КНИГА ЛИНО

С тех пор он просыпался и засыпал еще несколько раз, почти безуспешно пытаясь хоть слегка набраться сил перед новыми испытаниями. Но вот сознание не без усилия вернулось к нему снова, и по спине мгновенно пробежал холодок. В камере они были не одни. У самого угла лежанки привычно недвижимой тенью застыл до судорог и боли знакомый силуэт – его нолдо давно уже научился чувствовать и с незрячими глазами. Аэрно. Оборотень, пленивший его во время неудачного посольства. Гортхаур, как называли его митримские синдар. Саурон, как переиначили на свой лад это имя говорившие с ними нолдор. Волк, как называл его в мыслях он сам… «О Валар!!! Голос Ондолиндэ… Только этого еще не хватало!» - яркими вспышками шаровых молний мелькнуло в голове, и сын Феанаро усилием воли заставил себя очнуться, сознательно вслушиваясь в разговор. Синлина не было слышно, но это не вызывало страха, ибо Майтимо знал – несмотря на возраст и кажущуюся слабость, мальчик умел выживать на Севере. А Ондолиндэ – нет. И это «нет» непроизвольно скользило в каждой произносимой им фразе, в каждой интонации, в каждом выводе, которыми он пытался отбиться от тенет Аэрно, слово за слово стягивавших его все туже. - Вы не имеете права использовать квэнди в своих грязных целях и уж тем более – изменять их! Голос нолдо был горяч, он искренне верил в то, о чем говорил, но… Не так! Не так надо было выходить из-под явно нанесенного ранее удара!… Ибо этой фразой он просто подставлял себя под следующий. Куда более опасный. - Почему? - как и Майтимо, заранее предвидя ошибку собеседника, со скрытой усмешкой поинтересовался Аэрно. - Потому, что это противно воле Эру. Страшный собеседник пленника едва не рассмеялся. Говорить ЕМУ о воле Эру!!! Этот нолдо что – действительно все еще не осознает, где находится? Или там – в Валиноре – ему так и не объяснили, что само сочетание слов «воля Эру» для обитателей Севера – всего лишь предлог, побуждающий их безжалостно эту волю нарушить?… Однако игра с этим квэндо, так похожим на хромающего оленя, становится, пускай и не занимательным времяпровождением, но занятием, способным хоть на какой-то срок развеять скуку до тех пор, пока не доведется схлестнуться с настоящим, стоящим собеседником. То есть, чем-то вроде тех шуточных «охот», когда есть на самом деле не хочется, и ты забавляешься лишь тем, что вволю припугиваешь своего хромулю, зная, что при необходимости догонишь его в любой момент. Хоть сегодня, хоть через несколько дней, когда желание почувствовать привкус его крови на своих клыках действительно всерьез защекочет чувства. - Но ведь сами вы, - сдержано произнес он, - пользуетесь олвар и келвар… Для того, чтобы насытить себя или сделать из чего-либо красивую новую вещь, вы убиваете то, что создано не вами, или изменяете его и не видите в том ничего плохого. Так почему же НАМ не поступать так же? - Это их предназначение, - был ответ. - Они задуманы такими, чтобы иметь возможность служить нам. Пусть даже и умирая. Майтимо внутренне содрогнулся от очевидности этой ошибки. - Скажи это Йаванне, склонившейся над в сердцах срубленной тобою веткой, - с чуть заметной резковатой насмешкой возразил Аэрно. - Но квэнди живые! Голос Ондолиндэ стал еще более эмоциональным и Майтимо похолодел от ужаса, в то же мгновение услышав вполне ожидаемый ответ: - Скажи это Аулэ, для которого души камней сродни вашим собственным феар. Голос майа, словно в ответ на реакцию собеседника, стал жестче. Старший из Феанариони уже успел изучить в нем эту манеру – манеру волка, ведущего гон. И непременно ускоряющего бег именно в тот самый момент, когда жертва теряет самообладание. «Пора вмешаться, - понял Майтимо, - иначе будет поздно.» Однако сделать этого он не успел. - Камни не разумны, - очередной «довод» послышался из привычной темноты. - А звери? Ондолиндэ умолк, не найдясь с тем, что стоит ответить, однако Майтимо вошел в неловкую паузу, как в воду и, молясь про себя о том, чтобы голос его не дрогнул, негромко, но спокойно и уверенно произнес: - Мы принимаем дары Арды. Мы пользуемся тем, что дают олвар и келвар, вода и камень, огонь и воздух. Но мы и сами приносим свои дары миру, украшая его по мере сил. - То есть, он хочет сказать – платите за них? - Аэрно с легкостью подхватил высказанную мысль, но обращался по-прежнему к Ондолиндэ. - Однако ни молот, ни плуг, ни бронзовая чаша, созданные в ваших кузнях, не появились бы на свет без белого, как цветок, жара в пламени горна. В этот момент он явно не удержался – в голосе блеснула искра юмора. Бывший майа Ауле знал, о чем говорил, но и Майтимо знал, о чем и как стоит вести с ним разговор. А потому откликнулся на выпад, не промедлив и мгновения, отвечая усмешкой на усмешку и вызовом на вызов. - Разумеется. Но этот жар не требует платы. «Кажется, удалось, - думал он. - Вот теперь Волк отвлекся, и, может быть, Ондолиндэ успеет прийти в себя и сообразить, что спор нужно вести разумно и внимательно. Как дома.» - Совсем? - фыркнул майа, по прежнему вперив взгляд в Ондолиндэ, и, судя по всему, снова ожидая ответа от него. Однако нолдо опять не проронил ни слова. Майтимо, разумеется, знал, что ответить на поставленный вопрос. Понимал, ибо в свое время не один день провел в кузнице отца. Но снова вмешаться в разговор ему не дали. - Замолчи, - едва только Феанарион попытался открыть рот, повелительно оборвал его майа, и короткий взмах руки камнем сковал губы и горло квэндо. Лучше бы он этого не делал… Майтимо и сам не понял, как умудрился сесть на лежанке. Выпрямить спину. Упрямо вскинуть голову. И через некоторое время – размотать узел повязки, прикрывавшей лицо. …Кто бы мог предположить, что такие нехитрые поступки потребуют столько сил?!… Нечеткие силуэты тех, кто находился рядом, хлестнули по зрачкам почти до слез, но Феанарион остановил упрямый взгляд на лице Волка и не собирался закрывать глаза, какая бы боль не стала ценой за дерзость. «По-другому справиться не можешь?» - взглядом спросил он майа и впервые за все время своего пребывания в Ангбанде улыбнулся… беззлобно и бесстрашно. Темно-серые глаза ощутимо посветлели, блеснули гибкой сталью. И Аэрно понял, что бьется в такт с ровными ударами сердца нолдо в этих глазах. «Я квэндо,» - прозвучало в сгустившейся тишине беззвучно и отчетливо. Более древнее, чем «я нолдо» и уж куда более могущественное, чем «я князь». Словно свободный, сильный, порывистый ветер Вод Пробуждения едва заметно скользнул по сжатому камнями пространству далекой северной камеры. Словно Арда зазвучала здесь так, как звучало в пустоте Чертогов Безвременья видение Мира-не-искаженного. И айну не смог не откликнуться на этот зов. Ибо созвучия его были выше того договора, которым связал их Мелькор, и древнее всего, что Дети Эру когда-либо видели вокруг. «Шерсть» на загривке Волка стала медленно приподниматься. Но не было в этой почти непроизвольной реакции ни гнева, ни вражды. Было – восхищение, почти не способное себя покорить. Было – уважение, которое необходимо было скрыть от посторонних глаз. Был – азарт, что превыше азарта охоты, и непреодолимое желание измерить силу этого чуда, хоть как-то проверив – реально ли оно. - Вот именно этим ты мне и нравишься, - не без ехидства произнес он, старательно пряча то, что чувствовал, за имитацией снисходительности сильного к смелости собеседника, в один миг выжегшего из измученного тела когда-то мучившую его боль. Аэрно не хотел позволить сыну Феанаро еще раз пристально заглянуть в его глаза, и со звериной грацией продолжил тему разговора не с тем, с кем начал: - Скажи мне, нолдо, во что ты оценишь жизнь своего князя? - Он не мой князь. - А кто же твой? - Нолофинвэ Аракано Финвион. - Пусть так, а во что же тогда ты оценишь жизнь этого князя нолдор? Майтимо стиснул зубы. Собственный опыт говорил, что существуют моменты, когда будь ты трижды князь, защитить того, кто рядом, от беды невозможно. Прошедший Хэлкараксэ имел право ответить. Все что угодно. - В мою жизнь и свободу, - голос Ондолиндэ звучал глухо, но твердо. - А ты уверен, что они тебе принадлежат? - в глуховатом показном удивлении приподнял брови майа. Откуда ему было знать, что эти короткие слова раз и навсегда решили все в дальнейших отношениях двух нолдор? Феанарион не мог позволить себе даже склонить голову, признавая решение Ондолиндэ. Мог только стать щитом. Должен был стать им. Любой ценой. - Мой брат Куруфинвэ, - вновь отчаянно перехватывая бразды управления разговором и как можно более точно поддерживая выбранный Волком тон, усмехнулся он, - в такой ситуации сказал бы: «Удваиваю ставки». Еще совсем недавно Майтимо и помыслить не мог произнести на Севере вслух имя кого-то из братьев, но сейчас чувствовал, что говорит именно то, что стоит сказать. «Неужели было так тяжело сотни раз повторять их про себя и ни разу – вслух?» Аэрно встрепенулся. Вот она – желаемая проверка того, что его так заинтересовало! В случае его успеха в отношении того, что только что родилось в его голове, к этой затее Мелькор не сможет придраться, даже зная, о чем тут у них идет разговор… В случае поражения - лучше не думать о том, что его ждет... - Значит – две "карты" Ондолиндэ – феа и роа – и две твои, против полутора моих? - спросил он, на этот раз в кои-то веки впрямую обращаясь непосредственно к сыну Феанаро. - Полутора? - от удивления Майтимо не успел даже как следует отреагировать на неожиданный уход разговора в сторону этой безумной карточной игры. Не говоря уже о том, что предлагается в ней Ставкой!.. - Навряд ли я в силах играть с вами на одну из частиц стихии Арды. То же, что вы по незнанию принимаете за личность… на целую карту не тянет. Условия предлагаемого квэнди «развлечения» в сознании майа складывались как будто сами собой. Изобретая их на ходу, Аэрно и мгновения не потратил на то, чтобы объяснять что-либо оказавшимся в его руках нолдор, однако выбора у них было не много, и, внимательно наблюдая при неясном свете воздуховодов за лицами пленников, уже в следующее же мгновение Волк понял, что по меньшей мере Феанарион попался-таки в его ловушку. Три пары "карт", сложное хитросплетение слов и формулировок, три попытки дать ответ... А в результате - осознание того, с чем именно он сейчас связался, власть над кем-то из проигравших или принятие последствий поражения... Опасно конечно же, но как же велик искус! - Итак, - спросил он после недолгой паузы, во время которой его собеседники осознавали услышанное, - условия приняты? - Согласен, - откликнулся Майтимо. «Прости, Ондолиндэ, но я не представляю, как иначе могу спасти тебя.» Второй, как всегда, отмолчался, но как раз его-то мнение майя почти не интересовало. Желанной целью был Феанарион, и что с того, что первый свой вопрос он задал именно Прошедшему через льды?.. - Скажи, нолдо, какими, по-твоему, Тьма увидела квэнди, когда впервые столкнулась с ними на берегах Куйвиэнэн? Тем более, что тот – первый – квэндо принадлежал к твоему народу… Аэрно не так уж долго подбирал вопрос, но было видно, что он его именно выбирает. Достаточно бесчестный, для того, чтобы нолдо не знал единственно верного ответа, и достаточно простой, чтобы вычислить необходимое было все-таки возможно. «Развеевание скуки» переросло в нечто весьма необычное. Айну увлекся. Он, привыкший в разговоре с квэнди чувствовать себя хозяином положения, прекрасно понимал, что на этот раз рискует. Не из-за Ондолиндэ, конечно – из-за того, кто посмел состязаться с ним на равных и теперь, как ни в чем не бывало, сидел, облокотившись спиной о стену, в глубокой задумчивости… Если этот - гордый и по-прежнему свободный - ВЫИГРАЕТ, то он - Волк - вынужден будет какое-то время подчиняться его решениям. Интересно - сколько? Пока не вывернется???... И что именно его временный хозяин сможет тогда потребовать у него? Майтимо же испытывал ощущение головокружительной легкости. Избавление от боли оказалось настолько неожиданным, что к ее отсутствию приходилось привыкать. Но еще более пронзительным и пьянящим было чувство свободы, охватившее все его существо. Он не помнил о прошлом, не заботился о настоящем, не думал о будущем – просто парил в потоке мгновений и твердо знал, каким должен быть, невзирая на все кривые зеркала, отразившие и исказившие его жизнь. «Наверное, так мог бы чувствовать себя луч света,» - мелькнула мысль, и Нэльофинвэ сам удивился ее безрассудству. А его собрат по несчастью меж тем решился наконец заговорить. - Прекрасными, - выдвинул он первое свое предположение, в ответ на которое майя лишь пренебрежительно усмехнулся. Мнение Оромэ на этот счет было известно многим, но он, Аэрно, не был Владыкой Лесов, и потом... Слишком уж ярко стоял сейчас перед его внутренним взором давнишний образ из старого воспоминания. За миг до роковой погони. Прекрасным тот квэндо может быть и был, но отнюдь не это качество являлось в нем самым главным. - Увлеченными, - максимально близко подошел к разгадке Ондолиндэ, однако айну снова покачал головой. - Стремящимися творить. Желая помочь говорившему, Майтимо вновь не удержался от того, чтобы вмешаться в идущую рядом с ним беседу. И осекся, почувствовав на себе взгляд жестких волчьих глаз, отчетливо говоривших о том, что противник счел произнесенную им фразу за его собственную ошибку. - Свободными, - внезапно нашелся подданный Нолофинвэ и впервые за время «игры» Аэрно едва заметно усмехнулся верной догадке нолдо. Тем более, что сам он ничего не терял – из трех попыток лишь одна попала в центр установленной им мишени. - Свободными… ищущими… одинокими, - очень спокойно, раздельно и глухо прозвучало в ответ - словно незримыми тонкими каменными плитами придавило. Одна из «карт» каждого «ушла» к Аэрно. - Впрочем, - заметил он через мгновение, обращаясь к белому, как мел, Ондолиндэ, - кое-что ты все-таки угадал. Хочешь, я подарю тебе половину выигранной карты? На этот раз усмешки в его голосе почти не звучало и было сложно понять, таится ли в этих словах подвох или Темный, в кои-то веки, решил действовать «по честному». - Нет, - отозвался нолдо, со всей возможной для себя гордостью пытаясь отказаться от даваемой Врагом поблажки, которая по его мнению ни к чему хорошему его феа привести не могла. - Решаешь за обоих? - коротко прозвучало в полутьме. В этом вопросе уже явственно звучала ловушка, и Ондолиндэ, заколебавшись на мгновение, хмуро уточнил: - Как князь скажет… «С такими «друзьями» никаких врагов не надо… Он что – не понимает, на что ИМЕННО ведется игра?» - Ты выбрал, - словно тяжелая капля упала в наполненный влагой сосуд, и сын Феанаро как будто наяву услышал дребезжащий лязг двигающейся в глубоких пазах «металлической двери», захлопнувшей доступ к «тропе», по которой еще можно было вести отступление. Аэрно закрыл тему. - Теперь ты, - послышалось через мгновение. Нэльофинвэ замолчал надолго. Он перебирал ворох вопросов, казавшихся невероятно сложными до Ангбанда, как опавшие листья. Красивые, изменившие цвет и оторванные от того, что составляло их смысл ранее, они кружились причудливо и беспорядочно. «Неужели же, Волк, - невольно думал он, - все вопросы теперь делятся на три доли? Те, которые я не могу задать, потому что ответ очевиден нам обоим. Те, которые я не стану тебе задавать, потому что знаю твой ответ и не хочу ни слышать его, ни согласиться с ним. И те, ответ на которые не известен никому из нас? Неужели среди этих листьев я не найду единственного? Я не должен ошибиться… Хотя – нет. Вот он.» Он спокойно поднял на майа даже сейчас – в глубокой полутьме – едва заметно поблескивающие глаза, в которых серьезность мешалась с хитринкой, и их странный поединок – второй за этот день! – продолжился напевным звучанием благородного квэниа. - Почему я с тобой разговариваю? Феанарион понял, каковы правила составления вопросов в этой игре, а потому подхватил ее с внешней легкостью, достойной истинного… нолдо?… квэндо? Он не знал. Просто был в этот момент «создателем слов». Старающимся не думать о том, что, вмешавшись в ответ Ондолиндэ, совершил тогда непоправимую на первый взгляд ошибку. Аэрно задумался. - Потому, что мы слишком похожи? Ведь неистовство нолдор и их жажда Знать и Уметь не всегда и не везде приобретает окраску Света… Да и называют вас время от времени эльфами огня… - Нет. - Потому, что я, как и ты, очень хорошо понимаю, что такое ТВОРИТЬ? Майтимо молча покачал головой. Кровь бурлила в жилах, как весенний ручей, нолдо не в силах был угадать, насколько близко Волк бродит вокруг да около, но ни один из данных им вариантов все еще не был Ответом-на-вопрос. Слишком тонкий волосок. Слишком простой ответ. ...В третий раз майа замолчал надолго. Он не хотел рисковать, и перебирал возможные к произнесению фразы медленно, внимательно просматривая в них каждый звук. Словно прозрачный, тягучий мед переливал из одной плошки в другую. - Потому, что «чистота» нолдор, подобно моей, далеко не всегда близка к исключительно безупречной? - произнес он наконец, и снова получил от ворот поворот. - Нет, - выдохнул Нэльофинвэ. Вымолвить правильный, единственно-верный ответ в присутствии этих собеседников оказалось неимоверно трудно. Тени Хелкараксэ и копоть Дрэнгиста, Тьма, павшая на Валинор, и черная кровь на клинках в Альквалондэ, свет сильмариллов и Клятва, звучавшая в ту страшную Вечную Ночь последним приговором. Кому?.. Морготу, нолдор? Нэльофинвэ не знал, да и сейчас одолевавшие его мысли были наредкость сродни той давней ужасающе-жуткой дилемме. «Я может быть ваш уже навеки. Но я буду честен, и пойду до конца.» Медленно, почти через силу, он сказал: - Я говорю с тобой, потому что виновен. Ондолиндэ вздрогнул. Аэрно усмехнулся. - Что-то похожее было среди моих вариантов, - заметил он и незримая в физическом пространстве «карта» снова сменила хозяина. Вот только которой она была? Целой? Половинкой? Или тем, что недавний победитель забрал у него и у Ондолиндэ?… «Взявший ее» не знал, и единственное, что он мог теперь делать это – с надеждой ждать того, что скажет Темному подданный Нолофинвэ. - Ну, нолдо, говори… Твой князь ждет, - поторопил его айну. - Я не буду тебя ни о чем спрашивать. Тонкий волосок оборвался. Замерзшая слеза льдинкой упала на лед. «Как больно,» - Майтимо не мог и не хотел вдохнуть. - …В этих местах, - тихо и с заметной ноткой угрозы произнес Волк, - считается очевидным, что противник, не вышедший на поединок, проиграл. Ты отказался от своего вопроса, и я не стану что-либо предлагать тебе снова. Просто скажу, что тот, кто вступился за тебя и рискнул своей феа, предан. Ты проиграл. Лицо Ондолиндэ застыло каменной маской. Где-то в углу судорожно вздохнул Синлин. Лишь ветерок прошелся по месту, где только что стоял Волк. В камере его больше не было, и Майтимо понял, что ничего еще не закончилось. Теперь предстояло самое сложное. Возможность прозрения будущего и способность чувствовать переплетение нитей именно сейчас «ткущегося» где-либо «гобелена», отнюдь не являлись отличительными свойствами большинства эльдар, принадлежащих к роду Финвэ. Однако с уходом Аэрно старший сын Феанаро, как ни странно, так и не утратил способности чувствовать «тонкие планы» мира, и решение, зародившееся у него в итоге посетивших нолдо ощущений, было ясным, как солнечный луч, преломляющийся в осколках хрустального льда. Он знал, какую судьбу уготовил находящемуся рядом с ним нолдо темный майа, и, во что бы то ни стало, решил вырвать-таки для Ондолиндэ шанс сохранить едва не утраченную им феа, а заодно подарить надежду на возможную победу не Ангбанду и Тангородриму, а нолдор. Как приплывшим в Эндорэ на кораблях, так и пришедшим по льду. Он тяжело опустился на лежанку и позвал: - Ондолиндэ… Это вывело нолдо из оцепенения. Через мгновение Майтимо увидел склоняющееся над ним лицо. - Да… - как не похожи были обеспокоенный шепот и расширившиеся глаза на то, что недавно видел темный майа. - Он играл честно, - Майтимо попытался усмехнуться, но то, что получилось, мало тянуло на улыбку. - У нас с тобой остались две карты. Мне не уйти отсюда живым, однако ты будешь тем, кто отнесет братьям мои слова, Ондолиндэ. Он помолчал, собирая силы. Ведь произнести то, что он собирался, было равносильно тому, чтобы признать за собой повредившийся рассудок. Ибо ясность сознания и точность посетившего его предвидения старший из Феанариони ни за что не сумел бы передать своему собеседнику. А значит... - Я Нэльофинвэ Майтимо Руссандол признаю королем нолдор брата моего отца Нолофинвэ Аракано Финвиона от своего имени и от имени всех, кто мне верен. - А если они не поверят мне? - Ондолиндэ был настолько ошарашен внезапной сменой темы, что вопрос о том, как он доберется до Феанариони, на его счастье пока просто не пришел ему в голову. - Ты скажешь им, - по-княжески спокойно произнес Майтимо, - что это первое и единственное в жизни, о чем я когда-либо умолял их. «Как бы не вел игру Волк, мое тело погибнет здесь. Моргот не допустит иного. Феа? Сомневаюсь, что даже Врагу под силу заполучить ту ее часть, которая связана Клятвой. Эти полкарты я не передал бы никому, даже если смог бы. Прости, Ондолиндэ. Тело и половинка феа – вот все, что я в силах отдать тебе. Волк играл честно. И сдержит слово так, как это только и возможно... Ты уйдешь на Юг. И передашь мои слова не только моим братьям. Нолофинвэ – твой князь – узнает, что я сказал. И Финакано услышит. Может быть, он сумеет помочь твоему феа стать целым. Вот и все». - Да, князь, - прошептал Ондолиндэ, и тишина сгустилась вокруг усталых квэнди. Только когда за Ондолиндэ действительно пришли, Майтимо выпустил его ладонь из своей руки. Он прощался с ним одними глазами, ясно видя внутренним взором столь неожиданно посетившего его прозрения, что тот действительно вскоре покинет пленившую их крепость, и знал, что увидеться им отныне будет не суждено.