***
Внезапный удар по голове вернул Фили в реальность. Сколько он был без сознания? Казалось, что прошли годы, а может даже сотни лет. Фили попробовал встать, но тело словно налилось свинцом и не хотело слушаться. Не сдавайся, Фили! Как будто голос брата шептал эти слова ему на ухо. В голове начало медленно проясняться. Крики толпы смешались в один раздирающий вой, который сильной волной бил по ушам. Нужно встать, иначе противник убьёт его. Очередная попытка закончилась провалом. Почему он не может подняться? Мышцы расслабились, только боль периодически вспыхивала в левом виске. Где-то там был Кили. Фили увидел его краем глаза и испытал страх. Страх того, что он не сможет сдержать обещание и даст себя убить, оставив Кили одного в этом кошмаре. Король специально привёл брата посмотреть, чтобы Кили страдал, глядя на драку, а сам Фили отвлекался. Но светловолосый пытался не смотреть на Кили. Он из последних сил должен защитить себя, чтобы не оставлять младшего на растерзание этому безумному королю. Он сможет защититься. Очередной удар вывел Фили из равновесия, и гном сильно ударился головой, отчего в его сознании вспыхнули картинки прошлого. Когда реальность вновь вступила в свои права, Фили понял, что уже не сможет подняться. У него совершенно не было сил. — Добей его! — До боли знакомый голос, вызывающий в Фили страх и ненависть одновременно. «Прости меня, Кили. Я не смог сдержать обещание…» Фили приготовился умереть.***
— Нет, прошу вас, не делайте этого, не убивайте Фили! — Темноволосый гном кричал. Он рвался, а по его пылающим щекам уже катились слёзы. Толпу забавляло такое зрелище. Люди гулким ором просили короля разрешения убить светловолосого раба, который и так был повержен. У рабов, разносящих вино, тряслись руки. Их передёргивало от криков, но они всё равно старались исполнять свои обязанности. Мелисса не могла на это смотреть. Она чувствовала, как Юджи вцепилась в её руку и закрыла глаза. Мелиссе было страшно не меньше, чем сестре, но она должна что-нибудь сделать. Этот темноволосый раб не выживет без брата. Мелисса остро чувствовала его боль и хотела хоть как-то помочь. — Чего же ты медлишь? — обратился Гингариан к сопернику Фили. — Убей его, и больше никогда не будешь работать в шахте, а сегодня на ужин получишь жареного ягнёнка! Перспектива отлично поесть и больше никогда не работать в шахте придавала гному уверенности. Он замахнулся, чтобы окончательно выбить из Фили дух, но властный голос Мелиссы заставил его остановиться. — Нет, стойте! Приказываю вам остановиться! Гул толпы сразу затих. Послышался неуверенный и удивлённый ропот, даже король, казалось, опешил. Гингариан повернул голову в сторону дочери и недобро свёл брови. — Отец, я считаю, что не стоит убивать этого раба. Он молод и достаточно силён, отправь его в шахту. Такими рабами не стоит зря разбрасываться, ведь молодых и выносливых достаточно тяжело найти сейчас, — уверенно говорила Мелисса. Король потёр подбородок, но как будто прислушался к её словам. Впервые в жизни. А Мелисса, воспользовавшись его замешательством, продолжала: — Отец, я жду не дождусь приезда моего будущего мужа, который разделит со мной правление Дейгарда. И я бы хотела, чтобы наши рабы попросту не убивали друг друга на подобных боях, а лучше тратили бы свою силу и энергию в шахтах, кузнях и сражениях с настоящими врагами, — говорила девушка. — Мне кажется, или моя дочь стала наконец понимать, для чего нужны гномы? — поинтересовался король. — Они нужны для того, чтобы служить людям. Везде и всегда! — уверенным тоном заявила девушка, стараясь не показывать своего волнения. Сердце в её груди выдавало быстрые ритмы, чуть ли не выскакивая наружу. О чём-то пошептавшись с Харвином, король взмахнул рукой. — Рассадить рабов по клеткам. К Семьдесят первому позвать лекаря, он всё же пригодится нам живым. — Потом король взглянул на Кили. — Семидесятого тоже в клетку. Сегодня мальчишка для битья мне не понадобится! Мелисса почувствовала что-то вроде облегчения, но пока не подала виду. Смущённо раскланявшись, они с сестрой сослались на головокружение от увиденного и попросились уйти в свои покои. Гингариан дал своё согласие, взмахнув рукой и даже не посмотрев на дочерей. Уходя, Мелисса посмотрела на Семидесятого, которого стражники повели обратно в темницу. На его щеках ещё не высохли дорожки от слёз, но глаза смотрели на неё с благодарностью. Мелисса поспешно отвернулась, не выдерживая этот многострадальный взгляд. Она должна была остановить всё это раньше, а не под самый конец, когда раба чуть не убили, избив до полусмерти. — Мелисса, я так боялась, что отец накажет тебя за эти слова, — сказала Юджи, пока они шли во дворец. — Я и сама этого испугалась, сестрёнка, — призналась Мелисса. — Просто я не хотела… чтобы этого раба убивали ни за что. Как нашего Бенрона. Он ведь ни в чём не был виноват. При упоминании о Бенроне, сердце Мелиссы защемило. Ей было очень больно его вспоминать, но она старалась сохранить его образ в голове. Наверно, он был единственным другом для них с сестрой. — Ты уже извинилась перед Яносом? — спросила Юджи, хлюпая носом. — Нет, но обязательно извинюсь, мне не хочется лишний раз гневить отца. Его доверие ко мне и так слишком шаткое. Юджи кивнула и больше не стала ничего говорить. Она всё понимала и сама боялась отца. Оставшийся путь до комнаты Мелисса пребывала в омуте мрачных мыслей. И зачем она упомянула о женихе, который ей совсем не нужен? Наверно, чтобы окончательно убедить отца в том, что она исправилась и действительно понимает, как должна думать о гномах истинная королева Дейгарда. Нет, тут надо быть хитрее. Не стоит лишний раз показывать королю свои истинные мысли, если хочется добиться чего-то. Перед глазами стоял образ темноволосого раба. Сколько девушка ни пыталась отвлечься, его глаза, полные слёз и отчаяния, наполняли её сердце неподдельной болью и оставляли осадок. Девушка винила себя за то, что испугалась остановить всё это в самом начале. А если бы отец предупредил её, что будут драться рабы, а не собаки, то, возможно, ей удалось переубедить бы его. Тем не менее, Мелиссе стало спокойно оттого, что никто из рабов не погиб. Можно хотя бы до завтрашнего дня забыться и не думать о том, что на этот раз придумает её отец. Принцессе вдруг захотелось увидеть мать. Обнять её, уткнуться в плечо и заплакать. Мелисса и так была сильной довольно долго, но сейчас захотелось стать маленькой и беспомощной, чтобы ласковая и заботливая рука прижала к себе, а нежный голос прошептал, что всё будет хорошо. Мелисса любила свою сестру и доверяла ей все свои секреты, но иногда она считала, что Юджи её просто не понимает. Словно они обе с разных концов Средиземья и никак не могут быть сёстрами. Но такое случалось крайне редко. Принцесса ненавидела себя в такие моменты. Ведь сестра не виновата в том, что не всегда разделяет её мысли. Она более послушна и мила, чем Мелисса и из неё вышла бы неплохая королева. Отец смог бы надавить на дочь, и она стала бы убивать гномов вопреки всем своим побуждениям. Принцесса вздохнула. Теперь всё будет по-другому. Придётся поиграть в идеальную дочь. Она уже начала эту игру, а продолжать ей придётся в течение довольно долгого времени. Снова вздохнув, Мелисса взяла сестру под руку и улыбнулась. — Всё будет хорошо, Юджи, — сказала принцесса, устало улыбаясь. — Всё будет хорошо…***
Тяжёлая железная дверь скрипнула и открылась. Тусклый свет факела ударил по привыкшим к темноте глазам, заставляя жмуриться. Альма закрылась руками, не желая просыпаться и вообще выбираться из под старого одеяла. — Поднимайся. Знакомый противный голос заставил гномку широко распахнуть глаза. — Ночь на дворе, — вяло огрызнулась Альма, дрожа от холода. — Ты собираешься мне помогать или будешь дальше спать? Если выберешь второе, то завтра можешь не рассчитывать вообще проснуться! — сказал Охотник, тыча факелом чуть ли не в лицо гномке. — Встаю-встаю, не кричи на меня, Мрачный! — отозвалась Альма, медленно вставая. Охотник пренебрежительно фыркнул и убрал факел. Когда гномка встала, он схватил её за руку и повёл наверх. — Я посадил тебя в отдельную клетку не для того, чтобы ты спала целые сутки напролёт, а для того, чтобы не конфликтовала с другими гномками. Итак, сейчас ты должна кое-что сделать. Если тебя поймают и моё имя вырвется из твоих уст, то я смогу убедить короля, что ты лжёшь, а тебе сразу же отрубят голову. Уяснила? Альма молча закивала. — Всё будет отлично, воровка из меня не самая худшая. Я не попадусь. — Как только сделаешь то, что я велю, сразу же отправляйся на кухню. Скажи, что королеве хочется выпить воды и откушать чёрного хлеба. Спрячешь украденное в хлебе и отнесёшь в мои покои. Всё поняла? Альма снова кивнула, ничего не решаясь говорить. — Вот и посмотрим, какая из тебя воровка! — хмыкнул Охотник, подталкивая гномку вперёд.