КНИГА ЛИНО

Аулэ молча прошел через очередной подземный зал, украшенный длинными рядами изящно-высоких колонн. Верхняя часть их, словно кроны невероятно высоких деревьев, терялась где-то в обманчивой сизой полумгле, но то и дело проступала из нее той или иной деталью строго выверенного узора. Огромное помещение не имело окон, однако наибольший полумрак таился только на самом верху. Ниже он неизбежно разгонялся и рассеивался косыми потоками неизвестно как попадавшего сюда света, и только хозяину этих мест и его майяр ведомо было то, как проникают сюда яркие лучи созданных недавно Светилен. Медленно отворив не слишком большую боковую дверь, Хранитель Недр бесшумно скрылся в одной из самых дорогих его сердцу мастерских. Обставленной разумно, бережно и с огромной любовью. Как к самому месту, так и к той невероятной задумке, что вскорости должна была начать обретать воплощение именно здесь. Легкая взвесь редких пылинок в извечном танце кружилась среди рабочих столов, стеллажей с инструментами, аккуратно уложенных каменных плит и заготовок. Поначалу Аулэ создавал здесь искусную резьбу и красивые скульптуры для украшения многочисленных построек прекрасного острова Альмарэн. То, что Первый Дом Стихий находился чудовищно далеко отсюда, не сильно ему мешало... Разве для такого, как он, это проблема? Ему просто нравились эти подземные чертоги, и раз за разом грезил он под здешними сводами о том, как идет в этих залах иная жизнь – красочная, суетливая, отличная от жизни валар. Невысокие, крепкие, бородатые существа деловито сновали в подобных видениях по длинным коридорам. С любовью зажигали огни кузниц, отыскивали под землей укрытые до времени дары и без устали создавали умелыми руками удивительные вещи, а в свободное время веселились на шумных празднествах среди камня и гор. Густые и низкие голоса их перемежались с медным отзвуком шаловливого смеха тех, чья сущность и вовсе ускользала от того, кто создавал когда-то недра этого юного мира, год за годом противостоя силе того, чье лицо почти в точности повторяло его собственные черты. Кем были эти, последние, Аулэ никак не мог ни понять, ни рассмотреть. Однако всякий раз, когда он почти "видел" или совсем отчетливо "слышал" их, задумчивая улыбка озаряла его лицо. И так было до тех пор, пока не задумал он изобразить увиденное, создав хотя бы жалкое отображение того, что грезилось ему в течение столь долгого времени. Хранитель Недр начал работу совсем недавно. И именно эту мастерскую избрал местом рождения странных фигурок, эскизы которых время от времени рисовал прямо в камне, при необходимости осторожно затирая неполучившиеся. С огромной тщательностью выбирал он в заветных кладовых подходящие куски многоцветной породы, с предельной осторожностью намечал на них пригрезившиеся когда-то черты. Однако лишь в предыдущий приход его сюда острое зубило впервые коснулось выбранных айну глыб, чтобы скол за сколом медленно открывать миру рукотворные образы тех, кто вполне мог бы быть кем-то из Детей Эру. ...Плотная каменная крошка давно уже усыпала пол у ног Аулэ толстым одеялом, а очертания невысокой коренастой фигурки с течением времени все четче вырисовывались у него под резцом. Осторожно и бережно, чтобы не навредить ни камню, ни внешности, вала терпеливо смягчал неизбежную грубость изначально намеченных граней. Не зная ни сна, ни усталости, выпускал на поверхность то, что по его мнению до поры скрывал в себе выбранный им монолит. А затем на колени своего создателя безмолвно легло задумчивое и мудрое существо с крепкими руками мастера и густой, окладистой бородой. Осталось сделать лишь окончательную доводку, но... рука мастера потянулась к следующей заготовке и, только доделав третью по счету фигурку, Аулэ заставил себя вернуться к первой из них. Теперь, когда предстоящая работа должна была лишь повторить очертания уже сделанной, вала снова позволил себе дать волю мечтам, и знакомые видения привычно обступили его. Опять зазвучали где-то умолкшие было голоса, опять заговорили друг с другом рудники и кузни, созданные руками не тех, кто был ему подобен. Опять загомонила то суетливая, то степенная толпа, самим своим существованием подтверждавшая подспудное мнение хранителя земных недр о том, что айнур – не единственные из возможных обитателей Арды... ...Очнулся он от того, что в какой-то момент камень под его рукой стал теплым. Это изменение не было тем временным нагревом материала, что возникает в таких случаях за счет обычного трения. Оно шло из глубины камня. И, хотя все камни были для Аулэ сродни живым существам, случившееся изрядно отличалось от того, что ему доводилось чувствовать прежде. Ибо от почти законченной фигурки на Аулэ впервые повеяло теплом жизни. Теплом тех самых существ, что до сих пор существовали только в его воображении. Теперь, казалось, готовых обрести плоть и кровь, а затем начать действовать вне его мыслей. Еще немного и его творение способно будет дышать, двигаться, мыслить и даже... возможно – согреть своим теплом другое живое существо, которому это будет необходимо!.. - Жизнь... - невольно выдохнул вала, не имея сил сдержать то спокойное изумление, которое почувствовал, осознав содеянное. - Ально, он живой! Майя, вошедший в мастерскую в то время, пока шла работа, быстро поднял голову от броши, которую делал в подарок кому-то из обитателей Альмарэна. Взметнулись над головой тяжелые пряди серебристо-белых волос, и вот он уже стоит перед пораженным случившимся мастером, будучи не в силах скрыть от него восторг и нежность, зародившиеся в его темных глазах. Ально был единственным, кто сумел понять рассказы Аулэ о посещавших его видениях, и лишь к нему Хранитель Недр был привязан настолько, чтобы рискнуть показать то, что действительно родилось под его рукой. Осторожно коснувшись фигурки, майя самородного итильдина был первым, кто почувствовал под своей рукой не просто живой камень, а тело... кого? - Гном, - едва слышно шепнул он. - Дарин? - Не знаю, - так же тихо ответил Аулэ, и в невероятно ярко освещенной мастерской надолго воцарилась тишина. Больше мастер не работал над тем, кого создал. Он просто осторожно держал на руках внезапно оживший камень, как держит отец крепко спящего ребенка, и, казалось, исподволь передавал ему все тепло своей могучей души. Ально же, сидя на корточках напротив них, медленно создавал связь... Которая много позже сможет стать его подарком этому новому народу, чья реальность отныне стала очевидна.