КНИГА ЛИНО

Оссэ... Непревзойденный лихач, шутник и веселый товарищ... Тот, кто не боится жить близ самых берегов, дерзостно споря с твердостью камня и скал... Чья песня – необоримый зов к действию, силе которого с трудом противится услышавшая его душа... Что увело тебя от зыбкого полога могучих волн? Что заставило смеяться над теми, кому помогал ты когда-то творить? Почему в голосе твоем звучит теперь грохот и рев, и безжалостные штормы секут зеленое тело Арды? Ответь мне... Ведь это я, Линдорон, спрашиваю тебя об этом. Но не было ответа голосу, зовущему друга. Далек был Оссэ, и не слышал он печальной песни росы. Тогда не выдержал Линдорон боли, разрывавшей его душу, скинул столь дорогой ему облик Детей Илуватара и всем своим существом устремился туда, где голос его, как казалось, будет звучать слышнее… В сторону земель, в самом сердце которых укрылся тот, кого позже назовут Повелителем Севера, а среди холодных ветров зарождались основы первой из крепостей Арды. Ибо именно к ледяным пустыням огромного материка прикипел душой Оссэ, однако – кто знает – может быть, лишь так удастся вернуть его назад. Долог был путь, и горы вставали неодолимой вроде бы преградой, но боль за судьбу товарища не оставляла Линдорна, и он по-прежнему двигался вперед. Да, он знал, что во времена Музыки голос Оссэ звучал в хоре поддержавших Мелькора. Однако близость с хозяином прибрежных волн в столь неожиданно связавшей их дружбе не давала забыть и о том, что срок страшной темы оказался недолог. А раз так, вполне возможно, именно ему, Линдорону, удастся прервать куплет, который ведет сейчас любимца Ульмо. Куда? Кто знает... Быть может, даже к вражде с творившими Арду. И к вражде с ним... тем, с кем так долго сливали они в единое целое волны рек и морей. Поэтому вперед и вперед, прочь от широких морских просторов, лежал его путь до тех пор, пока не измельчали реки и не покрыла их корка прозрачного льда. Дальше продираться стало сложнее, однако и это на первых порах не смогло сбить стремящегося на Север с выбранного пути. Сначала Линдорон ухитрялся скользить под этим тускло мерцающим панцирем, потом просачиваться между мельчайших льдинок, все медленней продвигаясь вперед, но затем... Все сильнее становились чары Мелькора, и все труднее оказывалось для майя не застывать в тонких ходах, которые пробивала его природа и горячее желание вызволить друга. Все уже оказывались щели, в которые можно было просочиться, и в конце концов Линдорон понял, что завяз в этом царстве ледяных оков. Растворившись в них и не имея ни малейшей возможности ни двигаться дальше, ни вернуться назад, ни свернуть в сторону. Время остановилось. «Что нужно тебе, посланец Владыки Вод?» - услышал он вдруг в звенящей тишине, казалось бы, давно забытый многими голос. «Я не посланец, - ответил Линдорон. - Но я хочу говорить с Оссэ – другом, ради которого я здесь.» Странно: он все еще мог говорить (или, вернее, думать), хотя вряд ли сумел бы дать себе полный отчет в том, что с ним сейчас происходит. «С Оссэ?.. - усмехнулся вала. - Посмотрим, станет ли он говорить с тобой.» «Но я...» - голос Линдорона утратил последнюю твердость. Пришедший на Север замолчал, и в тот же миг ощущение присутствия повелителя здешних мест исчезло. Так, словно его и не было. И снова тишина, одиночество и чувство растворенности в той массе льда, что окружала его. Прежде Линдорон уже бывал в подобных переделках. Мелькор часто использовал магию холода во времена Творения Арды, когда спорил с Хранителем Вод. Однако тогда сам Линдорон был лишь стихией, и холод влиял на него иначе. Он просто лишал творившего росу возможности действовать в привычном ему стиле, переводил майя в новое, непривычное для него состояние, но отнюдь не калечил его. Однако сейчас... Сейчас попавший в ледяную западню майя был личностью, а потому вынужденное, магически навязанное бездействие страшило и угнетало его. Фактически теперь он оказался близок к тому, чтобы понять, что такое смерть. Но ему-стихии она была недоступна, и вскоре хозяин низовий рек стал рваться из губящих его оков, теряя силы в безнадежной борьбе. Он не знал, что происходило с ним. Это было похоже на безумие. Когда время неровно-бессознательных рывков сменялось долгими сроками апатии, но никакая информация ни о том, ни о другом почти не достигала сознания. Лишь однажды гаснущий разум майя пробудился настолько, чтобы, вновь погружаясь в небытие, Линдорон нашел в себе силы еще раз позвать того, чья судьба заманила его в эту ловушку. «Оссэ...» На самой границе чувств услышал морской бродяга голос своего друга. «Оссэ...» - вновь растаяло в тишине... А затем грянула буря. Почуяв неладное, владыка прибоя стал рваться с привязавшей его к Мелькору «цепи», и мало кто сумел бы сдержать сейчас яростные его порывы. Однако Мелькор сумел. Раз, другой смягчал он удары начинающегося бунта, а затем... Затем снова услышал Линдорон его голос. «Оссэ уйдет, - медленно произнес вала, - но лишь после того, как ты сам займешь его место. В противном же случае я найду способ заполучить вас обоих.» «Ты... ты дашь ему свободу?» - очень слабо воспрял духом Линдорон. «Да, но в обмен на верность, которую дашь мне ты.» «Хорошо, вала. Но не расплатиться тебе за обман... если он будет...»