КНИГА ЛИНО

Как-то само собой получилось, что в числе прочих спустившихся с Синлином и Литхо в запутанные крепостные лабиринты были Нинквэоро и Макалаурэ. Майтимо пришлось остаться наверху. С его одной рукой шансов совладать с верткими и сильными обитателями Подземелий у него было немного, и в первый момент он впервые за долгое время не сумел совладать с собой, в бессильной ярости ударив искалеченной правой рукой бездушную каменную стену. Однако, едва только младший брат привычно шагнул было в его сторону, старший удостоил его таким взглядом, что видавший виды менестрель невольно отступил прочь. - Ты спустишься туда, брат, - глухо произнес Нэльофинвэ в ответ на предложенную Кано помощь. - Я хочу, чтобы хотя бы один из нас, семерых, там побывал. - Но почему? - Потому, что долгие годы именно мы были центром этой войны. И нам следует быть в числе тех, кто первыми принимает на себя любые ее последствия. В ответ на это возражать было нечего. Вызвавшиеся спуститься вниз ступили под погруженные во тьму своды Подземелий. Без собак, при использовании хитроумных фонарей и факелов действовать было нелегко. Однако нолдор – не ирчи. Чутье на опасность и чувство страха, умение различать в темноте пещер затаенное дыхание и ловить боковым зрением легчайшее движение, резко, без малейшей жалости к жертве уметь кидаться на шорох – все это было им не свойственно. Настолько же, насколько чуждым оказался страшный навык мгновенно сжимать пальцы на чьем-то теле так, чтобы любая попытка вырваться из железной хватки приводила бы попавшегося в захват на грань потери сознания. Хорошо хоть светильники их можно было подстроить так, чтобы тот, у кого они в руках, видел хоть что-то, а со стороны его света не было заметно никому. Хотя... на факела этот трюк не действовал, да и о настоящей бесшумности движений в незнакомых катакомбах многим из отважившихся на эту странную облаву не приходилось и мечтать... И, тем не менее, время от времени удача улыбалась кое-кому из них. Ибо кого-то из самых маленьких обитателей страшного лабиринта им удавалось застать спящими или слишком испуганными, для того, чтобы они успевали сообразить, в какую сторону им стоит метнуться, чтобы наиболее удачно удрать. Кого-то удалось найти совсем обессилевшим от голода, ран или отсутствия воды, кто-то из-за разницы в росте оказывался не в силах тягаться с более быстроногими преследователями. И ни один из здешних обитателей не вышел сам навстречу своим спасителям. Ни один не произнес ни слова, хоть отдаленно напоминавшего просьбу о помощи. А когда Нинквэоро впервые увидел тех, кто и по возрасту, и по физическому своему состоянию способен был дать хоть кому-то из пришедших достойный отпор... Кровь застыла в его жилах и безжалостная рука ужаса сдавила горло так, что ступни ног сами собой приросли к никогда не видевшему солнечных лучей холодному полу. Это существо, загнанное в глубь крошечного подземного грота, как и следовало ожидать, обнаружил Литхо. Его великолепная память с легкостью восстанавливала все, что касалось наиболее удачных здешних «захоронок», а глаза и слух не нуждались в помощи света и каких-либо особых дополнительных усилий. Когда-то он жил здесь, и этого было достаточно для того, чтобы застигнутый им почти врасплох мальчишка-андэр вынужден был метнуться туда, где его ожидала ловушка. Однако, вместо того, чтобы попытаться просто удрать, он яростно пригнулся к земле и, оперевшись широко раскинутыми руками о неровную стену у себя за спиной, явственно приготовился к атаке. В этот миг Нинквэоро, казалось, увидел и запомнил все. Встрепанные волосы, отчетливый оскал на широком, но все еще почти совсем не утратившем эльфийских черт лице, отчаянное напряжение мышц исхудалого, но сильного и ловкого тела, крепкие пальцы, почти распластанные в испуге и злобе по неровной скале. А затем последовал рывок. Одновременный. Четко рассчитанный, как и у одного, так и у другого. И у обоих направленный на то, чтобы всерьез уязвить противника. Только младший из этих двоих стремился нанести удар и суметь скрыться, а старший – лишить его возможности удрать. Сколько раз сын Элемира впоследствии мысленно благодарил валар за то, что Литхо он в эту минуту видел только со спины. Ибо воображение так и стремилось нарисовать и на лице квэндо ту же полупервобытную ярость, что недобрым огнем зажигала глаза встретившегося им чужака, а этого Нинквэоро хоть сколько-то спокойно перенести уже бы не смог. Тем более, что и удар торцевой стороной ладони между большим и указательным пальцем бывший андо нацелил своему невольному противнику в горло, ни на волос не промахнувшись, и сжав руку на ничем не защищенной шее как раз тогда, когда сила полученного удара почти опрокинула андэр спиной к усеянной камнями земле... ...А дальше для воспитанника Намиона все было как в тумане. Лица, движения, голоса. Ярость, страх, боль. Борьба, в которой нолдор то и дело вынуждены были перебарывать себя, стараясь ни за что на свете не вспоминать о том, что обитатели этих пещер всего лишь дети. И некоторые из них – квэнди по крови. Лишь очередная тяжелая судорога земли в какой-то момент прервала, наконец, царивший вокруг кошмар. Белерианд умирал, и отголоски его медленной смерти в очередной раз коснулись Подземелий как раз тогда, когда силы у тех, кто пришел сюда со стороны, заметно пошли на спад. Длить свое пребывание в этих лабиринтах было отныне безумием, а потому уже при третьем легком толчке один из спутников Нинквэоро неторопливо приблизился к их проводнику и предусмотрительно посоветовал ему начать выбираться наверх. - Ты прав, - едва заметно кивнул тот, к немалому удивлению молодого целителя ни словом не обмолвившись о том, что им стоит попробовать разыскать всех находящихся в невероятно запутанных тенетах подземных переходов. - Почему ты не попробовал уговорить Лассэмира остаться? - осторожно спросил он у Литхо, когда случай вновь свел их в узком проходе плечом к плечу. - Не все из этих сводов достаточно крепки, - последовал спокойный ответ. - Слишком много трещин, которых не было раньше. Если промедлим, можем остаться здесь навсегда. Вместе с теми, кого уже нашли. - А те, кто остался?.. - Выберутся, если оставите открытыми те двери, что ведут сюда. Всех мы переловить не сможем... Жестокость? Бессердечие? Здравый смысл?.. На какое-то мгновение Нинквэоро недоуменно остановил взгляд на перепачканном подземной пылью лице собеседника и только, увидев его глаза, понял, что ни одно из определений, мелькнувших сейчас в его голове, к действиям этого странного квэндо не подходит. Ибо в самой их глубине зыбким подземным озером затаилось невероятное облегчение. Они вывели отсюда многих, а остальные... У них появился шанс, и, если своды эти сегодня же не рухнут окончательно, то подавляющее большинство из них выберется на волю, ведомое тем, чему живущие на поверхности придают так мало значения. Токами свежего воздуха, движущимися там, где раньше все было неподвижным. А значит и им, чужакам в этом жестоком мире, стоит довольствоваться тем, что они уже сделали, и помочь тем, кто сейчас уже оказался в их руках, а не пенять на злую судьбу за то, что она-де не дала им добиться чего-то большего. Тем более, что в следующее же мгновение последовал новый земной толчок, на этот раз тряхнувший старый коридор гораздо сильнее обычного. - Осторожнее!.. - встревожено обернувшись назад, воскликнул Лассэмир: в прежние дни – на редкость опытный рудокоп из Гондолина. Однако предостережение его опоздало и каждым звуком своим прочно вплелось в трескучий грохот очередного мелкого обвала. Подземелья разрушались. И хотя крепкий свод их швырнул в проходивших под ним чужаков не более, чем двумя десятками камней, было понятно, что долго этот участок продержаться не сможет... - Lhaet rim! (беги к ним) Прекрасно понимая, что к чему, Литхо с силой подтолкнул к едва обогнавшим его нолдор с какого-то момента находившегося на его попечении мальчишку-андо, а давно уже ведомого за несусветно вывернутую руку «десятилетнего» ирчет привычно пригнул к усыпанному куда более старыми обломками полу и надежно прикрыл от ударов пары камней исключительно самим собой. Надеяться, что даже при угрозе обвала этот звереныш побежит туда же, куда в страхе рванулся его младший товарищ, не приходилось. С точки зрения бывшего обитателя Подземелий, максимум, для чего он мог бы сделать это даже сейчас – так это для того, чтобы вцепиться кому-нибудь в горло. А этого допускать было нельзя, пускай и ценой... собственных ног. Дело в том, что очередной кусок составлявшей эти коридоры породы, вскользь ударив юношу по плечу, коварно сбил обоих беглецов с ног, а несколько других камней точнехонько обрушилось на его ничем не защищенные голени. Не завалив, конечно, но зато изрядно раздробив идеально крепкие некогда кости. Однако, когда к нему подошли, чтобы оказать помощь, он не столько скрипел зубами от боли, сколько едва слышно смеялся. - Что с тобой? - в недоумении спросил кто-то, силясь в забитых удушливой каменной пылью неверных сумерках хоть как-то рассмотреть столь странно реагирующего на покалечивший его обвал сына Итинара. - Они мстят мне, - с короткой усмешкой отозвался тот, а затем, понимая, что случайный собеседник не вполне догадывается, о чем идет речь, несколько более спокойно пояснил. - Второй раз я вырываю у них законную добычу – на этот раз гораздо большую, чем прежде... Не могли эти места меня не достать. - Идти сможешь? - Нет, но, если кто-нибудь из вас вытащит на поверхность вот это чудо – то выберусь как-нибудь... ...«Как-нибудь» выбираться ему не пришлось. Аккуратно направляя в нужную сторону опасливо держащуюся за его одежду маленькую андэ и надежно перехватив у раненого былую его норовистую добычу, выбраться наверх ему помог Нинквэоро. Да, на коленях и почти что в час по чайной ложке, но... ...Осмотр тех, кого удалось спасти, никто из нолдор так и не рискнул вести не под открытым небом. Те, кто побывал в Подземельях, не смог бы перенести сейчас существования над своей головой каменных сводов, от которых так или иначе всерьез тянуло Тьмой. Поэтому выбрать пришлось небольшую открытую лощину, на дне которой расположились спасенные и внутренняя цепь охраны, а по верхнему краю встало не более двух десятков лучников. Не то, чтобы в них была какая-то особая нужда, но... Вошедшим внутрь оцепления целителям приходилось действовать в окружении все-таки ирчи. Пусть и не взрослых, но за спиной имевших такую школу борьбы за свою жизнь, что доверять им целиком и полностью все-таки не стоило. Последнее, пускай и не без усилий, понимал даже Синлин. Скривившийся, конечно при виде происходящего, однако не ставший ничего возражать и вместе с несколькими нолдорскими лекарями и их помошниками самостоятельно спустившийся в лощину. Как минимум, в качестве того, кто в силах помочь их непривычным к подобной работе глазам выделить в общей толпе находившихся там детей тех из пленников, кто с эльфийскими корнями порвал еще не до конца. На этот раз спасенные почти не сопротивлялись. Во всяком случае, те из них, кто имел несчастье жить на Севере в качестве андар или тех полукровок, в ком оказалась достаточно сильна материнская кровь. Того, что чужаки вывели их на свет, вполне хватало для того, чтобы они поверили – хуже, чем в Подземельях им уже не будет. Оправившись от прежнего испуга, эти северяне, к счастью, еще не успели задуматься о том, насколько отличаются они от детей находящихся рядом с ними эльдар. В глазах многих из них засветилась наконец легкая тень хоть какого бы то ни было доверия, и по зеленым склонам укрывавшего эту лощину холма изрядная часть из них поднялась уже почти совсем не шарахаясь от помогавших им сильных, но бережных рук. Однако считать, что с их уходом отсюда проблема с выходцами из Подземелий хоть насколько-то приблизилась к своему, якобы благополучному концу было непростительной ошибкой. Поэтому, внимательно проводив взглядом тех из «пленников», кого приглашенные из лагеря целители увели в сторону эльфийских шатров, Нинквэоро вновь сосредоточил свое внимание на открытой узкой лощине, в которой под присмотром нолдор осталось более полусотни тех, чья судьба с точки зрения многих собравшихся была куда более спорна. Ирчет. Андэр. Те, в ком оказалась сильна отцовская кровь. Дети Севера. Пленники? Враги? Или все-таки – просто дети?.. Те, на кого сейчас издали нацелены наиболее дальнобойные луки, стрелы с тетив которых по малейшему приказу полетят точно в цель, не зная ни промаха, ни пощады... И взгляд Майтимо, сидящего на одном из северных валунов рядом со стоящим у его правого колена Макалаурэ. На виду у всех обязанного принять решение. Единственное, которое рано или поздно будет им произнесено. - Ты не дашь им сделать ни единого выстрела, - хладнокровно произнес за левым плечом князя нолдор тот, кто давно уже именно с его помощью научился спорить даже с кое с кем из Темных майар – Синлин. Заменяя находящегося сейчас у целителей Литхо, он ни единым мускулом не дрогнул, настаивая на чем-то в разговоре с сыном Феанаро, и при взгляде на этих троих – воина, менестреля и целителя – воспитанник Намиона с невероятным облегчением понял – в этой безвестной северной лощине прошлое нолдор не повторится. Альквалондэ, Дрэнгист, озеро Митрим, Дориат, Гавани Сириона... Сегодняшний день смоет с рук стоящих здесь эльдар застарелую грязь хоть чего-то из тех страшных событий, что давно уже черной копотью лежат на феар слишком многих из тех, кто когда-то пришел из-за моря. Потому, что тот, кто первым из Феанариони подхватил когда-то единый порыв произнесенной в Амане Клятвы Феанаро, не уступит сегодня НИЧЕМУ из того, что позже сказано было в жестоких словах Северного Пророчества, и тьма, многие йены назад укрывшая народ короля Финвэ, отступит. Хоть на шаг, но зато – отныне и навсегда... - Опустите луки, - единым выдохом метнулся к стоящим на склонах нолдор голос, давно уже привыкший подавлять собой и шум толпы, и грохот боя. - Расступитесь. Дайте им уйти. - Но князь, - голос нолдо, попытавшегося было возразить услышанному, сбился и замолк. Так, словно его и не было. А обескураженные приказом воины кто с облегчением, кто с неохотой без промедления подчинились словам своего командира. Напряженные некогда дуги изящно выгнутых луков ослабели, тяжелые боевые стрелы – не ведающая жалости оперенная смерть – вернулись в затейливо украшенные колчаны, а внутренняя цепочка плотного окружения расступилась, широкой горловиной открывая находящимся в лощине дорогу к родным горам. Однако те, кто находился в глубине едва зарождающегося здесь ущелья, сомнительное «убежище» свое покинули не сразу. Наиболее решительные из них какое-то время недоверчиво озирались вокруг, негромко переговариваясь между собой, очевидно о том, стоит ли хоть как-то доверять происходящему вокруг них, и лишь затем поодиночке или небольшими группами опасливо двинулись в достаточно широко открытый для них проход. Ни на мгновение не оглядываясь в сторону тех, кто был мал, слаб или болен, и идти вместе с ними не мог... А затем, как горох, стремительно рассыпались по уходящему вверх дальнему склону прорезанного глубокими оврагами холма и в мгновение ока растаяли на фоне ярко озаренного солнцем летнего небосвода. - Ирчи, - не без презрения высказал свое мнение о них кто-то из наиболее близко стоящих к Нэльофинвэ молодых воинов. Князь и его брат лишь молча обернулись к нему, смерив взглядами, не менее красноречивыми, чем его собственные слова, но Синлин так и не смог заставить себя удержаться от более, чем обдуманного вопроса. - Ты предпочел бы, чтобы они стали их добивать? - спокойно произнес он так, словно говорил о вещах на удивление обыденных, а затем тем же тоном хладнокровно добавил. - Сейчас. На твоих глазах. Комментарий о том, что делали бы они это голыми руками или с помощью здесь же подобранных острых камней он предусмотрительно предпочел оставить при себе, однако его собеседнику услышанного хватило. Будучи моложе бывшего андо едва ли не вдвое, он, конечно, уже успел повидать на своем веку кое-что из жестоких превратностей войны, но все равно был еще достаточно юн для того, чтобы феа его не была совсем уж окончательно окаменевшей. Смутившись настолько, насколько это вообще было сейчас возможно, он к чести своей оказался едва ли не первым из тех, кто вместе с Нинквэоро по просьбе Синлина взялся помогать ему забирать из лощины тех ирчет, которым нужна была лекарская или какая-либо другая помощь. Их должны будут отпустить на свободу позже, а пока... Пока воспитанник Намиона и другие добровольные помошники северянина весь остаток дня посвятили тому, что разрывались между новыми, непривычными для себя маленькими пациентами, и теми, кто уже пребывал под сводами больничных шатров, будучи ранен в последнем сегодняшнем бою.