КНИГА ЛИНО

…В первый раз в жизни Литхо снилось, что его учат владению оружием. Нет, не мечом, конечно (кто же даст благородное оружие в руки раба!) – ножом, кинжалом, тонкой веревкой, шестом. Тем, что под руку может подвернуться в любой момент. Тем, что не несет в себе даже запаха возможной свободы и не нуждается в совсем уж непревзойденном мастерстве. Учил ирчи. Молодой, жесткий, беспощадный к промахам и увертливый, как ядовитая змея. Не знающий ни, что такое боль необходимого в драке падения, ни неравенство в силах и весовой категории. Если Литхо делал что-то не так, ему влетало не хуже, чем в бытность его жизни в общей кнаре и ненавистных лабиринтах Подземелий. И, как и там, после пары жестоких ударов (а андо уже и забыл, какими бывают эти удары) ему приходилось вставать, продолжая идущую схватку, или встречаться с безжалостным потоком ледяной воды, который все равно поднимал его на ноги и принуждал к тому, чего желал от него наставник. О воде, правда, в этом сне андо только догадывался. Знал, что, если не поднимется после наказания, то именно так все и бывает. А откуда? Так чего только во сне не привидится. Тем более, что и уловки у него самого на этой тренировке были – не чета тому, что он мог ожидать от себя в жизни. Ловкие, уверенные, такие, как будто его уже совсем не первый день, и даже не первый месяц чему-то подобному учат… Он даже атаковать своего противника ухитрялся, о чем при бодрствовании ни в коем случае и помыслить не мог. Не потому, что андо и поднять руку на свободного ни при каких обстоятельствах не смеет, а потому, что не хотел причинять вред ничему живому. Шаг. Еще шаг. Ложное движение левой рукой на отвлечение внимания противника. Короткий режущий выпад, и – чувствительный пинок по ребрам, заставивший его с размаху грохнуться на коварно выстланный соломой каменный пол. - Свободен, - коротко усмехнулся тренировавший его ирчи, не только прерывая невероятный с точки зрения Литхо поединок, но и тем самым решительно разрывая непрочную ткань сковавшего квэндо сна. …Открыв глаза Литхо едва смог придти в себя от нового изумления. Ибо посреди бела дня он ухитрился не просто уснуть, а уснуть, так и не дойдя толком до лежанки – то есть опустившись возле нее на колени и лежа поперек только наполовину. Хотя… Да – полно! Спал ли он?! Ну, волосы и рубашку, мокрые от пота хорошо, что не насквозь, объяснить себе еще можно, усталость и синяки под той самой одеждой – тоже (по воле нарэ после иного сна с ним и не такое бывает), но… кинжал!.. Кинжал, по прежнему зажатый в руке, так, словно он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО только что вернулся с приснившейся ему тренировки!.. Это никакому объяснению не поддавалось, а потому, отшатнувшись от оставленного на одеяле оружия, он в смятении отступил к стене и обескуражено замотал головой, пытаясь избавиться как от лишних воспоминаний, так и от невольных мыслей по этому поводу. Ведь он никогда в жизни не хотел брать в руки оружие! Даже тогда, когда еще в давние времена кнары ему вроде как было, кого пытаться защищать. Когда рядом был кто-то из друзей и мама… А уж после Подземелий… После места, в котором он понял, что убивать могут не только ирчи, но и существа одной с ним крови!… Нет!!! Одна только мысль о том, что он тоже может пробовать лишить жизни разумное живое существо, вызывала у него омерзение, близкое к шоку. Он противился ей, гнал ее от себя так ожесточенно, как только мог, избегал даже тени размышлений на эту тему, и вдруг… – такое!.. И потом – он ведь целитель. Если он хочет сохранить Дар, то о каком оружии может идти речь? Он не имеет на это никакого права, даже, если этот орочий Создавший, которому он служит… - Литхо! - в тот же момент повелительно раздался из-за двери резкий, как пощечина, оклик. Не отозваться на него было бы равносильно самоубийству, и андо, привычно стерев с лица только что обуревавшие его чувства, как можно спокойнее толкнул дверь в соседнюю комнату. - Вы… звали меня, нарэ? Но нет, обмануть Лэйхора ему не удалось. Предположение о том, что майя находится в курсе его недавних размышлений, не позволило Литхо заговорить с ним так, как будто ничего не случилось, но… Лэйхор, кажется, сердился вовсе не на это. - Сколько раз я должен еще повторить, что не намерен звать тебя дважды, мышонок? - на чистейшем нан-эльмотском варианте синдарина поинтересовался Повелитель Холода. Голос его был тих и на слух довольно спокоен, однако ледяные нотки в нем скрывать говоривший был не намерен, а потому, растерявшись, Литхо без труда попался в расставленную ловушку. Неужели нарэ звал его за это время минимум дважды? Или именно от его окрика он, собственно, и проснулся? Тогда почему он ничего этого не помнит?.. Ведь память и чутье на такие вещи хозяин развивал в нем совершенно сознательно, а тут… Что бы там ни было, а не стоит ему знать, о том, что за мысли роились в голове андо за мгновение до окрика, который он услышал. Лучше уж пусть влетит за несвоевременную сонливость, чем за… то, как именно он о нем подумал. - Я спал, - прошептал в ответ Литхо и в тот же момент внезапно почувствовал, что внутри него каждая мышца сжалась под влиянием железной воли, гневно скрутившей их даже на расстоянии. Холод в мгновение ока пробрал его до костей и, казалось, рванулся прочь, при выдохе вытолкнув из сдавленных энергией легких едва ли не последний находившийся там воздух. - Прекрати болтать со мной на этом дрянном диалекте! - Литхо и не заметил, когда один из Хозяев Севера успел в пару шагов оказаться рядом с ним и ледяными пальцами схватить его за одежду. - Ты что, не слышал, как заговорил с тобой Я?! - Но мне так привычнее, - возразил Литхо, переходя однако с языка Крепости на один из тех, на котором говорили на Юге. Произношение, правда, было так себе, но сами слова подобрать и расставить, кажется, удалось довольно правильно… Вон и глаза у Лэйхора чуть-чуть потеплели; едва заметно – в самой глубине, но андо знал Повелителя Холода вполне достаточно, чтобы осознать, что первая часть грозы его, судя по всему, благополучно миновала. И Лэйхор действительно отчасти был удовлетворен этой его попыткой. Во-первых, его вполне устроило то, что мальчишка, даже едва имея возможность говорить, все-таки сумел выдавить из себя нечто, довольно близкое к тому, что ему, Лэйхору, хотелось от него услышать, а, во-вторых, явно не рискнет в ближайшее время позволить себе как выходки, подобные последней, так и размышления на тему того, откуда у него в руках может взяться оружие, и что именно ему в этой ситуации делать. Повелителю Холода нужен был квэндо, способный не выдать на Юге место своего рождения, и он добивался этого именно что с методичностью айну. А языки… Языки живущих на Севере и обосновавшихся южнее равнины Ард-Гален действительно разнились между собой, пускай и не как небо и земля, но все-таки более чем достаточно. Ведь даже на Юге язык, как известно, был далеко не один. Несколько вариантов синдарина, оссириандский нандарин, запрещенный к употреблению нолдорин, да еще квэниа – все это в условиях свободы не слишком-то перемешивалось друг с другом, но здесь… В Крепость попадали квэнди, принадлежащие к разным народам, и каждый из них привносил в северный диалект что-то новое, относящееся к его языку и его культуре. Однако со временем, далеко не всегда слыша вокруг родную речь, новичок переставал употреблять что-то из привычного прежде, перенимая слова, которые находились в обиходе других пленников, да и от влияния диалектов ирчи или северного варианта валарина Хозяев Крепости редко бывал совсем уж полностью застрахован. Что же говорить о тех, кто, подобно Литхо, родился и рос отнюдь уж не на Юге… В немалой степени дву-и-более язычные, они почти всегда добавляли в эльфийские слова не вполне эльфийское произношение и в итоге получали такой вариант диалекта, который южному уху был совершеннейшим образом непривычен... Однако, размышления – размышлениями, а дело делать все-таки было надо. - Когда ты читал последний раз? - на том же языке, что и раньше, сухо поинтересовался он у андо, прекрасно зная, что уж десяток-то проблем мальчишка пока еще в голове ну никак не удержит. - Два дня назад, - отозвался Литхо. - Потом времени не было… - Я же приказал – каждый день… Ступай, и чтобы до вечера духу твоего нигде, кроме твоей комнаты не было. А услышу, что молчишь – душу вытрясу. …И действительно, с некоторых пор на столе в его каморке появились самые настоящие книги. Лэйхор приносил их для того, чтобы, читая вслух, андо выправлял свое северное произношение, изживая в отнюдь не безукоризненном синдарине то, что было привнесено в его речь языком нолдор (разумеется, здесь – за Железными горами, всецело забывавшими о давнем запрете Тингола) и выговором ирчи, который мальчишка слышал с рождения в течение каждого дня, который вообще прожил на этом свете. Ни в какую библиотеку ему, конечно же, входить не разрешалось, но… Читать он теперь уже умел, хотя и… искренне не любил это занятие из-за того, какими методами Повелитель Холода изживал в его речи то, что ему не нравилось. На этот раз на столе лежала разрозненная стопка тяжелых, изрядно покоробленных невзгодами листов, собранных в одну «папку» из плотной, хорошо выдубленной двухслойной кожи. Это были записки какого-то нолдо, по просьбе своего друга-синдо записавшего на местном языке кое-что из своих знаний о составлении снадобий и сборе лекарственных трав. Заходясь от мгновенного холода при любом неверном произнесении какого-либо звука, Литхо некоторое время выжимал из себя то, что ему требовалось, а затем… Перевернув страницу, он увидел нечто, от чего по шее и по основанию волос его пробежал холодок, ничего общего не имеющий с волей учившего мальчишку хозяина. И хотя губы его по-прежнему шевелились, по привычке произнося читаемое, сознанию стало глубоко неинтересно – будет ли оно наказано за очередную сделанную ошибку, ибо то, что видели сейчас глаза было во сто крат интереснее изрядно пропитавшего его феа страха. «…Новая радость пришла в дома нолдор. Новая жизнь поселилась в землях валар – сын родился у короля нолдор Финвэ. И по обычаю эльдар дал отец ему имя Куруфинвэ, причисляя его к своему роду и надеясь, что искусен он будет в том, что близко его народу и великих вершин достигнет его мастерство. Мириэль же, жена Финвэ, лишь подтвердила это, дав сыну имя Феанаро, ибо почувствовала она в его душе огонь, сила которого до сих пор была неведома эльдар. И показал Финвэ пришедшим к нему своего первенца, и радостен был Тирион так же, как в день давней их с Мириэль свадьбы. Радость же самого Финвэ была такова, что свет, рожденный ею, вернул зрение и чувства Иллуину, одному из народа Ингвэ, пострадавшему от чар лиходейских тварей еще на берегах Куйвиэнэн. Но вслед за радостью печаль омрачила души. Не поднималась на ноги искуснейшая из женщин народа нолдор, подарившая эльдар яркие чудеса вышитых полотен. Говорила она, что все силы ее отданы только что рожденному сыну и даже валар были бессильны. И Намо молчал в ответ на те вопросы, что задавали ему в эти дни эльдар. Почему же молчишь ты, Владыка Судеб? Говорят, что слово твое сбывается так же неминуемо, как то, что волна идущая к берегу разобьется о песок или камни. Или боишься ты произнесения приговора? Вмешательства в события? Собственного решения? Молчит Намо и некоторым кажется, что тени сгущаются вокруг него. ...И настал день, когда решился Финвэ на разлуку с той, что была его элен еще у вод Куйвиэнэн. В молчании отнес он ее в сады Ирмо Лориэна, надеясь, что в этих землях руки Эстэ излечат Мириэль, вернув ей утраченные силы. В глубокий сон погрузилась она под зеленой листвой зачарованных крон, но вслед за этим феа ее покинула тело и безутешен Финвэ... Новая свадьба в Тирионе. Снова веселы лица, снова слышатся песни, снова отдаются эльдар праздничным танцам. Но где же жена твоя, государь Финвэ? Где Мириэль, которую полюбил ты еще при свете элени у кромки Благословенных вод? Чертоги Намо отныне дом ей, и валиэ Вайрэ ткет на ее глазах свои гобелены. Кто же та, что держит сейчас свои руки в твоих ладонях? Прекрасна Индис, сестра твоего друга Ингвэ, короля ваниар. Мелодичен ее голос, приветлива феа и отзывчиво сердце... Но жена ли она тебе, Финвэ? Да, валар разрешили вам пожениться, ссылаясь на то, что Мириэль не покинет уже Чертогов. Да, ты любишь Индис так же искренне, как любил мать своего старшего сына, однако одумайся же, государь нолдор! Весела твоя вторая свадьба, но не сможет принести она счастья ни дому твоему, ни народу нолдор. Феанаро. Лучший из тех, кто когда-либо приходил ко мне за советом. Сегодня он показал мне письмена, которые превзошли знаки, созданные мною прежде. Он молод и мысль его надолго опережает руки... «Над чем ты думаешь, Феанаро?» «Я хочу создать камни, в которые можно увидеть то, что скрыто от нас за чертой земель, а может быть и времени.» «Уж не на Эндорэ ли ты хочешь взглянуть, сын Финвэ?» Молчание в ответ. Только губы сжались. Крепко, недвусмысленно выдавая решимость… И он сделает Камни. И увидит Эндорэ. И загорится, вспыхнет, как первый огонь только что зажженного горна… …Хотел бы я знать, чего достигнешь ты, Куруфинвэ? Куда приведет тебя твоя дорога? Где – в Валиноре или в Эндорэ – проляжет твой путь? Ну, а пока передо мной лежат тенгвар. Письмена Феанаро.» На этом отрывке записи кончились и Литхо едва смог перевести дух. Больше он не был способен прочитать сегодня ни строчки, однако только сейчас заметил то, что делать этого ему и не придется. За окном, возле которого он сидел, уже зажигались первые огоньки элени и горы проступали на фоне темнеющего неба не остроскальными серыми громадами, а силуэтами, цветом которых была ночь. Если удавалось урвать время для чтения днем, работать при свечах Лэйхор его никогда не заставлял, да и очевидно было, что комнаты Повелителя Холода пусты, и настаивать на продолжении занятий сегодня никто уже не станет. Экономя свечу, андо на ощупь спустился на кухню, перехватил там кое-что из еды и, узнав из обрывков разговоров, что Лэйхор велел до утра ничего ему не приносить, понял, что сегодняшнюю ночь хозяин, скорее всего, проведет в отлучке. Это означало, что у него образовался какой-то запас свободного времени. Редкий праздник на фоне постоянно чем-то забитых будней… Однако, задуматься о том, на что бы ему его потратить квэндо не успел. Та самая девчушка-андэр, которую он некогда лечил от ожогов, тихонько тронула его за подол рубахи. - Ты ведь не уйдешь сразу, правда? - шепотом спросила она. - А что? - Я недавно в коридоре игральный камень нашла, а мальчишки играть не пускают. Говорят, что не умею… Научишь? Андо задумался. Со времен жизни с матерью играть ему доводилось не часто, и он не был уверен в том, что хоть сколько-то владеет этим искусством. Но отказать… Отказать казалось ему немыслимым, а потому еще какое-то время потрачено было на простейшую в общем-то забаву – кидание на незамысловато расчерченный поддон с песком маленького плоского игрального камушка, одна сторона у которого была красной, а другая – черной. Если камушек падал на территорию «противника» красной стороной, можно было присовокупить к своим «землям» какой-то кусок, если черной – противник имел право на лишний бросок, а неудачник пропускал ход. С какого-то момента к ним присоединился еще один мальчишка, но затем у той, что в свободную для них минуту затеяла эту забаву, вскипела вода и она вынуждена была заняться посудой. - Давай помогу, - предложил ей Литхо. - Но… - Руки погрею, - пояснил он, видя ее замешательство, и лишь после того, как гора кастрюль и сковородок заняла свои места, поспешил, наконец, наверх, чтобы суметь выспаться к завтрашнему утру…