять контур обычных магических шариков и придавать ему более сложную форму. Риена без особых усилий поддерживала пару сотен таких видоизменённых светящихся сфер. Виллис обвёл гостиную взглядом и там, куда падал его взор, расцветали свежие астры и маленькие белые розы. Затем мужчина шагнул к дочери. «Маска» охватила всё тело, сменив одежду на более праздничную. Виллис галантно поклонился и подал девушки ладонь. — Позвольте пригласить вас на танец, миледи. — С удовольствием приму ваше приглашение, — улыбнулась Риена, подав руку и присев в реверансе. Заиграли первые ноты. Простой романс, набирая уверенности в звучании, диктовал ритм. Ладонь к ладони отец с дочерью вышли в самое просторное место гостиной. Синие огоньки замерцали в бриллиантах Риены. — Жаль Эйнис не с нами, — вздохнула девушка. — Триалин заплатит за него. Не думай об этом сегодня. Риена обняла отца за плечо одной рукой, второй слегка опёрлась о его ладонь. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, девушка с чуть влажными глазами улыбнулась: — С праздником, отец. — И тебя с праздником, дорогая, — ответил улыбкой Виллис, закружив дочь вокруг себя.