***
Когда я вернулся на площадь, где мы нашли подрывника, Джирайя был уже там. Он сидел на камне, задумчиво глядя в пространство. Приблизившись и устроившись рядом с учителем, я без утайки рассказал ему обо всём, что видел и слышал с момента расставания: за прошедшие два года Джирайя действительно стал для меня человеком, которому я доверял. — Значит, она согласилась прийти в Коноху, — произнёс он, когда я закончил рассказ. — Да, но только после того, как позаботится о своих людях. — Кто бы мог подумать, — невесело усмехнулся Джирайя. — Я ведь был уверен, что они трое погибли тогда. Я уже открыл рот, чтобы попросить подробности, но вдруг почуял смутно знакомую чакру, о чём моментально дал понять сенсею. Тот поднялся с камня и шагнул навстречу материализовавшимся перед нами АНБУ Конохи. — Джирайя-сама, — уважительно произнёс один из них. — Давно вы здесь? — Пару часов, — ответил учитель. — Мы с Изуной уже всё осмотрели, так что доклад для Цунаде готов. Можем возвращаться в Коноху. — Как прикажете, — кивнул капитан отряда и повернул лицо в маске к находившемуся без сознания Дейдаре.— Пленный? — Раненый, — внушительно сказал Джирайя. — Забираем его с собой, а по прибытии в деревню сразу доставим в госпиталь. — Вас понял, — ответил АНБУ, хотя явно и был удивлён приказом.Глава 2. Кровавый дождь
27 апреля 2015 г. в 09:23
Мы спешили, поэтому до Амегакуре из приграничной зоны Страны Травы добрались за полдня. Солнце, наверное, ещё довольно высоко висело над горизонтом — в Стране Дождя невозможно было понять из-за вечных свинцовых туч. В воздухе висела влага, и казалось, что вместе со зноем этого жаркого летнего дня она стремилась задушить любого, кто приближался к Селению, Скрытому в Дожде.
Я шёл через лес на шаг позади учителя, мрачного и сосредоточенного. Не знаю, что связывает Джирайю с Аме, но слишком уж сильно он всполошился от новости для простого сопереживающего. Наставник молчал всю дорогу, а я не решался заговорить с ним: чувствовал, что не должен, что шутки и колкости на сей раз не помогут.
Но вот лес стал редеть, пока не растаял совсем. Мы вышли на берег большого озера — и увидели всё своими глазами.
— Раньше там были башни,— проговорил Джирайя чуть слышно.
Теперь же по ту сторону водоёма были лишь груды развалин, пепелище, от которого до сих пор в удушливом воздухе, несмотря на всю его влагу, к тёмному небу поднимался дым.
— Кого-нибудь чувствуешь? — спросил у меня учитель, не в силах отвести взгляд от противоположного берега.
— Слишком далеко, — тихо ответил я. — Но не думаю, сенсей, что и подойдя ближе мы обнаружим кого-нибудь.
— Но мы всё равно попытаемся, — твёрдо сказал он и первым двинулся по воде в сторону селения.
Чем ближе мы подходили, тем отчётливей вырисовывались разрушенные строения, тем сильнее в нос ударял запах крови и смерти. У самого берега озеро было окрашено в мутный красновато-бурый цвет; мы шагали по воде, смешавшейся с кровью. Земля тоже была пропитана ею, и среди развалин, под которыми было погребено немало тел, то и дело на глаза попадались трупы или их части: обгоревшие, изрезанные, расплющенные.
Мы пробирались осторожно, с опаской: неясно ведь, есть ли ещё в окрестностях те, кто сотворил это, хотя шанс повстречать уродов здесь через сутки после случившегося был ничтожно мал. Амегакуре не была для меня каким-то особенным местом или даже просто нечто значащим, но тварей, уничтоживших целый город, я бы, если поймал, убивал долго, с особой методичностью и тщательностью.
Чувствуя, как закипает во мне гнев, в своей клетке поднял голову Кьюби.
«Хочешь найти их, Учиха? Хочешь отомстить? Я ведь могу тебе в этом помочь…»
Вместо ответа я зло стеганул Лиса ментальным хлыстом. Совершенно не до него сейчас, желания нет выслушивать его трёп. Кьюби уловил моё настроение и, в кои-то веки проявив разумность, заткнулся.
— Проверь, — коротко приказал мне Джирайя.
Не рассчитывая на успех, я подчинился и осторожно прощупал окрестности сенсорной техникой.
— Есть, — он вздрогнул от этих слов, произнесённых беспокойным полушёпотом. — Триста метров на два часа.
— Идём.
Торопливо пробравшись между обломками строений, мы вышли на открытое пространство, прежде, видимо, бывшее небольшой площадью, но теперь заваленное осколками камней, обломками металлических конструкций и обугленными досками. Посреди площадки высился толстый деревянный столб, под которым сидел молодой парень, совсем ещё мальчишка; его длинные, спутанные, покрытые копотью и запёкшейся кровью волосы падали на лицо, закрывая. Парень был неподвижен, левая его рука была неестественно вывернута — сломана, а сквозь разодранную одежду можно видеть было множество ран и ссадин: избивали его явно долго и вдохновенно, а потом ещё и порезали, для полноты картины. Несчастный сидел совершенно неподвижно, и то, что он жив, выдавало лишь слабое течение чакры в его израненном теле.
— Что за чёрт?.. — проговорил Джирайя.
Оторвавшись от разглядывания мальчишки, я перевёл взгляд на сенсея — и понял, что смотрит он поверх головы жертвы. Теперь заметил и я: широкий ошейник, который сложно было различить под разметавшимися волосами, идущую от него цепь, прикованную к массивному кольцу на столбе. Над кольцом висела табличка с небрежно выцарапанной клинком надписью: «Коноховский пёс».
Догадка сверкнула, словно молния. Сорвавшись с места, я подбежал к парню, опустился на одно колено перед ним, порывисто поднял голову несчастного, отбросив с чужого лица волосы, — на меня уставились, не видя, пронзительно-голубые глаза, прежде полные задора и жизни, но сейчас совершенно пустые.
— Дейдара, — прошептал я, глядя на нукенина, однажды чуть не убившего в Лесу Смерти моих друзей.
— Отойди, — отпихнув меня в сторону, Джирайя сам присел перед ним, доставая из подсумка лечебный свиток, и, развернув его, приложил к груди парня и активировал, вливая целебную чакру в израненное тело.
Распрямившись во весь рост и шагнув назад, я отстранённо наблюдал за процессом лечения. Мой мозг при этом лихорадочно пустился в работу. «Коноховский пёс»; смысл понятен и очевиден, но… как, почему? Неужели то моё предчувствие оказалось верным и Итачи в самом деле не просто так упустил два года назад сбежавшего пленника? Получается, мальчишка всё это время работал на Коноху. А знают ли об этом Джирайя и Цунаде? Или же Итачи действовал по собственной инициативе?..
— Полагаю, в скором времени здесь появятся АНБУ Конохи, — сказал учитель, разрезая кожаный ошейник, удерживавший нукенина, и укладывая раненого на землю. — Цунаде не могла оставить без внимания такое происшествие в соседней стране. Мы подождём их, а в это время прочешем развалины и поищем выживших. Я возьму на себя часть деревни у озера, ты же создай несколько клонов и проверь остальные районы. Одного оставь здесь, присмотреть за парнем. Я дам пару лечебных свитков, но это на крайний случай.
— Есть, Джирайя-сенсей, — без возражений подчинился я и сложил печать для техники клонирования. Тут же пять моих копий направились в разные стороны, ещё одна приняла у Джирайи свитки и присела рядом с Дейдарой. Сам же я, кивнув учителю, неспешно побрёл прочь от площади, тщательно прощупывая окрестности на предмет наличия живых людей. Но вокруг была лишь смерть, а единственные звуки, раздававшиеся над пепелищем — мои тихие шаги да хриплое карканье воронов, слетавшихся в поисках ужина. О да, падальщики не останутся разочарованными.
Я уходил всё дальше, вглубь разрушенного селения, продолжая безнадёжные поиски. И вдруг совершенно неожиданно ощутил два источника жизненной силы среди этого царства мёртвых. Ускорив шаг, спеша к выжившим, я вскоре различил и голоса.
— Хех, смотри, Нобору, это же никак меч! — резко звучал посреди тишины грубый голос.
— И точно! — откликнулся другой, более молодой. — Как думаешь, за сколько сможем его загнать?
— Старик нам хорошо запла… — грабитель осёкся, а затем из его рта хлынула кровь.
— Мичи! — заорал молодой бандит и ринулся было к приятелю, но тут заметил меня, стоявшего за спиной его дружка, вогнав в грудь того катану. — К-кто?..
Резко вырвав клинок из тела, я оттолкнул доживавшего последние секунды разбойника прочь и шагнул к его напарнику.
— Н-не надо! — истерично крикнул он, выставляя вперёд руки, словно надеялся таким образом защититься от меня. — У… у меня жена! Ребёнок маленький!.. Мне надо их чем-то кормить!..
— Человечинкой?
— Что? — опешил бандит.
— Я спрашиваю: ты их человечиной собирался кормить? — ядовито прошипел я на пределе слышимости. — Чего головой мотаешь? Нет, не ею? Тогда какого чёрта ты здесь забыл?
— П-пожалуйста… — прохрипел разбойник, теряя голос. — Я никогда… больше никогда…
Я вмиг оказался возле него.
— Знаю, — катана с лёгкостью разрезала горло; брызнула кровь, попав и на меня, стоявшего слишком близко. Судорожно схватившись за рану в бессмысленных попытках её зажать, бандит сверху вниз с выпученными от ужаса глазами смотрел на меня, силясь что-то сказать, но так и не смог: грузно осел на камни и, дёрнувшись напоследок, затих.
Я смотрел на дело рук своих совершенно бесстрастно, абсолютно равнодушно. Чувствовал на лице ещё горячую кровь врага, однако даже не потрудился её стереть, хотя катану тщательно вытер об одежду бандита, прежде чем вернуть в ножны. Сделал несколько твёрдых шагов прочь — но вдруг ощутил попавшую в сандалии влагу. Опустив взгляд, я увидел, как рядом с моей ногой в кровавой луже медленно плавает белый ангел из водонепроницаемой бумаги.
Мои плечи мелко задрожали. Шиноби не плачут. Но всё понимающее небо, по счастью, может плакать за них.
Дождь вначале стал мелко накрапывать, но уже минуту спустя обрушился на землю настоящей водной стеной, забарабанил по обломкам. Тёплые струи стекали по моей голове, груди, плечам, смывая кровь, а я просто стоял, отсутствующе глядя перед собой.
«Чего распереживался так? — насмешливо рыкнул в моём подсознании Кьюби. — Не говори только, что никогда раньше уничтоженных деревень не видел».
«Тогда была война. Но это…»
«Такова жизнь шиноби, Учиха, тебе ли не знать? Это нынешние дети не знают ничего о настоящей войне, но ты-то родился, жил и умер на поле боя. Ваш кровавый клан и не такие дела проворачивал. Спорю, в разрушении некоторых селений ты даже сам поучаствовал…»
«Закрой пасть, — перебил его я с угрозой. — Забейся в свою нору и не смей оттуда носа казать, пока не позволю».
Ярость Кьюби сделалась почти осязаемой.
«Да я тебя!..» — но закончить угрозу биджу не дала светящаяся цепь из чакры, обхватившая пасть наподобие намордника, туго затянувшаяся на горле. Техники клана Узумаки и в самом деле невероятны; пока ещё я не идеально владею этой, но дать отпор Лису, когда тот наглеет, уже в состоянии.
Напрочь игнорируя раздававшееся в моём подсознании свирепое рычание Кьюби, я отправился дальше на поиски. Четверть часа прошла впустую, но затем я почуял незнакомую чакру, потенциально невероятно сильную, но сейчас текущую очень и очень слабо. Источником её оказался жутко худой, точно скелет, шиноби, полулежавший, привалившись плечами к тому, что осталось от стены какой-то башни. Чуть в стороне от него на земле лежали вниз лицами два тела в плащах Акацуки.
Услышав моё приближение, шиноби с трудом поднял склонённую на грудь голову; на месте глаз его зияли кровавые провалы.
— Ты наконец нашёл меня, джинчурики Девятихвостого, — хрипло произнёс он. — Можешь не тратить больше время на поиски: в Амегакуре нет живых, кроме нас с тобой, Джирайи-сенсея и Дейдары.
— «Сенсея»?
— Да, мальчик. У нас один учитель.
— Ты Узумаки, — я не спрашивал — утверждал.
— Узумаки Нагато, — подтвердил шиноби. — Мы должны были однажды встретиться, Узумаки Изуна, но я представлял эту встречу иначе.
— В любом случае, ты сражался достойно, — я перевёл взгляд на мертвецов в чёрных плащах, — смог убить двоих из Акацуки.
По измождённому лицу Нагато скользнула тень улыбки.
— Нет, — проговорил он, — не убил. Эти тела — мои марионетки, два из шести путей Пейна.
Я нахмурился.
— Значит, ты член Акацуки?
— Долгие годы я был её главой, — ответил Нагато и закашлялся, выплёвывая себе на грудь кровь.
Подойдя ещё ближе, я опустился на землю рядом с ним.
— Что здесь произошло?
— Расплата… за мой отказ… — он снова закашлялся, и я, достав из рюкзака бутыль с водой, открыл её и поднёс к пересохшим губам Нагато; сделав несколько глотков, он слабо кивнул и продолжил: — Он хотел вернуть свои глаза, которые когда-то давно пересадил мне.
— Кто «он»?
— Мой союзник, — проговорил Нагато. — Требовал, чтобы его прилюдно называли Тоби. На самом же деле он — Учиха Мадара.
Я вздрогнул, выпустил из рук бутыль — та покатилась по земле, расплёскивая содержимое.
— Невозможно! — воскликнул я. — Мадара мёртв!
— Нет, мальчик, не мёртв, — покачал головой Нагато. — Он скрывался всё это время за маской, прятался в тени, но теперь решил начать действовать.
— Быть не может, — проговорил я, отказываясь верить ушам. — Мадара не мог… — я запнулся, уставился на нукенина, задал вопрос тихим шёпотом: — Что у тебя были за глаза?
— Риннеган.
Я почувствовал, как дрожат руки, и рефлекторно вцепился в рукоять катаны, подарка Итачи, словно в спасительный якорь.
Риннеган — соединение сил Учиха и Сенджу. Трансформироваться он может лишь из Вечного Мангекё.
— Что ты натворил?.. — прошептал я, закрывая глаза, не в силах смотреть на шиноби перед собой. — Мадара…
На мою руку вдруг опустилась чужая ладонь, несильно сжала.
— Не знаю, как ты связан с ним, — негромко произнёс Нагато, — но я чувствую твой дух — и он кажется мне знакомым, хотя, уверен, мы не встречались раньше.
— Не встречались, — сказал я и, поддавшись необъяснимому порыву, наклонился к самому уху шиноби и прошептал: — Я был рождён братом Мадары и перед смертью подарил ему свой Шаринган. Все эти годы ты смотрел на мир моими глазами.
— Вот как, — Нагато тяжело вздохнул. — Тогда, возможно, ты единственный, кто может его остано… — он вновь закашлялся, но затем продолжил говорить: — В четырёх километрах к северу от Амегакуре в небольшой рощице есть убежище; вход в него скрыт между поросшими мхом валунами. Конан, моя подруга, увела туда часть людей. Назови ей моё имя и скажи, что она может доверять тебе.
— Я прослежу за тем, чтобы люди Скрытого Дождя выжили и получили помощь, — серьёзно пообещал я.
Нагато медленно кивнул, принимая мою клятву, и убрал свою руку с моей.
— А теперь, будь так любезен… — он ткнул большим пальцем себе в грудь.
— Не выкарабкаешься?
— Нет. Я потратил слишком много чакры в бою, а потом почти смог применить Ринне Тенсей, чтобы оживить погибших, но Мадара меня опередил и вырвал глаза. Но я ведь Узумаки, а значит, умирать буду медленно… Не хочу уходить так…
— Понимаю, — я поднялся на ноги и плавным движением вновь извлёк из ножен катану. Приставил острие напротив сердца шиноби, вгляделся в лицо Узумаки Нагато и, получив утвердительный кивок, надавил на рукоять, вонзая клинок в сердце бывшего главы Акацуки. Быстрая, достойная смерть.
Оставив остывающее тело под проливным дождём, я побежал в указанном направлении. Вход в убежище — простой металлический люк в земле — обнаружился в точности там, где обещал Нагато. Осторожно подняв крышку, я сказал в темноту:
— Я друг и пришёл для того, чтобы помочь вам по просьбе Нагато. Конан, прошу, выйди, нам нужно поговорить.
Несколько секунд всё было тихо — но затем я едва успел отпрыгнуть, чуть не сбитый с ног вырвавшимся из убежища потоком прямоугольных листов бумаги. Закружившись в воздухе, они сложились в молодую женщину с синими волосами, облачённую в плащ Акацуки; за спиной у неё раскрылись большие бумажные крылья.
— Что с Нагато? — спросила куноичи.
— Мёртв, — ровно ответил я, смело встречая пристальный взгляд её янтарных глаз. — Он сказал мне, что на Амегакуре напал ваш союзник Тоби, настоящее имя которого Учиха Мадара. Этот шиноби победил Нагато, забрал его глаза и оставил умирать. По просьбе Нагато я прекратил его страдания.
С минуту мы молчали, неотрывно глядя друг на друга.
— Ты не лжёшь, — печально произнесла Конан; её крылья исчезли, и куноичи опустилась на землю. — Моё имя Конан, как ты уже знаешь. Теперь, по всей видимости, я возглавляю Амегакуре.
— Изуна, — представился я. — Я здесь, чтобы помочь тебе и прочим выжившим.
— Как именно? — со сдержанным скепсисом уточнила она. — Ты способен отстроить наши дома? Способен воскресить мёртвых? Твой порыв благороден, Изуна, однако ты ничего не можешь сделать для нас.
— Ты не права, Конан. Возможно, я и не способен возродить вашу деревню из пепла и праха, но вот защитить её право на существование я могу попробовать.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты сама прекрасно это понимаешь, — я шагнул чуть ближе, понизил голос. — У вашей страны больше нет Скрытого Селения, нет шиноби, нет защиты. Вас аннексируют — если только Страна Дождя не найдёт себе сильного покровителя и союзника.
Её взгляд скользнул по моему хитаю, и Конан прищурилась.
— Предлагаешь нам стать протекторатом Конохи?
— Союзником, — поправил её я. — И не предлагаю — это не в моей компетенции: лишь предоставляю тебе на рассмотрение такой вариант. Как глава Амегакуре ты должна искать наилучшее решение для своего народа. Я же, если потребуется, возьму на себя обязанность постараться убедить Хокаге помочь вам.
Было видно, что Конан колеблется. В конце концов, она тихо сказала:
— Мы можем попробовать действовать по твоему плану.
— Уверяю, я желаю лишь блага людям Амегакуре, — со всей убедительностью, на которую был способен, произнёс я. — Сколько человек тебе удалось спасти?
— Сто семьдесят пять, — собранно ответила Конан, взяв себя в руки. — Ещё около тридцати шиноби во время происшествия отсутствовали из деревни и должны, я полагаю, в ближайшее время вернуться.
— Это хорошо, — кивнул я, откровенно поражённый: думал, что в убежище скрывается каких-нибудь человек двадцать, однако, к счастью, оказался неправ. — Полагаю, тебе потребуется некоторое время, чтобы более-менее прилично устроить своих людей; когда закончишь с этим, приходи в Коноху. Я же вместе с учителем отправлюсь туда, скорее всего, сегодня же. Заодно и Дейдару заберём.
— Он жив? — в голосе Конан мелькнуло удивление пополам с облегчением.
— Да, но сильно ранен, причём как физически, так и духовно.
Конан вздохнула.
— Он отказался взорвать Амегакуре, когда Мадара приказал. Его С4 уничтожила бы всё на много километров вокруг без остатка, но Дейдара выступил против разрушения деревни, чем дал мне возможность вывести хотя бы часть людей.
— Постараемся что-нибудь сделать для него.
И вновь взгляд Конан стал пристальным, пытливым.
— Дейдара работал на вас.
— Мне об этом не известно ничего, — ответил я и коротко поклонился. — До следующей встречи в Конохе, Конан-сан.
— Спасибо за помощь, Изуна, — произнесла она, и я проникся уважением к этой сильной, невероятно стойкой куноичи.