КНИГА ЛИНО

- Полагаю, нам все-таки стоит поговорить. Эти слова в полутемном вечернем шатре прозвучали совершенно неожиданно. Хозяин полотняного походного дома какое-то время пребывал в молчании, оттенки которого сложно было уловить со стороны, а теперь, чуть склонившись вперед со стула, явно готов был перейти к действиям, навряд ли способным напоминать собой простой отдых после долгой болезни. Финакано уже несколько дней радовался тому, что голос друга больше не призрачен. Звучит совершенно нормально, отнюдь не с того света. Не слишком громко и не с той силой, которую квэндо привык слышать в нем еще по Валинору, но… Страшное явно осталось позади. Насколько далеко – неведомо, однако… Слова слетали с уст сына Феанаро уверенно, спокойно, не нервно, и уж точно – не измученно. Может быть, немного более решительно, чем можно было ждать в этот тихий, почти безмятежный вечер, однако насторожиться, подумав о том, что в силах стоять за этой решительностью, Нолофинвион не успел. - Помнишь, когда я еще валялся в постели, то спрашивал тебя об Ондолиндэ? Собеседник Майтимо молча кивнул. - Он передал твоему отцу что-то из моих слов? В горле гостя пересохло в один момент. Неужели – сейчас? Ни на день больше не откладывая. После теплых кубков слегка подогретого, сдобренного пряностями вина… Не хочется. Как же не хочется! Только говорить об этом нежелании – нельзя. Они и так слишком долго молчали. Разговор обещал стать не очень приятным, затрагивающим слишком много сложных и очень болезненных тем, но… не обсуждать эту тему прежде, чем совершить задуманное, тоже неправильно. Поэтому, собравшись с силами, насколько это вообще было возможно, Финакано заставил себя негромко произнести в ответ: - Да, он сказал то, что ты доверил ему… Мне и отцу. Больше никто не знает. Возможно, только Турондо. Нэльофинвэ то ли согласно, то ли одобрительно прикрыл глаза, а через мгновение позволил себе даже тихонько усмехнуться. - Ну, если учитывать, что оба наших лагеря еще стоят на своих местах, и ты не щеголяешь передо мной особо выразительными синяками, то Турукано ничего не знает… Попытка добавить в разговор толику чего-то несерьезного вышла неудачной. Финакано напрягся было и спасся лишь тем, что вовремя вспомнил, к какой семье принадлежит его друг… Здесь нормальными считались подобного рода подначки и периодическая легкая рознь между братьями вызывала у других близких родственников только желание плечами пожать. Даром, что при появлении чего-то, что кто-то из семерых сочтет «угрозой со стороны», личные раздоры мигом забывались, и потенциальному обидчику приходилось иметь дело со всей родней того, кого он задел, а не с некоторыми. К сожалению, в родном доме у услышавшего эти слова все было не так. Дружба с двоюродными братьями одного и резкий, вспыльчивый, жесткий нрав другого делали сыновей Нолофинвэ хоть и не врагами друг друга, но точно уж не ближайшими товарищами. А последние события с походом к Тангородриму и спасением Майтимо и вовсе любви младшего брата к старшему не прибавляли… - Не стоит об этом… так… - осторожно упрекнул друга недавний спаситель. - Турондо реально очень дорого обошелся этот поход. Ты еще не видел его, не знаешь… Отцу стоило немалых усилий удержать его на нашем берегу, когда мы пришли. Да и моего «приключения» он мне до сих пор простить не может. Как он среагирует на эту твою весть – никто не знает. Может – примет, может… сказанет что-нибудь… специфическое… там, где окажется слишком много совсем не нужных ушей. Я сильно боюсь этого момента, если честно. Он младше меня годами, но старше силою фэа. Может очень нехорошо выйти. Особенно, если «лишние уши» будут… ты сам хорошо знаешь – чьи. Тьелкормо, Карнэтиро, Куруфинвэ. Немало настораживающие окружающих еще в Валиноре, здесь, в Эндорэ, они в любой момент в состоянии были создать старшим родственникам проблему, размером с Белегаэр – не меньше. А если сей набор «проблемных братьев» в недобрый час столкнется с не менее «проблемным» братом Нолофинвиона, то последствия могут оказаться катастрофическими. - Прости. Майтимо встревожено поднялся и в пару шагов подошел к другу. С сочувствием накрыл левой ладонью его руку чуть пониже локтя, виновато склонил голову. - Я всего лишь пытаюсь заново научиться шутить. Ну, хоть немного… Там быстро утрачиваешь былые навыки в подобном искусстве. Или – наоборот – приобретаешь их, чуть видоизменив. Но – в такой форме, что вне Железных гор это очень мало кому понравится. Боль, причиненная собеседнику, привычно-ржавым крюком с силой прошлась и по нему самому. Хозяин шатра мысленно проклял себя за сделанную ошибку и по-возможности попытался, как умел, помочь ему. Для начала просто дав хотя бы немного выговориться. Ибо как лечить пульсирующий под кожей нарыв, если не попытаться вскрыть его? - Все так плохо? - спросил он после неловкой паузы, перед тем для верности очень коротко прижав висок друга к своей груди. Финакано кивнул. - Дочь – почти единственное, что держит его в этом мире. Дочь и ненависть. Ко всем вам. А тут еще Арадэль недавно подлила масла в огонь – сбежала сюда, к Тьелко… Я думал – он на нее руку поднимет, когда вернулась, честное слово! Повезло… Не знаю, какая сила его удержала… Так что замысел твой, может, даже и хорош, однако быстро эту рану ты не залечишь. Ни с ним, ни с другими, чьи мысли, так или иначе, ему созвучны. Ты бы подумал над этим на досуге. Потому что я – не знаю, как кому из нас с этим быть. Гость шатра немного помолчал. Взгляд его невольно остановился на ярких огнях двусвечника, неверно освещавшего походный стол, на мгновение задержался на некогда оставленных им с Майтимо кубках для вина. Слух попытался отвлечься на внешние шумы окружающего шатер лагеря, но за полотняной стеной было на удивление тихо, поэтому долгой паузы не получилось. Пришлось продолжать разговор с надеждой на то, что друг действительно хотя бы выслушает его и ни в чем не осудит. - Я не умел сдерживать его в Валиноре, не умею и здесь. Отец? Отец – умеет. Точнее – умел. Там, дома… Но здесь – не Аман, и Хэлкараксэ еще долго будет держать нас в своих клыках. Потери в бою пережить можно… наверное… Потери во Льдах… не знаю… я – не терял. Увидев удивленно-недоверчивый взгляд друга, сын Нолофинвэ попытался едва заметно сглотнуть несуществующую слюну, чтобы хоть так попытаться промочить горло, а затем пояснил: - Терял, конечно. Тех, кого знал, с кем дружил когда-то. Но – не жену, понимаешь? И не ребенка… - Но ведь Идриль – жива! - Наполовину, - склонил голову брат ее отца. - Она – ребенок, потерявший мать. Мать, которую она ЗНАЛА. Вспомни Феанаро и его горе по Мириэль. Его, помнится, было вполне достаточно, чтобы в нашем роду началось все остальное. А ведь он ее толком почти не видел… Идриль же – маленькая. Возможно, оправится еще… Во всяком случае у нас в лагере есть дети, которых такое задело не так сильно. И проще, кстати, с теми из них, кто остался один. Или у кого отец ушел с вами. А когда рядом постоянно находится кто-то вроде Турондо… В общем… об этом очень тяжело говорить. Снова пауза. Нэльофинвэ молчал, как будто специально, давая собеседнику наконец-то открыть хоть кому-то то, что накопилось у него на сердце. И это не было жалостью или простым мягкосердечием. Не было оно также и навязчиво-приторным участием, ибо молчание свое сын Феанаро старательно тратил также на то, чтобы обдумать услышанные слова. Давно выработанная привычка, отточенная на эмоциональности младших братьев, не замедлила дать ожидаемые плоды. Финакано начал понемногу успокаиваться, приходить в себя. Да, прежние его речи мало напоминали истерику или нервный срыв, но выговориться ему было нужно. Именно здесь, с другом. Там, где никто посторонний не мог его услышать. Не посмел бы упрекнуть в чем-то или осудить. И это внушало надежду на то, что случившееся – каким бы сложным оно ни было – преодолимо. А это настраивало мысли на более спокойный, вдумчивый и здравый лад. Позволяло не только обозначать проблему, но и задуматься над тем, как стоит попытаться ее разрешить. - Просто… Имей это в виду, когда будешь думать о том, как претворить задуманное в жизнь. Ладно? И еще – о своих проблемах подумай. Макалаурэ – примет. Наверное. Остальные??? Ты говорил об этом с кем-нибудь еще? Майтимо неторопливо покачал головой. Легко задумывать что-то, что кажется правильным тебе самому. Придает сил мысль о том, что принятое решение созвучно окружающему миру. Но Финакано – прав: вокруг есть очень много народу, который ощущает текущую жизнь совсем по-другому. И этих «многих» действительно предстоит еще очень во многом переубедить. Причем – не пространными речами (их эльдар уже немало выслушали по ту сторону Белегаэра), а вполне конкретными делами. Внезапными, сильными и очень-очень непривычными. Если уж у невольных соседей – такой «разброд и шатание», то ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в здешнем лагере кто-то узнал о задуманном раньше времени. Об объединении народов – еще туда-сюда, о признании Нолофинвэ королем… Лучше не стоит… Говорить с братьями однозначно придется. Скорее – накануне, чем за несколько дней до того. Но перед тем все равно стоит договорить о том, чего другими путями не узнаешь. Поэтому придется продолжать. Как бы ни было сложно это им обоим. - Нолофинвэ, как я понимаю, несогласия с моим решением не высказывает? Турондо – отдельный вопрос, но в конце концов он сделает так, как скажет ему ваш отец. Разве нет? - Отец – хмурится, но принимает. Приятная новость, однако говорить ее все равно нелегко. Ибо одни проблемы она – разрешает, а другими нагружает, как тяжелыми камнями. Ведь, если даже насущные сложности их плана разрешить и удастся, то дальнейшие проблемы все равно придется решать годами. Здесь – не Валинор, королю придется иметь дело с кучей народу, которого он вообще не знает. Теми же синдар, например. Или тэлери. Или еще – валар знают кем, о ком новоприбывшие и вовсе пока никакого представления не имеют. А это, сдобренное внутренними проблемами самих нолдор, – не та вещь, о которой мечтают. Даром, что оба молодых квэндо, присутствовавших в шатре, понимали, что одним простым объединением всего народа далеких перспектив дела им не спасти. - А Финарато? - поинтересовался Нэльо. - Он же не знает ничего! - Я помню, - примирительно улыбнулся старший. - Но как ты думаешь, чего от него ждать? От него и от его рода. - Примет, - пожал плечами Нолофинвион. - Ему, разумеется, подчиняться отцу будет сподручнее, чем кому-то еще. Ибо что-то я не замечал за ним особого желания оказываться самостоятельным правителем… как ты сейчас, например. Этих сложностей он навидался еще в Битых льдах. Под твою руку – не пойдет, следовательно, вынужден будет выбирать самостоятельность. Под руку отца – с легкостью. И в этом даже братья его поддержат. А вот сестра… При упоминании об Алатариэль Майтимо едва заметно скривился. Родные братья и родители со старшим поколением рода были почти без ума от своей любимицы, но на большинство двоюродных это обожание не распространялось. Видеть в ней взбалмошную «младшую сестричку» в Амане было – еще реально, но слишком царапала фэа мысль о том, что случилось у подножия Миндона. Уж больно она рвалась сюда… и, дорвавшись наконец, своего, похоже, не упустит. А Финарато любит ее почти до безумия, так что этот расклад в любой момент действительно может совершенно невероятным способом перемешать все карты. Хотя… Ей-то уж вроде бы совсем не с руки противиться чему-то там. Признавать над собой власть Феанариони она вполне могла бы отказаться, но если верховным королем станет Нолофинвэ, то… Почему бы, собственно, и нет? - И что «сестра»? - поинтересовался он на всякий случай. С того момента, когда он последний раз видел Нэрвен в Арамане, слишком много воды утекло. Мало ли что могло измениться… - Пожмет плечами, скорей всего, - нахмурился Финакано. - Но как бы после этого не выкинула какой фортель, от которого у нас ближайшие несколько лет волосы на голове шевелиться будут… Я тебе не говорил, но… Финарато с Ородретом повернули бы в Аман, следом за своим отцом. Даже младших старший отпустил бы через Льды в гордом одиночестве. Но она настояла на том, что тоже пойдет. И Финарато в результате – здесь… А Арафинвэ… не знаю, как дядя жив остался, когда уходил. Он ведь совсем один теперь, после Альквалондэ… - Ты думаешь, что… Майтимо не закончил фразы. Очередные семейные неприятности обсуждать было нелегко. А в этих конкретных он и сам был виноват до такой степени, что впору было почувствовать себя волком, воющим в темнеющее небо вместе с не к ночи будь помянутым Аэрно. Тогда было как-то не с руки думать о том, как столкновение с тэлери отразится на ком бы то ни было, кроме них самих. Теперь… Теперь приходилось принимать все таким, каким оно случилось. - Эарвэн, как ты помнишь, отказалась от похода после захвата кораблей. Осталась в Альквалондэ. С Ольвэ. Примет ли она его – никто не знает. Но детей у него все равно отныне считай, что и нет. А могло быть – хотя бы двое. Да – с внуками. Если бы не… Финакано тоже снова немного помолчал, подержал раскрытую ладонь над самым пламенем свечи и, отдернув все же руку, добавил: - Так что следить тебе придется за своими тремя и ею. Потянешь ли??? - А у меня есть выбор? - с горечью поинтересовался Феанарион. Снова опустился на раскладной походный стул и – не удержался, потянулся-таки за стоящим на дальнем краю кувшином. Нет, не вина – сока. Т.к. горячее – кончилось, а пить – хотелось. - Ну, если выбора – нет. Тогда – действуй! С меня – любая помощь, которую я смогу оказать, но я совсем не всемогущ, как ты понимаешь. - Хорошо. Больше они в тот вечер не проронили на эту тему ни слова. Отдыхали, отпаивались соком, прислушивались невольно к странным звукам засыпающего лагеря. И молчали. Они умели молчать вот так – на пару, потому что друзьям порой не нужны слова, чтобы понимать друг друга. Особенно, в тот момент, когда так хорошо чувствуется, что завтра будет завтра, а сегодня принадлежит только сегодня.