КНИГА ЛИНО

Слабенький костерок и несколько искусно сделанных масленых светилен едва разрежали кромешный мрак давно знакомой пещеры. Чтобы войти в нее, Нинквэоро пришлось какое-то время идти почти согнувшись, но старый зев входа завалило и огромная подземная полость чуть не оказалась совсем отрезана от всего остального мира. Лишь эта узкая щель с сильно наклоненным подъемом, ведущим в основную часть подземного убежища, связывала ее теперь с лесистым склоном горы, до сих пор не замеченная никем, кроме самих обитателей этого странного жилища. Едва заметно притаившись меж двух высоких серых скал, она юрко ныряла вглубь густо поросшей лесами горы, затем, чтобы вскоре непомерно расшириться, образовав вместительное и безопасное убежище, давно уже обжитое эред-ветринскими квэнди. Войдя наконец внутрь, Нинквэоро в который раз с недоумением огляделся вокруг. Как же отличалось все это от привычных ему домов нолдор! Тяжелые шкуры уютно занавешивали холодный камень гранитных стен и плотно укрывали несколько каменных же лежанок. Стол и маленькие скамейки лучились медвяным золотом свежего дерева, заботливо сохраненным под слоем прозрачного воска, а красивая лепная посуда отчасти так и расставлялась поверх резных ларей и сундучков, дабы и редкие гости, и сами живущие здесь без труда могли любоваться прекрасными росписями, выполненными заботливыми руками искусной хозяйки дома. - Привет тебе, Айянэль, хранительница здешнего очага, - учтиво поклонился молодой нолдо, безукоризненно следуя обычаям, установленным здесь Иламионом – достойным хозяином этого необычного жилища. - Привет и тебе, воспитанник Намиона, - легко отозвалась та, ненадолго оторвавшись от простенькой колыбели или скорее – подвесной детской кроватки, также затейливо отделанной витиеватой резьбой. - Я смотрю, не забыл ты старую науку, - тут же донесся от дальней стены знакомый голос ее мужа, до того неподвижно сидевшего в единственном здесь обычном резном кресле. - Принеси-ка дров, Тинно. Не дело моему очагу гаснуть в тот час, когда гость в доме. Верткий русоволосый мальчишка, сидевший возле отца, стремительно вскочил и, вьюном проскользнув мимо вошедшего, ловко исчез в неровном проеме узкого входа. При виде него Нинквэоро невольно улыбнулся. Простая кожаная обувь, коричневые штаны, прочная серая рубашка из овечьей шерсти... Мало кто из чужаков отличил бы сынишку Иламиона от коренных жителей этих гор – митримских синдар, разве что подивился бы искусной вышивке на горловине да рукавах, а между тем... В этом доме жил дух озера Куйвиэнэн и год от года сын Элемира все больше и больше жалел, что не может заходить сюда так часто, как ему бы того хотелось. - Ну, садись, рассказывай, с чем пришел, - приветствовал его хозяин. - Мимо проходил, - пожал плечами Нинквэоро. - Время уж больно неспокойное. Как тогда – дома... Иламион промолчал. Он знал, о чем говорит молодой книжник, хотя и не видел никогда того зловещего света факелов, который сохранила детская память нолдо. Безукоризненным чутьем незаживающей раны тот снова чуял войну, хотя боялся и стыдился говорить об этом. Да и кому бы еще чуять ее, как не ученику целителя, сполна унаследовавшему кропотливо переданную наставником науку. - Почему ты один? - Намион погиб. Я не говорил раньше, но это случилось уже очень давно... Прости, Иламион, я не мог. Помнящий Куйвиэнэн невольно вздохнул, и на какой-то миг его волевое лицо скрылось за золотисто-соломенной волной длинных волос. - Ирчи? - коротко спросил он. - Нет, люди. Вастаки. Но мне не хотелось бы им мстить – они и без того смертны... Едва заметный согласный кивок был ему ответом, и в этот самый миг в пещеру вернулся Тинно. Свалив принесенное у второго – дальнего от входа – очага, он ловко растопил огонь, а затем доверчиво обернулся к отцу. - Там все тихо, па... Можно на скалы? А то Талли проснется. И только тут Нинквэоро заметил у пояса мальчика самодельную свирель, заботливо отделанную тепло лучившимся при свете костра светлым серебром. Ему явно не терпелось до нее добраться, но музыка разбудила бы спящую в колыбели малышку. «Значит – Талли... Сестренка. И Тиннотар, похоже, искренне ее любит... Счастливы они все-таки, Иламион и Айянэль, чудом вышедшие из ада Утумно...» - Иди, - сдержанно разрешил отец, а затем сам умело принялся хлопотать по хозяйству, лишь по мелочи уступая незначительной помощи жены. Гость пришел к нему – ему о нем и радеть. Айянэли же хватает и остального – дома да детей. За едой они говорили о чем угодно, кроме известия о запахе войны, так и носившемся в прохладном вечернем воздухе. Нинквэоро долго рассказывал о том, что видел среди людей, и Айянэль беспечно смеялась над ним, то и дело попадавшим в различные забавные ситуации. А затем Иламион неторопливо поднялся и вместе с гостем тоже ненадолго выбрался-таки на горные склоны, круто сбегавшие к ничем не заслоненным лесистым равнинам на западе. Сверху, действительно со скал, слышался тихий, как голос леса, свирельный напев, неуловимо перекликавшийся с музыкой первых вечерних звезд. Уже не робких и едва различимых, а уверенно разгоравшихся, набиравших ночную силу на медленно темнеющем бархате небосклона. Нинквэоро осторожно опустился на камни. Жаль, что периодически носимая им с собой арфа осталась в дорожном мешке... Хотя... Стоит ли тревожить звенящей струной тишину елового леса, так надежно укрывавшего живущих здесь от ирчи и людей, служащих Северу? И стоит ли мешать Иламиону, могучим воином стоящему рядом с ним, слушать что-то, ведомое лишь ему одному? Уже не в первый раз молодой нолдо вот так проводил здесь долгие спокойные вечера, но все равно робел, как мальчишка, почти с благоговением поглядывая на того, в чьих глазах, как ему порой казалось, колыхались тогда темные воды Куйвиэнэн, и кто, вполне возможно, видел сейчас совсем другие звезды. Ведь, хотя Иламион и не был в числе тех, кто проснулся у Озера, он все же родился на его берегах задолго до прихода Оромэ и первым из обитателей Эндорэ вышел навстречу отрядам Нолофинвэ, только что покинувшим чудовищные льды Хэлкараксэ. Это наверное странно, но уж очень походил он в глазах Нинквэоро на старую, давно забытую сказку. Принадлежащий когда-то к народу Финвэ, светловолосый, видевший Дикую Охоту, так и не покинувший Эндорэ... И неустанно смотрящий на запад, как будто ждущий возвращения давно ушедшего друга. Однако сейчас во взгляде его не было грез, и на этот раз воспитанник Намиона понял, что тот смотрит на что-то реальное, действительно существующее в мире. - Тинно! - едва слышно, почти одними губами позвал Иламион, и сын его – как только услышал он этот зов? – бесшумно скатился вниз, молча остановившись рядом с отцом. Довольно высокий для своих «двенадцати» лет (а именно такой возраст дали бы ему люди) и откровенно хрупкий, он без сопротивления повиновался отцовской руке, уверенно и удивительно бережно прижавшей его за плечи, как должное принимая эту неловкую нежность, но почти тут же удивленно вскинул голову, силясь рассмотреть его задумчивое лицо... И только тут Нинквэоро увидел то, что давно уже должен бы был заметить – незнакомую, удивительно яркую звезду, светившую, как ему в первый миг показалось, на пол неба. Едва появившись над мрачной чащобой равнинных лесов, она неудержимо стремилась вверх, невольно рассеивая висящее в воздухе напряжение и вселяя в феар квэнди надежду. Он узнал этот свет... Он, еще ребенком видевший Камни в праздничном венце Феанаро, без труда различил в нем сияние сильмарилла, и дыхание его на миг остановилось. Удивленно вскочив, Нинквэоро невольно залюбовался той странной, непривычной глазу игрой серебристых и золотисто-белых лучей, что царила сейчас над Эндорэ, а затем невольно полуприкрыл глаза, слишком запоздало понимая, что мучивший его последнее время запах беды, наконец, отступил.