И снилось ворону, что был он лисом

      Это был первый раз, когда я оказался на кладбище Конохи. Прежде не было необходимости: единственные могилы, которые я однажды посетил вместе с Саске, принадлежали его родителям и находились на небольшом кладбище на самом краю территории клана. Однако на сей раз не прийти я попросту не мог.       Стоя перед простым белым памятником, я смотрел лишь на имя, выгравированное на нём. Харуно Сакура. Любящая дочь, член седьмой команды Какаши, ученица Пятой Хокаге… погибшая из-за меня.       Сожалею ли я об этом? Нет. Ни секунды, ни момента, ни капли. Саске должен был пробудить Мангекё, ради чего требовалась смерть кого-то из по-настоящему близких и дорогих ему людей. Однако на момент зарождения у меня плана в этот список входили, помимо меня самого, лишь Итачи и Шисуи, а жизни Учиха слишком ценны, чтобы разбрасываться ими так просто.       Можно сказать, это я создал привязанность, позволившую Саске обрести необходимую всем нам силу. Все мои приходы на место командного сбора в самый последний момент, увещевания, что девушка просто обязана тренироваться с нами, приводы её в квартал клана — всё это было ради одного мига. Мига, который спасёт двух моих потомков, забрав взамен жизнь одной маленькой куноичи. Это могла быть любая: Ино, Хината, даже кто-то из других наших одноклассниц, чьих лиц я уже практически не помню, — но именно Сакуре не повезло попасть с нами в одну команду. Это судьба так распорядилась, не я.       На безлюдном кладбище появился ещё один человек. Минори. Тихо подойдя, она остановилась рядом со мной, аккуратно поставила в вазу у памятника букет белых пионов и выпрямилась, почти прижавшись к моему плечу. Некоторое время мы молчали: я не собирался начинать разговор, а она разглядывала надгробие.       — Жаль её, — наконец, негромко сказала Минори. — Она была хорошая.       «Она была глупая, — хотелось ответить мне. — Глупая маленькая девочка, влюбившаяся в Учиху, полезшая в пекло ради детской влюблённости, которую её подружки пережили и переросли», — но произносить подобное было жестоко, поэтому я ответил только:       — Действительно.       По-прежнему глядя лишь на памятник, Минори взяла меня за руку. Она считает, что мне сейчас нестерпимо больно, как и Саске, — это хорошо. Кажется, Сакура, ты в итоге поможешь не только своему возлюбленному Саске-куну, но и мне. Сколько же пользы, как оказалось, из тебя можно извлечь.       — Пойдём отсюда, — предложила Минори и ненавязчиво потянула меня в сторону выхода с кладбища. — Давай пройдёмся.       — Как хочешь, — отстранённо кивнул я и позволил девушке увести себя.       Мы гуляли по Конохе довольно долго, держась за руки. Многие оборачивались нам вслед, некоторые даже начинали шептаться, стоило нам пройти, но ни меня, ни Минори это не волновало. По большей части мы молчали, за пару часов перекинулись лишь несколькими короткими фразами. После я проводил её до ворот квартала клана, но от предложения зайти на чай отказался и, сославшись на срочные дела, ушёл, даже не ступив на территорию Учиха. Не хотел лишний раз приближаться к дому главы клана после далеко не приятной беседы, имевшей место пару дней назад.       Этот разговор состоялся на следующий день после нашего возвращения. Когда меня выпустили из госпиталя, я сразу же направился в квартал Учиха, рассчитывая получить от потомка обещанные объяснения. Итачи был один: видимо, подозревал, что я явлюсь.       — Итак, я весь внимание, — после обмена приветствиями объявил я, сев напротив.       — Не совсем понимаю, что именно должен рассказать, — отозвался Итачи, отложив в сторону рабочие бумаги. — Что я болен, ты уже знаешь.       — Что за болезнь? И каковы прогнозы? Что говорит Цунаде-сама?       — Болезнь серьёзна, и прогнозы неутешительны, — произнёс он и замолчал.       — Что говорит Цунаде? — настойчиво повторил я свой вопрос.       Итачи чуть замялся, но затем признался:       — Хокаге-сама не в курсе.       Я раздражённо цыкнул и осуждающе посмотрел на него.       — Отчего же это? Нет, погоди, не отвечай. Дай угадаю: умереть от болезни — тоже часть твоего гениального плана по передаче Саске глаз?       — Даже если и так, — Итачи заговорил холоднее, — что с того? Я не обязан отчитываться перед тобой в своих действиях.       — Даже несмотря на то, что пообещал пару лет назад ничего не предпринимать и оставить решение данной проблемы мне?       — Я предполагал, как ты станешь её решать, — лицо Итачи сделалось каменным, — и надеялся не допустить этого.       — Тебя что, в своё время забыли научить расставлять приоритеты? — я начинал всерьёз злиться. — Вот скажи, чем жизнь девчонки дороже жизни главы клана Учиха?       — Тем, что Сакура была невинным ребёнком. Она никак не была причастна к происходившему внутри клана, не знала ничего о наших проблемах с глазами.       — Правильно, и поэтому, конечно же, лучше было вместо неё погибнуть одному из талантливейших шиноби деревни, оставить целый клан, только начавший подниматься на ноги, на произвол судьбы. Есть жертвы, которые приносить нужно, Итачи.       — Но есть те, которые приносить нельзя ни в коем случае, — возразил он и устало добавил: — Я искренне думал, что Сакура стала другом для вас обоих.       — Другом? — я фыркнул, не удержавшись. — Запомни одну простую истину: настоящим другом для Учихи может стать лишь другой Учиха. Прочие могут быть приятелями, врагами, соперниками, мужьями и жёнами — но никогда постороннему не понять до конца чувства шиноби нашего клана. Взять хоть вас с Шисуи; вы друг друга не то что без слов — без взглядов понимаете. Ну а с Анко? Не спорю, как пара вы хорошо смотритесь, но разве ты можешь утверждать, что она полностью тебя знает и готова принять таким, какой ты есть, до конца? Только с подобным Учиха может отринуть маску, позволить себе побыть собой, — в доказательство я принял свой истинный облик. Хоть я и приноровился за прошедшие годы к телу Узумаки Наруто, но старое всё ещё нравилось мне больше, ощущалось роднее. — Саске переживёт эту потерю, я знаю, и она сделает его сильнее. А тебе нужно думать не о том, как бы половчее умереть, а как упрочить положение Учиха в деревне.       На протяжении моего монолога Итачи смотрел на меня отстранённо, совершенно безучастно, скрыв за непроницаемой маской свои истинные мысли и чувства. И для кого это я так вдохновенно распинался о доверии?       — Я с тобой не согласен, — произнёс он, — в том, что Учиха должны держаться особняком, не подпуская к себе близко других, лишь их используя. Мы — часть Конохи, такая же, как Хьюга, Сарутоби, Нара и прочие семьи, как бесклановые шиноби и гражданские. Не отрицаю, мы должны высоко ценить узы, связывающие воедино клан, но деревня — нечто большее, то, что связывает уже целые кланы, а вместе с ними и каждого шиноби, каждого жителя с другими, создавая цепь, составляющую основу Конохи.       Слушая его, я не менялся в лице, но внутренне мрачнел всё больше, вновь утверждаясь в мысли, в которой и раньше был уверен, но зачем-то отбросил некоторое время назад.       Итачи — лжец. Он привык жить во лжи, и с моей стороны крайне глупо было считать, что со мной глава клана до конца честен. Родственные связи? Уважение к предку? Ками, на что я рассчитывал, когда начинал слепо доверять ему?..       После того, как Итачи договорил, повисла пауза. Я прервал её, серьёзно сказав:       — Выкладывай, что ещё ты мне не рассказал.       Он, казалось, был готов к этому вопросу.       — Если я чего-то не говорю, значит, так того требует безопасность Конохи и клана.       Вот оно.       — Ты сказал: Конохи и клана, — я прищурился, начал почти шипеть. — Всё-таки ты удивительный человек, Итачи, — первый на моей памяти Учиха-альтруист. Притом ещё и глава клана, больше верный деревне, чем своей семье.       — Изуна… — начал было он.       — О, этот придурок Хаширама бы на тебя молился, — жёстко перебил его я. — Только послушай себя! «Мы — часть Конохи», «деревня — нечто большее»… Вы бы с этим ненормальным поладили, серьёзно: именно о таких Учиха он и мечтал, а в наше время таких не было. Мадара от безысходности согласился на союз с Сенджу, не иначе, а вот если бы делами заправлял ты… Хотя, будь ты лидером клана в наше время, тебя бы свои же в расход пустили. Мы тогда по-настоящему понимали, что значит семья, и умели ценить свой клан.       — Я искренне люблю свою семью, — произнёс Итачи совсем холодно. — Однако, в отличие от тебя и твоего брата, верно расставляю приоритеты.       Не отводя от него взгляда, я поднялся на ноги.       — Я разочарован в тебе, Итачи.       — Я разочарован в тебе, Изуна, — ответил он. — У тебя больше сходства с братом, чем я предполагал.       Не удосужившись ответить, я круто развернулся и покинул дом, и с тех пор больше не наведывался в квартал. Иррациональная злость не отпускала меня, и за последние дни я даже не поинтересовался ни разу, как там Саске, не нужна ли ему моя помощь и поддержка. Теперь понимаю, что зря: Саске сейчас нестабилен и очень подвержен влиянию — и кто обеспечит это самое влияние, тот и будет для него примером и маяком в дальнейшем. Но опередить в этом плане Итачи я вряд ли смогу: уверен, наш великий защитник интересов деревни уже взял брата в оборот и ненавязчиво проводит с ним воспитательно-мотивационные беседы на тему, как лучше служить Конохе. Нужно срочно менять тактику.       — Эй, Изуна! — Киба догнал меня и посмотрел в глаза проникновенным взглядом. — Ты как?       — Нормально, — на автомате отозвался я, думая о своём.       — Ты это… держись, — Киба опустил мне руку на плечо и сильно сжал. Это заставило меня вынырнуть из своих мыслей и несколько удивлённо затуманенным взглядом посмотреть на его руку. — Нам всем очень жаль, что с Сакурой так вышло. Хината, вон, до сих пор не придёт в себя после той новости…       — Спасибо за поддержку, Киба, — с грустной вежливостью, играя, сказал я. — Я ценю это, правда. Но не мог бы ты пока оставить меня одного?       — Конечно, — кивнул Киба и, ободряюще напоследок хлопнув меня по спине, ушёл вместе со своим псом.       Как же я не люблю принимать ненужные соболезнования. От них лишь больше раздражаюсь.       Выход пришёл на ум быстро. Сложив печати, я вернул свою старую внешность — а что, в деревне ведь меня такого в лицо знает всего пара человек. Ну а если встретится знакомый сенсор из старших и спросит, по поводу маскарада, скажу, что не хочу привлекать внимание и слушать слова поддержки, так как это для меня слишком тяжело. И не совру ведь!       Найти необходимого человека в деревне не составило труда. Сейчас, в разгар рабочего дня, закусочные и бары были преимущественно пусты, что было однозначным плюсом. Пройдя прямо к единственному занятому столику в самом дальнем углу кафе, я остановился.       — А ты ещё кто? — буркнула женщина, наконец сфокусировав на мне взгляд.       — Изуна, Цунаде-сама. Сегодня и ради вас — Учиха.       — Так вот как ты выглядел прежде… — Пятая задумчиво и несколько меланхолично уставилась на меня. — Саске на тебя похож.       — И в самом деле. Вы позволите? — уточнил я, указывая на свободное место.       Цунаде безразлично дёрнула плечом, и я, сочтя это за согласие, сел. Самолично наполнив рюмку, она придвинула ко мне её, а сама так и не отпустила бутылку.       — За Сакуру.       — За Сакуру, — повторил я и осушил рюмку. Цунаде как следует приложилась к бутылке, а затем, поставив её на стол, махнула рукой хозяину заведения, и он оперативно принёс нам добавку и дополнительную рюмку.       — Чего ты хотел? — спросила Цунаде, вновь разливая выпивку. — Только не ври, что пришёл просто так.       — Для начала, я хотел вас поддержать, — спокойно произнёс я. — Всё-таки Сакура была вашей ученицей.       — Спасибо, поддержал, — проворчала Пятая, но в глазах её было горе. — Что ещё?       — Второй вопрос более деловой, — я наклонился к ней и понизил голос до шёпота. — Вы в курсе, что один из глав кланов скрывает от вас нечто важное?       Цунаде тоже наклонилась ко мне.       — Кто?       — Учиха Итачи.       — Итачи? — похоже, она не на шутку удивилась такому раскладу. — И что же он от меня скрывает?       — Для начала то, что серьёзно болен. Я сам узнал об этом по чистой случайности.       — Болен? — она наморщила лоб. — Чем?       — Не знаю, он не говорит.       — Хорошо, я займусь им, — кивнула Цунаде.       — Только учтите, — предупредил я, — сам Итачи лечиться не хочет и, скорее всего, станет активно упорствовать и артачиться.       — Ничего, пусть попробует, — процедила Пятая, и даже мне от её взгляда стало чуть-чуть не по себе. — Тоже придумал, лечиться не хочет! Как будто я позволю главе одного из важнейших кланов умереть вот так запросто.       — Поэтому я и обратился к вам. Меня в этом вопросе Итачи не слушает, может, хотя бы вы сумеете на него повлиять.       Цунаде криво усмехнулась.       — Даже сейчас ты так предан клану Учиха, Изуна… Всё прямо как рассказывал дедушка Тобирама.       — И что, он часто обо мне вспоминал? — поинтересовался я с толикой недоверия в голосе.       — Иногда, — ответила Цунаде. — Он всегда говорил, что ты был его лучшим противником.       — О, так значит, мои чувства взаимны, — сыронизировал я. Впрочем, если начистоту, слышать подобное мне было вовсе не неприятно.       Цунаде взялась за рюмку.       — Давай выпьем за него.       — Мне? Пить? За Тобираму? — я форменно опешил.       — Ну давай, что ты как ребёнок? — нет, всё же чувствуется, чья она внучка. Хаширама этот тоже был, как репей: прицепится, так потом не отдерёшь.       — Тогда вы сегодня же кладёте Итачи в госпиталь и начинаете его лечение, — мгновенно поставил я условие.       — Хорошо, — легко согласилась Цунаде.       Мы выпили. От меня об этом никто никогда не узнает.       Я сделал вид, что собираюсь уйти, даже подняться начал, но «передумал» и сел обратно на место.       — Последний момент. У меня есть ещё один потомок, которому требуется помощь. После гибели Сакуры у Саске пробудился Мангекё Шаринган — полагаю, вы знаете, что это такое? — и сейчас ему крайне важно взять эту силу под контроль, приноровиться к ней. А для этого нет способа лучше, чем сражение.       — И что ты предлагаешь? — уточнила Пятая. — Не разрешение на тренировку просишь ведь.       — Верно, — подтвердил я. — Я прошу отправить нашу команду на миссию, причём желательно что-нибудь вроде зачистки убежища Орочимару.       — Почему?       — Для скорейшего освоения Мангекё Саске нужен стимул, а охота на человека, косвенно виновного в смерти Сакуры: всё-таки на нас тогда напали именно подручные Змея, — станет замечательным стимулом. И не важно, что самого Орочимару мы не найдём: имеет значение сам факт, плюс зачистим по дороге часть его экспериментальных монстров.       — Хм, — Цунаде серьёзно задумалась и некоторое время молчала. — В этом есть резон, не спорю… В другое время я бы с лёгкостью послала вас, приставив к вам Итачи, но сейчас по объективным причинам не могу это сделать.       — Так ведь Шисуи уже вернулся из Аме, — пожал плечами я. — Да и Какаши в селении, насколько я знаю. Наши команды уже неплохо сработались и могут действовать вместе, а двое джонинов с Шаринганами заставят врагов подумать несколько раз, прежде чем напасть.       Было видно, что Цунаде колеблется: после истории с Сакурой она явно не хотела выпускать «детей» из деревни на потенциально опасную миссию. Впрочем, она должна была понимать, что вечно держать нас в Конохе не сможет — и, как видно, в самом деле понимала.       — Будь по-твоему, Изуна. Завтра с утра я вызову вас и назначу задание.       — Благодарю, Цунаде-сама, — кивнул я и оставил женщину в одиночестве.       Теперь остаётся надеяться, Пятая сможет удержать Итачи в Конохе, что позволит мне осуществить свой план.