Взгляд в будущее

Вопреки желанию Виктора Николаевича явиться в школу попозже, Лена поставила будильник на семь утра. Она до сих пор не могла понять, что с ней происходит, знала лишь одно: она должна как можно скорее увидеть Павла. Просыпаясь и вставая, девушка, как ни странно, не чувствовала усталости. Она очень бодро протопала в ванную и даже, вместо того, чтобы нежиться в тёплой душевой около часа, провела там ровно десять минут, успев ополоснуться, одеться, накраситься и причесаться. Уже в восемь историчка расхаживала по коридорам школы, якобы проверяя, всё ли в порядке. Завидев пришедшего на работу Виктора, как ни странно, вместе с Ларисой, Лена скрылась в своём кабинете, желая не выдавать своего присутствия, тем более начальнику, который потребовал, чтобы она осталась дома. Паша трясся в полупустом автобусе с большой спортивной сумкой. За все семь дней его пребывания в усадьбе градус волнения на данный момент был максимальным и обратно пропорциональным квадрату расстояния: чем ближе автобус подъезжал к школе, тем сильнее прыгало сердце в груди у мужчины. Но не выпрыгивало, как назло. Вот и его остановка. Физрук слез и плюхнулся на находившуюся рядом скамейку. Нужно было успокоиться, прийти в себя. «Лена. Лена… Чёрт возьми, Лена!» Лобанов вскочил и быстрым шагом направился к зданию школы. «Будь что будет». «От тебя всё равно ничего не зависит», - прозвучал в его голове голос Кирилла. Павел открыл дверь и переступил порог учебного заведения. Никого. Ни одной живой души. Полагалось пройти к директору, но Павел Петрович, минуя его кабинет, потопал по лестнице наверх, к классу истории. Какая-то звонкая тишина… Слишком сильно она задевает барабанные перепонки в здании, где её просто не может существовать. Пять ступенек, шесть… Шаги эхом отдаляются по пустому пространству. Вот и первый пролёт. Тринадцать, четырнадцать.. Второй этаж. Мужчина огляделся ещё раз, будто не веря. Ни звука. Школа, в которой никого нет. Он завернул за угол желая пройти в коридор, и тут… - Паша! - Лена? - Паша… - Лена. Почему все неожиданности выглядывают именно из-за угла? Лифт сломался, Маша шла вниз пешком. Галина Васильевна вызвала её пораньше. Девушка повернула между вторым и третьим этажом, и тут увидела его, нового физика. Он злобно улыбался, оскалившись во все свои пожелтевшие зубы. - Михаил..? – только успела произнести она, как сильные и грубые руки прижали её к стене. - Ты слишком много знаешь, - прошипел он, - и лезешь не в своё дело. Она закричала, пытаясь вырваться, но ногти слишком сильно впились ей в горло. - Больно, да? – заглушая женский крик, орал Михаил. – Ничего, ещё есть время потерпеть… Свободной рукой он вынул откуда-то нож, размахнулся… Перед глазами у девушки пронеслись последние, ещё не утратившие былую свежесть, моменты: как они выбираются из-под обвала, как бежит к ней её сын, стискивает до покраснения, а потом жадно целует; затем свадьба, устройство новой школы и великолепный вчерашний вечер, когда она приносит Володе чай, а тот, даже не глядя в сторону напитка, берёт её на руки, кладёт рядом и целует, не переставая, так, что ей становится плохо от сладостного томления в груди и постоянного головокружения от прикосновений мужчины к её телу… ей не нужен никто больше, ей нужен только Володя и Максим! … и всадил ей прямо в грудь. Она даже ничего не почувствовала. Просто всё это пропало. Навсегда. Мёртвым камнем тело обрушилось на кафель, из раны стремительно потекла лужица крови, вытекая девушке на лицо и замочив рукоятку ножа. Володя проснулся в холодном поту. Он вскочил и сел на кровати, стремительно повернув голову налево, к спящей любимой. Она мирно спала, обхватив руками подушку вместо повара, который ночью куда-то отполз. «Спокойно, это просто кошмар». Мужчина поднёс ко рту кружку холодного чая, который Маша принесла ему ещё вчера, но тогда им было совсем не до этого. Выпив залпом всё, повар повернулся к девушке, нежно проведя пальцами по её лицу и внимательно осматривая, будучи всё ещё под влиянием ночного кошмара. Убедившись, что всё хорошо, он крепко прижал её к себе, всё же решив не засыпать, испугавшись очередного неприятного сна. Видимо, Володя сдавил свою девушку слишком сильно, и она, поворочавшись, пробурчала: - Володь, ты меня раздавить хочешь? Она открыла глаза, сонно проморгав несколько раз, и уставилась на побелевшего мужчину. - Нет. Просто я хочу сказать, что очень сильно люблю тебя, - не удержавшись, он нежно чмокнул Машу в губы. Она привстала, удивлённо поглядев на него. - Володь, что случилось? - Ничего. А что, я просто так не могу сказать, что безумно люблю тебя? - Можешь. Но на тебе лица нет, - продолжала упорствовать девушка. - Тебе кажется, - попытался разубедить её повар. - Ну ладно, - Маша слезла с постели, забрав свою подушку. – Раз мне кажется, пойду досплю остаток ночи в другой комнате. Там как раз диван очень удобный. А тебе придётся любить меня на расстоянии. - Нет-нет, подожди! – Володя вскочил за ней, становясь между любимой и дверью. – Маш, не уходи. Мне просто кошмар приснился, вот и всё. - Кошмар? Какой кошмар? – переспросила девушка. - Да, ничего особенного. Она схватилась за ручку двери. - Ну, Маш, там была ты… и Михаил. Он… короче, обошёлся с тобой очень жестоко. Повисла недолгая пауза. - Маш, не уходи, пожалуйста, в любом случае, я тебя не отпущу. Девушка уже весело улыбнулась и посмотрела Володе в глаза, положив одну руку ему на плечо и ласково проводя ею по голове мужчины. - Что ты такое говоришь, это ведь просто сон! Неправда. Володя… - вдруг нежно проговорила она, - если хочешь, я постоянно буду рядом, ни на шаг от тебя не отойду. Она прикоснулась своими губами к его, с жадностью впитывая поцелуи, как будто без них она не могла дышать. Мужчина взял подушку из её рук и откинул неведомо в какое место, притягивая девушку к себе за талию и одновременно осторожно поднимая на руки и перекладывая обратно на кровать. - Машунь, спи рядом, ладно? – тихо попросил он, подкладывая ей под голову свою подушку и накрывая одеялом. - Хорошо, - ответила она, взяв мужчину за руки и снова целуя. Именно благодаря выкрику завуча, весь учительский состав школы «Логос» повыныривал из своих кабинетов встречать своего коллегу. Когда Виктор Николаевич вышел из, как ни странно, медицинского кабинета, Лена уже висела на шее Павла Петровича. Вошедший в это время в школу Кирилл, на которого физрук обратил особое внимание, хитро подмигнул Павлу, напоминая о своём «предсказании» по поводу поведения исторички. Уже обнявшись со своими друзьями и собираясь в сопровождении Виктора пройти в его кабинет и доложить всё, что требуется, Лобанов незаметно потянул Лену за руку и прошептал: - Нам надо увидеться. - Сегодня в девять, у меня в кабинете, - как скороговорку, отчеканила девушка. Эти двенадцать часов тянулись как целый год, несмотря на то, что и Пашу, и Лену загрузили по полной. Но завуч всё же освободилась пораньше. Последние полчаса были самыми волнительными – она шагами измеряла площадь кабинета истории и каждые тридцать секунд поглядывала на часы. Но Паша очень скоро забылся за работой, и когда совершенно случайно увидел на стенных часах в кабинете ушедшего Виктора 20:58, стремительно выбежал из комнаты и понёсся наверх. Там оправился, рукой пригладил волосы и постучал. - Лена? Она открыла дверь, впуская мужчину. Тот вошёл. Лена встала перед ним, скрестив на груди руки. - Ты хотел увидеться со мной? - Да, - машинально ответил Павел. - Или поговорить? – хитро осведомилась Лена. - Погово... всмысле, и то, и то. - О чём? Физрук усмехнулся: - О разном. Но… у меня просто не наклёвывается конкретных тем для разговора. А у тебя? - У меня есть одна, - оно подошла к нему поближе, вдруг сменив свой мягкий взгляд на требовательный и суровый. - Паша, - очень строго начала она, - мне надоело играть с тобой в эти игры. Тот внутренне затрясся, ожидая худшего, но тем не менее ещё ближе потянулся к девушке. - Паша, если ты меня ещё раз отпустишь, я сживу тебя со свету. И тут непреодолимое влечение между ними, неделя разлуки и какая-то космическая связь будто подтолкнули их друг другу, подтолкнули с целью не разлучать никогда, ни за что на свете. Лена со страшной силой притянула к себе Пашу, впиваясь своими губами в его. Она закрыла глаза, утопая в крепких мужских руках, в таких, которых больше нет нигде, ни у кого на свете.