КНИГА ЛИНО

Сбивчивая тряска примитивной волокуши, наскоро связанной из прочных стволов молодых предгорных сосен, уже сама по себе являлась весьма изощренным вариантом пытки, но Элемир и представить себе не мог, каким мучением станет для него удвоенная этим издевательством боль от едва перевязанных ран и тревога за судьбу своего князя. Не имея возможности даже увидеть не только его (исчезнувшего вместе с пленителем сразу после того, как все остальные двинулись в путь), но и второго из своих товарищей, находящегося где-то неподалеку, эльдо лишь то и дело закрывал глаза, давно уже сплошь запорошенные едкой пылью Ард-Галена, и вспоминал… Теперь на какое-то время воспоминания были всем, что у него осталось. Они выехали в путь на рассвете. Вдоволь отдохнувшие перед дальней дорогой, на сытых, свежих конях, привыкшие к победам, а не к поражениям. Пускай и дававшимся дорогой ценой, но… Кто-то из молодых нолдор даже смеялся, говоря, что навряд ли им стоит опасаться коварства Врага. Ведь на переговоры, очевидно, с таким отрядом не ходят… Конные да при оружии, они считали себя не вправе опасаться кучки пеших ирчи, у которых и доспехи-то есть в лучшем случае через одного. А в худшем – у пары-тройки на несколько десятков. К счастью, Нэльофинвэ Майтимо вовремя услышал его. - Прекрати эти глупости, Линотин, - едва обернувшись, заметил он. - Нашему врагу подчиняются не только ирчи. Да уж, ему ли – сыну Феанаро – забыть прокаленную пламенем землю, на которой он с братьями нашел умирающего отца? Элемир отстал тогда от их бешеной скачки, но даже ему открывшееся зрелище попортило немало крови. Спекшаяся глинистая почва и пепел – память об ушедших травах, кое-где, словно призрак, поднимавшаяся сохранившими тени былой формы волнами, словно, погибая, хрупкие творения Йаванны от испуга не успевали даже осыпаться. Ирчи сделать такое было не по силам, и волей-неволей на память приходили тогда слова валар о множестве майар и младших духов, совращенных заманчивыми посулами Врага. А также смутные рассказы местных квэнди об огненных всполохах, озаривших звездное небо Белерианда как раз в тот год, когда погибли Светоносные Дерева Валинора. Линотин умолк, да и остальные участники «посольства» заметно охладили былой пыл. Нет, они не повернули назад, но шуток больше не шутили, став также куда внимательней оглядываться по сторонам. Насколько же отличались земли Белерианда от того, что они привыкли видеть за высокими стенами намертво защищавших Аман Пелоров! Там – мягкий климат, ласковые ветра, леса и травы – как гигантские перины, раскиданные до самой линии горизонта так, что вид их не мог не радовать глаз. Там – звездочки нарциссов в изумрудном бархате травы под кружевной сенью разлапистых кленов чарующего редколесья. Там – ручьи, звенящие под ногами среди пологих холмов, а также скалы, сверкающие белизной снега и мышиной серостью гранита, ухоженные уверенной рукой того, кто их когда-то создал… Здесь – огромные, едва расцвеченные лесом пустоши, на которых вереск переплетает свои стебли с муравой и дроком. Коричнево-серые горы, свинцовый отблеск озер и огромное количество птиц, способных, казалось, веками кормить тех, кто станет достаточно бережно собирать с них ежедневную дань. Здесь – прохладный резкий ветер, стремительными порывами срывающийся со скал, и, словно крылатый клинок, проходящийся по равнинам. А небо – переменчивое и удивительно чутко откликавшееся и на дождь, и на солнце, и на движение легких перистых облаков. Воздух здесь напоминал дикий мох на темных боках старых валунов, а пах – вереском и снегом. Почему-то всегда снегом, даже если вокруг стояла теплынь, до боли пытавшаяся напоминать ту, что нолдор оставили в Валиноре. Смутно – очень смутно – он напоминал тот, которым время от времени дышали обитатели Форменоса, и Элемир невольно усмехнулся, сравнивая про себя, чем же еще один север так или иначе напоминает другой. Однако недолго же ему пришлось предаваться размышлениям. Вскоре ведущая их тропа, пробежав по небольшому ущелью, нырнула в очередную пологую долинку одного из отрогов Эред Ветрин и, пропетляв по идеально безлесной пустоши, раздвоилась, разделенная высокой и узкой скалой, словно мощный береговой мыс вдававшейся в горную ложбину. Увидев же почти напротив острия мысового выступа скалы три неподвижные фигуры верхами, Элемир понял, что ждали их отряд именно здесь… - Останьтесь, - тихо, как тень, произнес Майтимо и в сопровождении Ойомара и кого-то еще медленно толкнул коня вперед. «Не делай этого!» - хотелось закричать Элемиру, но… разве сын Феанаро так уж способен слушать кого-то, кроме себя… …Как именно началась свалка, нолдо не помнил. В памяти сохранились лишь две картины – ирчи, четырьмя потоками спустившиеся с холмов, и два огненных столба, стремительно выросшие за спинами передних отрядов, в мгновение ока принявшие очертания самых обычных живых фигур. А в следующее же мгновение все смешалось. Нолдор бросились в атаку, противники смяли их, как прошлогоднюю солому, перемешали с собой и, убивая коней, начали уничтожать так, как совсем еще недавно сами пришедшие из-за моря уничтожали ирчи в Битве-под-Звездами. Любой, кому удавалось пробиться ко все еще держащемуся в седле князю, в кровавых ранах падал на развороченную копытами землю. И больше уже не поднимался. Ибо противником Майтимо был майа. Элемир никогда не видел его в Валиноре и даже в горячке боя был поражен тем, как держится тот в седле, как владеет клинком и собственным телом, как стелется над гривой своего коня в звериной пластике движений. Однако, только ли движений? Ведь еще мгновенье – и прямо с седла вороного жеребца на Феанариона прыгнул крупный черновато-бурый волк, о которых то и дело рассказывали местные синдар и, хмурясь, называли их то волколаками, то варгами. Удар лап был настолько силен, что Майтимо не удержался и навзничь рухнул на землю. Но участь прочих нолдор его не постигла. Тех бойцов (и своих, и чужих), что еще топтались где-то поблизости, сила айну раздвинула в стороны так, словно камень, упавший в воду, разогнал круги по этой самой воде, а долей мгновения позже над обоими противниками вырос небольшой полупрозрачный голубоватый купол. Больше Элемир ничего не видел, ибо очнулся от очередного вражеского удара только тогда, когда ирчи начали искать на поле боя тех, кто был еще жив. Таковых оказалось немного. Тех, чьи раны были тяжелы, добили, тех, у кого было что взять, обобрали, и в конце концов отец Нинквэоро понял, что выживших осталось трое – Нельофинвэ Майтимо Руссандол Феанарион, Ойомар Илсиран и он сам. Из всех троих только князь не был ранен, но и он с трудом держался на ногах, вымотанный чудовищной схваткой до полного упадка сил. Ойомар с силой зажимал ладонью рану над самым виском и старательно берег правую ногу, рассеченную вражеской сталью сразу в нескольких местах. Кто-то из спутников майа бросил ему пару ветхих тряпок. Нолдо едва удержался от того, чтобы не швырнуть их обратно ему в лицо, но, видя, что он и не собирается воспользоваться этими импровизированными бинтами, двое ирчи по знаку незнакомца повалили раненого на землю и, перетянув то, что требовалось, связали пленника не столько ради того, чтобы он не сбежал, сколько ради того, чтобы он не сорвал повязки. После предыдущей сцены Элемиру повязок не предлагали. Его сразу привели в порядок насильно, и с этого момента стало очевидно, что на Севере все трое действительно нужны живыми. Нетрудно было догадаться – для чего… …Вот и трясся он теперь на грубой волокуше, притороченной к путлищам одного из трофейных для победителей коней, третий день глотал забивавшую горло пыль, то и дело пытался найти глазами волокушу Ойомара и вспоминал, вспоминал, вспоминал…