Замена. Первая часть

      В пропитанном насквозь кровью и войной мире, девушкам больше привычен запах кишок и палёной плоти, нежели тонкий аромат парфюма. Таковы местные реалии, а я об этом постоянно забываю. Меня тут просветили насчёт поэзии в целом так и любовно-романтической, в частности, – тихий ужас. Глупо, конечно, была надеяться на горы стихов и плеяды авторов, но реальность, как всегда, оказалась жестока.       Хокку, танка, ута – три стиля стихосложения, известные в этом мире. Подавляющее большинство авторов, пишет о войне, о доблести, чести, и лишь малая толика их внимания достаётся романтике. Мне удалось выяснить: большинство эпитетов, метафор, аллегорий прочих выразительных средств речи завязаны на сравнение с красотой оружия, что, в общем то, неудивительно. Быт определяет сознание.       И тут я, весь в белом и на коне. Прочитал девушке любовное стихотворение, да ещё в необычной форме, и, скорее всего, своего сочинения. Для любой не чуждой романтики девушки этого мира – нокаут. В суровой жизни куноичи, это может быть единственный раз, когда ей читали стихи. В моём случае все усугубляется ещё и тем, что стихи личные – были зачитаны на публике. Восточный менталитет, он меня и погубит… однажды.       Как только девушка убежала, отмерла и Юми, со скоростью света исчезнув из комплекса. Понимая, что ситуацию надо исправлять сразу, проконсультировался у незаменимого Хиро, и приступил к исполнению намеченного плана. Меня просветили на тему извинений за подобные поступки, и что печально принести извинения, как положено мне пока не по силам. По сути я признался в любви, а потом клоунским поведением превратил все в фарс, на глазах у людей. Извинения у этой прагматичной, из-за условий жизни, нации, весьма просты. В моём случае – каллиграфия, точнее, свиток с каллиграфией. В нём я должен, собственноручно, написать тот злополучный стих обязательно с посвящением.       Закавыка?       Ещё какая! Писать то я не умею – это раз, надлежащего качества свитка у меня нет – это два. Уже этого достаточно чтобы все запороть. Но видят боги – я везучий чёрт. Дружбан Хиро, делая квадратные глаза притащил мне целый набор для каллиграфии и оформления свитков. Уж не знаю кто его наскипидарил, а главное, откуда этот кто-то все узнал, прошло не больше четырёх часов, но спасибо ему или ей. Как оказалось, подгон был элитный, Хиро чуть инфаркт не хватил, когда я решил сразу начать расписывать подарочный свиток – снаружи, разумеется. Этот поганец настучал мне по рукам!       Пришлось тренироваться на кошках – беушных свитках отчётов, подходящего размера. Не знаю его ли это инициатива или приказ, сейчас неважно, но помощь оказалась неоценимой. Энциклопедия на ножках, рассказала о канонах оформления, о том как они меняются в зависимости: от пола дарителя, пола получателя, его социального положения, погоды на улице, цен на рис и типа любимого покемона. Реально, столько нюансов, что хоть вешайся, вся эта мутотень регламентируется – Большим Этикетом.       Взопревшим, заляпанным красками чучелом, с трясущимися руками предстал я перед вернувшимся Хисао. Похмыкав вдоволь, на мой внешний вид, этот злодей сказал, что у него есть идея, как мне по-быстрому научиться писать. Я почти подумал простить, ему подставу, из-за которой и возникла эта кутерьма. Как хорошо, что в этот раз я не принял поспешного решения.       Эта наглая рожа, показал, знакомые мне две бумажки, и прощать его я резко передумал.       «Не хочу снова на электрический стул»!       Да–да! Печати, с помощью которых, меня в экспресс-порядке обучили языку, прошло уже достаточно времени и ощущения подзабылись. А этот гад, предлагает освежить воспоминания. До боли не хочется соглашать, но деваться некуда, обучение письму займёт несколько лет, а с извинениями лучше не затягивать. Но убедило меня не это, а как бы вскользь заданный Мастером вопрос:       - Что может быть хуже обиженной девушки?       «И действительно? Что? Ответ оказался прост – хуже обиженной девушки, может быть – девушка, обиженная Вами, ещё хуже – если девушка, обиженная Вами, вам не безразлична. Не так ли, Мастер? Как всегда, аллегорично».       Аллегорично, но точно. Совесть меня мучает капитально. Душу тянет, факт моего скотского по сути поведения, пусть не знал. Но незнание не освобождает от ответственности ни в том ни в этом мире. Потому собрав волю в кулак, я пошёл к Хисао — сдаваться.       - Решился! – не спрашивает, утверждает, Мастер, - рад, что в тебе не ошибся. Ты мужчина, оскорбительно себя повёл, по отношению к девушке – вдвойне оскорбительно. А за слова надо отвечать.       - Не сыпьте соль на рану, Хисао-сан. Она и так болит.       - Болит, значит, есть чему, — мягко улыбнулся мужчина.       - Помнишь, что это такое? – кивает он, на лежание перед ним на столе печати.       - Д-да, — не могу удержаться от дрожи.       - Ты понимаешь, что будет неприятно – слегка поморщился Хисао.       - Мягко стелите, Хисао-сан…       Знакомый с земными идиомами, мужчина ухмыльнулся:       - Не волнуйся ты так. Будет не так больно, как в первый раз. Я позаботился о тебе цени это! – начал мужчина, — Сначала, вот что. Ты помнишь, дословно, зачитанный тобой стих? – видя мой кивок, Мастер продолжает. – Поступим так: сначала ты надиктовываешь стих, я записываю, потом зачитываешь интонацией и ударениями, затем контрольная сверка. Я переписываю пару раз на чистовую, подбираю стиль написания. После этого начинается твоя работа, — Мастер коснулся виска, меня аж передёрнуло. – Я передам тебе именно этот кусочек. Тест ты помнишь, так что пойдут лишь моторные навыки.       Покончив с приготовлениями, мужчина, серьёзно посмотрел мне в глаза, кивнул своим мыслям:       - Морально подготовься, что с первого раза не получится точно. С третьего-пятого, возможно, но настраивайся на десяток попыток. Программа одноразовая, каждый раз придётся начинать заново.       Вот тут-то мне и поплохело. Я, конечно, очень сильно хочу извиниться перед Аякой, но десяток попыток… брр-р. Проскальзывают в голове идейки соскочить, но я их мужественно давлю, давлю, а они все не исчезают. Приходится как в прошлый раз накачиваться психологически. Иначе совсем скотом стану.       Хисао, меж тем развил кипучую деятельность, как по волшебству, в прочем почему как? По ниндзюству и есть, передо мной на татами появился столик для письма, подушечка для сидения, писчий набор: шитаджюки, бунчин, ханши, фудэ, сузури и, наконец, суми. Рядом со столиком горка свитков аналогичных даримому, отдельно в стороне лежит, расписанный мной чистовик. Непростая вещь – каллиграфия. Название писчих принадлежностей я узнал ранее, когда учился начертать своё имя.       Снова, Мастер поправляет позу, выпрямляет мне спину, усаживая в идеальную позу для письма.       «Сложно будет сидеть правильно на электрическом стуле. Все как в прошлый раз! Все просто! Ничего сложного. С пятого раза точно получится. Врывается волнение в мысли».       На мой невысказанный вопрос, Хисао клеит дополнительную печать мне на солнечное плетение.       - Приготовь чернила, - бросает Мастер, усаживаясь за такой же столик, напротив. И также, как и я начинает растирать чернила, добавлять воды, смешивать, и справляется с работой значительно быстрее меня. Не удивительно – Мастер этим все сказано.       Мне остаётся лишь наблюдать, как Хисао стремительными, но плавными, хирургически-точными, но эмоциональными штрихами выводит будущий текст. Эмоции бушуют не на шутку. Утверждение – «Неважно, что говорить, главное как»! На мой дилетантский взгляд является одним из столпов искусства каллиграфии. Рассказать историю длиною в жизнь за десять ударов сердца – это про неё.       Мастер, морщится откладывая очередной не понравившийся ему свиток, а я дышу через раз, наблюдая, за священнодействием. Каждый раз начертание отличается, в каждой попытке в одних и тех же чёрточках, другие эмоции. Это завораживает, не понимая текста, я ощущаю эмоции, скрытые в нём. Воистину, наблюдать за виртуозами своего дела, одно удовольствие.       Наконец, мужчина прерывается, оставив лежать заполненным свиток, он прокрыл его от меня, а на мой вопросительный взгляд, лишь устало улыбнулся:       - Писать будешь ты. Не я, значит, незачем тебе видеть, я знаю память у тебя отменная. Но эмоции, которые ты вложишь в написание, должны быть только твои.       Сев поудобнее, Хисао спросил:       - Готов?       Собравшись с духом, я пару раз глубоко вдохнул — выдохнул, и утвердительно кивнул головой.       - Начали!       Боль! Сотни электрических разрядов стремительно ворвались в моё тело, словно орда, они крушили все на своём пути. Иссушая реки нейронов, сжигая крепости мышц и разрушая бастионы костей. Боль. Тело сводит судорогой, особенно сильно достаётся рукам и спине, ещё секунду и не смогу терпеть – завою. Зарождающийся крик угас, орда ушла, боль притупилась. В уши словно ваты набили.       - Пиши! – стегнул по нервам приказ.       Судорожно хватаю кисть, и не рассчитав силы, слишком сильно макаю в чернила.       «Это конец», не головой – спинным мозгом понимаю, что смысла начинать писать нет. Слишком много кисть взяла чернил»».       Осушил кисть.       - Начали!       И снова — здорово! В этот раз боль распространяется значительно быстрее, руки начинают зудеть. Лёгкая щекотка в голове, хочется кричать.       - Пиши!       Стремительное движение, тело опережает сознание и первые строки ложатся на бумагу. Мерно тикает метроном сознания. Пора обмакнуть кисть. Рука срывается с вложенных в тело рельс и ставит кляксу.       - Начали!       Колется! Все тело из иголок! Больно! Руки зудят! Тело сводит судорогой. Сквозь дымку сознания — миоклонические судороги. Откуда я знаю …       - Пиши!       Громко щёлкает метроном сознания, кисть порхает над свитком, оставляя за собой причудливую вязь. Щёлк! Слишком продавил, приходит понимание…       - Начали! Начали! Начали! Начали! Начали! Начали! Начали…       Гулко стучит кровь…в ушах? Сознание плывёт. Так легко! Тело не ощущается! НЕ больно! Мысли путаются, тело?       Оно пишет… Ошиблось!       Больно! Как больно! Пиши!       Легко! Не болит! Надо писать. Я ДОЛЖЕН писать! Плохо!       - ЕЩЁ!       Не больно, мне не больно…писать!       - ЕЩЁ!       Легко! Все очень, легко! Правильно! Все Сделал Правильно…